Текст книги "Дельфин в стеарине"

В этом возрасте тело миллионерши почти ничем не отличается от тела небогатой женщины, разве что оно более гладкое и упругое, поскольку миллионерша пользуется дорогими косметическими средствами и через день встречается с массажисткой. А в прочих делах всё – то же.

Розовые соски, банально похожие на спелые вишни, так и притягивали мои губы, и я не мог не поддаться этому притяжению. Знакомо было и дальнейшее – и влажный рот, и плоский упругий живот, и треугольник волос внизу, и вызывающие дрожь прикосновения, и неразборчивые слова, перемежающиеся стонами. Необычно было только одно – эти слова и стоны, кроме меня, слышал сейчас как минимум еще один человек. И в происходящем это было главное. И хотя я сейчас был всего-навсего провокатором, дело я делал с чувством, толком и расстановкой. Подслушнику оставалось только облизываться. Или призывать на мою голову все громы и молнии.

43

Потом мы на пару отправились в душ, и там последовало продолжение. Поскольку «жучок» остался в спальне, это была уже не провокация, а если и провокация, то против меня, а я не железный. Не в смысле, что мне не хватило сил, а в смысле, что я снова не устоял.

И мы снова упивались друг другом, стоя под теплыми струями, бьющими с разных сторон.

Потом Полина спросила:

– Милый, ты не хочешь кофе?

– Конечно, хочу, – отвечал я. – Организм после таких нагрузок требует подкрепления.

Я подмигнул ей с самым похабным видом, а она ответила мне не менее сальной улыбкой.

– Но прежде всего я хочу посмотреть то, ради чего сюда приехал.

– А разве ты приехал сюда не ради меня? – невинно спросила Полина.

– Ради тебя, ради тебя, – соврал я, – но на тебя я уже посмотрел. Пора глянуть и на кое-что другое.

Разумеется, после, как выражаются женщины, этого мы были уже на «ты».

– Уверяю, другое будет совсем не так интересно, как я, – сказала Полина. – Идем!

Она отвела меня в кабинет и усадила за ноутбук. Достала из ящика стола флэшку. Я взялся за просмотр собранной «Буряком» информации, а сама Полина отправилась в самое женское в любом доме место. Я имею в виду кухню, разумеется, а вовсе не то, что представили себе вы…

Просмотр много времени не занял. Полина оказалась права – информация была неинтересной.

Георгий Карачаров и в самом деле нанял «Буряка с партнерами» в тот день, когда я объявился в «Бешанзерсофте». Агент Андриан Чертков впервые столкнулся со мной в клубе «Красный кентавр». В тот же день они сели мне на хвост. Опытные ребята, они быстро сумели выяснить, чем именно я интересовался, поставили наблюдение к дому, где жил художник Симонов, любовник Бердникова, и оттуда начали наблюдать за мной. Они быстро разобрались, кто я такой, но продолжали слежку – наверное, рассчитывали с ее помощью получить какую-то информацию. И в самом деле, чем черт не шутит!.. Марьяну они на заметку взять не успели – просто потому, что в первый раз я встречался с нею до установления слежки, а во второй – когда они следить уже закончили. В офисе «Бешанзерсофта» Чертков не появлялся – сразу после меня делать там ему было абсолютно нечего.

В общем, вся эта информация не стоила даже ломаного гроша, и я, к стыду своему, даже обрадовался, что отданный за нее грош неломаный был изъят «Буряком» не из моего кармана…

В кабинет вошла Полина, принесла на подносе чашку с кофе и сахарницу, потерлась носом о мое ухо. Шаги ее босых ног на пушистом ковре казались трепетом крыльев бабочки.

– Ну, что скажешь, Максим? Не зря я потратила деньги? Пригодилась тебе информация?

Я не стал ее разочаровывать.

– Да, кое-что для меня оказалось новостью. Твои труды и деньги даром не пропали.

Из одежды на Полине был только китайский халат, желтый с красными драконами, короткий, чуть ниже пояса. Немалым его достоинством было то, что он почти ничего не скрывал и подчеркивал красоту и длину ног хозяйки. Но главное, в нем не водились «жучки».

Полина передала мне чашку и угнездилась в кресле, стоящем под старинным торшером – кабинет был обставлен в стиле ретро, и торшер этот казался едва ли не самой старинной вещью здесь. Впрочем, было кое-что и подревнее: книги.

Я встал из-за стола, прошел вдоль шкафов. Тут встречались даже издания конца девятнадцатого века. Мое внимание привлекло собрание книг Райдера Хаггарда из «Библиотеки романов» (Приключения на суше и на море). Я открыл один из переплетенных вручную томиков, полистал. Это была «Дочь Монтецумы» в переводе А. А. Энквиста, издание небезызвестного П. П. Сойкина – с ятями и твердыми знаками на концах многих слов. На обороте титула присутствовала надпись «Дозволено цензурою. СПб., 14 января 1903 г.». Черт-те какая древность!..

– Слушай, дочь Монтесумы, – сказал я. – Это твои книги?

Полина не улыбнулась моей неудачной шутке.

– Родителей мужа. Они уже умерли, Петр был поздним ребенком.

– А твои батюшка с матушкой? – Я отхлебнул из чашки.

Кофе показался мне самым обычным, разве что чуть отдавал жженым. Наверное, у нее какая-нибудь особая кофеварка. Только для VIP-персон…

– Они, слава богу, живы. Живут под Тамбовом, в Дубровке. По-моему, я тебе говорила, откуда родом.

– Да, говорила.

Полина потрепала полу халата, посмотрела на свое обнаженное бедро, перевела взгляд на меня.

Я тоже пялился на ее бедро, и все происшедшее между нами казалось мне чем-то нереальным, давним, почти забытым.

– Жалеешь о том, что произошло? – Полина прикрыла полой халата треугольник светлых волос над лобком.

Я пожал плечами:

– Не знаю… Поживем, увидим.

Она поджала губы:

– Какой ты честный! А соврать нельзя было?

– Зачем? – Я опять пожал плечами. – Жена… – Я не договорил.

Не объяснять же ей, что пожалеть могу не только я, но и она. И что дело совсем не в моей жене. Впрочем, думается, она и без моих объяснений все прекрасно понимает. Иначе бы не потащилась в спальню в блузке с «жучком». Что мешало снять ее и оставить в гардеробной? Правда, тогда бы провокация получилась не столь провоцирующей…

– Ну как? Закончили на этом? Разбежались?

Спарились и разбежались, – вспомнил я. Спарились и разбежались… Потому что стало вдруг стыдно друг перед другом. Что за чертовщина?

– Да, – сказал я. – Мне, пожалуй, пора. Теперь я знаю, что делать дальше.

Вот так комплиментик!

Однако она не обиделась, хотя и приподняла чуть-чуть правое плечо. На одну восьмую дюйма.

Они бы с Ниро Вульфом составили подходящую пару. Не зря говорят, что противоположности сходятся… Да будь я проклят, если знаю, как себя вести с этой женщиной!

– Не расскажешь?

– Сейчас нет. Потом, когда мне хоть что-то станет ясно.

– Ну хорошо… – Она выбралась из кресла и стала еще более соблазнительной. – А я поеду на работу. Что-то разработка следующей версии «Полины» в последние дни затормозилась с этой…

Она не договорила, но я почти услышал слово «суетой».

Черт меня возьми, в конце концов трахаться – это тоже не более чем суета. Трах перестает быть суетой только в том случае, если рождаются дети. Тогда он становится поступком, а не дерготней в усладу разъярившейся плоти…

– Наше детективное агентство тоже использует ваши разработки. Только у нас сетевого агента зовут Поль, а не Полина.

Она удивленно распахнула глаза:

– Почему?

Я в очередной раз совершил глубокомысленное пожатие плечами:

– Инсталляцию делала жена. Она у меня из компьютерных спецов. А я – всего лишь продвинутый юзер.

– Понятно. – Полина вздохнула.

– Ничего тебе не понятно, – сказал я, с трудом сдерживая злость, неожиданно родившуюся в душе в ответ на этот вздох. – Приедешь на работу, Антон Константинов скандал устроит, вот тогда и станет все понятно.

Она вновь распахнула глаза, и я прикусил язык.

– А тебе жена устроит?

– Прости, пожалуйста! – сказал я. – Сам не знаю, что говорю… Будь, пожалуйста, осторожна.

– Уже простила… Не беспокойся, Максим, мне бояться нечего. Без меня компания и года не протянет. А вот ты и в самом деле будь осторожен.

Черт возьми, Катины слова – почти один к одному!..

– Хорошо, буду, – сказал я.

– Пойдем одеваться?

– Пойдем.

И мы отправились в спальню, где лежал светло-коричневый длинноворсный ковер, на котором оказалось так приятно заниматься любовью и на котором все еще валялась почти вся наша одежда. Одевались неторопливо, наблюдая друг за другом и получая удовольствие от этого процесса. Во всяком случае, я точно получал – Полина умела одеваться не менее красиво, чем раздеваться.

Хотя, где это я видел, чтобы она сама раздевалась? Не было такого, фантазии… Она только расстегивала пуговицы на блузке…

Надев через голову юбку (меня всегда потрясал этот метод облачения), Полина вдруг помрачнела.

– Завтра похороны Георгия, – сказала она. – В десять часов, морг областной больницы на улице Сантьяго-де Куба, семь. Если захочешь, приезжай.

– Приеду, – пообещал я. – Непременно приеду. Там наверняка будет присутствовать его убийца. По крайней мере, в детективных романах происходит именно так, убийцу тянет посмотреть на жертву. Впрочем, хоронить Карачарова наверняка будут в закрытом гробу.

– Он так ужасно выглядит? – Полина взяла с трельяжа тюбик с губной помадой, глянула на себя в зеркало.

Собственная физиономия ей явно понравилась, тем не менее она точными движениями принялась подкрашивать губы.

– Да, – коротко сказал я и тоже подошел к зеркалу.

Следов помады на моем лице не было.

– Эта помада не смазывается, – сказала Полина. – Видишь, даже вода в душе ее не смыла.

– Вижу… А где похороны?

– На Северном кладбище.

– Слушай… А разве он не мусульманин?

– Нет. Карачаровы уже не одно поколение живут в Питере и давным-давно обрусели.

– То-то у него нет… не было никакого акцента, – сказал я, наблюдая за тем, как она наносит макияж на щеки.

Потом она взялась за расческу и лак.

Когда женщина при тебе сооружает прическу, это о многом говорит, но разговор сей я «слушал» почему-то без удовольствия. Впрочем, причина была мне предельно ясна – я уже перестал быть Арчи Гудвином, на душе скребла кошка по имени Совесть, и мне приходилось бороться с нею.

О предстоящих похоронах мы больше не вспоминали. И вообще – о деле. Я нашел нейтральную тему и принялся рассказывать о своем детском невезении; Полина слушала, закрепляя волосы и поглядывая на меня в зеркале. Потом сказала:

– Бедненький ты мой!

Меня так и подмывало ответить: «Я не бедненький! И не твой!» – но для подобного ответа было не время и не место, и я просто молча отошел к окну, сдвинул в сторону штору.

Перед окном раскинулась территория выставочного комплекса «Ленэкспо». Слева было видно здание Морского вокзала, увенчанного шпилем, который и близко не лежал рядом со шпилем собора святых Петра и Павла в Петропавловской крепости, хотя замышлялся, наверное, как пара. Справа покоилась на земле музейная подводная лодка. Перед нею стояла небольшая очередь страждущих взойти на борт.

– Я больше не буду называть тебя бедненьким, – сказала Полина, подошла сзади и потерлась носом об мою шею. – Не обижайся.

От нее остро пахло лаком для волос.

Я подумал, что как-то у нас все не так и никогда «так» не будет.

Потом я стоял в коридоре возле лифта и курил, пока Полина включала в квартире охранную сигнализацию. Потом мы спустились вниз, вышли на Наличную улицу и поймали такси. Сидели мы на заднем сиденье, вдвоем, но порознь – я даже ловил себя на том, что слежу, чтобы ее колено не прикоснулось вдруг к моему.

Когда такси остановилось возле Вавилонской башни, Полина несмело коснулась моей руки:

– До завтра?

– До завтра!

Честно говоря, выбравшись из машины, я испытал немалое облегчение.

44

Тем не менее, пока я поднимался на наш этаж, кошка по имени Совесть продолжала скрести у меня на душе. А когда вошел в приемную, она начала душу драть.

Катя, разумеется, поняла, что со мной неладно.

– Вадик, – сказала она, забирая у меня пакет с «майором прониным». – Макс… Ты такой чужой… Что произошло?

Черт! Опять она назвала меня тем, первым именем! Черт! Это же как серпом по одному месту. Черт! А может, меня и вправду надо серпом по этому месту? Черт! Черт! Черт!!!

Я чертыхался вовсе не на Катерину. На нее бы я и голоса сейчас не поднял. Я смотрел в ее глаза и понимал, что совсем не хочу потерять эту женщину. Черт, мы ведь не Арчи Гудвин и Лили Роуэн, которые могли месяцами жить друг без друга и сходиться только тогда, когда этого хотелось господину Стауту. Героем книги быть проще – от тебя ничего не зависит. Если автор талантлив, ты, по крайней мере, делаешь то, что и должен делать всякий нормальный человек. Но если даже талантливый автор встал утром не с той ноги, все может быть и по-иному. И герой может смеяться, когда должен плакать, и рыдать, когда должен хохотать. Или размышлять о всякой ерунде, когда должен сказать главное… Потом-то автор, разумеется, все перепишет, но до этого «потом» герою надо еще дожить…

И тут ко мне вернулась мысль, которую я упорно гнал прочь, – что потерять жену можно и в ином смысле, в прямом… И я перестал размышлять об ерунде.

– Ничего пока не произошло, – сказал я, по-прежнему глядя Кате в глаза. – Однако ты сейчас соберешься, и я отвезу тебя в гостиницу. И ты будешь сидеть там, не высовывая носа. Еду станешь заказывать прямо в номер. Возьми с собой левый паспорт.

У нас давно были куплены на черном рынке подложные паспорта – для таких вот случаев.

– Неужели ситуация стала настолько серьезной?

– Нет, – сказал я. – Но береженого, как известно, господь бережет.

– А может лучше домой? Или к сестре?

– Нет. Дома тебя будут искать в первую очередь, у сестры – во вторую.

– Значит, ты все-таки напал на след?

Тут мне в голову пришла еще одна мысль. Я отобрал у Кати пакет, достал «майор пронин», включил. Индикатор остался темным, на дисплее засветился транспарант «Излучателей не обнаружено». Я облегченно вздохнул – бывают еще в нашей жизни маленькие радости.

– Я пока не знаю точно, на какой именно след я там напал, но некоторое время тебе лучше не высовываться. Возьми с собой денег дня на три-четыре. Думаю, за это время все станет ясно.

Больше Катя никаких вопросов не задавала. Открыла сейф, сунулась в его недра, отсчитала несколько купюр от лежащей там пачки, еще несколько купюр отдала мне. Достала левый паспорт, положила в сумочку. Огляделась. Потом залезла в стол, вытащила из ящика отцовский скальпель и тоже положила в сумочку.

Я хотел было сказать пару ласковых по поводу этой выходки, но понял вдруг, что скальпель для нее – вовсе не оружие защиты. Вернее, оружие, но речь идет о защите вовсе не физической. И я промолчал.

Катя вновь огляделась, прошлась по приемной. Казалось, она прощается с офисом, но я понимал, что она просто оттягивает момент ухода, потому что страшно, и офис кажется ей тем, что в старину называли «Мой дом – моя крепость». И пока ты тут, с тобой просто ничего не может случиться. Как с ребенком, который во время пожара прячется под кровать, совершенно не думая о том, что она тоже сделана из горючих материалов…

– Идем! – Я решительно взял жену за руку.

– Идем, – обреченно сказала она.

Мы включили охранную сигнализацию и вышли из офиса.

– Уже закончили? – спросил Вовец.

– Да, – сказал я. – Самое время уикэндичать.

– Помнишь, что сегодня Кубок мира начинается? – Вовец с любопытством посмотрел на необычно молчаливую Катю, но ничего не добавил.

– Помню, – соврал я и пожал протянутую руку. – Обязательно посмотрю. Наши с финнами сегодня?

– С ними проклятыми! Боюсь я этого матча…

– Ничего, бог не выдаст – свинья не съест!

– До свиданья, Володя! – сказала Катя. – До понедельника.

Ей удалось произнести эти слова обычным тоном.

Мы спустились вниз, вышли на улицу и сели в машину.

– Воспользуйся услугой сотового оператора «Режим автоответчика», – продолжил я инструктаж. – Свой телефон отключи. Но каждые полчаса проверяй автоответчик на случай, если мне потребуется сообщить нечто срочное. Ну я и вообще буду тебе позванивать. Кстати, твой законный паспорт где?

– Со мной.

– Отлично. Сейчас заедем по пути в какой-нибудь банк, арендуем ячейку, положишь паспорт туда. Так будет надежнее.

Вот тут она позволила себе новый (вернее, старый) вопрос:

– Господи, неужели все так серьезно? – И тут ее прорвало. – Мне страшно, Вадичка! – взвизгнула она. – Я боюсь!

Я сделал все возможное, чтобы хоть как-то успокоить ее. Обнял за плечи, потерся носом об ухо, прошептал:

– Катенька, на самом деле все может оказаться полной ерундой, но я бы хотел, чтобы ты находилась в безопасности. Я уже искал тебя однажды, и мне пришлось тогда даже кое-кого убить.

Она отшатнулась, распахнула перепуганные глаза:

– Ты убивал людей?! – И тут же закивала: – Ой, что же это я? Я ведь и сама тогда… А ты еще и на войне был…

Я тоже покивал:

– На войне за меня отвечало родное государство, но мне пришлось убивать и под собственную ответственность. Иначе с какой стати меня оставили в покое и позволили сменить имя?

– Ты работаешь с теми же людьми сейчас? – сделала вывод Катерина.

Эх, черт возьми, до чего же фантазеры они, эти программисты!

– Да, – соврал я. – Мне снова пришлось выйти на них. Потому я и уверен, что все будет в порядке. Но для полного спокойствия лучше все-таки подстраховаться.

Она снова придвинулась, спрятала лицо на моей груди.

– Может, позвоним этой тетке из «Бешанзерсофта» и откажемся? Вернем ей деньги, что не израсходовали, а растраченные отработаем?

Я представил себе, как мне придется отрабатывать. Теперь, когда все было решено, я вовсе не был против такой «отработки». И кошка по имени Совесть даже усом не повела… Все было решено не мной, а судьбой, и ничего уже нельзя было изменить.

– Катя! – Я решил позволить себе чуточку жесткости. – Дело не в тетке из «Бешанзерсофта», дело в преступнике. Я уже слишком много знаю, чтобы он оставил меня в покое. Теперь передо мной два пути – либо я его выведу на чистую воду, либо он заткнет мне рот. В такой ситуации у меня должны быть развязаны руки, понимаешь? Потому я и хочу, чтобы ты сидела тихо, как мышка. Ты побудешь некоторое время мышкой? Маленькой такой мышечкой, беленькой и пушистенькой, хорошо?

– Побуду, – прошептала Катя. – А ты будь осторожен, пожалуйста.

– Разумеется! – Я включил зажигание, выехал на улицу и осмотрел окрестности.

Серый «фолькс» затаился на противоположной стороне улицы. За тонированными его стеклами не было заметно никакой жизни, но я знал, что там сидят подручные моего противника. Сами они, скорее всего, и не догадываются, что их можно назвать словечком «подручные», но это незнание не делает их менее опасными.

Что ж, по крайней мере не придется заниматься вычислением хвоста. Но сбрасыванием оного – непременно придется. Иначе они и в самом деле будут подручными – со всеми вытекающими последствиями.

В сопровождении «фолькса» мы доехали до Василеостровского филиала «Питербизнесбанка», где и нашло свою норку мелкое животное по имени Катин паспорт. Теперь его даже я бы не смог вызволить – там требовалась личная подпись, и компьютер тут же делал графологическую экспертизу.

Оставалось подобрать подходящую норку хозяйке паспорта.

Мы вышли из банка, вновь сели в машину и в том же сопровождении покатили к станции «Приморская».

– Сейчас я тебя высажу у метро. Пересядешь на полукольцо и доедешь до станции «Полюстрово», оттуда доберешься до гостиницы «Карелия». Там снимешь номер на три дня и подождешь меня в холле гостиницы. Все поняла?

– Все! – В голосе Кати прозвучала решимость.

Такова моя супруга – она может пищать и хныкать, пока это позволительно и не влияет на ситуацию, но как только начинает пахнуть жареным, Катя меняется. Иначе бы она никогда не смогла убить Марголина…

Я подкатил к «Приморской» и высадил ее. Она ушла не оглядываясь, а я проследил за «фольксвагеном». Никто оттуда не выскочил и следом за Катей не устремился. Тогда я развернулся и, прокатившись по всей Наличной, достиг того дома, где совсем недавно мы трахались с Полиной Шантолосовой. Проехал мимо, повернул на Большой проспект, доехал до Четвертой линии, свернул на нее и припарковался в квартале от «Василеостровской».

Через четыре минуты я был уже внизу, на станции. Пришлось, правда, пробежаться по эскалатору. Разумеется, ребята, сидевшие в «фольксе», за мной не успели, и я сбросил хвост без проблем. А через полчаса я уже подходил к стеклянному ящику «Карелии». Вошел внутрь, огляделся.

Подозрительных личностей поблизости не наблюдалось.

Катя ждала меня в холле, сидела на диванчике, закинув ногу на ногу и перелистывая еженедельник «Где отдохнуть в выходные?»

– Тебе он не понадобится, – попытался пошутить я. – Отдыхать будешь в четырех стенах. Как во времена Домостроя…

Она улыбнулась, но по глазам было видно, что ей не до смеха.

– Номер сняла?

– Да. На третьем этаже.

– Отлично. В случае чего можно будет спуститься на простынях.

Она опять невесело улыбнулась.

Я снова огляделся, уже с другой целью.

В холле работали несколько киосков, продающих самые разные мелочи – от флакончика с духами до махрового халата. Это было удачно – ведь мышка вселялась в норку, в чем была.

Я кивнул в сторону киосков:

– Пойдем. Купишь, что надо.

Что надо влезло в два полиэтиленовых пакета. Такой груз на третий этаж можно было поднять и без лифта, так что я совершил сей подвиг без особого напряжения. А заодно ознакомился с путями возможного отступления. Никогда не знаешь, что может в жизни пригодиться…

Номер оказался небольшим, метров десять, но больше мышке и не требовалось. Когда мы вошли, я в тысячный раз приложил палец к губам и достал «майор пронин». Береженого бог бережет…

«Жучков» в округе не наблюдалось.

– Ну вот, – сказал я. – Думаю, тебе тут будет удобно. Сама мне звонить не вздумай. И сестре – в том числе. Ты давно с нею разговаривала?

– Вчера вечером.

– Вот и отлично! Значит, беспокоиться не будет. А через три дня наверняка вернешься домой, она ничего и не заметит… В общем, живи и радуйся.

– Хорошо, – прошептала Катя. – Буду жить и радоваться.

Глаза ее стремительно наполнились слезами.

– Эй, – сказал я. – Не плакать! Ничего со мной не случится. Я – везунчик! Ты даже не представляешь, какой я везунчик! Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! – И я постучал по тумбочке, стоящей возле кровати.

– Я знаю, – сказала, всхлипнув, Катя. – Но будь осторожен, я тебя прошу!

Я поднял правую руку, прижал к сердцу и торжественно сказал:

– Клянусь быть осторожным, сверхосторожным и суперосторожным. Чего бы это мне не стоило! – Я широко улыбнулся, и это было не просто, потому что душу мне опять терзала кошка.

На этот раз, для разнообразия, по имени Страх. Мне вдруг пришло в голову, что мы, возможно, видимся в последний раз, но я решительно выгнал предательскую мыслишку вон.

– Все, я пошел!

– Вадичка! – И тут Катя бросилась мне на шею, с трудом сдерживая рыдания.

Поцелуи, которыми она осыпала мое лицо, обжигали, но я стоял недвижно до тех пор, пока она с собой не справилась и не отстранилась.

– Прости! Иди! И будь осторожен!

И я ушел.