Текст книги "Этюды из жизни глубинки. Рассказы. Книга первая"

Любят ангарцы свою прекрасную Ангару, любят и Енисей. Потому и слагают легенды о любви. В легендах эти великие реки сквозь века несут взаимную любовь. Жители других мест влюблены в свои реки и красоты, слагают предания о неповторимости тех уголков огромного мира. Расскажу я вам о Мане с Енисеем и о заповеднике «Красноярские Столбы».

Случилось это в очень давние времена у нас в Сибири. И в те времена было всякое – любовь и ненависть, отвага и трусость, преданность и коварство… Было тогда два царства, а царями в них были братья Саяны. Уже тогда никто не помнил их молодыми. И в ту пору их мудрые головы убеляли седины.

В царстве Западного Саяна слагались легенды об отважном богатыре Енисее. Несмотря на молодость, он не проиграл ни одного сражения, выходил победителем в любом поединке с завоевателями. Бесстрашным, честным и удачливым знали Енисея. За кажущееся недостаточное почтение царской персоны, своеволие или за что-то ещё, но был витязь в опале у царя.

В царстве Восточного Саяна ходили легенды о красоте царевны со сладкозвучным именем Мана. До управления государственными делами девушка не доросла, а потому беззаботно порхала и резвилась, мечтая повстречать смелого витязя. Молве о красоте и смелости нет ни границ, ни преград Запреты не помеха любви – они не гасят вспыхнувшее в сердцах пламя, а ещё сильнее разжигают его. То же произошло с любовью Енисея и Маны Но взаимной любви богатыря и красавицы стали чиниться препятствия.

– Нельзя допустить, чтобы опальный воин женился на царевне, – решили братья Саяны.

В ту пору красавицу Ману приметил злой и коварный воевода Такмак. Но не люб он девушке, не обращала она внимания на дорогие подарки воеводы. Даже волшебство поклонника, омолаживающее его, не давало результатов. Узнал Такмак, что сердце прекрасной девушки стремится к молодому Енисею, стал и он препятствовать этой любви. Велико коварство старого прелюбодея, но и оно не помогло. Чтобы устранить соперника, вы звался Такмак на бой с Енисеем. Не знал молодой богатырь ни о коварстве противника, ни о его чародействе. Только, если бы и знал, то принял бы вызов, чтобы постоять за любовь, защитить любимую девушку от ненавистного ей злодея. А воевода подговорил в союзники Монгола, чтобы победить наверняка.

О желании Такмака стать женихом Маны узнали её родные. Теперь и седые Саяны готовы помогать Енисею. Собою заслонили красавицу прадед и дед с бабкой, чтобы не видела девушка смертный бой Енисея с Такмаком. Даже Будда и Митра оберегали влюблённую от ненавистного чародея. Долго бился молодой витязь с сильным своими чарами злодеем. Слабеет Такмак. На пути к отступлению любящий отец, Саян, преграду поставил, Китайскую Стенку. Предчувствуя своё поражение, безжалостный чародей превратил в каменные глыбы всех, кто помогал Енисею, укрывал Ману или просто оказался рядом. И сам колдун от злобы своей превратился в скалу, но перед тем наложил на влюблённых заклятие превращения:

– Лишь только сольются они в поцелуе, тут же станут реками, – предрёк злой волшебник.

Не зная участи, слились в поцелуе и стали реками влюблённые. И никакая сила не сможет разлучить любящие сердца. А на месте битвы, кроме упомянутых, и теперь стоят каменные изваяния: Ермак, Беркут, Пёс, Дикарь, Гиф, Монах, Каин, Грешник, Перья… Порядка сотни столбов возвышаются над тайгой на десятки метров. Говорят, что свидетелю той битвы за любовь, Деду, уже де-ять миллионов лет!

II. Приключения «Калимантанца»

Пусть читателя не смущают труднопроизносимые географические названия. Придумали их индонезийцы а автор лишь использует их для привязки событий к конкретной местности

Перелёт-недолёт

Тридцатиместный двухмоторный самолёт из аэропорта Манилы вылетел в Джакарту. Набрав высоту около трёх тысяч метров, плавно, без качек и надрывного гула моторов, следует по курсу. Некоторые из пассажиров через иллюминаторы наблюдают за плывущими на границе морей островами Они привлекают неповторимостью форм и размеров. Эти разбросанные в океанических водах участки суши изобилуют разнообразной расти тельностью. Размерами они от крошечных необжитых клочков до больших, обитаемых людьми Отличаются и разнообразием форм: вытянутые в узенькие полоски они сменяются круглыми, слов но Создатель сотворил их с помощью циркуля.

Рядом сидит Семён Павлович. Он по этому маршруту пролетает четвёртый раз. Его не интересуют острова и уходящее за горизонт Южно-Китайское море справа по курсу. Изредка он приближается к иллюминатору соседа, чтобы сориентироваться, долго ли ещё лететь до промежуточной посадки на острове.

Юре всё интересно. В столицу Филиппин летели другим маршрутом, и здесь он впервые. Сквозь толщу атмосферы море под ним кажется голубовато-зелёным. Вечнозелёная островная растительность тоже приобрела чуть голубоватый оттенок. Прямо по курсу показался длинный узкий остров, и пассажиры в разговорах стали произносить слово Палаван.

Почувствовалось, что пошли на снижение. Стюардесса на филиппинском и английском языках оповестила, что самолёт идёт на посадку в аэропорту Пуэрто-Принсеса. Четверо попутчиков завозились в креслах, укладывая лёгкие сумочки, взятые в полёт, они готовятся выходить. Походные сумки россиян в багажном отделении. При себе только кейс и проездные туристические документы. Командировка оформлена как туристическая поездка. Таковы тонкости работы в ведомстве.

После непродолжительной стоянки самолёт вновь взмыл на прежнюю высоту. Узкая полоска острова с его городами и селениями осталась позади. Исчезли из вида и небольшие обработанные участки, отвоёванные местными крестьянами у тропиков. Отличить зелень полей от окраски дикой растительности можно только перед посадкой и при наборе высоты.

А под крылом гористые участки, плавающие в волнах океана, сменяются почти плоскими низменными коралловыми островками, похожими на надкусанные бублики.

– В опоясанных сушей лагунах должно быть спокойно даже тогда, когда над океаном бушует тайфун, – предполагает наблюдатель экзотических картин.

Лес покрывает все участки суши. Даже там, где видны горы, всюду леса. Юра знает, что деревья тропических джунглей с их гигантскими стволами в высокогорья не поднимаются. Выше горы обжиты пальмами разных видов, лиственными породами деревьев и древовидными папоротниками.

Молодому путешественнику известно и то, что среди растительного разнообразия кишат многочисленные сообщества живых существ – от муравьёв и бабочек, от крокодилов и змей до высших млекопитающих. Есть в лесах и давние родственники человека – обезьяны. Юрию не хочется верить что род человеческий пошёл от созданного Богом Адама и от сотворённой из его ребра Евы.

Море исчезло, и под крылом распростёрлась малазийская часть острова Борнео. Индонезийская часть острова называется Калимантан.

В городах Малайзии и Индонезии борт филиппинской авиакомпании плановых посадок не делает. Остаётся ждать конечный пункт перелёта.

– Летим без набора высоты. Посмотри, увидишь интересное для себя, – Павлович обратил внимание соседа на вид за иллюминатором.

Невдалеке возвышается гора, вершина которой много выше пролетающего лайнера.

– Её высота более четырёх тысяч метров. Гора Кинабалу – самая высокая на Калимантане и в архипелаге, – добавил старший коллега.

– У нас в Саянах на горах выше полутора тысяч метров лежат если не ледники, то снежники.

А здесь более четырёх тысяч, а на южном склоне даже макушка без снега. Да и есть ли разница юга и севера вблизи экватора. Из земли вырастают скалы, и всего-то. Это не только интересно, но изумительно для меня! – эмоционально ответил Юрий Ильич. Коллеги между собой общаются по имени и отчеству.

Стали встречаться стайки облаков. По мере продолжения полёта они становятся всё насыщеннее влагой, больше и гуще. Вскоре просветов не осталось, остров исчез под сплошным слоем туч. Туман, в котором оказался самолёт, конденсируясь, косыми струями стекает по стеклу иллюминатора. Это зрелище скоро надоело Юрию и он, отвалившись на спинку кресла, закрыл глаза.

Семён Павлович дремлет рядом. На его коленях, под журналом, лежит пристёгнутый к левой руке кейс с документами. С виду обычный кейс с кодовым замком. Но Юра знает, что он бронированный, термостойкий и водонепроницаемый. Ясно, что документы российского военного ведомства требу ют таких мер предосторожности. Павлович пересёк сорокалетний рубеж – он главный. Юрий Ильич со провождает шефа по командировке, чтобы в случае необходимости оказаться телохранителем старшего коллеги, спасти документы, если с Семёном Павловичем что-то случится.

Вошли в обширный участок тропической грозы. Молнии разрезают пространство вокруг рукотворной птицы, ярко прочерчивая в густом тумане косматые ветвящиеся зигзаги. Раскаты грома не слышны, рёв моторов заглушает звуки рождающиеся в пространстве, окружающем самолёт. Вдруг всех ослепило и тряхнуло так, будто неведомый великан злобно отбросил что-то не нужное, не задумываясь, что внутри могут быть беззащитные существа – люди.

В мгновение в сознании Юрия пронеслись воспоминания, как он летним вечером ехал с дедом с покоса. Приближалась гроза и дед гнал лошадь Телега подпрыгивала на ухабах, её кренило с бока на бок. А лошадь неслась во всю прыть, не предполагая, что этим создает неудобства ездокам в грохочущем тарантасе.

– Случилось что-то неладное, – сообразил юноша Моторы взревели надрывно, а давление с сиденья стало смещаться на спинку кресла.

Крушение

Стюардесса метнулась в кабину пилотов. Вышла, не задержавшись там, и скороговоркой на родном и английском сбивчиво объявила:

– Идём на вынужденную посадку в аэропорту Банджармасин. Всем пристегнуть ремни и соблюдать спокойствие.

Мгновение спустя женщина-пассажирка визгливо прокричала по-филиппински:

– Ма-ма! Ой, мамочка! Мы па-а-даем!

Мгновенно салон наполнился истерическими воплями обречённых пассажиров – их охватил неописуемый ужас. Рвущий перепонки визг смешался с бранью и проклятиями, отпускаемыми на всё и всех, включая и Всевышнего. Кто-то машинально, шёпотом, воздаёт славу Аллаху, другие осеняют себя крестными знамениями. Несколько пассажиров, потеряв рассудок, бросились к двери, тщетно пытаясь открыть её, другие, так же тщетно, отрывают обезумевшую публику от уцелевших дверных затворов. Сплошной рёв объятых ужасом людей можно сравнить лишь с гулом, создаваемым стадом рассвирепевших в бою буйволов.

Семён Павлович пытается выглядеть хладнокровным. А что делать? Бежать некуда. Остаётся ждать приземление. Насколько жёстким оно будет – предсказать невозможно. Юру охватил страх безысходности. От отчаяния он опустил голову между колен и обхватил её руками. В сознании мелькают обрывки прожитой жизни. Нет ничего что могло бы вселить хоть чуточку уверенности на благополучный исход. Проносящиеся мимо иллюминатора клочья густого тумана указывали что самолёт летит с круто поднятой вверх носовой частью, словно истребитель, пытающийся резко уйти вверх. Но тяги двигателей не хватает, чтобы взмыть в высоту. Машина летит по инерции вперёд и при этом теряет высоту – падает.

В какое-то мгновение хвостовой частью самолёт цепляет макушки деревьев. Он наклоняется на левое крыло, фюзеляж стал выравниваться в полётное положение. В следующее мгновение крыло врезалось в верхний ярус джунглей. Скрежет отрывающегося крыла добавил ужаса и тем, кто в глубине души ещё теплил надежду на случайную удачу. Машина стала заваливаться на спину – хвостовая часть пошла впереди и выше кабины пилотов. Душераздирающие крики пассажиров не может заглушить даже скрежет рвущегося металла и треск лесных великанов. Часть салона с дверью оторвало, но фюзеляж выдержал, не разломился. Суматошно толпящуюся у двери толпу почти мгновенно вы бросило в образовавшийся проём.

Неизвестно сколько мгновений пронеслось пока Юрий ощутил, будто кто-то льёт и льёт воду на его голову. Минуя тело, вода попадает на ноги.

Какие-то клещи рвут левую ногу, и она скоро не выдержит, оторвётся ниже колена. А вода продолжает литься так, что невозможно набрать воздуха для дыхания. Вот-вот он либо задохнётся, либо вместо воздуха вдохнёт воду и захлебнёт-я. Покидавшее парня сознание вернулось.

Лайнер погружается в воду. По салону к кабине пилотов мчится вода. Он подвешен ремнём безопасности на уровне пояса. Вода касается ног, в ней только что была и голова. Иллюминаторы уже не видны. Часть кресел оторвались при ударах, остальные висят. Около пилотской кабины, там ниже, водная стихия поглотила всё пространство. Кое-где люди шевелятся, пытаясь освободиться от ремней безопасности. Кто-то, отстегнувшись, погружается и его уносит к кабине. Нет ни визга, ни брани, есть только немногочисленные стоны. Да и он сам стонет от нестерпимой боли ниже колена.

Сознание проясняется, но мешает сосредоточиться сплошной, порождённый болью монотонный гул во всём черепе. Юрий замечает разлом в фюзеляже. Надо оказаться около отверстия, из которого мчится поток.

– Как пробраться туда раньше, чем водная стихия вытеснит из салона остатки воздуха? Где, на какой мы глубине? Хватит ли воздуха, чтобы вынырнуть? – все вопросы только к себе, вблизи нет никого, кто ответил бы на них.

А поток уже касается груди и живота. Ноги и большая часть туловища в воде. Ремень стал да вить меньше. Удалось отстегнуться и удержаться за кресло, чтобы поток не отнёс дальше от раз лома, который может оказаться спасительным или пагубным. Усилием рук, кресло за креслом парень приближается к рваной ране самолёта Воздух остался только в щели, в которой едва помещается голова. А ниже всё поглотила вода. Течение в салоне прекратилось. Последний глоток салонного воздуха и нырок.

Левая нога не слушается хозяина. Но есть другая нога и руки. Вынырнул и почувствовал запах топлива. Оно не успело вылиться из топливных баков при падении и растеклось по поверхности водоёма. Теперь вместе с водой оно стекает с волос и лба, щиплет глаза и кожу на голове. Но эта боль не идёт в сравнение с болью ноги ниже колена.

Крутнувшись на воде, отметил, что находится в озере или в лагуне. До ближайшей точки берега больше сотни метров. Вода тёплая и не сковывает мышцы. Боль в ноге замедляет движение, но берег становится всё ближе.

Опираясь на локти и помогая здоровой ногой юноша выползает на песчано-илистый берег Кожу на голове, весь левый бок и руку щиплет. Это топливо с одежды попало на раны. Юра разделся чтобы осмотреть себя. Обращает внимание на то что туфель остался только на больной ноге – другой утонул. Решил, что потеря найдётся позже из озера ей деться некуда. Глубоких ран не обнаружил, но ссадины разных форм и размеров кровоточат. Стопа подвёрнута так, что сомнений быть не может – под коленом нога сломана.

Только теперь осознал, откуда он. Осмотрел береговую линию и поверхность водоёма, но ни Павловича, ни кого-либо из попутчиков нигде нет. Радость от собственного спасения сменилась горечью за погибших и тоской о предстоящем одиночестве в нескончаемых джунглях острова.

– Город должен быть не очень далеко, если стюардесса объявляла о вынужденной посадке. Но, может быть, она назвала аэропорт приземления, чтобы успокоить пассажиров, избежать преждевременной паники? – размышляет Робинзон современности.

Боль в ноге усиливается. Юра собирает вещи, чтобы добраться до кромки леса. Там как-то и чем-то надо зафиксировать сломанную кость.

Тропический ливень струями стекает по телу. Близкие раскаты грома заглушают все звуки. От грохота даже мысли прерываются и путаются.

Яркая вспышка молнии вонзается в верхушки деревьев рядом с водоёмом и на мгновение ослепляет. Через миг в джунглях полыхнул огромный костёр. Как по ковровой дорожке, пламя несётся к воде и покрывает немалую часть поверхности водоёма. Выгорает вылившийся из баков керосин.

Огонь стремительно мчится по берегу, где только что прополз единственный спасшийся пассажир. Парень машинально отбрасывает оде жду, впитавшую авиатопливо. Но пекло набрасывается на него самого. Ливень не успел смыть с тела остатки горючей жидкости, они полыхнули опалив ресницы.

– Теперь я дважды счастливчик! Полученный ожёг – сущий пустяк в сравнении с тем, что могло быть от горящей на теле одежды, – мысленно рассуждает участник жарких событий.

Ливень не даёт огню распространяться по лесу Растёкшееся по воде топливо успело выгореть. Толь ко в том месте, где покоятся обломки воздушного лайнера, продолжает гореть небольшой костёр.

– Топливо из второго бака всплывает на поверхность и не даёт гаснуть остатку недавней ката строфы. Окрестности словно вымерли. Кроме грохота обезумевшей стихии ни звука, ни шороха. Вся живность разбежалась, разлетелась и расползлась потрясённая скрежетом разрушающегося лайнера. Наверное, должно пройти немало времени чтобы всё живое вышло из оцепенения. Но жизнь продолжается, и всё само собой вернётся на свои места. Всё, кроме искалеченной ноги. Но здесь не вызовешь карету скорой помощи. Как-то надо справляться самому.

Исцеление

Превозмогая боль в ноге, юноша ползёт к кромке леса. В руке держит рукава, оторванные от рубашки, чтобы ими стянуть сломанную кость ноги. Отдохнув, добирается до стебля древовидного папоротника, дотягивается до двух черенков листьев и отламывает. Отделив листы, прикладывает плоские черенки к ноге. Пытается проворачивать ногу за стопу. Резкая боль пронзает всё тело, он теряет сознание. Очнулся и вспомнил, что надо зафиксировать кость. Её разворот вроде удался.

Чтобы нога оказалась прямой, не стал передвигать сломанную часть, а, преодолевая несносную боль, сдвинулся с места всем телом. Тканью от рукавов фиксирует черенки к месту перелома. Целитель весь в поту. Во всём теле неимоверная слабость. Но Юра доволен, что теперь при движениях нога не будет причинять такую боль, как прежде.

– Только бы не потревожить перелом, не сместить приставленные друг к другу сломанные части кости. Я молодой, всё срастётся быстро, скорее, чем у пожилых людей, – вслух рассуждает парень.

Он снова подтягивается по стеблю папоротника, отрывает лист. Из черенка получилось орудие, которым можно рыхлить мягкую от дождя землю. Неизвестно, есть ли здесь растения со съедобными корешками. Голод не просто напоминает о себе, а заставляет действовать. От незнания, что именно может оказаться пригодным для еды, решает заготовить корешки разных растений. Перемазавшись в грязи, заготовки укладывает в кучки чтобы, собрав их, помыть в озере.

Он почти не сомневается, что находится на берегу озера, а не лагуны. Ему хочется верить в это.

Иначе пришлось бы признать, что за полоской земли океан или широкий пролив между островами.

Если так, то он на коралловом острове, который вряд ли обитаем людьми. Измученный свалившимися на него передрягами, Юрий незаметно для себя засыпает.

Проснулся от нестерпимой жары. Дождь, начавшийся вчера, давно прекратился. Солнце успело оторваться от горизонта и нещадно палит кроны деревьев. Лучи не проникают до поверхности земли, но и она успела прогреться и испаряет впитавшуюся влагу. В атмосфере висит насыщенный запах отдающей влагу земли и преющей листвы.

Желудок настойчиво напоминает о голоде.

Но где заготовленные корешки? Кто-то успел разбросать их за время сна. Только сейчас пленник обстоятельств осознаёт, насколько опасно оставаться в незащищённом месте.

– Надо, Ильич, смотреть в оба. Беда может на грянуть в любое время.

Около одной из вырытых вчера ямок, где была кучка заготовленных корешков, валяется кожура Недовольство незваным гостем, разбросавшим приготовленную пищу, сменяется радостью.

– Вот они – те единственные корешки, которые можно есть. Остальные несъедобны, потому и разбросаны. Ай да незнакомец! Вот какой он молодец! Кто-то помог избежать отравления.

Добравшись до орудия, стал усердно копать корешки под ближайшими такими же кустами. Добирается до воды, отмывает и съедает свежие припасы. Корешки отдают горечью, но терпимо, есть можно. Ощущение голода притупилось.

Нога опухла, болит, но такой острой боли, как вчера, больше нет.

– Пора позаботиться о пристанище недоступном хотя бы для тех, кто не умеет лазить по деревьям. Только как оторваться от земли самому? С больной ногой и без лестницы это непросто. Но возможно всё, если постараться. Рядом небольшой залив, место, защищённое от ветра. Надо обосновываться в лесной чаще около залива.

Ползком добирается до намеченной цели. Передвигаться по земле по-пластунски неудобно, пришлось искать подобие костыля. Опираясь на самодельный костыль, обходит густой кустарник, чтобы выбрать подходящее для убежища дерево. Он знает, как охотники сооружают лабаз для хранения съестных припасов. Но у него нет ни топора, ни других инструментов, чтобы бросить деревянные лаги в любые развилки на одном уровне. Здоровая нога ощущает под слоем мха что-то твёрдое.

– Всего-то – обыкновенный камень. Да, здесь нет ила, и камни встречаются на поверхности, – произносит поисковик.

Не найдя дерева, подходящего для сооружения убежища, по пологому склону спускается ближе к воде.

Наконец, дерево с подходящими развилками найдено. Надо забраться на него. Юрий старается Когда лианы росли, их молодые побеги сплетались с соседними стеблями. Позже стали прочными на столько, что теперь переплетения выдерживают вес человека. Таких природных лестниц с беспорядочно расположенными ветвями-ступенями оказалось множество. Там, где лианы проросли сквозь кроны кустарников, Ильич долго проделывает для себя лаз, обламывая ветки.

Добравшись до прочных отростков, поднялся в крону. Вот они, наиболее удобные для устройства жилища развилки. Ни пилящего, ни рубящего, ни режущего инструмента нет. Пришлось выламывать сук за суком, чтобы сделать прочную основу площадки-лабаза. Уложив ветки, переплёл их молодыми побегами, а получившийся настил закрепил к развилкам. Раздетый, он не вымокнет, но спать в сухой постели приятнее, чем под дождём Над настилом появился наклонный навес. Крупными листьями накрыл строение. Получились мягкий матрац и крыша над ним.

Закончив сооружение убежища, поднялся в крону ещё выше и оказался среди досягаемых плодов. Сорвав несколько, заметил различие по спелости. Выбрал самые спелые. С ними спустился на землю, положил для «дегустации» незнакомцем. Опираясь на чудо-костыль, вышел на берег и собрал одежду.

Над обломками самолёта, как вечный огонь по жертвам аварии, продолжает выгорать авиатопливо. Из одежды оно выполоскалось проливным дождём. Остатки испарились солнцем, в полдень посылающим лучи почти вертикально.

– Подошло время обедать, «калимантанец», – бормочет Юра. – Да, теперь я житель джунглей Калимантана, если это не лагуна кораллового острова. Неизвестно, как долго мне предстоит оставаться в этой роли. Одежду необходимо сохранить для «выхода в люди». Здесь нет никого, кого следовало бы не стесняться при наготе.

Собирая вещи, вспомнил о потерянном туфле.

– Не предстану же я перед людьми босиком. Надо искать.

Невдалеке, не обращая внимания на человека, около берега не спеша прохаживаются длинноногие местные цапли. Иногда кто-нибудь из них опускает клюв в воду и не поднимает его, словно остужает в прохладе прибрежных вод. Длинная тонкая шея изогнута, как вопросительный знак. Потом клюв появляется с трепещущейся в нём рыбой. Голова запрокидывается, и рыба проваливается а птица продолжает неторопливую прогулку по прибрежной отмели. Серое с коричневатым оттенком оперение поблёскивает в лучах солнца.

Дальше цапель плавают гуси. Некоторые, изо гнув шеи, положили головы на спины. Одни, слов но разморённые тропическим солнцем, отдыхают на водной глади. Другие изредка озираются по сторонам, издают короткие негромкие гоготания сближаются. Иногда они ныряют, оставляя над поверхностью воды оранжевые лапы и серый хвост Они сыты, спокойны, неторопливы.

С другой от юноши стороны, на большем удалении, чем гуси, собрались в две стаи бакланы. Те, что на илистом берегу, клювами приглаживают и смазывают жиром перья. Подняв и распластав крылья так, словно собираются взлететь, кончиками клювов касаются перьев на боках и спине. Они, в отличие от гусей и цапель, говорливы. Их крик сливается с криком сородичей, резвящихся на воде. Там всё словно кипит. Хлопая крыльями, птицы вспенивают поверхность, поднимают и разбрасывают по сторонам брызги. Они взлетают и тут же ныряют в гущу стаи. Удивительно, что при таком гаме они умудряются выныривать с рыбиной в клюве. К удачливому рыболову бросаются соседи, начинаются догонялки на воде. Успевает ли проглотить рыбу ныряльщик, или она достаётся кому-то из настигающих его сородичей, в птичьей суматохе разобрать невозможно.

Вода мутновата, но до глубины по грудь просматривается. К счастью, потеря нашлась недалеко от берега. Поднимать одежду в жилище сразу не стал. Взобрался на дерево, непохожее на то, которое приютило его, и сорвал несколько самых спелых плодов. Как всегда, бормочет мысли вслух на одном из языков, которыми владеет в совершенстве. Спускается и оставляет снятый урожай рядом с другими плодами.

– Я всё проговариваю, чтобы не одичать от одиночества, не потерять навыки общения с носителями языков, необходимые в работе. Наверное, нас с Семёном Павловичем в ведомстве потеряли. Или уже выяснилось, что мы вылетели самолётом, не достигшим аэропорт назначения. Как печально, что Павловича ни что уже не может волновать, заботить, беспокоить.

Хватило сил набрать даров ещё двух разновидностей деревьев. На ужин накопал съедобных корешков. Заготовил ещё три разновидности корней. Все кушанья разложил для «дегустатора». Но все «блюда» приготовлены не только для выяснения съедобности лесных даров. Так он решил войти в доверие к незнакомцу, чтобы при случае познакомиться с ним.

– Кто он, большой и разумный или совсем маленький зверёк? Кто предостерёг меня от отравления несъедобными корнями? Кто не тронул беззащитного во время сна? Ясно, что незнакомец не питается людьми.

От размышлений отвлёк нарастающий гул вертолёта. Винтокрылая машина пролетает далеко Но и проследовав рядом, пилоты не заметили бы стоящего под густыми кронами пассажира разыскиваемого лайнера. Быстро выйти на открытое место, на берег, Юра не может. Не увидев следов аварии, пилоты больше не пролетят около озера Огонёк над местом крушения в солнечный день с большого удаления остался незамеченным.

На следующее утро Ильич обнаружил, что ссадины выделяют жидкость, привлекая насекомых. Искупался и, загорая, стал размышлять о причине воспаления ран. Вчера они выглядели заживающими.

– Неужели это от листьев постели? Другого объяснения я не нахожу, – мыслит вслух озабоченный проблемой парень.

Чтобы убедиться, что раздражение ссадин по шло от постели, поднял в убежище четыре охапки листьев разных растений и расстелил их четырьмя полосами. Захотелось есть. Вспомнил об угощениях незнакомцу. Они оказались нетронутыми Решил ждать, когда «дегустатор» снова посетит эти места. Рисковать, есть плоды все подряд, не ре шился. И в этот раз «калимантанец» утолил голод съедобными корешками. Вечером положил гостю новые плоды, а пролежавшие сутки, очистил от кожуры и положил в воду около берега.

В воде отражается великолепие красок заката. Пурпурные у самого горизонта, выше они переходят в малиновые, а ещё выше и ближе – в бледно-розовые. От центра к краям полосы тускнеют и темнеют. Пурпурный цвет переходит в ультрамариновый, малиновый – в бордовый, а бледно-розовый – в жёлтый. Картина не стоит на месте. Полосы то расширяются и наползают одна на другую, то становятся тонкими, то разрываются на множество волокон, то искривляются и становятся волнообразными.

Постепенно всё меркнет, а у противоположного края горизонта появляются бледные светлячки. Надвигается тропическая ночь. Светлячки звёзд разгораются на всём небе, становятся ярче, загадочнее, притягательнее. Нарождающийся серп луны появляется вслед за звёздами. Он так тонок, что к свету небесных светлячков его добавка невелика. Окружённый подмигиванием крошечных соседок, он отрывается от деревьев, которые не в силах даже на мгновение ни остановить, ни удержать эту небесную карусель.

Птичье многоголосие умолкает, чтобы с наступлением дня возродиться с ещё большим неистовством. Днём щебетанье, клацанье, кряканье, кудахтанье, насвистывание, карканье и ещё множество других песнопений крылатых жителей сливаются в неумолкающий до темноты хор джунглей.

С рассвета и до захода светила дикие куры, своими размерами сравнимые с домашними бройлерными, взлетают с земли и по несколько штук одновременно как бы пытаются усесться на какой-нибудь куст. Хлопая крыльями, они стряхивают на землю вызревшие семена и ягоды. Потом спускаются и подбирают осыпавшийся урожай Ярко ряженые петухи с алыми гребнями покоряют обилием красок и не оставили бы равнодушным любого наблюдателя. Но наблюдатель, способный ценить прекрасное, здесь только он, Юрий.

В кронах деревьев находит вдохновение множество пернатых: от мелких пичужек, до павлинов Окраска павлина превосходит по яркости петушиную. Вот они – жар-птицы дикой природы! Не о них ли мы узнаём в раннем детстве из русских сказок? В ветвях крон третьего яруса «переговариваются» щеголевато-яркие попугаи и воркуют голуби в своём невзрачном хоть и пёстром наряде А высоко в небе, где оно просматривается сквозь густую листву, беззвучно парят орлы, соколы и птицы, неизвестные «калиминтанцу».

В тишине сгущающейся ночи еле слышен шелест о воздух крыльев пролетающей на охоту совы. Тишину прорезает жутковатый крик фили на. И снова беззвучие, которое внизу может по тревожить шуршание мыши или попискивание других мелких обитателей этих обильных кормом зарослей. В завораживающее и убаюкивающее безмолвие могут вкрапляться предупреждающие шипения змей разных мастей и размеров. У всех свои часы бодрствования, сна, охоты с едой.

Прошла ещё ночь и больной осматривает ссадины. Там, где была полоска одного из сортов листьев, нагноение исчезло. Спустился, чтобы нарвать таких листьев ещё и заложить ими всю постель. Но он забыл о своём намерении, расстроенный тем, что снова не выявил признаков пребывания незнакомца – все оставленные для него подарки нетронуты. Какие-то мелкие грызуны оставили следы зубов на кожуре некоторых плодов, но их вниманием к приманке хозяин поклажи пренебрёг.

В воде плоды двух видов оказались истреблены полностью.

– О, да это же удача! Даже если плоды несъедобны для человека, они могут послужить приманкой для рыб. Если это не рыбы и не раки, то всё равно их можно будет есть. Животная пища была бы хорошим подспорьем к корешкам.

Кокосы пока недоступны. Да и возни с их вскрытием предостаточно – ни молотка, ни ножа под рукой. Забраться на высоту двадцать метров по гладкому стволу непросто и при здоровых руках и ногах. Пригодны ли в пищу дикорастущие бананы местной разновидности? – Это Юре неизвестно.