Текст книги "Пластуны. Золото Арктики"

Глава 10

– Как я и говорил, – самодовольно заметил Суздалев, лихо подкручивая ус и улыбаясь, как нализавшийся сливок с крынки кот деда Трохима. – Таких героев, как мы с тобой, в любую экспедицию с руками и ногами. А, односум?! Ты что встал как вкопанный?!

Микола спускался по трапу на пару шагов впереди графа. Он лишь краем уха улавливал, о чем говорил Иван. Взор его был устремлен на темную поверхность моря. Что-то неведомое влекло его. Шаткая доска покачивалась под тяжестью двух друзей. И вдруг казак остановился. Легкий холодок пробежал по спине. «Киууу», – донеслось издалека, и раздался сильный всплеск по воде. На мгновение показался из черной глубины залива огромный чешуйчатый хвост, и сдавленный дикий хохот обжег слух.

Билый обернулся назад.

– Ты видел?! Слышал?! – спросил он отрешенным голосом. В груди перехватило, как рванул ворот рубахи.

– Что видел? – не понял Суздалев, чуть не столкнувшись с Миколой. Увернулся. Поморщился. Придержал кепи за козырек, явно бравируя.

– Русалку видел? Слышал, как она хохотала?

– Ты, брат, не бредишь? – граф хотел было перевести все в шутку, но видя состояние друга, спросил совершенно серьезно: – Может, к лекарю заедем? Кровь пустит. Пиявок поставит! Мне всегда помогало.

– Я ему сам кровь пущу, – проворчал казак. Встрепенулся, выходя из оцепенения. – Ты всплеск на воде видел? – не обращая внимания на слова Суздалева, продолжал Микола. – А хвост ее? Радуга, а не хвост. Диво как хороша! Неужто не видел ничего?!

– Окстись, ваше благородие! То чайка крикнула, прежде чем в воду за рыбой нырнуть. Не маленькую такую рыбешку вытащила и полетела с Богом. Вон видишь, – граф показал рукой в сторону. – Сидит, добычу терзает.

Казак глянул туда, куда указал Суздалев. Метрах в ста, среди старых лодок, лежащих в беспорядке у старого сарая, сидела крупная чайка. Отрывая клювом куски от пойманной ею рыбины, она с осторожностью поглядывала по сторонам, готовая при любой опасности подняться на крыло и улететь восвояси.

Билый снял папаху, перекрестился. «Господи, помилуй и спаси!»

– Что-то, дорогой мой Миколушка, я переживать за тебя начинаю, – не без доли иронии произнес Иван. – Может, отказаться от экспедиции? А то не оставит тебя твоя русалка в покое. С тобой поплывет. Я-то ладно, но вот те офицеры, да и матросы также, завидовать начнут. Мол, взял с собой любаву, а нам как же? Придется делить русалку-то, – готов?

– Все тебе хиханьки да хаханьки, – незлобно отозвался казак. – Поехали уже.

– Куда прикажете, барин? – сдерживая смех, спросил граф. Друг был в прекрасном расположении духа, и Билый позавидовал чужой беспечности. В темную воду он старался не смотреть, но она так и тянула к себе, обдавая могильным холодом и запахом гнилой тины.

– На рынок. Время не терпит.

– Вот, узнаю своего друга снова! А то углубился в свои детские страхи. Русалки ему мерещатся. К жене тебе нужно. Сразу вылечит от всех видений ненужных.

– К супруге успеется, – бодрым голосом отозвался Билый, приходя в себя и улыбаясь. – Дела поважнее есть. А русалка, – Микола подмигнул другу. – Хай ей грэць, нехай с нами плывет, будет из чего еду готовить.

– Э нет, побратим, – также в шутку парировал Иван. – Я лучше консервами перебьюсь, чем всякой нечистью питаться.

– Консервами говоришь, ваше сиятельство, – сказал Микола, открывая дверцу автомобиля. – Тогда поспешай, а то разберут консервы-то и поневоле придется нечисть на ужин готовить.

Казак негромко засмеялся, приоткрыв ряд белых, ровных зубов.

– Куда едем-то? – улыбаясь в ответ, спросил Суздалев.

– На Обжорный.

– Ну, конечно, как же это я сам не догадался, – подтрунивая, сказал граф, нажимая ногой на акселератор. – Самое время на Сытный рынок ехать. Желудок к позвоночнику вот-вот присохнет.

– А я тебе о чем? – подмигнул казак. – Только по Троицкому мосту не гони шибко. На Неву посмотреть хочется. Да на купола покреститься. Лишним точно не будет.

Автомобиль вздрогнул, гулко заурчав мотором. Друзья одновременно посмотрели в сторону корабля, на котором им предстоит нелегкий путь в неведомое. С борта на них, пуская кольца дыма из трубки, смотрел капитан. Смотрел пристально, как бы оценивающе. Друзья поднесли раскрытые ладони к виску, отдавая честь, капитан лишь слегка кивнул в ответ; автомобиль дернулся и, набирая скорость, помчался в направлении Васильевского острова.

– А вам известна, Николя, история сего рынка? – сквозь гул работающего мотора как бы между прочим спросил Суздалев.

– Отчасти, ваше сиятельство, – поддерживая шутливый тон разговора, ответил Билый.

– Ну как же, ваше благородие, отправляться в такое, прямо скажем, историческое место и знать о нем лишь «отчасти»?!

– Так поделитесь своими знаниями, граф.

Оба друга шутили. Чувствовали, что скоро в экспедицию. Граф мандражировал, предвкушая новую порцию эмоций. Только что не подпрыгивал на своем водительском сиденье. Микола, глядя на него, в конец повеселел – отпустило. Настроение было превосходным.

– Сытный рынок, в народе именуемый Обжорным, как, впрочем, и вы, Николя, его назвали, появился еще во времена Петра I, когда со всей России для строительства столицы свозили работный люд, – Суздалев поднял в воздух указательный палец и посмотрел на Миколу. Тот, улыбнувшись, весело покачал головой. – Расселялись они, то есть люди, – продолжил граф тоном учителя младших классов, – по вероисповеданию и национальной принадлежности. Так и возникла за Кронверком Петропавловской крепости у Козьего болота Татарская слободка, где жили татары, турки и другие национальности, исповедовавшие ислам. Соответственно традициям, дома́, как у нас, русских, – Иван показал жестом на себя и Миколу, – в слободке не возводились, зато повсюду стояли юрты.

– Вы в русские, батенька, меня не записывайте, – шутливо произнес Билый. – Мне и казаком хорошо!

Суздалев улыбнулся и продолжил:

– В дополнение ко всему тут же, на краю слободки возник базар, куда мы с тобой сейчас и направляемся. Отличительной его особенностью было то, что торговали на нем в основном не продуктами, а готовой едой. Со времени открытия консервного производства в России в одна тысяча восемьсот семидесятом году торговый люд на рынке частично перешел на продажу этих продуктов питания. Особым спросом консервы пользовались в армии. Закупка производилась огромными партиями. Для армейских нужд в Петербурге выпускали и выпускают консервы пяти видов: жареную говядину, рагу, кашу, мясо с горохом и гороховую похлебку и по специальному заказу производят один вид рыбных консервы.

Автомобиль въехал на Троицкий мост. Граф простер левую руку впереди себя, указывая на раскинувшийся невский простор от Ростральной колонны на Стрелке Васильевского острова до стен Петропавловской крепости.

– Посмотри на эту красоту, Миколушка! Где ты встретишь еще такое!

– Не спорю, красиво, – сдержанно подтвердил казак.

– «Не спорю. Красиво», – передразнил его незлобно Суздалев. – Да это все возводили лучшие архитекторы Европы и России!

– Хорошо, – согласился Билый и тут же добавил: – А ты знаешь, как здорово на рассвете мчаться по запыленному степному шляху на коне, вдыхая полной грудью полынно-чабречный аромат, проникающий в твое внутреннее состояние с дуновением освежающего утреннего ветерка? Бабаки, сурки по-вашему, пересвистывающиеся среди предутренней тиши и прячущиеся в свои норы, чуть завидев тебя. Котлубань, синеющая вдали, с четкими сакмами по берегу, оставленными худобой. Волны серебристого ковыля, баюкающие степной простор. И над всем этим первозданным безмолвием разливается трель жаворонка – степного соловья. А вдали, словно мифические исполины, нахлобучив на вершины облака, похожие на молодых барашков, спят горы, выдыхая прохладный густой туман.

Билый, закрыв глаза, запрокинул голову назад.

– Вот моя красота, Ваня! Ни на какие архитектурные выдумки не променяю. А знаешь почему?

Суздалев вопросительно посмотрел на друга.

– Эту красоту ваял непревзойденный архитектор, великий зодчий и наш Создатель – Господь Бог. Все, созданное человеком, когда-нибудь превратится в прах. А земля, созданная Богом, – вечна.

– Ну, здесь не поспоришь, односум, – согласился граф. Плавно нажав на педаль тормоза, он припарковал автомобиль у входа на рынок. – Прибыли, господин философ. Прошу! Нас ждут великие дела.

– Силен твой железный конь, – хлопнув по плечу друга, сказал Билый. – Быстро галопом доставил куда нужно.

– А то! – довольно улыбнулся граф. Хоть и от друга, но такой комплимент ему польстил. – Знаешь, сколько за него отдал?

Но легкая спесь, звучавшая в голосе его сиятельства, была тут же наглухо пригвождена острым языком пластуна к булыжной мостовой, на которой сей железный конь был припаркован.

– Все ничего, Ваня, но вот нет в нем души! – Билый состряпал кислую мину, как будто съел лимон. – Ни погладить его, ни сена задать, да и ответной ласки ждать – что у моря погоды. Одним словом, железяка бездушная.

– Тю, – усмехнулся Суздалев. – Нам и железяка в радость, а для души, вон, конюшня. Там и сено, и ласка, и даже с конюхом, когда накипит, стаканчик-другой лафиту опрокинуть возможность имеется.

– Ладно, односум, – приобнял друга казак. – Сам знаешь, шуткую. А вот «тю» ты уже правильно выговариваешь. В станице бы пожил с годик, девки бы тебя наши быстро балакать научили. Одна беда для тебя была бы.

– Это же какая?

– Эх, Ваня. С казачками нашими шуры-муры водить нельзя. Казаки да старики строгие. Раз поймают за любовными утехами, так прилюдно на майдане станичном батогов пониже спины с десятка два насчитают. А бабы девку уму-разуму поучат. А уж после оженят силой. И кончится твоя свободная жизнь, Ванюша.

– Постреляю! – гневно нахмурил брови Суздалев. – Нельзя графа – батогами!

Микола не удержался и рассмеялся от такой детской наивности друга. Хотел сказать, что не таких пороли, но сдержался, чтобы вконец не злить друга. Дружески хлопнул по плечу. Ваню отпустило.

– Эка строгость у вас какая! А ты тоже хорош, друже. Зовешь в станицу, а у вас там сродни казармам.

Билый засмеялся:

– Не журысь, ваше сиятельство. Под Плевной страшнее было!

– Хорош лясы точить, – Суздалев в ответ улыбнулся другу. – Скоро уж кофей пить, а мы с тобой и не обедали еще.

– Ну так веди, знаток рынков, – по-дружески подтолкнул графа Микола.

– Не отставай, казак! – ответил шутливо Суздалев. – Рынок Сытный, стало быть и перекусить нужно в первую очередь довольно сытно.

Базарные ряды, будто солдаты на параде, расставлены были четко по периметру. С каждого места, с каждого киоска доносилось на ломаном русском: «Ай, дарагой, ходы ка мне. Пасматры, какой жаксы товар!» Загорелые, с азиатским разрезом глаз, в потертых, засаленных длиннополых халатах, с тюрбанами или тюбетейками на головах люди наперебой расхваливали свой товар. Суздалев с чувством брезгливости, присущим его графской натуре, старался не приближаться к рядам, проходя мимо на расстоянии. Билый же, для кого вся эта разноголосая мусульманская публика была знакома с детства, с интересом разглядывал разложенные на прилавках небольшими горками фрукты, брал в руки, подносил к носу, вдыхая сладкий аромат яблок, персиков, абрикосов. Пробовал семечки подсолнуха, которые маленького роста узбек тут же обжаривал на широкой сковороде.

– Как ты это можешь есть? – скривив губы, произнес Суздалев, смотря, как Микола с удовольствием расщелкивает тонкую кожуру семян подсолнуха и сплевывает ее на землю.

– Хочешь попробовать? – протянул ладонь с семечками казак.

– Нет, уволь – лошадиная еда какая-то.

Билый усмехнулся, сплюнув шелуху под ноги.

– Слушай, Ваня, казаки мои, когда с увольнения возвращались, все плов нахваливали. Мол, на Обжорке плов добре готовит татарин какой-то. А я до плова с барашком ох и охоч. Было дело, кунак мой в горском ауле пловом угощал. Я тебе доложу, односум, блюдо и сытное, и вкусное.

– Так здесь на рынке куда ни плюнь, все в татарина попадешь.

– Ан нет, друже, казаки ориентир оставили. Пятый ряд от входа. Там что-то вроде чайханы с надписью «Чай у татарина». Но кроме чая там и плов, и манты, и шурпу готовят. Слыхал ты про такие блюда?

Суздалев хмыкнул, пожав плечами:

– То, что названия ненашенские, и так понятно. Чудные какие-то.

– Эх, Ваня, столичный ты человек. Среди роскоши, злата-серебра живешь. А ведь золото истинное оно в простой жизни. Вот и названия блюд тебе чудными кажутся, а попробуй раз, так за уши не оттащить. В казане, на костре, с дымком. Ммм.

Билый втянул в себя воздух, будто аромат готового блюда, прикрыл глаза и мотнул головой в сторону.

– А ну-ка, ваше сиятельство, принюхайся.

Суздалев слегка повел носом.

– Да ты глубже вдохни. Глубже.

Граф вновь втянул в себя воздух: «И что?»

– Чуешь, чем пахнет?

Ваня пожал плечами:

– Базаром, ничего особенного.

– Эх ты, «базаром»! – усмехнулся Микола. – Пловом пахнет. Настоящим. Бараниной пахнет!

Через пять минут они с аппетитом уплетали горячий плов с нутом и бараниной, от души сдобренный острым, душистым перцем. Повар-татарин все цокал языком, приговаривая: «Якши пилав! Якши!»

– Якши! Якши! – отвечал Билый. – Рэхмэт, акэ.

– Сэламэт бул, кадерле!

– Удивляюсь я тебе, Микола, – прожевав очередную порцию рассыпчатого, сдобренного маслом и курдючным салом плова, произнес граф. – С татарвой как свой разговариваешь. Как так?!

– А ты, Ваня, поживи с мое в станице. Там же Кавказ – перекресток мировых цивилизаций. Каждой твари по паре. Ты лучше скажи, как тебе плов?

– Отменный, – ответил Иван, отирая масло с подбородка. – Никогда не думал, что вот этот бараний жир, кирдук, может быть таким приятным на вкус. А вот эти орехи дополняют вкус всего блюда.

– Курдюк, – Микола усмехнулся. – А я тебе что говорил?! Плов и сытен. и вкусен. А орехи эти, как ты выразился, вовсе не орехи¸ а горох. По-татарски нут называется.

– Все, друг, – закончив с пловом, сказал граф. – Времени в обрез. Нам еще провизию купить нужно. Вот только бы воды испить сначала. Жажда мучает.

– Не торопись, Ваня. Время есть еще. Жажда после плова – это нормально. Жир, специи они жажду вызывают. Но не воду пить нужно, а чай горячий.

– Чай я пью по вечерам. Сейчас же страсть как холодной воды хочется.

– Говорю же, не торопись. Ты знаешь, как раньше кочевые народы пленников пытали?

– Да это сейчас к чему? – удивился Суздалев.

– Так вот, пленника сытно кормили бараниной, кусками, что пожирней, а затем давали ключевой воды испить.

– Ну?

– Вот те и ну. Жир бараний в желудке застывал мгновенно, и несварение случалось, что доставляло немало мучений пленникам. Понял, на что я намекаю?

– Ладно, давай свой чай.

– Зинхар, еки чай! – крикнул Микола татарину, владельцу забегаловки.

Тот дал знак своему сынишке, и через минут пять малец принес на разносе две пиалы и небольшой чайничек. «Якши чай!» – пролепетал он.

– Рэхмэт яусын, бола, – поблагодарил казак.

Суздалев не отрываясь слушал друга. Он впервые был свидетелем того, как Микола говорил по-татарски.

Билый, заметив взгляд друга, улыбнулся и развел руки в стороны. Мол, знай наших. Взяв в руки чайничек, разлил по пиалам обжигающий ароматный напиток.

– Теперь пей! Небольшими глотками пей, но часто.

Граф осторожно поднес пиалу к губам и сделал небольшой глоток. Чай приятно обжег язык и, спустившись по пищеводу, проник в желудок, обдавая живительным теплом нутро.

– Вот теперь можно и дальше идти, – довольно произнес Микола, когда чайничек опустел.

Они с Суздалевым поднялись.

– Я сейчас, – сказал Билый и направился к татарину. Минут пять он о чем-то говорил с ним и затем снова подошел к графу. Подозвав мальчугана, принесшего им чай, Микола дал ему монету и потрепал по голове.

Татарин-повар напоследок улыбнулся им, помахав рукой. Казак приложил правую руку к сердцу и, слегка наклонив голову, сказал: «Сау бул!»

– Хуш! – донеслось в ответ. – Тагын кил!

– Ты что ему сказал? – спросил Иван, когда они отошли.

– Сказал спасибо и попрощался. А он в ответ сказал пока и пригласил еще раз зайти. И еще узнал, где на базаре можно без опаски за состояние здоровья купить необходимые нам консервы.

– Да, век живи, век учись, – задумчиво произнес Суздалев.

– Это ты о чем?

– Да так, не задумывайся.

– Ваня, все, что нам дается, все от Господа. Талант в человеке с рождения заложен. У каждого свой. Именно тот, который в жизни ему необходим будет. На каждого человека у Господа свои планы. Посему и дары, и испытания у каждого свои. Нет у двух разных людей одинакового креста, и величина, и тяжесть этого креста Богом рассчитана. Так же и талант. Вот, допустим, столичному жителю для чего по-татарски балакать?! Необходимости такой нет. А жителю приграничной территории, где враг тот же татарин, к примеру, язык врага знать – значит победить его наполовину, или же наоборот – другом, а то и кунаком стать. Стало быть, каждому из нас свое отмерено.

– Поражаюсь я, Микола, как ты можешь все по полочкам разложить. Да и вера в тебе, что крепость. Я вот тоже и крещеный, и в церковь с детства, то с матушкой, то с кормилицей. А вот копни душу, и нет того стержня железного, как у тебя. И иной раз спрашиваю сам себя, а нужен ли тот стержень. Это же себя ограничить нужно во многом, а искушений, вон, куда ни глянь.

С этими словами Суздалев кивнул в сторону проходивших мимо них четырех мусульманок, в широченных шароварах и длинных халатах, затянутых платками так, что из-под них видны были лишь глаза.

Микола, уловив взгляд друга, покачал головой:

– Ты поаккуратнее заглядывайся, ваше сиятельство. Судя по всему, это четыре жены какого-нибудь бея. Если заметит, что на жен его засматриваешься, скандал затеет как пить дать. Любят эти пузатые хлопцы рот раззявить.

– Да, – махнул рукой граф. – Я ж к примеру.

– Понял я твой пример, побратим. Что сказать? Человек – существо, искушениям подверженное. А грэць – нечистый по-русски, лиц множество имеет и силки ловко расставляет. Ты, Ванятка, не в обиду будет сказано, сколько раз уже из-за этих «примеров» по лезвию кинжала ходил?!

Суздалев пожал плечами.

– То-то же! Господь терпелив, но и у него терпение иной раз заканчивается. По себе знаю.

– Ладно, казак, понял я, куда клонишь. Оставим сей разговор для более подходящего момента. Сейчас другим голова занята. Мы с тобой заговорились совсем, и куда пришли, не ведаем.

Микола остановился, указывая на одно из деревянных зданий.

– Пришли как раз туда, куда нужно, – довольно сказал Билый. – Я немного с татарином тем поговорил. Спросил за консервы, где их с гарантией качества купить здесь можно. Вот именно в этой лавке.

Оба друга стояли перед одноэтажным длинным деревянным магазином, над которым крупными буквами было написано «Бивуак».

Билый решительным движением открыл входную дверь. Раздался характерный звон дверного колокольчика, и односумы оказались внутри помещения. Поразила тишина, сменившая гул базара. Билый с Суздалевым осмотрелись. Над выходом висела большая медвежья голова. На противоположной стене была растянута шкура, по всей видимости того же медведя. В первом зале пирамидами были расставлены различные консервы, во втором, большем по размеру, находились полки со всевозможными товарами, которые необходимы в походе или экспедиции.

Странно, но в помещении магазина не было ни души, по крайней мере так показалось Миколе с Иваном. Они с интересом продолжали разглядывать полки с товаром, соображая, что лучше купить.

– Доброго дня, господа, – вдруг раздался приятный мужской голос. – Чем могу быть полезен?

Билый с Суздалевым одновременно обернулись. Перед ними стоял выше среднего роста брюнет. На нем был костюм, похожий на походный, в правой руке он держал длинную, вроде чубука трубку. Которую только что выкурил или собирался, так как трубка была пуста. Черноватая с проседью борода добавляла его лицу благородства. Правую щеку украшал небольшой шрам. «Похоже на кинжал или большой нож», – отметил про себя наметанным взглядом Микола.

– Сазонов Петр Степанович, владелец сего заведения, – опережая вопросы вошедших, представился брюнет.

– Граф Суздалев и мой…

Иван на секунду замешкался. Не терпелось сказать «боевой товарищ», но что-то подсказывало ему не раскрывать все карты, по крайней мере сразу.

– Мой друг – Билый Николай Иванович.

– Очень приятно, господа, – сдержанно улыбнувшись, ответил хозяин магазина. – Так чем могу вам быть полезен? Не спрашиваю, что привело вас сюда. Но раз зашли, то, значит, мой товар вам необходим. Следовательно, или вы отправляетесь или в поход, исследовать нашу прекрасную, без конца и края Россию, или же отбываете в экспедицию. И если брать в расчет, что на данный момент в столице лишь одно судно стоит, так сказать, под парами, то путь ваш лежит на самый крайний Русский Север.

– Вы абсолютно правы, Петр Степанович, – ответил граф. – В проницательности вам не откажешь. Мы действительно отправляемся в экспедицию.

– Позвольте спросить, господа, неужели наша казна настолько пуста, что членам экспедиции приходится приобретать все необходимое за свои кровные?

– Что вы, господин Сазонов, – парировал граф. – С казной, насколько известно, все в порядке. Мы с другом отправляемся внештатно, по собственной инициативе и, соответственно, за свой счет.

– Похвально, похвально. Давно я не видел подобных смельчаков, добровольно стремящихся туда, откуда можно и не вернуться.

– А вы знакомы с северными территориями? – вступил в разговор Билый.

– Немного, – с улыбкой на лице произнес Сазонов. По всему было видно, что за этим самым «немного» скрывался довольно богатый опыт путешествий по землям, к которым отправлялись и Микола с Иваном.

– Интересно было бы послушать ваш рассказ, – не без доли удивления произнес Суздалев.

– Ну вы же не для этого пришли сюда, господа?! Каждому Север открывается по-разному. У вас будет свой опыт общения с ним. Перейдем непосредственно к тому, что вам сейчас наиболее необходимо.

– Жаль, – отозвался Билый.

– Не жалейте, молодой человек. На ваш век своих подвигов хватит.

– Вот, извольте, – Микола достал из-за пазухи листок бумаги, на котором ровным почерком был выведен список всего, что могло понадобиться в дороге.

Владелец магазина внимательно прочитал список. Довольно покачал головой.

– Толково составлен, если учесть, что вы впервые отправляетесь к тем землям, право слово, толково. – Сазонов медленно пробегал глазами каждую строчку, помечая что-то в списке карандашом. – А ножи, ловчие сети, сухое горючее в таком количестве, я полагаю, для обмена?

– Вы абсолютно правы, господин Сазонов, – сказал Суздалев. – Хотим произвести взаимовыгодный обмен с поморами.

– Идея хорошая. Правильная. Теплая одежда у поморов отменного качества. Вот с собаками порой неувязочка может выйти. Как договоритесь. Рекомендую для более теплого исхода такого разговора приобрести несколько бутылок спирта. В остальном список вполне.

– Как изволите получить? – спросил граф.

– Как вам самим удобно? Да, вероятнее всего, весь товар необходимо доставить сразу на корабль?

– Нам удобнее произвести расчет сразу. Так будет спокойнее и нам, и вам. Что касается товара, то доставку на корабль мы оплатим дополнительно.

– Разумеется, господа. За четкость исполнения не извольте беспокоиться. Доставим все в полном порядке и в урочный час.

– Приятно иметь дело с профессионалом, – пожимая руку хозяину магазина, сказал Микола.

– Надеюсь, что судьба нам все же подарит некоторое время для общения. Пусть не сейчас, но по нашем возвращении, – произнес, прощаясь, Суздалев.

– Все в руках Божиих, – ответил Сазонов. – Пути Его неисповедимы.

– Приятный человек, – сказал граф, когда дверь, звякнув звонком, закрылась за ними. – Как у него глаз наметан, заметил? Сразу про экспедицию.

Шум базара, присущая только ему атмосфера окутали вновь двух друзей. Народу заметно прибавилось. Рабочий люд после трудовой смены заполнял всевозможные закусочные, чайные, небольшие ресторанчики, чтобы, приняв на грудь по соточке, отведать горячего у какого-нибудь повара-татарина, поговорить, разомлев от еды и выпитого спиртного, за жизнь, пожаловаться на судьбу и, наговорившись вдоволь, отправиться к себе домой, чтобы назавтра снова идти на фабрики, заводы, верфи и работать до седьмого пота, зарабатывая на жизнь свои кровные рубли.

– Давай-ка, Миколушка, выбираться отсюда, да побыстрее, – нетерпеливо произнес граф. – Для меня на сегодня предостаточно экскурсии по этой территории.

– Довезешь до гостиницы? – спросил как бы между прочим Билый. – Я тоже немного притомился сегодня. Не люблю суету эту базарную.

– Мог бы и не спрашивать! Конечно, довезу. Да еще и с ветерком!

Всю дорогу ехали молча. Каждый думал о своем.

– Интересно, – вдруг сказал Микола, когда автомобиль остановился у гостиницы.

– Что именно?

– Михась уже добрался до станицы? Все ли подарки доставил?

– Ну, брат, об этом ты в ближайшее время никак не узнаешь. Лучше ни о чем не думай, ложись-ка спать. Утро вечера мудренее. Завтра в ночь выходим.

– Тогда до завтра, односум, – протягивая свою крепкую ладонь, сказал казак.

– Встречаемся в порту. Автомобиль я дома оставлю. Добираться придется на извозчике.

– С Богом, Ваня!

– И тебе ангела на сон, Микола.

Билый проводил взглядом удаляющийся автомобиль с другом и перекрестил его.

Портье в холле гостиницы заискивающе улыбнулся, предлагая чай в номер.

Микола отказался. Поднявшись к себе, он прочитал Вечернее молитвенное правило и, наскоро умывшись, лег в постель. Мысли о Михасе упрямо лезли в голову. Но Билый, стараясь ни о чем не думать, закрыл глаза и незаметно для себя провалился в глубокий, здоровый сон.