Текст книги "Вкус моего голода"

***

Проснулась с утра очень голодной. После туалета посмотрела на свой живот в зеркало – он почти прилип к позвоночнику. Нет, это не мой живот. Я не верю. Сделала фото. Посмотрела на фото. Да, это мой живот. Отправила фото Лизе: «Лиза, смотри, я идеальна!». Когда сообщение отправилось, пожалела. Зачем Лизе видеть мой живот? Она все равно не поймет. Никогда не понимала и никогда не поймет. Лучше бы вообще ничего не писала ей!

Чувствую себя влюбленной девочкой, которая не могла заметить, что ее не любят. Но Лиза любила меня. Я не могла в этом сомневаться. Я не хотела в этом сомневаться. А вдруг что-то случилось с Лизой? А я никогда и не узнаю об этом. Вбила в поисковик имя и новую фамилию Лизы. Кроме страничек социальных сетей ничего нет. Значит, с ней ничего не случилось! Значит, она точно игнорирует меня.

Не хочу завтракать, хочу сохранить плоский живот. Но если я не позавтракаю, тогда я точно упаду в обморок и не смогу работать. Сделаю себе сытный завтрак, но не буду много есть. Собрала все, что есть в холодильнике: огурец, остатки куриной грудки, рис и изюминки. Намешала эту странную смесь. Вспомнила про лен, полезла в телефон и заказала его. Иначе я так и никогда его не куплю. Параллельно заказала продукты домой. Теперь пустой холодильник к вечеру станет полным.

Долго смотрю на тарелку с едой. Вдох. Выдох. Я могу это съесть и вовремя остановиться. После первой ложки я даже не запомнила, что произошло. Очнулась, когда стояла рядом с холодильником и доедала остатки гречневой каши, которой и не знаю, сколько дней. Может, она вообще была протухшей, а я даже не заметила! Какой стыд. Побежала к зеркалу. Ну конечно, теперь мой живот стал видимым. Не так сильно, но по сравнению с тем, что было – это пузо!

Не хочу идти на работу с таким животом. Не хочу! Побежала курить. Может, я смогу докуриться до рвоты, и тогда лишняя еда выйдет из меня? Нет, Вика. Нет. Вызывание рвоты – конец моим зубам. Я не хочу, чтобы моя улыбка была позорной и некрасивой. Или носить коронки. Я могу себе это позволить, но родные зубы ценнее и красивее, чем ненастоящие. Я переживу этот момент. Поеду на работу. Хотя я боюсь пересчитывать бумаги. Потому что мне придется сдавать Ламиру. Потому что я не имею права лгать Марку. Но и подругу я бы не хотела подставлять. Это такая дилемма. Я не хочу об этом думать, я еще ничего не пересчитала и даже не переоделась в одежду для работы. Как я могу так плохо думать про Лами? Это все моя оплошность из-за усталости. Пропустила какие-то цифры и из-за этого теперь плохо думаю про подругу.

В чем мне пойти? Надену рубашку посвободнее, чтобы никто не видел мой живот. Она подчеркнет мою грудь и скроет пузо. Лучше декольте напоказ, чем шутки про мою беременность. Или про беременность от Марка. Фу-Фу. Подумала об этом, меня аж всю передернуло.

***

Я как можно сильнее оттягивала ковыряние в бумажках. Мне нравилось встречаться с людьми, показывать квартиры, украшать квартиры для продажи вместе с дизайнером и убирать лишнее, если это требовалось, я любила даже самых неприятных покупателей. Но в итоге сижу здесь, в офисе, пока остальные ленивые коллеги не ценят свою свободу. Но я не могу оттягивать работу вечно. Чем раньше начну, тем раньше и закончу. Тем раньше узнаю, кто из нас плохая подруга: Ламира или я. Кажется, оба варианта убийственны.

Нет. Пойду сделаю кофе. На кухне лежало печенье и яблоки. Что-то не густо. Видимо, осталось со вчера. И кто все съедает? Мы же взрослые люди. Взрослые не едят так много сладостей. Может быть, все таскает Ламира? К черту, меня ждет работа. Или взять одно печенье? Ничего не случится, если я съем одно печенье. Мозг будет лучше работать из-за глюкозы. Вспомнила эпизод с гречкой. Ну уж нет!

Пока шла до рабочего места, заглядывала в кабинки. Мои бывшие коллеги явно не были довольны своей работой. Одна Ламира говорила по телефону с искренней улыбкой. А остальные сидели с кислыми минами. Могли бы и немного улыбаться своим покупателям. Я все еще боялась пересчитывать отчет. Но я не могу пройти мимо Ламиры. Сев за рабочий стол, я сделала глоток кофе и начала пересчитывать все суммы на бумагах. Руки тряслись. Наверное, от кофе. Или от страха, что вчерашние отчеты окажутся правдой.

В конечном итоге я пересчитала контракты, сметы, приходы, расходы, где фигурировала фамилия Ламиры еще три раза. И сумма каждый раз не сходилась на десять тысяч за месяц. И эта сумма плюс-минус была за каждый месяц в течение полугода. Я не хотела признавать очевидное. Я не могла промолчать об этом, потому что, если промолчу, Марк все равно заметит. Если не промолчу, я подставлю Ламиру.

И что мне делать? Я на нее очень зла. Она слушала про воровство в компании и охала так, словно сама к этому непричастна. Как я понимаю, она брала с каждой сделки по небольшой сумме, чтобы было не так заметно. Но по итогам выходит неплохо. Будет продолжать в том же духе и можно поехать в отпуск всей семьей и жить в пятизвездочном отеле. Кто знает, может Лами прощупывала почву, чтобы начать воровать еще больше. Ведь такой дурачок как Марк даже не заметит. Ну уж нет! Теперь у Марка есть я и любые нестыковки сумм мимо не пройдут.

Хочется курить. Взяла кружку кофе с собой и пошла вниз. Шла быстро и думала о том, как Ламира смогла так поступить со мной. С нами. Она уверенно шла на первое место, неужели она продолжит воровать? Я в смятении. Когда проходила мимо кабинки Ламиры, я позвала ее на перекур.

Когда мы спустились, я отвела нас дальше всех. Еще дальше, чем обычно. Нельзя, чтобы кто-то слышал даже отрывки нашей беседы.

– Ламира! – шепчу ей сквозь зубы.

– Вика?

Ламирины глаза выкатились, брови поползли вверх. Брови у нее тонкие и черные. Откуда вообще взялась Франция, если она – Восток? Может, ее родители когда-то жили в южных странах? Если бы Лами не разговаривала так свободно на французском, и муж не был бы похож на француза (я видела фото), не поверила бы, что она из Бретани.

– Я все знаю. – Процедила сквозь зубы.

Не могу поджечь сигарету и, это еще сильнее выводит меня из равновесия! День начался ужасно и продолжается в том же ритме. Сейчас даже отвес на весах не спасет ситуацию. В такие моменты все равно, сколько я вешу и выгляжу. Я очень зла!

– Что ты знаешь, mon cher? – Улыбка на непробиваемом жирном лице.

– Я тебе больше не моншер! – хотелось кричать, но кричать нельзя. Иначе все поймут, что произошло. Наши заботы не касаются никого. Я так злюсь, что меня начинает трясти с первых слов.

– Ты украла у компании шестьдесят тысяч! – Хочется топать ногами и визжать от ярости. Ну Ламира, довела меня!

– Мне нужно кормить семью. Посмотри, сколько Марк получает. Ему эти деньги, как мертвому припарка.

Она еще смела пожимать плечами и моргать, словно ничего не случилось. Хотя бы улыбка сошла с ее наглого лица. Если бы она продолжала улыбаться, уж не знаю, что бы со мной было.

– Я. Все. Ему. Расскажу! – я тяжело задышала и не заметила, как сигарета потухла.

– Твое право.

Она скрестила руки на груди. На своей огромной груди. Огромные руки. Я чувствовала себя преданной – я испытывала к ней огромную симпатию, верила ей. А она тут стоит, как ни в чем не бывало. Словно так и должно быть.

– Я не хочу дружить с человеком, который ворует у семьи.

– Какая семья? Семья дома, а не в офисе с кучкой трудяг.

– Я для тебя кучка трудяг? Да? Кучка трудяг? – я почти что кричала.

Если шепотом можно кричать, я уже это делала. Не хотелось смотреть на нее и слушать. Я была рассержена. Хотелось вылить кофе ей в лицо. Я ушла, выкинув недокуренную сигарету в урну. Услышала последние слова Ламиры в мою сторону, когда она обогнала меня по дороге к офису:

– Может, если бы не твои шашни с Марком, ты бы поняла меня.

Еле сдерживаю себя, чтобы не догнать ее и не вцепиться в ее темные волосы. Так и хочется сделать ей еще больнее. Какие шашни с Марком? Даже она, моя бывшая подруга, думала, что я получила повышение из-за того, что сплю с боссом!

Все еще хочется курить. Ламира уже давно ушла в офис, а я все стою посреди курилки. Позорно и стыдно. Я пошла обратно, туда же, где мы только что говорили. Выкурила две сигареты, допила кофе. Тошнота подкатила к горлу. Хотелось есть. Нельзя есть, когда чувствуешь себя плохо. Успокоюсь и поем.

Ну как она могла? Как она могла говорить так спокойно, словно ничего не произошло, словно это не она обкрадывала Марка? Как она могла? Такое предательство!

***

Весь остальной день я просидела, зарывшись в бумагах. Не пошла на обед, даже когда позвал Марк. И на второй обед, на который позвал он же. Как он может столько есть и оставаться таким стройным? Почему я должна страдать, чтобы быть худой, а он нет? Есть ли вообще в этом мире справедливость? Вместо того, чтобы развлекаться, ездить по новым объектам, я в итоге сижу тут до позднего вечера с этими цифрами! К вечеру нужно сдать Марку итоги, которые я насчитала. Вместе с отдельной папкой о делах Ламиры.

Я думала, что будет жаль. Но я ничего не чувствую. Абсолютно ничего. Как вспыхнула, так и перегорела. Думала, буду злиться, плакать. Захочу сказать пару ласковых про нее, когда отнесу бумаги Марку. Нет. Я ничего не сделала. Я молча, с каменным лицом, положила бумаги на стол и ушла. Сказала, что цифры Ламиры не сошлись и, что она обманула компанию на шестьдесят тысяч.

Марк решил, что пока не будет увольнять Ламиру, потому что в целом у нее были хорошие показатели. Чудо, а не человек. Он сказал, что мы будем за ней следить и она должна будет выплатить то, что украла в двойном размере. Я бы сразу ее выгнала из компании. Иногда не понимаю, почему он такой добрый. Как можно быть таким добрым к людям, которые причиняют тебе боль?

Я могла бы ничего не говорить Марку. Мы же подруги. Типа подруги должны стоять друг за друга и все такое. Я же любила ее, как могла. Но работу люблю сильнее, чем кого-либо еще. Марк отличный работодатель, он относится ко всем нам с душой и уважает каждого сотрудника. Иногда даже слишком. Я считаю, что многие из компании не заслужили его доброту. Никогда не задерживает оплату и даже в пару плохих месяцев не брал зарплату для себя, а выплачивал из нее нам. И как можно воровать у такого человека? Я могла бы понять, если бы он был злым, орущим и просто неприятным типом. Но как можно красть деньги у идеального человека? Как можно воровать деньги у всех нас? Да, это небольшая сумма. Но думаю, что Ламира могла бы разогнаться со временем и на более существенные суммы. Ворам всегда мало. Как было мало бывшей помощнице Марка. Она зарабатывала большие суммы в месяц, но все равно воровала из компании.

***

Дома почти сразу легла в кровать. Не хочу есть. Ничего не хочу. Завтра начнется новый день, и я буду чувствовать себя хорошо. Или не буду. Если будет отвес, то точно буду чувствовать себя хорошо. Но мне очень страшно увидеть, что отвеса нет. Боюсь вставать на весы. Может, придумать какое-то интересное занятие для себя на завтра? Может, пойти напиться? Ну а как я это сделаю, если завтра совсем не пятница?

От Лизы опять ни одного сообщения. Чувствую себя брошенной и покинутой. Ламира, кого я пустила в свое сердце, просто предала меня. Предала семью, которая кормит ее семью и позволяет жить в Москве, не зная бед. Быть сытой, довольной, снимать хорошую квартиру. Я знаю, в каком районе она живет и сколько там стоит жилье. Не знаю, правда, почему эта корова так и не купила квартиру. Может думала вернуться в Европу. Может, она воровала именно для того, чтобы накопить побольше для Европы. Это многое бы объяснило. Но точного ответа у меня нет. И не будет. Потому что я больше ни слова не скажу этой тупой корове. Хотела бы я сказать все, что думаю Марку, но вряд ли он будет меня слушать.

Лиза – любовь всей моей жизни, моя лучшая подруга. Женщина, которая стала мне ближе матери, бросила меня. Вышла замуж и забыла обо мне. Точно ли она ждет меня в Санта-Монике? Точно ли она хочет видеть меня? Она же уговорила меня приехать. Наверное, она ждет. Или, это просто была вежливость, а я зря надеялась? Единственное, что было постоянным и не предавало меня – мой голод. Всегда со мной, каждый день. Ждет, когда я расслаблюсь, чтобы заставить меня поглощать много-много еды. Но пока что я выигрываю у него. Почти всегда.

Может быть, в Канаде очень плохая связь. Или, вероятно, она в горах и катается на лыжах. В горах плохая связь. Но есть же беспроводной интернет! Может, у американцев другие ценности, и она их переняла на себя? Не понимаю. Почему она меня бросила? Почему даже в такой сложный день я не могу позвонить подруге и пожаловаться ей? Она бы улыбнулась мне, выслушала. Хочется плакать. Но слез нет. Не могу.

Я не переживала так ни за одного мужчину, как переживаю сейчас о Лизе. Не переживала никогда о парне, который меня бросил в десятом классе. Потому что Лиза была со мной. Она сказала мне: «Вика, ты такая прекрасная, я люблю тебя. Никто не стоит твоих слез. Никогда». И я ей верила. Не плакала больше ни о ком. А как можно плакать о ком-то, когда рядом есть такой добрый и прекрасный человек, как она? Но и ее теперь больше нет. И даже по ней не могу плакать. А мне бы хотелось, хоть как-то избавиться от напряжения в теле. Не выходит. Нужно записаться на спа, хоть на десять массажей, лишь бы мне стало легче. Иначе я не смогу работать и быть продуктивной.

Под эти мысли я заснула.

***

С утра, как всегда, хочется есть. Жрать. Я очень голодная. Сварила себе кашу на молоке, положила туда сахарозаменитель и покрошила хлебцы. Небольшая импровизация, но я чувствую, что еще немного, и через мой живот будет видно позвоночник. Я не хочу болеть, не хочу быть как та девушка из бассейна. Я пытаюсь есть больше. Но мне не хочется терять свой вес, который я так упорно сбрасывала. Как можно совместить несовместимое? Была бы волшебная таблетка, которая выключает мой волчий аппетит. Сразу жить стало бы легче и приятнее.

Сварила себе куриную грудку на работу. Поем на рабочем месте. Хочу поскорее сделать остатки бумажных дел, не связанных с подсчетом доходов сотрудников, и начать заниматься настоящей работой. Резко пробежал холодок по коже. Вдруг Марк все время будет сваливать на меня бумажки, и я буду просто дорогой секретаршей? Ненавижу бумажную волокиту, но, если эта волокита – возможность помочь Марку, я буду делать ее столько, сколько нужно. Буду ненавидеть эту работу и все равно делать, потому что я – помощница Марка. Я должна. Я обязана оправдать его доверие. Но хочется, конечно, делать что-то более интересное, чем ковыряние в бумагах.

Вспомнила про Ламиру, когда делала зарядку. Почему она так поступила? Не хочу разбираться с этим. Не хочу! Я просто отпущу эту ситуацию. Для меня ее больше нет. Жаль, что не с кем будет бегать курить, ходить в спа и пить кофе, есть обеды и болтать ни о чем. Но я не могу уважать и любить человека, который так просто взял и стал подделывать свои отчеты, бумаги. Воровать деньги. Меня не волновали суммы, меня волновал сам факт. Сам болезненный факт того, что она смогла предать то место, которое ее кормило.

Да и зачем мне Ламира для спа и перекуров? Я в состоянии делать это все и сама. Мне не нужны подруги, чтобы делать что-то интересное. Они сами будут потом локти кусать от того, что предали меня.

***

Рабочие дни протекали тихо и однозначно. Я мало ела и копалась в бумажках. Такое ощущение, что Марк каждый день находил какие-то новые отчеты по жилью, новые договоры с покупателями и сотрудниками. На обед не выходила. Приятно было видеть каждый вечер, как уборщица гасит свет за мной последней, а та гора неразобранных бумаг становится похожа на документы. Я раскладывала все по именованным папкам и занималась этим целый день. Стопки бумаг становились все меньше и меньше, превращаясь в папки, разложенные по полкам, где они стояли по алфавиту. Это приносило успокоение. Теперь все будет красиво, чисто и понятно.

В выходные я пошла по магазинам, нужна новая одежда. Я взяла привычный размер, но он на мне висит! Все-таки мне не казалось. Не казалось, что рубашки висят, юбки висят, брюки висят. Значит, я могу потратить много денег на одежду, а старую отдать тем, кому она нужнее. Не люблю продавать вещи, я не нуждаюсь в деньгах. Но есть те, кому новая одежда не по карману, и я могу им помочь. Чувствовала ли я себя лучше, когда отдавала одежду бедным? Конечно. Я радовалась, когда понимала, что мне не нужно унижаться и ездить к другим людям за одеждой. Только не люблю этот взгляд благодарности, эти глаза оленя, будто бы я чью-то жизнь спасаю и отдаю свою почку, а не какие-то шмотки.

В примерочной я увидела себя в другом свете. Последние дни редко удавалось разглядеть себя в зеркале в ванной. Я быстро мылась, переодевалась и бежала на работу. Толком даже не ела. А здесь я была в каком-то шоке. Потому что в примерочной видны все недостатки. Каждая клетка кожи, пора и растяжка. Зачем вообще делать такой ужасный свет? Разве это не отпугивает покупателей? Кому хочется смотреть на себя с такими резкими тенями?

Я увидела изнеможённую маленькую девочку, а не женщину. И я чувствую, как горжусь собой. Но попа стала дряблой, грудь уменьшилась. Из-за обильной работы мне было не до тренировок. Честно говоря, я даже не помню, сколько раз на этой неделе я ела. И ела ли я во все дни этой недели. Трогаю грудь. Да, словно сдулась. Моя раннее упругая грудь, стала каким-то сдутым мешочком. Как же это ужасно… Сколько я уже вешу? Надо завтра встать на весы. И всерьез заняться спортом. Потому что вид попы и груди меня убил. После шоппинга поеду домой, возьму спортивную форму и в спортзал. Все. Нужно соблюдать режим. Нужно сохранить стройность и вес. Лучше у меня будут мышцы, чем обвисшая кожа. Я начинаю верить, что реально сохранить число на весах меньше пятидесяти, возможно сорок пять, но в мышечном эквиваленте.

***

Я набрала так много одежды и обуви, что попросила таксиста за отдельную плату помочь мне все донести до машины. Как в кино, как в «Секс в большом городе». Любила этот сериал и одновременно ненавидела. Потому что главная героиня могла себе позволить быть худой и есть десерт. Быть мышечной и не ходить в спортзал. Но это кино. В кино все жрут и говорят, а за телом не следят. За телом следят актеры. Но в моменты просмотра сериала я и думать не могла об актерах. Я думала о Кэрри, которая ела десерт и не переживала о лишних килограммах. Она такая красивая, миниатюрная и славная. Мне очень хотелось быть похожей на нее. Но я уже была лучше нее. Пусть и без десерта. Интересно, сколько весит актриса? Больше, чем я или меньше? Но у нас разный рост, все-таки я выше, чем Сара. Нужно посмотреть в интернете.

Когда-то я хотела быть балериной, но мама запретила мне туда идти. Говорила, что у меня будут поломаны пальцы, а тело худым и некрасивым. Я видела наших балерин, и по сравнению с ними я была слабой и хилой девочкой. Они мощные и сильные. Я хрупкая. Отговорить меня от занятия балетом – это самое лучшее, что моя мать сделала в моей жизни. Ну, кроме рождения меня, конечно. А то была такой же мышечной, с большой спиной. Зачем мне это нужно? Я хочу быть легкой, миниатюрной и красивой. Как же научиться соблюдать режим так, чтобы не перекачать мышцы?

***

Вечером, после тренировки, я приняла горячую ванну. Кинула туда пахучую бомбочку в попытках расслабиться. Когда начала погружаться в сонное состояние, зазвонил телефон. Я дернулась и протянула руку (телефон лежал в раковине, недалеко от ванны). Лиза! Лиза звонила мне! Конечно, наконец-то! Сразу все обиды забылись, все уже не важно, главное, что Лиза звонит мне!

– Я так рада тебя слышать! – Кажется, впервые за пару недель я рассмеялась искренне.

Я думала, Лиза забыла обо мне. Нет, она все еще была моей подругой. Не могу ровно дышать. Смеюсь, как дурочка. Наконец-то моя Лиза позвонила мне.

– Вика! Я вернулась домой и тут же стала тебе звонить. Я так по тебе соскучилась, жду не дождусь нашей встречи, родная. Она улыбалась. Как всегда. Всегда красивое лицо с улыбкой.

– У меня столько новостей, я тебе расскажу, когда ты прилетишь. Я считаю дни до твоего прилета.

– Я так хочу увидеть тебя. Почему ты так долго не звонила и не отвечала?

– Я была в Канаде, там такая ужасная связь. Моя американская симка плохо работала, вечные сбои. Нормального интернета для звонков нет. Вот я и забила на это. Решила не нервничать в попытках нормально подключиться и дождаться возвращения домой. Я все думала, как там моя Вика? Я так по тебе скучаю. I miss you so much!

У нее больше нет русского акцента. Английский звучит, как родной. Словно она настоящая американка. Мне так нравится слушать ее речь, быструю и звонкую. Но вряд ли бы смогла понять, что она говорит на чистом английском.

– Я так завидую твоему английскому. Научишь меня?

– Ты так исхудала, покажи себя в зеркало.

– Я в ванной! Покажу свои ноги, – навела камеру на ноги и услышала, как она вскрикнула. – Не надо было так делать.

– Боже мой, дорогая, ты – скелет. Выйдешь из ванной, срочно поешь. Ради меня. Тут все американки такие толстые, кроме Лос-Анжелеса. Я на их фоне – как ты сейчас. Пообещай мне, что ты будешь хорошо питаться, иначе я прилечу и поставлю тебе капельницу! Я видела одну такую девушку на улице и сразу подумала о тебе. Не лежишь ли ты там еще с трубкой из носа со всеми этими диетами. Когда ты уже начнешь нормально есть? Ты такая худая, такая красивая. Ну почему ты не видишь этого?

Каждое слово Лизы воспринимается, как удар в гонг. Бум! Бум! Бум! Я не могла выглядеть ну настолько плохо, как эти анорексички из интернета. Я не настолько худая.

– Я не такая. Я ем. Я буду есть. Еще больше. Я решила заняться спортом, набрать мышечную массу. Не узнаешь меня, когда я прилечу. Буду красивой и поджарой.

– Замолчи. Просто ешь.

– Ты не понимаешь.

– Замолчи. Просто ешь, я тебя умоляю, Вика, ешь! – Лиза перешла на крик.

Редко увидишь ее в таком состоянии. Обычно она веселая. Кажется, что если бы она была сейчас здесь, то затолкала бы в меня еду. Пришла бы в ванную и затолкала в меня еду. Нельзя ехать в штаты поправившейся. Там я быстро наберу вес и стану типичной американкой. И все, ради чего я боролась, будет зря. Я же знаю, какая там еда. Сплошное ГМО и жиры. Я просто наберу мышечную массу.

– Да, я сейчас выйду из ванной и буду есть, – я не лгала. После тренировки нужен был белок. Для этого у меня была готова рыба на гриле с овощами. Живот заурчал от мыслей о еде.

– Я слышу, как орет твой живот. Вика! – она стала какой-то темпераментной. Словно не в Америке жила, а в Италии. Лизина манера говорить и без того была живой и яркой, в отличие от моей, но сегодня она была особенно выразительной.

– Я получила повышение, теперь разбираю бумаги. Жду, когда они уже закончатся, чтобы ездить с Марком и общаться с людьми. – Пытаюсь перевести тему. Хватит говорить о том, что я якобы плохо выгляжу.

– Я так рада за тебя, теперь ты еще богаче, детка! – смеется.

Зубы такие белые и ровные. Я помню, как ей поставили брекеты еще в школе. Кто-то пытался ее задирать, но она сказала, что брекеты – удовольствие для богатых, а ей просто завидуют. Никто слова не мог ей сказать, она всегда могла найти ответ. Я училась этому у нее. Тогда еще я не могла сказать ни слова в свою защиту. И своих брекетов стеснялась до тех пор, пока не сняла их и не увидела, какие и у меня красивые зубы. Но Лизина улыбка вне конкуренции. Потому что за время у меня немного разъехались зубы обратно. У нее – нет.

– Я так скучаю. Ни о чем больше думать не могу.

– Найдешь нужного мужчину и сразу поймешь, как здорово быть с ним. Быть половинкой, частью чего-то большого. Чего-то целого.

– Ты – моя половинка, Лиза, – я улыбалась ей и резко пожалела, что сказала об этом. Потому что у нее муж. У нее уже есть половинка. А я цельная, мне никто не нужен. Мне хорошо и одной.

– Все, мне пора бежать. Я люблю тебя. – Ну конечно. ей пора. Всегда куда-то пора. Видимо, есть дела поинтереснее и покруче, чем общаться со страшно тощей Викой.

Я вышла из ванной и обернулась в полотенце. Оно было большим и мне пришлось два раза оборачивать себя, чтобы полотенце закрепилось. Может, Лиза права, и я теперь как та девушка из бассейна? Нет, неправда. Я выгляжу лучше, чем раньше. Я чувствую свое превосходство. Может, Лиза просто мне завидует? А не поправилась ли она сама? Кажется, да. Ее щеки стали чуть толще, но я не обратила внимания на это. Может, поэтому ей кажется, что я тощая? Сама-то она уже не худышка.