Текст книги "Нам не дано предугадать… Рассказы"

Жалела ли я, что образ моего деда – бывалого охотника – оказался, в сущности, моим детским миражом, фантазией, моей несбывшейся мечтой? Безусловно да. И мне было очень жаль расставаться с ним. Но во многом именно благодаря ему я стала тем, кем стала, и достигла того, чего достигла. Ведь ничего в жизни не бывает напрасно.

Спасибо тебе, мой необыкновенный дед!

И… я не прощаюсь с тобой. Мне нужно ещё столько узнать о тебе.

Ключи от счастья

Ещё в студенческую пору кто-то из сокурсников предложил нам с подругой пройти тест. Всего один вопрос: вот идёшь ты по лесу и видишь на земле ключ, как ты поступишь – поднимешь его или пройдёшь мимо?

Моя подруга сразу сказала, что пройдёт мимо. Я, тоже не задумываясь, ответила, что подниму ключ. Мы с удивлением уставились друг на друга. Это был первый случай, когда мы имели разную точку зрения. До этого момента наши мнения всегда совпадали. По всем вопросам. Мы почти одновременно воскликнули: «Но почему?»

Ольга ответила: «А зачем мне в пустом лесу ключ непонятно от чего?» Что ж, резонно.

Я объяснила, что подняла бы ключ потому, что, возможно, дальше, в лесу, мне встретится избушка и этот ключ может оказаться именно от неё.

Столько лет прошло, а этот тест и наши ответы я помню до сих пор.

…Я родилась в новом доме, построенном нашими родителями. Наш дом был красивый, уютный, тёплый и светлый. Тремя окнами с голубыми ставнями он выходил на улицу. Наш красивый дом простоял сорок лет, до того самого дня, когда пожар своим пламенем сожрал его крыльцо, сени, крышу, обезобразил сам дом.

А всё остальное «довершили» пожарные, которые, не скупясь, заливали его водой. С потолка и мокрых стен валились на пол набухшая штукатурка и глина. Всё было залито водой, многое пришло в негодность. Наш изуродованный дом смотрел на нас окнами с потрескавшимися, закоптившимися стёклами и обгоревшими ставнями…

Все сорок лет у нашего дома был один и тот же ключ. Вернее, ключа было два. Один от внутренней двери, которая выходила в сени, и главный ключ – от входной двери, т. е. от самого дома.

Ключ от внутренней двери был тёмный, почти чёрный, с фигурной головкой «сердечком». Когда закрывали эту дверь, то надо было «поддать» её боком и в этот самый момент повернуть ключ. А потом таким же манером ещё один оборот. Если мы были дома, этот ключ всегда торчал в замке с наружной стороны, а когда мы уходили, то запирали дверь и оставляли ключ в старом буфете, который стоял у нас в сенях.

Этот буфет привезли от старого маминого дядьки, когда он продал свой дом и переехал жить к дочери в благоустроенную квартиру. В буфете мама хранила пустые банки для консервирования и прочую домашнюю утварь, без которой не обойтись, но которая всегда требует себе место. Вот среди этих банок мы и прятали наш чёрный ключ, когда уходили.

От входной двери ключ был из светлого металла, с ровной овальной головкой. Ключ был гладкий, блестящий. Наверное, это мы «отполировали» его своими пальцами за столько лет. Ведь этот ключ был тоже один на всех, на всю нашу семью, включая нас, троих детей.

Когда кто-то из нас уходил и запирал дом, то ключ оставлял в условленном месте. Сначала мы оставляли его в старой стайке: на оконце под жестяной коробочкой. Оконце было маленькое, и потому в стайке даже в светлое время суток царил полумрак. За невысокой дощатой перегородкой лежал чёрный уголь, который тоже света не добавлял. В детстве я всегда боялась заходить в тёмную стайку за ключом. Но куда было деваться?! Когда зимой возвращалась из школы, было уже темно. Родители ещё не вернулись с работы. Брата с сестрой тоже не было дома. И хочешь не хочешь, а приходилось, замирая от страха, заходить в тёмную стайку и на ощупь находить под баночкой ключ.

Открывать входную дверь, стоя на крылечке, было уже не так страшно. Когда поворачиваешь в замке ключ, то в этот момент дверь надо дёргать на себя за стальную рукоятку. Один раз, второй – и заветная дверь открыта, можно заходить в сени и включать свет.

Все эти манипуляции с открыванием дверей выполнялись уже «на автомате». Наши движения были автоматические, до точности выверенные годами.

Когда я уже оканчивала школу, наш отец сделал новую углярку, а старую стайку разобрал и на этом месте построил летнюю кухню. И наш ключ от дома мы стали оставлять на новом месте – в небольшом шкафчике, который висел в сеночках перед летней кухней. И когда, уже будучи взрослыми, мы приезжали к родителям, а их не оказывалось дома, то наш заветный ключ всегда лежал на своём месте.

С этими ключами мы все выросли, отец ни разу не менял наши безотказные замки, мы ни разу не потеряли наши ключи.

Правда, был в детстве один случай. Я пошла со старшей сестрой на детскую площадку, оборудованную совместно всеми соседями для нас, местных ребятишек. Я играла в песочнице, а сестра сидела рядом и читала книжку. Поскольку мы были рядом с домом, то не стали оставлять ключ в стайке, а взяли его с собой. Мне было скучно играть одной в песочнице, я попросила у сестры ключ и стала играть с ним – закапывала его в песочек и снова раскапывала. Находила я его довольно быстро, и это было неинтересно. Я стала прятать ключ поглубже, но тоже быстро находила. Тогда я уж совсем зарыла в песок ключ от дома и… не смогла его найти. Я шарила руками в песке, перебирала его, пропускала сквозь пальцы, но ключа не было. Я потеряла КЛЮЧ ОТ ДОМА.

Меня охватил не просто страх, что меня отругают. В мои пять лет меня охватил ужас от одной только мысли, что мы все: и мама, и папа, и брат с сестрой, и я – никогда больше не сможем попасть домой. Мы никогда больше не войдём в наш любимый дом и навсегда останемся на улице!

В ужасе с плачем я кинулась к сестре, мы перерыли с ней всю песочницу и, конечно же, нашли ключ. В ту минуту я была самым счастливым ребёнком на свете.

В моей копилке памяти есть ещё курьезный случай, связанный с ключом от дома. Когда я училась классе в шестом, мне купили новое осеннее пальто, очень красивое: чёрного цвета, по чёрному полю маленькие белые снежинки, рукава реглан, прорезные карманы.

Я захотела что-то постряпать сама, но дома не оказалось яиц. Мама была на работе, зато старшая сестра жила недалеко от нас: они с мужем снимали комнату в доме на соседней улице. Я решила сбегать к сестре, чтобы взять у неё пару яиц.

Надела своё новенькое шикарное пальто и отправилась к сестре. Сестра дала мне яйца, я положила их в карман и в нетерпении побежала домой. Открыла ключом одну дверь, стала открывать вторую, поворачивая наш чёрный ключ и привычно «поддавая» боком дверь. А когда зашла в дом и сунула руку в карман, чтобы выложить яйца, то обнаружила там разбитые яйца и плавающую яичную скорлупу…

Наш ключ от дома, отполированный нашими пальцами, был для нас символом домашнего тепла, уюта, семейного счастья. Мы никогда не говорили об этом, не произносили вслух свои мысли на этот счёт, но я уверена, что каждый член нашей семьи воспринимал его именно так.

И странно было держать в руках этот КЛЮЧ ОТ ДОМА, когда после пожара не стало нашей двери с металлической нержавеющей рукояткой, которую нужно дёргать на себя, чтобы в этот момент повернуть ключ. Ключ есть, а двери нет…

Нет нашего красивого крыльца, нет больше уютных сенок со старым буфетом. Только разбитые банки, валяющиеся на полу, и какие-то кнопки. Присмотревшись, увидели, что это были кнопки от старой отцовской куртки, которая висела в сенях на гвозде. Куртка сгорела, от неё не осталось и следа, а металлические кнопки попадали на пол. Как в старом анекдоте: «пальто сгорело, пуговки остались». И это было бы очень смешно, если бы не было так грустно.

А наш старый чёрный ключ так и торчал в замке. Его ещё можно было повернуть, навалившись на дверь, чтобы закрыть её, когда мы уезжали. И тоже немыслимо странно и больно было видеть запертую дверь дома, который стоял без крыши…

С возрастом годы становятся короче, а ночи длиннее. И иногда долгими, бессонными ночами я вспоминаю наш дом с голубыми ставнями и ключи от него. Силюсь и не могу вспомнить, куда же после пожара делись эти ключи. И не у кого спросить. За прошедшие с тех пор двадцать лет не стало наших родителей, брата, который умер после болезни. А свою сестру я не хочу тревожить этим вопросом.

Наверняка те люди, что живут в нашем, неузнаваемом теперь доме, просто выбросили наш чёрный ключ. Должно быть, он долго лежал где-нибудь в траве, покрывался пылью, снегом, ржавел. И какой-нибудь прохожий, случайно увидев его, пнёт ногой и подумает, кому и зачем нужен этот старый ключ непонятно от чего…

Кури, папка!

Когда уходит из жизни человек, после него остаются вещи. И я даже не имею в виду одежду или предметы личного обихода. Это могут быть вещи, которым при жизни он и значения-то не придавал, а вот для тебя они дороги, хотя бы потому, что этот любимый для тебя человек прикасался к ним, пользовался ими.

После смерти моего отца у меня остались два таких предмета, которыми я бесконечно дорожу.

…Нам с мужем было уже за тридцать, когда мы решили взять дачный участок. Хотя у моих родителей был старый мичуринский сад, которым и мы также пользовались, нам захотелось взять новый участок и сделать там всё по-своему, по-современному. Мои родители поддержали нашу затею.

Отец мой был большой умелец, и руки у него были исключительно золотые. Именно он помогал нам строить дом, а точнее, это мы с мужем ему помогали. Он знал и умел абсолютно всё. Он делал, подсказывал, советовал, рассчитывал, размечал своим карандашом, который непременно клал себе за ухо, чтобы в нужную минуту он всегда был под рукой и не терялся.

Наш дом с высокой крышей, уютным балконом и красивым крыльцом получился на славу. На соседних участках новоиспечённые садоводы тоже строили свои дома исходя из имеющихся возможностей и собственных способностей. Нередко они подходили посмотреть, как работает отец, как он всё правильно и грамотно делает. Дом наш и по сию пору выгодно выделяется среди соседних дач.

Но отец не дожил до той поры, когда мы закончили отделочные работы по дому, так сказать, довели всё до ума. Не успел.

Он ушёл из жизни осенью 1994 года, тихо, никому не причинив беспокойства, разве что своими похоронами, ощущением невосполнимой утраты и невысказанного горя, которое невозможно было пережить.

Он так и не увидел, как красиво и уютно стало у нас в доме. И потому я поставила фотографию отца на полку, в красном углу на веранде, где мы проводили больше всего времени, собирались за круглым столом. Пусть смотрит с фотографии на наш дом, на нас, решила я, смотрит, как взрослеют его внуки, которых он очень любил.

Когда через много лет хотя бы немного притупилась боль этой утраты, то больше всего на свете мне было жаль, что мой отец так и не успел научить мастерству моих сыновей – своих внуков. Конечно, я и сама многому научилась у отца, с детства крутясь возле него, когда он что-либо мастерил. Но всё же я была девочкой. Многому научился у него и мой муж, когда вместе с ним строил дом. А вот моим мальчишкам передать свои навыки отец не успел…

Двадцать четыре года прошло, как не стало отца. А его старый карандаш так и лежит на втором этаже, с тех самых пор, как он рассчитывал угол наклона крыши, размечал стропила… И я никогда не запрещала своим детям брать в руки карандаш деда, если он им был нужен. Но они всегда чётко знали, что потом должны положить его на место. Так было всегда.

Но прошлым летом я сама нечаянно потеряла его – развешивала на втором этаже картины и размечала отцовским карандашом на стене места под саморезы. Положила на минутку карандаш на кровать и… не смогла потом найти. Я несколько раз перетряхивала постель, лазала под кровать, руками на ощупь обыскала весь пол. Но отцовского карандаша не нашла. Как я переживала, как ругала себя!

Ценная потеря нашлась через несколько дней, когда на дачу приехал младший сын и помог мне поднять тяжеленные матрасы на этой старой широкой кровати. Оказалось, что карандаш скользнул за подушку и лежал на металлическом уголке под матрасом. Я была счастлива! С той поры, если я пользуюсь отцовым карандашом, то непременно сразу же кладу его на место…

Когда-то очень давно в школе мы учили наизусть стихотворение Сергея Михалкова, которое называлось «В музее В. И. Ленина»:

 
В воскресный день с сестрой моей
мы вышли со двора.
«Я поведу тебя в музей!» —
Сказала мне сестра…
 

Маленький мальчик пришёл с сестрой в музей и с восторгом увидел там личные вещи нашего вождя, предметы, с ним связанные, и картину, на которой был изображён шалаш, в котором скрывался Ленин на берегу Финского залива.

И, стоя у доски, я – юная пионерка – с таким же восторгом проникновенно читала:

 
…Коса, и грабли, и топор,
И старое весло…
Как много лет прошло с тех пор,
Как много зим прошло!
 
 
Уж в этом чайнике нельзя,
Должно быть, воду греть,
Но как нам хочется, друзья,
На чайник тот смотреть!
 

Прошло так много лет… Мне почему-то до сих пор помнится этот стих. И я до сих пор испытываю особое волнение, когда беру в руки старый карандаш своего отца…

 
«Но как нам хочется, друзья, на чайник тот
смотреть»…
 

Есть ещё одна вещь, связанная с отцом, которая мне также дорога.

Мой отец курил сигареты, свою неизменную «Приму». Но при этом никогда не бросал окурки на садовом участке, пусть даже совершенно пустом, ещё пока не засаженном…

Он вбил гвоздь и повесил на сруб круглую жестяную банку, должно быть, из-под консервированного компота, куда и бросал свои окурки. Скорее всего, он устраивал такую «пепельницу» временно, на период строительных работ.

Но после его смерти я не стала выбрасывать эту банку, она так и осталась висеть на стене. Через несколько лет банка окончательно проржавела, и её всё же пришлось выбросить. Тогда я купила новую и снова повесила её на гвоздь. И когда приходит время выбрасывать очередную старую банку, я упрямо покупаю новую банку компота, мы наскоро выпиваем его, и я вешаю жестянку на прежнее место. Кури, папка!

 
                                         * * *
 

Летит время, идут годы. Изнашиваются наши вещи, меняемся мы сами, стареет наш дом. Это неизбежно. Вот и на даче пришло время заменить окна на втором этаже.

Внутренне мы долго этому сопротивлялись – не так просто найти хорошую надёжную фирму, к тому же необходимо выделить личное время на весь процесс – от замера проёмов до установки готовых стеклопакетов. И вообще, на ремонт нужно настраиваться.

Наконец-то решились. Замерщик Павел оказался очень толковым, кроме выполнения замеров дал нам несколько ценных советов по ремонту фундамента. Ещё пару недель ждали выполнения заказа и, наконец, настал долгожданный день установки.

Хотя лето было на исходе, денёк выдался как на заказ – тёплый и солнечный. Монтажники приехали уже под вечер. Учитывая удалённость нашего объекта от города, мы оказались самыми последними в их графике. Работали они дружно и слаженно. А поскольку мне был интересен сам технологический процесс установки и крепления стеклопакетов (что поделаешь, я до сих пор остаюсь дочерью своего отца), то время от времени я поднималась на второй этаж и смотрела на их работу.

Да-а, при ремонте полный «раскардаш» в комнате неминуем. Инструменты, расходные материалы, упаковка – раскиданы на полу, на кроватях, на столике. Я заметила, что в работе парни задействовали и карандаш отца, который до этого лежал на тумбочке. Удивилась. Ведь свои карандаши у них тоже имелись, сама видела их на полу. Но подумала: «Ладно, пусть пользуются, ведь не жалко, потом приберу».

Работая, молодые парни рассказывали мне, что давно трудятся вместе. И дружат давно, ещё с детства. И жили в одном дворе. И учились в одном классе. И даже ходили в один детский сад.

Но вот они закончили свою работу. Два новых окна! Результатом мы остались очень довольны. Евгений и Дмитрий сработали профессионально и добросовестно. Никакой халтуры. Они объяснили нехитрые правила эксплуатации и убедительно просили не открывать окна, пока не затвердеет монтажная пена, т. е. до завтрашнего дня. От ужина парни отказались: торопились в город. Согласились только принять от нас презенты в виде урожая с нашего огорода. Мы проводили мастеров за калитку, помогли уложить пакеты с кабачками и помидорами в газель, и они уехали.

Мы ещё постояли на аллее, посмотрели, как выглядят наши новые окна с улицы и пошли в дом. Настроение было отличное. Поднявшись на второй этаж, я оглядела комнату, прикидывая, с чего бы начать уборку и бросила привычный взгляд на тумбочку. Карандаша на месте не было. Отцовского карандаша не было на месте. Сердце оборвалось и упало куда-то вниз. Должно быть монтажники, собирая инструменты, второпях бросили в сумку и наш карандаш.

От приподнятого настроения не осталось и следа. Оно улетучилось. Исчезло вместе с карандашом. Ну что мне стоило убрать его с тумбочки загодя или тут же, при них? Они бы и значения этому не придали.

Что же делать? Звонить в офис? Так рабочий день давно закончился. Ехать туда завтра? Так монтажники практически не бывают в офисе. Они получают готовые стеклопакеты на складе и сразу едут на объекты, причём не только по городу, но и по всему району.

Я представила, как я, заплатившая по договору более двадцати тысяч рублей, буду стоять в офисе и объяснять менеджерам, что мне непременно нужно найти монтажников, потому что они увезли с собой огрызок моего старого карандаша. Бред какой-то! Я вытерла со лба испарину. Ситуация была тупиковая. Я готова была вернуть всё назад и обменять новые окна на старый карандаш.

– Мама, нужно же что-то делать, ведь это дедов карандаш! Мы не можем всё так оставить, – настаивал сын, – звони монтажникам!

– Да я не знаю их мобильного, у меня только телефон офиса, указанный в договоре.

На всякий случай, цепляясь за последнюю надежду, я набрала номер офиса. А вдруг? Но телефон, разумеется, не отвечал.

Я снова поднялась на второй этаж. Слабо надеясь на чудо, вновь оглядела комнату. Карандаша не было. И вдруг мой взгляд упал на книжную полку. На ней лежали ключи от машины. Не наши, чужие. Это могли быть только ключи монтажников! Без вариантов. Это было похоже на чудо. Должно быть, сам Господь сжалился и дал мне этот шанс. И тут же зазвонил мой мобильный.

– Здравствуйте! Это охранник из офиса. Вы сейчас звонили по этому номеру. Но в офисе уже никого нет, и все звонки автоматически переводятся к нам, на пункт охраны. Вы что-то хотели?

Охранник из офиса, дорогой ты мой человек! Ты даже представить себе не можешь, как я рада твоему звонку! Готовая прыгать от радости, я объяснила, что мне нужно срочно связаться с монтажниками, которые работали на нашем объекте, и назвала номер заказа.

– Ждите, – спокойно ответил голос в трубке.

Не прошло и минуты, как перезвонили мастера.

– Ребята, вы оставили у нас ключи от машины, – радостно сообщила я.

Короткое замешательство, и я услышала:

– Точно! А мы уже на трассе, половину пути проехали. Сейчас вернёмся.

Я вышла их встречать на центральную аллею, как самых дорогих и желанных гостей. Они приехали довольно быстро.

– Вот здорово, что Вы их увидели. А то подъехали бы к складу, пересаживаться на свою машину, и обнаружили, что ключей нет. Пришлось бы из города снова ехать к вам, на ночь глядя.

Парни были очень довольны, что пришлось возвращаться только с середины дороги.

– Ребята, а у меня к вам тоже дело. Похоже, вы второпях забрали наш старый карандаш. Поймите меня правильно: он мне очень дорог. Это карандаш моего отца. Я храню его почти двадцать пять лет. Посмотрите у себя.

– Это рыжий такой? Да, видел. А я ещё подумал, откуда у нас такой карандаш? – Евгений порылся в большой сумке с инструментами и выудил оттуда мой заветный карандаш.

– Этот?

Парни ещё раз попрощались и, препираясь – кто же из них лох, что забыл ключи от машины, лихо развернули газель на узкой аллее и снова поехали в город.

А я пошла домой, сжимая в руке наш драгоценный раритет. Разве такое бывает? Ведь кому рассказать – не поверят! Я подняла голову к небу: «Мы вернули его, папка!»

Я шла по нашей аллее и улыбалась – я была счастлива. У калитки меня ждали муж и сын.

Лидочка

День не задался с самого утра. У меня сорвалась встреча, остался нерешённым важный вопрос, а потом вдобавок ко всему не завелась машина. Пришлось оставить её и добираться до редакции на городском транспорте. Мысленно чертыхаясь и кляня этот день, я направилась к остановке. Не люблю наш городской, вечно переполненный, транспорт. Но, к счастью, народу в маршрутке оказалось немного, и я удобно расположилась на свободном сиденье.

На одной из остановок в маршрутку вошла женщина с девочкой. Вернее, сначала в переднюю дверь вошла девочка, а за ней – женщина. Маленькая девочка лет семи, со школьным рюкзачком за плечами направилась было вглубь салона, но женщина грубо схватила её за шиворот и с криком «Куда прёшься, сядь здесь!» буквально швырнула на переднее сиденье спиной к водителю. Все ошарашенно смотрели на эту дикую сцену. А мамочка невозмутимо приземлилась на другом сиденье, в стороне от ребёнка.

Я не могла определить возраст женщины. Кто же это: бабушка или всё-таки мать? Женщина была полной, даже грузной, да ещё в нелепом берете с жуткими розочками, что прибавляло ей лет. Почему-то я решила, что это мать. Мне не хотелось смотреть на мамашу, и я перевела взгляд на девочку…

Она сидела лицом к салону, низко опустив голову. В розовой курточке и белой шапочке, которые удивительно шли к её милому личику, в очочках с тонкой оправой она была такая милая, нежная и беззащитная, что хотелось обнять её и прижать к себе.

Меж тем мать завела «светскую беседу» с соседкой по сиденью. А девочка по-прежнему сидела, не поднимая глаз, одна на длинном сиденье, словно на лобном месте, под сочувствующими взглядами пассажиров. И я вдруг ясно увидела, скорее почувствовала, что это – её привычная поза, что она часто сидит вот так, немного ссутулившись, опустив глаза, с отсутствующим выражением лица.

Мне ужасно захотелось сделать что-нибудь приятное этому ребёнку. Сказать что-нибудь ободряющее или что-то подарить. Но в сумке у меня не было ничего подходящего – ни конфеты, ни шоколадки. И вдруг я вспомнила: вчера я купила себе замечательный брелок в виде сжатого кулачка с оттопыренным большим пальцем, внутри – очень удобная метровая рулетка, я давно хотела себе такую. Сейчас этот брелок лежал у меня в сумке.

Я не отрываясь смотрела на девочку. И вот, наконец, она подняла глаза и наши взгляды встретились. Я слегка кивнула, приглашая её на свободное место рядом со мной. Девочка поднялась, чуть помедлила, но всё же подошла и села рядом. Её мать увлеченно болтала с соседкой и ничего не заметила.

– Как тебя зовут, милая? – наклонившись к ребёнку, спросила я шёпотом.

– Лида, – тихо ответила девочка.

– Лидочка, – поправила я.

Девочка удивлённо посмотрела на меня.

– А ты знаешь, кто я такая? – глядя в её чистые глаза, тихо спросила я.

– Нет, – также шёпотом ответила Лидочка.

– Я добрая волшебница. Я делаю вид, что я самый обыкновенный человек и просто гуляю по городу, а на самом деле я помогаю людям, которым иногда бывает плохо.

Малышка смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

– Я знаю, как у тебя всё будет дальше. Ты знаешь, иногда человеку бывает очень трудно, даже плохо, но потом… Ты видела когда-нибудь, как сквозь густой утренний туман пробиваются солнечные лучи?

Не отрывая от меня взгляда, Лидочка кивнула.

– А потом туман рассеивается, и яркий солнечный свет заливает всё вокруг. Так будет и у тебя. Все твои невзгоды пройдут, милая. Ты вырастешь, будешь умная и очень красивая. Но главное, ты будешь очень хорошим человеком. И сможешь преодолеть все трудности в своей жизни. У тебя всё будет вот так! – я сжала пальцы в кулак и оттопырила кверху большой палец. – Надо только верить в это и очень этого хотеть. Помни: верить и очень хотеть.

Лида согласно кивнула.

– А ещё я хочу подарить тебе одну вещь. Она волшебная и всегда будет помогать тебе в трудную минуту. Дай мне свою руку.

Ребёнок послушно протянул мне свою маленькую ладошку, и я положила на неё изящный брелок чудного голубого цвета. Девочка тут же зажала его в руке, и её кулачок повторил очертания брелока, даже большой пальчик оттопырился.

– Вот видишь! – сказала я. И повторила: – У тебя всё будет вот так!

Мать девочки с интересом наблюдала за нашим разговором. Заметив это, Лидочка ещё крепче зажала в кулачке свой подарок.

– Иди, голубка, – шепнула я ей. – И мне скоро выходить.

Видимо, не желая расставаться, малышка схватила меня за рукав, чуть повыше локтя.

– У меня сегодня ещё много дел, – объяснила я.

– Добрых? – спросила девочка.

– Добрых, – подтвердила я.

– Спасибо, – прошептала Лидочка и пошла на своё место.

Мне действительно надо было выходить на следующей остановке. Перед тем как выйти из маршрутки, я ещё раз посмотрела на Лидочку. Она сидела в своей привычной позе, но в глазах её светилась тихая радость.

На улице я вдохнула полной грудью и подумала: какой сегодня замечательный день! Как хорошо, что именно сегодня мне пришлось ехать на маршрутке. Ведь Богу сверху виднее…

 
                                         * * *
 

Как славно в осеннем парке! Люблю неспешные прогулки по его старым аллеям в любое время года. Но осень – пора особая. Парк стоит невероятно красивый, засыпанный облетевшей листвой, которая мягко шуршит под ногами. И откуда-то из далёкой давности всплывают в голове строчки:

 
Я бреду по осенним аллеям,
Золотою листвою шурша,
По аллеям рябины алеют,
И уносится в небо душа.
…
Неустанно стрекочет сорока,
Сообщая кругом обо мне.
Помолчи, не кричи, белобока,
Мне одной хорошо в тишине…11
  Дурнева Н. Осенний сон


[Закрыть]
 

Раньше на такие прогулки всегда не хватало времени. В сумасшедшей круговерти жизни не было ни малейшей возможности остановиться, оглядеться вокруг, насладиться красотой и тишиной и хоть ненадолго побыть наедине с собой. А теперь времени предостаточно.

Я устало опустилась на знакомую скамью, поставив трость рядом. Хотя нога уже практически зажила, но на долгие прогулки врач настоятельно рекомендует брать её с собой.

Сразу за аллеей – большая поляна, здесь гуляют собачники со своими питомцами. С моей скамейки она хорошо просматривается, и в минуты отдыха я с интересом наблюдаю за собаками и их хозяевами. Если честно, в собаках я не очень хорошо разбираюсь, более того, я их боюсь. Меня больше интересуют люди. За столько лет работы в журналистике я почти безошибочно научилась читать по лицам.

Сегодня народу немного и почти все персонажи мне знакомы. Например, мужчину в клетчатой кепке со своей овчаркой и девушку с маленькой рыжей собачкой я вижу здесь довольно часто, поэтому сегодня они не вызвали у меня особого интереса. А вот эту статную женщину в сером плаще я увидела впервые. Она разговаривала по мобильному телефону и в то же время наблюдала, как её маленькая девочка играла с красивой ухоженной собакой – скорее всего колли.

Но вот женщина окликнула девочку, и они направились к центральной аллее, в мою сторону. Собака бежала немного впереди, а девочка, подпрыгивая, шла за ручку с женщиной и весело щебетала. Они подошли ближе, и теперь было ясно видно, что это мать и дочь, настолько они были похожи. Что-то очень далёкое промелькнуло в памяти и тут же исчезло.

В начале аллеи со стороны ворот показался высокий мужчина в длинном чёрном пальто, и собака радостно рванулась ему навстречу.

Я невольно дёрнулась и уронила трость. Девочка подбежала, подняла её и подала мне.

– Возьмите, тётя.

– Спасибо, милая, – улыбнулась я.

Женщина вдруг резко остановилась и медленно повернулась ко мне. Вблизи он была ещё красивее. Правильные черты лица, белокурые волосы и изумительные серые глаза. Она, не отрываясь, глядела на меня. Затем медленно подошла, присела рядом.

– Вы узнаёте меня?

Я напряглась, пытаясь вспомнить. Снова что-то далёкое и почти неуловимое…

Она ждала.

– Ах, да-да. Интервью на конференции в тысяча девятьсот… – неуверенно начала я.

– Нет-нет. Двадцать лет назад. Автобус, маленькая девочка, добрая волшебница и прелестный голубой брелок…

Теперь уже я смотрела на неё во все глаза.

– Я Лида. Помните?

– Лидочка, – машинально поправила я.

Конечно, я помнила ту маленькую девочку в автобусе и тот голубой брелок. Но поверить в реальность сегодняшней встречи было невозможно.

– Я так хотела встретить Вас ещё, хотя бы раз в жизни. Потом я много лет жила очень далеко. Теперь мы с мужем вернулись в родной город, и вот, эта встреча, – торопливо говорила Лидия.

– Как Вы, Лидочка? – наконец выдохнула я.

– У меня всё замечательно. Вот так! – засмеялась Лида и показала большой палец. – Я работаю детским психологом. Очень люблю свою работу. Вот только брелока Вашего у меня уже нет. Я много лет берегла его, а не так давно подарила одному мальчику. Ему было очень плохо. А как Вы? Ведь я даже не знаю, как Вас зовут. Долгие годы я верила, что Вы – самая настоящая волшебница.

– Мама, за нами папа приехал, – подбежала девочка.

– Нам нужно идти, мы сегодня очень спешим, – улыбнулась Лида. Она протянула визитку. – Обещайте, что непременно позвоните мне. Я так хочу с Вами встретиться. Мне нужно столько Вам рассказать. И многое услышать от Вас. Я не хочу потерять Вас ещё раз, – и она крепко сжала мою руку, чуть повыше локтя.

Взявшись за руки, они побежали навстречу мужчине, который стоял на аллее, широко раскинув руки, чтобы поймать их обеих.

Я слышала, как дочка спросила:

– Ты знаешь эту тётю? Кто она?

– Это добрая волшебница.

– Настоящая?

– Самая настоящая!

 
…Я бреду по осенним аллеям.
Не хочу говорить ни о чём.
Ах, как ярко рябины алеют,
Утопая в венце золотом…22
  Дурнева Н. Осенний сон


[Закрыть]