Текст книги "Быть императрицей. Повседневная жизнь на троне"

Бедняга Долгоруков безутешен в своем горе. По старой привычке он приходит ко мне каждое утро. Он потерял свою прелестную жену. Теперь он живет один с маленькой дочерью и своей матерью.

В эти дни вокруг все очень красиво, хотя часто гремит гром и идет дождь. Я никогда не видела такого богатства роз, цветов и деревьев. Природа прекрасна. Но, к сожалению, ею невозможно наслаждаться, когда такое подавленное настроение. Единственным успокоением для меня могла бы быть вода, но она так далеко от дома, что совершенно невозможно идти до нее под палящими лучами солнца. Приемлемым местом мог быть Мисхор, но там так людно…

У моей Ольги все, слава Богу, хорошо. Она постоянно в движении, делает длинные прогулки. У нее собственное домашнее хозяйство, и она обедает у меня только по воскресеньям. Она посещает меня со своим мужем два раза в день. Я обедаю у себя, как правило, с тремя внуками, которые меняются каждый день, они очень милы и веселы.

Ксения чувствует себя относительно хорошо. Они оба сердечно обнимают тебя. Сандро, который так хорошо чувствовал себя в Киеве, был весел и общителен, стал невероятно молчаливым, совсем не разговаривает. Это не делает общение приятным. Можно понять, какие громадные изменения произошли в его душе. Если раньше он был целиком поглощен большой работой, теперь оказался совершенно без дела. Это, конечно, ужасно. Я думаю, хорошо еще, что он теперь вместе с нами, так как мы все находимся в одинаковом горестном положении. Нас здесь немного. Кроме членов семьи, только Зинаида Менгден и С. Даннис, еще два моих казака и Франц Кобб, а также немного слуг.

Фотография Николая II, сделанная после его отречения в 1917 г. в Царском Селе

«Кругом измена и трусость и обман!»

(Запись из дневника императора Николая II от 2 марта 1917 г.)

Мои мысли постоянно с тобой, моя дорогая, я очень по тебе скучаю. Надеюсь, что ты сможешь послать мне письмо с Ириной и Феликсом, которые, наверное, скоро покинут Петербург. Ужасно, что нет возможности писать и слышать друг друга. Я так ничего не получила ни от Аликс, ни от Вальдемара. Нет ничего и от моего бедного Ники.

Меня радует лишь то, что я изредка могу послать ему маленький привет. Как, должно быть, он, бедный, страдает.

<Не ранее 12/25 августа> 1917 г.

Ай-Тодор

Мой дорогой, милый ангел,

Я так благодарна тебе за твое последнее милое письмо, которое Вера принесла мне. Оно доставило мне огромную радость и было большим утешением, особенно после того, как я получила сообщение об отъезде Ники в Сибирь. Это был шок для меня.

Ты, вероятно, видела милого Бенкендорфа, и он наверняка рассказал тебе о «прекрасном обращении» с Ники во время его отъезда в Сибирь. Их заставили ждать поезда всю ночь – с полуночи до утра, – не раздеваясь!

Но самое отвратительное было то, что вначале им дали понять, что они едут в Ливадию. Наверное, для того, чтобы они обрадовались. Затем сказали, что они должны взять с собой теплые вещи, и только после этого они, бедняжки, наконец поняли, что едут не на юг. Какой грех издеваться над людьми!

Я нахожусь в полном отчаянии и смятении, далее не могу писать об этом. Я только хочу, чтобы негодяи и палачи, придумавшие все это, понесли заслуженное наказание. Как подло и гнусно они действуют, и каким образом они «разрешили» двум братьям проститься[155]155
  Речь идет о Николае и Михаиле. После Октябрьской революции Михаил был отправлен в Пермь, где убит в ночь с 12 на 13 июня 1918 года.


[Закрыть]! Только десять минут. И ни секунды наедине, да еще в присутствии двух свидетелей. Они даже не могли поговорить, а только увиделись. Можно только удивляться, какими бессердечными могут быть люди! Почему это так?!

Но, может быть, для них будет лучше, что они уехали из Царского Села. Может быть, там они получат больше свободы, чем имеют теперь? Не верю, что вообще можно ожидать чего-либо хорошего от таких скверных людей!

Ты права: временами, когда кажется, что уже невозможно все это выносить, Господь посылает нам нечто вроде лучика света. Действительно, именно в этот вечер, когда я чувствовала себя совсем потерянной, моя милая Ольга родила Baby[156]156
  Тихон Николаевич Куликовский-Романов родился 25 августа 1917 года в Ай-Тодор.


[Закрыть], маленького сына, который, конечно же, принес в мое разбитое сердце такую неожиданную радость! Накануне этого события, когда Ольга была у меня, она мне ничего не сказала, хотя уже предчувствовала это.

Baby родился в одиннадцать вечера. Получив это известие, я бросилась к ней и видела, какое блаженство испытывала она от того, что у нее наконец был свой Baby, по которому она, бедная, уже много лет так тосковала.

Слава Богу и спасибо Ему за то, что у нее все нормально и хорошо. Все произошло без врача, он пришел только тогда, когда все уже окончилось, а Ольга кормит грудью сама, выглядит цветущей и чувствует себя как рыба в воде. Большое счастье и милость, что она выдерживает такие заботы, я боялась, что в ее возрасте ей это будет трудно. Слава Богу! В то утро, когда она была у меня, я и не предполагала, что это должно произойти так скоро!

Я очень рада, что Baby появился как раз в тот момент, когда от горя и отчаяния я ужасно страдала. И вдруг такая радость! В понедельник в их доме было крещение. Мальчика назвали Тихоном. Муж Ольги очень трогательный, хороший и основательный человек. Постоянно о ней заботится. Они невероятно счастливы вместе.

Письмо Марии Федоровны сыну Николаю в Тобольск

21 ноября 1917 г. Ай-Тодор

Дорогой мой, милый Ники!

Только что получила твое дорогое письмо от 27 окт[ября], которое меня страшно обрадовало. Не нахожу слов тебе достаточно это выразить и от души благодарю тебя, милый. Ты знаешь, что мои мысли и молитвы никогда тебя не покидают – день и ночь о вас думаю, и иногда так тяжело, что кажется, нельзя больше терпеть. Но Бог милостив. Он нам дает всем это ужасное испытание. Слава Богу, что вы все здоровы и, по крайней мере, живете уютно и все вместе. Вот уже год прошел, что ты и милый Алексей были у меня в Киеве. Кто мог тогда думать, что ожидает и что мы должны пережить! Просто не верится! Я только живу воспоминаниями счастливого прошлого и стараюсь забыть, если возможно, теперешний кошмар.

Миша мне тоже написал о вашем последнем свидании, встрече в присутствии свидетелей и о вашем категоричном отъезде, столь возмутительном!

Твое дорогое первое письмо от 19 сент[ября] я получила и извиняюсь, что до сих пор не могла ответить[157]157
  Из-за болезни.


[Закрыть], но Ксения тебе объяснила.

Я ужасно сожалею, что тебя не пускают гулять. Знаю, как это тебе и милым детям необходимо. Просто непонятная жестокость! Я, наконец, совсем поправилась после длинной и скучной болезни и могу снова быть на воздухе, после 2 месяцев. Погода чудная, особенно эти последние дни. Живем мы очень тихо и скромно, никого не видим, т. к. нас не пускают из имения, что весьма несносно. Еще слава Богу, что мы вместе. Ксения и Ольга со своими внуками по очереди у меня обедают каж[дый] день. Мой новый внук Тихон нам всем, право, приносит огромное счастье. Он растет и толстеет с каж[дым] днем и такой прелестный, удивительно спокойный. Отрадно видеть, как Ольга счастлива и наслаждается своим Baby, которого она так долго ждала. Они очень уютно живут над погребом. Она и Ксения каждое утро бывают у меня, и мы пьем какао вместе, т. к. мы всегда голодны. Провизию так трудно достать, особенно белого хлеба и масла нам очень недостает, но иногда добрые люди мне присылают (Papa Felix прислал крабов и масла), чему я очень благодарна.

Кн[язь] Шервашидзе недавно приехал, что очень приятно. Он всегда в духе, забавен, так рад быть здесь, отдохнуть после Питера, где было так ужасно.

Я была очень обрадована милыми письмами Алексея и моих внучек, которые так мило пишут. Я их обеих благодарю и крепко целую. Мы всегда говорим о вас и думаем! Грустно быть в разлуке, так тяжело не видеться, не говорить! Я изредка получаю письма от т[ети] Alix и Waldemar, но эти письма так медленно идут и я жду их так долго. Понимаю, как тебе приятно прочесть твои стар[ые] письма и дневники, хотя эти воспоминания о счастливом прошлом возбуждают глубокую грусть в душе. Я даже этого утешения не имею, т. к. при обыске весной все похитили, все ваши письма, все, что я получила в Киев, датские письма, 3 дневника и пр. и пр., до сих пор не вернули, что возмутительно… и спрашивается зачем?

Сегодня 22 нояб[ря] – день рождения дорогого Миши, который, кажется, еще сидит в городе. Дай Бог ему здоровья и счастья. Погода вдруг переменилась, сильный ветер и холодно, только 3 гр[адуса] и, хотя топится, довольно сыро в комнатах, и мои руки мерзнут.

Никита был у дантиста К[острицкого], только через него слышала про вас немного. Радуюсь, что у бедного Алексея больше не болят зубы и что он кончил с вами свою работу.

Надеюсь что она благополучно приехала и поправилась после операции. Пожалуйста, кланяйтесь им всем, тоже Ил. Татищеву.

Кто с вами из людей, надеюсь, что добрый Тетеретников поехал с тобой. У меня только остались Ящик и Поляков, которыми я не могу достаточно нахвалиться, такие чудные верные люди. Они служат у меня за столом и очень ловко подают. Кукушкин с Ящиком большие друзья и много болтают.

6 дек[абря][158]158
  День именин Николая.


[Закрыть] все мои мысли будут с тобою, мой милый, дорогой Ники, и шлю тебе самые горячие пожелания. Да хранит тебя Господь, пошлет тебе много душевного спокойствия и не даст России погибнуть!

Крепко и нежно тебя обнимаю. Христос с вами.

Горячо любящая тебя

твоя старая Мама.

Письмо Марии Федоровны датскому королю Кристиану Х

3 октября 1918 год

Ужасающие слухи о моем бедном любимом Ники, кажется, слава Богу, не являются правдой, т. к. после нескольких недель жуткого ожидания я поверила в то, что он и его семья освобождены и находятся в безопасности.

Можешь представить себе, каким чувством благодарности к нашему Спасителю наполнилось мое сердце!

Я ничего не слышала от него с марта, когда они были еще в Тобольске, так что ты можешь понять, какими страшными для меня были все эти месяцы. Теперь, когда со всех сторон мне говорят об этом, что Николай жив. Должна же я надеяться, что это действительно правда. Дай-то Бог!.. Ужасно быть отрезанным от всех когда-то любимых и даже не получать писем – единственного утешения в долгой разлуке.

В данный момент мы живем свободно и спокойно, надеясь на светлые времена. Мы все здоровы. Сын Ольги бегает сейчас вокруг, и он такой милый и всегда в хорошем настроении. Это радость – видеть, как она счастлива. Она и Ксения просят меня кланяться тебе и Александрине.

Императрица Александра Федоровна, жена императора Николая II

Отношения между обеими императрицами были сложными, слишком разными по характеру, были две эти женщины. Мария Федоровна – светская женщина в полном смысле этого слова, обожавшая общество и обожаемая им, и замкнутая, робкая, Аликс.

Ники и Аликс познакомились на свадьбе дяди Николая, третьего сына царя Александра II – Сергея, и Елизаветы Александры Луизы Алисы Гессен-Дармштадтская, старшей сестры юной принцессы.

Свадебные торжества проходили летом в Царском Селе. 8 июня 1884 года Николай записывает в своем дневнике: «Встретили красавицу невесту дяди Сережи, ее сестру и брата. Все семейство обедало в половине восьмого. Я сидел рядом с маленькой двенадцатилетней Аликс, и она мне страшно понравилась». Самому Николаю тогда исполнилось шестнадцать лет. Вскоре он уже записывает в дневнике: «Мы играли и бегали в саду. Мы с Аликс дарили друг другу цветы»; «Мы с Аликс написали свои имена на оконном стекле Итальянского дома (мы любим друг друга)». И эта детская влюбленность не прошла с отъездом Аликс из России. Николай был твердо уверен, что только она должна стать его женой, хотя против этого возражала бабушка принцесс – сама королева Виктория, взявшая на себя опеку над рано осиротевшими внучками. И все же влюбленным удалось ее уговорить.

Аликс приехала в Россию перед самой смертью Александра III. «Я сразу же полюбила ее, – вспоминала великая княжна Ольга Александровна. – А какой радостью был ее приезд для Папа. Я помню, что он долго не отпускал ее из своей комнаты». А Николай записывает в своем дневнике: «Боже мой! Какая радость встречаться с ней на родине и иметь вблизи от себя – половина забот и скорби как будто спала с плеч».

Николай и Александра (такое имя приняла Аликс, перейдя в православие) обвенчались в соборе Спаса Нерукотворного в Зимнем дворце через неделю после похорон Александра III. Юная царица записала в дневнике (теперь они вели дневник вместе): «Наконец-то мы соединены, связаны узами на всю жизнь, и когда эта жизнь кончится, мы встретимся в ином мире и навеки останемся вместе. Твоя, твоя». И на следующее утро: «Я никогда не думала прежде, что на свете может быть такое счастье, такое чувство соединения между двумя земными существами. Я тебя люблю – в этих трех словах вся моя жизнь». «Я невообразимо счастлив с Аликс», – вторит ей Николай.

Но по-своему Аликс была весьма властной натурой. Стоило ей убедить себя, что она делает это не из эгоизма, а для блага своей новой родины, как она стала активной «советчицей» Николая.

Свекровь и невестка боролись за влияние на императора, уверяя всех, и в первую очередь себя, что далеки от этого. Александра Федоровна писала Николаю II в Ставку: «Когда ты увидишь бедную матушку, ты должен твердо сказать ей, что тебе неприятно, что она выслушивает сплетни и не пресекает их, и это создает неприятности. Многие, я в этом уверена, были бы счастливы восстановить ее против меня – люди так низки!»

Александра Феодоровна, супруга Николая II[159]159
  Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. С.Пб.: Брокгауз-Ефрон. 1890–1907.


[Закрыть]

– императрица Всероссийская, супруга царствующего императора Николая Александровича, дочь великого герцога гессенского Людвига IV от брака с принцессою Алисой Великобританской. Род. 25 мая 1872 г. Помолвлена с наследником цесаревичем великим князем Николаем Александровичем 8 апреля 1894 г.; восприяла св. миропомазание 10 октября и вступила в брак 14 ноября того же года. Тезоименитство – 23 апреля. Дети императрицы: великие княжны Ольга Николаевна (род. 3 ноября 1895 г.), Татьяна Николаевна (род. 29 мая 1897), Мария Николаевна (род. 14 июня 1899), Анастасия Николаевна (род. 5 июня 1901 г.) и наследник цесаревич вел. князь Алексей Николаевич. Под покровительством ее величества находятся Императорское женское патриотическое общество и попечительство о домах трудолюбия. Состоит шефом л. – гв. Уланского полка и 15-го драгунского Александрийского полка.

Александра Федоровна (Виктория Алиса Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадтская, Николай II называл ее также Аликс – производное от Алиса и Александра; 1872–1918 гг.) – российская императрица, супруга Николая II (c 1894 г.) Четвертая дочь великого герцога Гессенского и Рейнского Людвига IV и герцогини Алисы, дочери британской королевы Виктории. Фотография 1908 г.

Из воспоминаний великой княжны Ольги Александровны[160]160
  Воррес Й. Последняя великая княгиня. М.: Захаров, 2003.


[Закрыть]

– Наш род относился к идее Царского служения как ко священному долгу, от которого ничто, кроме смерти, не могло освободить их. Кто-то мне рассказывал, что королева Виктория, узнав о помолвке Аликс, ее любимой внучки, с Ники, сначала очень встревожилась. Королева назвала российский престол «троном, усыпанным терниями», и на этот раз старая дама была права.

* * *

Похороны Александра III состоялись 19 ноября. На них присутствовали короли и королевы почти всех стран Европы. В наполненном людьми соборе, где были погребены все цари династии Романовых, начиная с Петра I, последним нашел свое вечное пристанище император Александр III.

– Когда прозвучали слова: «Вечная память», мы все опустились на колени. Гренадеры начали опускать гроб. Я ничего не видела и словно онемела. Нужно сказать, что для двенадцатилетней девочки я была слишком впечатлительной, но меня, ко всему, угнетало чувство безысходности. И у меня было такое ощущение, что безысходность эта относится и к будущему. Но своими мыслями я не могла ни с кем поделиться. Мама в те дни я совсем не видела. Все время она проводила в обществе тети Аликс, и, по-видимому, никто другой ей был не нужен. Аликс я знала недостаточно хорошо. В унылом Аничковом дворце я была одна-одинешенька. Не было даже парка, где я смогла бы потеряться. Все мы соблюдали строгий траур, и я не могла играть на своей скрипке. Уроков не было. Однако, несмотря на глубокий траур, не было и покоя! Вокруг была постоянная суета, иногда хотелось зареветь. И я бы заревела, если бы не дорогая моя Нана, которая успокаивала меня.

– А в связи с чем происходила эта суета? – изумленно спросил я.

– В связи с подготовкой к свадьбе Ники, – ответила Ольга Александровна. – Он не хотел, чтобы Алики возвращалась в Дармштадт. Она была так нужна ему. 26 ноября – это был день тезоименитства Мама – было разрешено некоторое послабление траура. Должна признаться, я была рада за Ники и Алики, но это было довольно необычное бракосочетание. Никакого приема не было. Не было и медового месяца. У молодых не было даже собственного дома. Они поселились в шести небольших комнатах Аничкова дворца…

* * *

– Ники и Аликс первые месяцы своей брачной жизни провели в комнатах, которые Ники некогда занимал с Жоржем. Их было шесть, и находились они на первом этаже. От моих они были отделены длинным коридором. Поначалу я стеснялась заходить к ним. Но так, слава Богу, продолжалось не слишком долго, несмотря на присутствие маленького терьера, принадлежавшего Аликс, имевшего обыкновение хватать за щиколотки любого посетителя.

У молодого императора и его супруги не было даже своей столовой. Завтракали и обедали они вместе со всеми в просторном помещении за столом, во главе которого восседала вдовствующая императрица. Однако первый завтрак и чай императрица-мать разрешала приносить молодоженам в их комнаты.

– Гостиная у них была небольшая, но уютная, и Аликс часто приглашала меня на чай. В углу стояло пианино, и я на нем играла. Постепенно я всей душой привязалась к своей невестке. Между их комнатами и моими была еще одна связь. Миссис Очард, которая была для Аликс тем же, что для меня – Нана, и миссис Франклин стали закадычными подругами. Пройдя по длинному коридору, Орчи часто заходила к нам с Нана посидеть. Она много рассказывала о детстве Аликс в Дармштадте.

* * *

Напряженность, возникшая в отношениях между вдовствующей императрицей и ее невесткой, никогда не приводила к открытому разрыву, но нередко достигала опасной грани.

– Я до сих пор верю, что они обе попытались понять друг друга, но не сумели. Обе женщины разительно отличались своим характером, привычками и взглядами на жизнь. После того как острота потери притупилась, Мама снова окунулась в светскую жизнь, став при этом еще более самоуверенной, чем когда-либо. Она любила веселиться; обожала красивые наряды, драгоценности, блеск огней, которые окружали ее. Одним словом, она была создана для жизни двора. Все то, что раздражало и утомляло Папа, для нее было смыслом жизни. Поскольку Папа не было больше с нами, Мама чувствовала себя полноправной хозяйкой. Она имела огромное влияние на Ники и принялась давать ему советы в делах управления государством. А между тем прежде они нисколько ее не интересовали. Теперь же она считала своим долгом делать это. Воля ее была законом для всех обитателей Аничкова дворца. А бедняжка Аликс была застенчива, скромна, порой грустна, и на людях ей было не по себе.

– Должно быть, атмосфера была взрывоопасной, – предположил я.

– Не вполне, – покачала головой великая княгиня. – Во всяком случае, до взрывов дело не доходило. Но Мама любила сплетни. Дамы ее двора с самого начала приняли Аликс в штыки. Было столько болтовни, особенно по поводу ревнивого отношения Аликс к первенству Мама. Мне-то хорошо известно, что Аликс не испытывала никакой зависти к Мама, наоборот, ее вполне устраивало, что главенствующее положение оставалось не за нею.

– Но ведь ваша невестка была царствующей императрицей, – вмешался я. – Как же вдовствующая императрица могла претендовать на главенствующее положение?

– Согласно законодательству, – стала объяснять мне великая княгиня. – Акт этот был подписан императором Павлом I в 1796 году. Говорят, что он недолюбливал свою невестку. Правда ли это, я не знаю. Однако согласно этому закону Мама имела преимущество перед молодой императрицей. Во время официальных приемов Мама выступала первой, опираясь о руку Ники. Аликс следовала за ними, в сопровождении старшего из великих князей. Жорж[161]161
  Великий князь Георгий Александрович (1871–1899) – третий сын Александра III и Марии Федоровны, младший брат Николая II. После 1894 года как первый в очереди на наследование российского престола носил титул цесаревича (второй сын императорской четы умер в младенчестве). В возрасте 28 лет скончался от туберкулеза.


[Закрыть] был болен и находился в далеком Аббас-Тумане. Михаил не всегда имел возможность участвовать в такого рода приемах, поэтому обязанность эта обычно выпадала на долю старшего брата Папа – великого князя Владимира Александровича[162]162
  Имеется в виду старший из живых на тот момент сыновей Александра II – великий князь Владимир Александрович (1847–1909) – член Государственного совета (1872), сенатор (1868); генерал-адъютант (1872), генерал от инфантерии (1880), младший брат Александра III.


[Закрыть], чья англофобия стала притчей во языцех и который дольше всех выступал против женитьбы Ники. Разве могла Аликс быть счастливою? Но я никогда не слышала от нее и слова жалобы. Тот же закон устанавливал, что вдовствующая императрица вправе надевать фамильные драгоценности, а также драгоценности, принадлежащие короне. Насколько мне известно, Аликс была довольно равнодушна к драгоценным украшениям, за исключением жемчуга, которого у нее было множество, но придворные сплетницы утверждали, будто она возмущена тем, что не имеет возможности носить все рубины, розовые бриллианты, изумруды и сапфиры, которые хранились в шкатулке Мама.

Однако великая княгиня признала, что между двумя дамами с самого начала существовали известные трения. Императрица-мать настаивала на том, что именно она должна подбирать фрейлин и статс-дам для своей невестки. Гофмейстериной была княгиня Мария Голицына[163]163
  Княгиня Голицына Мария Михайловна (1834–1912), урожденная Пашкова, фрейлина, статс-дама (двойной портрет на груди), кавалерственная дама ордена Св. Екатерины 2-й степени «малого креста», гофмейстерина императриц Марии Федоровны и Александры Федоровны.


[Закрыть], известная тем, что внушала священный ужас даже великим князьям.

– Ее бесцеремонность вряд ли устраивала Аликс, – отметила великая княгиня. – Щекотливым был и вопрос, касающийся нарядов. Мама нравились броские, с отделкой платья, причем определенных цветов. Она никогда не учитывала вкусов самой Аликс. Зачастую Мама заказывала платья, но Аликс их не носила. Она прекрасно понимала, что ей идут платья строгого покроя. Кстати, мой собственный гардероб зачастую приводил меня в ярость, хотя я, по существу, была равнодушна к своей одежде. Но, разумеется, я не имела права выбора, о чем бы ни шла речь. До чего я ненавидела всякую отделку! Больше всего мне нравилось льняное платье, которое я надевала, когда рисовала!

Итак, откровенных скандалов в Аничковом дворце не случалось. Но именно в тот период были посеяны семена взаимной отчужденности.

– Из всех нас, Романовых, Аликс наиболее часто была объектом клеветы. С навешенными на нее ярлыками она так и вошла в историю. Я уже не в состоянии читать всю ложь и все гнусные измышления, которые написаны про нее, – отозвалась об императрице Александре Федоровне великая княгиня. – Даже в нашей семье никто не попытался понять ее. Исключение составляли мы с моей сестрой Ксенией и тетя Ольга. Помню, когда я была еще подростком, на каждом шагу происходили вещи, возмущавшие меня до глубины души. Что бы Аликс ни делала, все, по мнению двора Мама, было не так, как должно быть. Однажды у нее была ужасная головная боль; придя на обед, она была бледна. И тут я услышала, как сплетницы стали утверждать, будто она не в духе из-за того, что Мама разговаривала с Ники по поводу назначения каких-то министров. Даже в самый первый год ее пребывания в Аничковом дворце – я это хорошо помню – стоило Аликс улыбнуться, как злюки заявляли, будто она насмешничает. Если у нее был серьезный вид, говорили, что она сердита.

Никто, кроме двух или трех человек, в том числе великая княгиня Ольга Александровна, не знал, какую помощь и поддержку оказывала своему супругу юная императрица в то время.

– Она была удивительно заботлива к Ники, особенно в те дни, когда на него обрушилось такое бремя. Несомненно, ее мужество спасло его. Неудивительно, что Ники всегда называл ее «Солнышком» – ее детским именем. Без всякого сомнения, Аликс оставалась единственным солнечным лучом во все сгущавшемся мраке его жизни. Я довольно часто приходила к ним на чай. Помню, как появлялся Ники – усталый, иногда раздраженный, после бесчисленных приемов и аудиенций. Аликс никогда не произносила ни одного лишнего слова и никогда не допускала ни одной оплошности. Мне нравилось наблюдать ее спокойные движения. Она никогда не возмущалась моим присутствием.

* * *

В мае 1896 года юная великая княжна в обществе миссис Франклин отправилась в Москву на коронационные торжества. Это была последняя коронация царя в России. Обе поселились вместе с остальными членами императорской семьи в старинном, из красного камня, Петровском дворце в предместье древней русской столицы. Ольге и ее Нана предоставили комнату в башне дворца, воздвигнутого на холме. Оттуда великая княжна могла любоваться на купола многочисленных храмов, на колокольни и высокие стены Кремля…

Очутившись внутри Успенского собора, девочка почувствовала себя «совершенно растерянной и всеми забытой». Собор был невелик, и вся его середина была занята огромным помостом, в глубине которого стояли три трона: средний для царя, левый для молодой императрицы, правый – для вдовствующей. Но для юной великой княжны, по-видимому, места на помосте не нашлось. Она полагала, что ей еще повезло: она оказалась между помостом и одной из колонн, что помогло ей выстоять церемонию коронования, продолжавшуюся пять часов. Самым важным моментом для Ольги был тот, когда государь, произнеся клятву править Россией как самодержец, принял корону из рук митрополита Московского и возложил ее на себя.

– Этот, казалось бы, простой жест, – торжественно проговорила великая княгиня, – означал, однако, что отныне Ники несет ответ только перед Богом. Признаю, теперь, когда абсолютная власть монархов так дискредитирована в глазах людей, слова эти могут показаться нереальными. Но самодержавная власть навсегда сохранит свое место в истории. Коронация императора на царство представляла собой таинство священного миропомазания, смысл которого заключался в том, что Бог вручал верховную власть над народом монарху, Своему слуге. Вот почему, хотя с тех пор прошло шестьдесят четыре года, я с трепетом вспоминаю это событие…

– Церемония завершилась на очень теплой и человечной ноте, – продолжала великая княгиня. – Аликс опустилась на колени перед Ники. Никогда не забуду, как бережно он надел корону на ее голову, как нежно поцеловал свою юную царицу и помог ей подняться. Затем все мы стали подходить к ним, и мне пришлось покинуть свой укромный уголок. Я встала сразу за герцогом и герцогиней Коннаутскими, которые представляли королеву Викторию. Я сделала реверанс, подняла голову и увидела голубые глаза Ники, которые с такой любовью смотрели на меня, что у меня от радости зашлось сердце. До сих пор помню, с каким пылом я клялась быть верной своей Родине и государю.

Вот они выходят из Успенского собора, идут через Красную площадь к древней Грановитой палате, где цари московские некогда совещались со своими боярами и принимали чужеземных гостей. Там, на помосте, под парчовым балдахином, был накрыт стол для парадного обеда. По старинной традиции царь и царица обедали отдельно от гостей. За ними наблюдал цвет русского дворянства. Во время обеда один за другим поднимались со своих мест послы иностранных государств, провозглашая здравие императорской четы… Мне было так жаль Аликс и Ники. На них все еще были короны и пурпурные мантии, отороченные горностаем. Должно быть, они были измучены. Они показались мне такими одинокими – словно две птицы в золоченой клетке.

Ольга Александровна Романова (1882–1960 гг.) – последняя Великая княгиня, младшая дочь императора Александра III и императрицы Марии Федоровны. Художница

* * *

За днем торжества последовали другие, наполненные банкетами, празднествами, балами. Ни на одном из них младшей сестре царя не позволили присутствовать. Зато ей разрешили поехать на другое празднество – посмотреть, как раздают населению и гостям Москвы царские подарки. Как при коронации Александра III, раздача подарков состоялась на Ходынском поле, на окраине города, где обычно происходили учения артиллеристов и саперов. В празднестве на Ходынке должны были принять участие и крестьяне. Приехав тысячами, они отправились на это поле, чтобы получить сувенир – эмалированную кружку, наполненную конфетами, и бесплатный завтрак, как гости императора, чтобы остальную часть дня провести на Ходынском поле в танцах и пении. В центре поля находились деревянные помосты, на которых были сложены горы ярких кружек с гербами. За порядком наблюдали сотня казаков и несколько десятков полицейских.

Что на самом деле послужило причиной несчастья, никто не знал. Одни говорили одно, другие – другое. Полагают, что кто-то пустил слух, будто подарков всем не достанется. Как бы то ни было, люди, ближе остальных стоявшие к оцеплению, двинулись к помостам. Казаки попытались остановить их, но что может сделать горстка людей перед напором полумиллионной толпы?

В считанные минуты первое робкое движение превратилось в стремительный бег массы обезумевших людей. Задние ряды напирали на передних с такой силой, что те падали, и их затаптывали насмерть. Точное количество жертв катастрофы неизвестно, но оно насчитывало тысячи[164]164
  В своей книге «Царствование императора Николая II» (М.: Феникс, 1992. Т. 1. С. 61) С.С. Ольденбург отмечает, что «погибших на месте и умерших в ближайшие дни оказалось 1282 человека, раненых – несколько сот».


[Закрыть].

Утреннее майское солнце равнодушно взирало на сцену ужасного побоища.

Власти вконец потеряли голову. И напрасно теряли время. В конце концов было решено не направлять срочной депеши в Кремлевский дворец. Со всей Москвы пригнали фургоны и телеги, чтобы отвезти раненых в больницы, а убитых – в покойницкие.

– Московские власти действовали неумело, как, впрочем, и чиновники двора. Наши кареты были заказаны слишком рано. Утро выдалось великолепное. Помню, как нам было весело, когда мы выехали за ворота города, и каким непродолжительным было наше веселье.

Ольга и ее спутники увидели, что навстречу им приближается вереница повозок. Сверху они были покрыты кусками брезента, и можно было видеть много покачивающихся рук.

– Сначала я было подумала, что люди машут нам руками, – продолжала великая княгиня. – Вдруг сердце у меня остановилось. Мне стало дурно. Однако я продолжала смотреть на повозки. Они везли мертвецов – изуродованных до неузнаваемости.

Катастрофа привела москвичей в уныние. Она имела много последствий. Враги царской власти использовали ее в целях пропаганды. Во всем винили полицию. Винили также администрацию больниц и городскую управу.

– Многие разногласия, существовавшие среди членов императорской фамилии, стали достоянием гласности. Молодые великие князья, в частности Сандро, муж моей сестры Ксении, возложили вину за случившуюся трагедию на дядю Сержа, военного губернатора Москвы. Мне казалось, что мои кузены были к нему несправедливы. Более того, дядя Серж сам был в таком отчаянии и готов был тотчас же подать в отставку. Однако Ники не принял его отставки. Своими попытками свалить вину на одного лишь человека, да еще своего же сородича, мои кузены, по существу, поставили под удар все семейство, причем именно тогда, когда необходимо было единство. После того как Ники отказался отправить в отставку дядю Сержа, они набросились на него.