Текст книги "Быть императрицей. Повседневная жизнь на троне"

Русские социалисты, укрывшиеся в то время в Швейцарии, обвинили императора в равнодушии к страданиям своих подданных, поскольку вечером того же дня государь и императрица отправились на бал, который давал французский посол маркиз де Монтебелло.

– Я знаю наверняка, что ни один из них не хотел идти к маркизу. Сделано это было лишь под мощным нажимом со стороны его советников. Дело в том, что французское правительство истратило огромные средства на прием и приложило много трудов. Из Версаля и Фонтенебло привезли для украшения бала бесценные гобелены и серебряную посуду. С юга Франции доставили сто тысяч роз. Министры Ники настаивали на том, чтобы императорская чета отправилась на прием, чтобы выразить свои дружественные чувства по отношению к Франции. Я знаю, что Ники и Аликс весь день посещали раненых в больницах. Так же поступили Мама, тетя Элла[165]165
  Великая княгиня Елизавета Федоровна, сестра императрицы, жена великого князя Сергея Александровича.


[Закрыть], жена дяди Сержа, а также несколько других дам. Много ли людей знает или желает знать, что Ники потратил многие тысячи рублей в качестве пособий семьям убитых и пострадавших в Ходынской катастрофе? Позднее я узнала от него, что сделать это было в то время нелегко: он не желал обременять государственное казначейство и оплатил все расходы по проведению коронационных торжеств из собственных средств. Сделал он это так ненавязчиво, незаметно, что никто из нас – за исключением, разумеется, Аликс – не знал об этом.

– Вы долго оставались в Москве? – спросил я.

– Ну, что вы! Все чужеземные гости разъехались по домам. Ники и Аликс отправились в одну из первых своих поездок по стране.

* * *

Молодой император часто приезжал в Гатчину из Царского Села, и иногда мне разрешали поехать вместе с ним, чтобы повидать Аликс. То и дело в Гатчину приезжала графиня Воронцова, сообщавшая Мама о том, что общество недовольно высокомерием Аликс. Я полагала, что все это было неправдой. Здоровье Аликс становилось все хуже. Сердце у нее начало сдавать. Она страдала от приступов ишиаса. Беременности у нее проходили трудно…

* * *

Последним ярким штрихом в живописной истории Зимнего дворца стал знаменитый исторический бал в январе 1903 года. Год спустя началась война с Японией, за которой последовали годы смуты. Окна Зимнего дворца закрыли ставнями. В залы его больше не привозили огромное количество цветов. Под искусно расписанными сводами не звучала танцевальная музыка. Но тот январский вечер 1903 года навсегда врезался в память великой княгине.

– Все мы пришли на бал в одеждах семнадцатого века. На Ники было облачение Алексея Михайловича, второго царя из династии Романовых. Оно было малинового цвета, расшито золотом и серебром. Некоторые предметы убранства были специально доставлены из Кремля. Аликс выглядела просто умопомрачительно. Она была в одежде царицы Марии Милославской, первой супруги царя Алексея Михайловича. На ней был сарафан из золотой парчи, украшенный изумрудами и серебряным шитьем, а серьги оказались такими тяжелыми, что Аликс не могла нагнуть голову.

Тот бал-маскарад был прекрасной лебединой песней. Гости императора, которые танцевали в тот вечер старинные русские танцы, еще не знали, что после того, как прозвучали последние аккорды оркестра, опустился невидимый занавес. Больше в Зимнем дворце балов-маскарадов не устраивалось. Неприятный инцидент, происшедший во время бала в 1903 году, можно было рассматривать как своего рода зловещий знак.

* * *

С 1904 по 1906 год Ольга виделась с державным братом и императрицей почти каждый день. Поскольку принц Петр получил под свое начало полк, расквартированный в Царском Селе, чета Ольденбургских[166]166
  Ольга сочеталась браком Петром Александровичем, герцогом Ольденбургским (1868–1924), который был старше на 14 лет. По признанию самой великой княгини брак был фиктивным, необходимым ей для того, чтобы остаться в России.


[Закрыть] переехала туда из Петербурга. К тому времени как император, так и государыня перестали часто бывать в свете. В Санкт-Петербурге образовалась партия, возглавляемая великой княгиней Марией Павловной, которая подвергала критике молодую императрицу за все, что та делала или не делала, и постепенно императорская семья обособилась от всех. Ольга стала одним из доверенных лиц царской семьи.

– Для меня было такой радостью находиться среди них. Их любовь друг к другу служила для меня источником вдохновения, и я любила своих четырех племянниц. Мне кажется, что маленькая Анастасия, тогда еще совсем младенец, была всегда моей любимицей. Им со своими нянями не повезло так, как мне с моею Нана. Сперва там хозяйничала «Орчи», которую королева Виктория направила в Дармштадт, чтобы нянчить Аликс. Она последовала за Аликс и в Россию. Она была чрезвычайно властолюбива и в конце концов уехала из дворца. После этого там воцарился полный хаос. Няня моей племянницы Ольги была кошмарной женщиной – любила приложиться к бутылке. Однажды ее застали в постели с казаком и тотчас уволили. Потом я помню мисс Игер, няню Марии, которая была помешана на политике и постоянно обсуждала дело Дрейфуса. Как-то раз, забыв о том, что Мария находится в ванне, она принялась за его обсуждение с одной из своих знакомых. Мария, голенькая, с нее ручьями лилась вода, выбралась из ванны и принялась бегать взад и вперед по коридору дворца. К счастью, в этот момент появилась я. Подняв ее на руки, я отнесла девочку к мисс Игер, которая все еще говорила о Дрейфусе.

Каждый день великая княгиня гуляла с племянницами в парке.

– Иногда к нам присоединялся Ники, но не Аликс. Гулять ей не позволяло здоровье. Должна признаться, подчас мне было трудно призвать своих племянниц к порядку. Они были такие живые, полные энергии и вечно убегали в разные стороны.

* * *

В конце 1906 года принца Петра перевели из Царского Села в другое место, и великая княгиня вернулась в свой особняк в Петербурге, но продолжала часто бывать в Царском. К тому же существовал телефон. С каждым годом интерес Ольги Александровны к своим племянницам, забота о них росли. По субботам она оставляла столицу и проводила весь день с семьей брата. «Тетя Ольга» была своим человеком в Александровском дворце. Дети относились к ней как к своей подруге по играм. Их подкупала безыскусственность ее манер. Вследствие обстоятельств, над которыми она не имела власти, императорская семья вела весьма уединенную жизнь. Мало событий вносило разнообразие в быт детей, но великой княгине никогда не наскучивало выслушивать их рассказы.

– Все они особым умом не блистали[167]167
  Другие авторы были иного мнения о великих княжнах, чем их родная тетка. Известно, что государь часто советовался со старшей дочерью по важным вопросам и, как известно, намеревался внести изменения в закон о престолонаследии ввиду болезни цесаревича, с тем чтобы престол могла унаследовать старшая дочь. Ко всему, великие княжны, в особенности Мария Николаевна, были богаты умом сердца – добротой и открытостью натуры, о чем пишет А.А. Танеева.


[Закрыть]. Я и сейчас думаю, что моя маленькая Анастасия была самая одаренная из них. Однажды мы с Ники и Аликс сидели в кабинете Ники. Мы с ним принялись вспоминать разные забавные случаи, которые происходили в прежние годы, и все трое громко хохотали. Тут мы увидели, как дверь открылась. На пороге стояла Анастасия. Скривившись, она проговорила голосом, в котором звучало превосходство: «Действительно, как забавно, только ничего смешного я не вижу». Прежде чем Аликс успела отчитать ее, Анастасия убежала.

Больше всего великую княгиню заботили два обстоятельства, касавшихся ее племянниц. Первым из них было искусство верховой езды.

– Боюсь, что тут мне не удалось сделать ничего. Девочки любили лошадей, не боялись их, но ездить верхом не желали. Они хорошо сидели в седле, трусихами не были, но я весьма скоро убедилась, что они садятся на лошадей только потому, что мне этого хотелось. Никакого удовольствия от езды верхом они не испытывали. Лишь одна Анастасия пристрастилась к верховой езде. Не думаю, чтобы ей запомнился тот инцидент в Царском Селе. Если бы она осталась в живых, то из нее получилась бы великолепная наездница.

Второе обстоятельство было сложнее. Оно заключалось в изолированности детей в Царском Селе. После 1904 года их родители больше не жили в Петербурге. По мере того как они взрослели, одна за другой императорские дочери появлялись за обеденным столом родителей.

– Мне хотелось как-то развлечь девочек, – призналась великая княгиня. – Я поговорила по этому поводу с Ники и Аликс. Они знали, что могут доверить мне своих детей.

Начиная с 1906 года каждое воскресенье всю зиму дети проводили в обществе «тети Ольги», которая приезжала вечером в субботу в Царское и там ночевала. А утром четыре взволнованные племянницы и их не менее взволнованная тетушка садились на поезд и отправлялись в Петербург. Первым делом они отправлялись в Аничков дворец и завтракали вместе со своей бабушкой, императрицей-матерью. Часа два великие княжны, в том числе даже непоседа Анастасия, выглядели и вели себя так, как подобает их положению. Они становились такими чопорными, что тетушка с трудом узнавала в них своих племянниц.

– Эти завтраки раздражали своей излишней чинностью. К счастью, через какие-то два часа все заканчивалось, и мы с облегчением покидали Аничков дворец!

Самое интересное для юных великих княжон начиналось после того, как они оказывались в доме у их тетушки. После чая устраивались игры и танцы с «приличными» молодыми людьми столь же юного возраста, которых приглашала великая княгиня, чтобы разделить веселье с ее племянницами.

Александра Федоровна с дочерьми.

«Мнения могут расходиться на счет роли, сыгранной Императрицей во время царствования, но я должна сказать, что в ней Наследник нашел себе жену, целиком воспринявшую русскую веру, принципы и устои царской власти, женщину больших душевных качеств и долга»

(Матильда Кшесинская)

– Спиртных напитков или вин, разумеется, никогда не подавали – даже для взрослых участников праздника. В те дни веселились, не прибегая к помощи водки или коктейлей. Помню, как радовались каждой минуте вечера девочки, особенно моя дорогая крестница Анастасия. До сих пор я слышу ее звонкий смех, раздающийся в отдаленных уголках зала. Танцы, музыка, игры – она всецело отдавалась им.

Приблизительно в десять вечера приезжала одна из фрейлин императрицы, чтобы захватить их с собой в Царское Село.

Эти воскресные поездки продолжались до 1914 года. Великая княгиня относилась к ним как к одной из самых важных своих обязанностей.

– В тринадцать лет Анастасия начала толстеть, несмотря на то что много двигалась. Кроме того, она была гораздо ниже ростом своих сестер. Совершенно неожиданно для меня девочка утратила всякий интерес к занятиям. Учителя определили это как леность. Но я в этом не уверена. Мне кажется, что книги сами по себе не представляли для нее ничего особенного. Ей очень хотелось столкнуться с настоящей жизнью. Я знаю, что ее многое заботило, она терпеть не могла эскорт казаков, постоянно сопровождавших их во время прогулок. Не нравилось ей и многое другое, но все это не омрачало ее веселья. Именно такой она и запомнилась мне – брызжущей жизненной энергией, шаловливой, звонко хохочущей – иногда без всякой видимой причины, – а это самый лучший смех. Девочка была самой веселой из всего ее поколения Романовых, и у нее было золотое сердце.

* * *

К сожалению, военная кампания была плохо подготовлена и осуществлена. Снабжение войск было поставлено из рук вон плохо, одна неудача сменялась другой. А в мае 1905 года в Цусимском проливе был почти полностью уничтожен русский флот. Я где-то читал, что когда императору доставили телеграмму о Цусимской трагедии в Царское Село, он играл в теннис и будто бы, прочитав депешу, он скомкал ее и сунул в карман кителя, после чего продолжил игру. Я спросил у великой княгини, так ли это было на самом деле.

– Это ложь – такая же, как и тысячи других! – воскликнула Ольга Александровна. – И я это знаю, потому что находилась во дворце, когда сообщение было доставлено. Мы с Аликс находились у него в кабинете. Он стал пепельно-бледен, задрожал и схватился за стул, чтобы не упасть. Аликс не выдержала и зарыдала. В тот день весь дворец погрузился в траур[168]168
  19 мая 1905 года император Николай II записал у себя в дневнике: «Теперь окончательно подтвердились ужасные известия о гибели почти всей эскадры в двухдневном бою. Сам Рожественский раненый взят в плен!! День стоял дивный, что прибавляло еще больше грусти на душе».


[Закрыть].

Неудачная война, окончившаяся унизительным перемирием, явилась лишь одним из эпизодов, отметивших ту эпоху. По всей России не прекращались битвы. Терроризм стал повседневной реальностью. На улицах Петербурга и других городов империи убивали государевых слуг. Крестьяне грабили, убивали, жгли помещичьи усадьбы. Для императора и его семьи стало небезопасно путешествовать по стране.

6 января 1905 года на Неве перед Зимним дворцом происходила традиционная церемония водосвятия. Как всегда на льду был сооружен помост для императора, свиты и духовенства. Члены императорской семьи, дипломаты и придворные наблюдали за происходящим из окон дворца.

Во льду была проделана прорубь – Иордань, – куда митрополит Санкт-Петербургский погрузил свой золотой крест, торжественно освятив воду в Иордани. После церемонии водосвятия раздался салют из орудий Петропавловской крепости, находившейся на противоположном берегу Невы[169]169
  По словам императора, стреляло одно из орудий конной батареи с Васильевского острова.


[Закрыть]. Обычно салют производился холостыми зарядами. Но в 1905 году, несмотря на все меры предосторожности, группе террористов удалось проникнуть в крепость и зарядить орудия боевыми снарядами. Одним из снарядов был тяжело ранен городовой, стоявший позади императора[170]170
  По иронии судьбы фамилия городового была Романов. Современные историки считают, что это был несчастный случай, а не террористический акт.


[Закрыть]. Второй ударил в Адмиралтейство. Третьим снарядом разбило окно во дворце – всего в нескольких метрах от того места, где стояли вдовствующая императрица и великая княгиня. Осколками стекла осыпало их туфли и платья. Из разбитого окна слышались крики, доносившиеся снизу. Все пришли в замешательство – полицейские и военные бегали во всех направлениях. В течение нескольких минут ни мать, ни дочь не смогли обнаружить невысокую, худощавую фигуру императора. Затем они увидели его. Государь стоял на том же месте, на котором находился в начале церемонии. Стоял, не шевелясь и очень прямо.

Обеим женщинам пришлось ждать, когда император вернется во дворец. Увидев сестру, он рассказал, что услышал, как просвистел над его головой снаряд.

– Я понял, что кто-то пытается убить меня. Я только перекрестился. Что мне еще оставалось делать?

– Это было характерно для Ники, – прибавила великая княгиня. – Он не знал, что такое страх. И в то же время казалось, что он готов погибнуть.

Три дня спустя над Петербургом разыгралась буря почище этой. В воскресенье 9 января толпы рабочих, предводительствуемые священником Георгием Гапоном, пересекли Троицкий мост и шли по набережным к Зимнему дворцу, чтобы передать петицию императору. Им сообщили, что император находится в Царском Селе. Но демонстранты не поверили. Они продолжали ломиться вперед. В конце концов, жестокость полиции и жестокость дикой толпы столкнулись между собой. Открыли огонь казаки. Девяносто два рабочих было убито, и почти триста – ранено.

Этот день вошел в русскую историю как «Кровавое воскресенье». По-видимому, цензоры пропустили все телеграфные отчеты, посланные за границу иностранными корреспондентами, аккредитованными в Петербурге. Факты сами по себе должны были потрясти Европу, но зарубежные корреспонденты, за многими исключениями, значительно увеличили число жертв и описали инцидент гораздо более мрачными красками, чем это было на самом деле. Не сообщалось в их отчетах ни о том, что в полицию швыряли камни, ни о множестве автомобилей, разбитых толпой по пути к Зимнему, ни о том, что большинство мирных жителей столицы спряталось у себя дома, закрыв ставнями окна и забаррикадировав двери. В опубликованных отчетах утверждалось, будто демонстрация была мирной, будто рабочие хотели лишь поведать императору о своих бедах, и якобы в действиях толпы не было и намека на революционные настроения[171]171
  Шествие 9 января было организовано провокаторами и агентами охранки, в числе которых были Азеф, Пинхус Рутенберг, Манасевич-Мануйлов вместе с Г. Гапоном. Как указывал в своих мемуарах французский посол в России Морис Палеолог, именно Манасевич-Мануйлов, «сексот» Палеолога, организовал и ряд «погромов, пронесшихся над еврейскими кварталами Киева, Александрова и Одессы», хотя сам был евреем. Источник: Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М.: Политиздат, 1991. С. 38.


[Закрыть].

Великой княгини в Санкт-Петербурге в это время не было.

– За несколько дней до трагических событий Ники получил полицейский рапорт. В субботу он позвонил Мама в Аничков дворец и велел ей и мне тотчас же уехать в Гатчину. Сам он с Аликс находился в Царском Селе. Насколько я помню, единственными членами фамилии, остававшимися в Петербурге, были мои дяди Владимир и Николай, хотя, возможно, были и другие. В то время мне казалось, что все эти приготовления совершенно неуместны. Все произошло по настоянию министров Ники и высшего полицейского начальства. Мы с Мама хотели, чтобы он оставался в Петербурге и встретил эту толпу. Я уверена, что, несмотря на агрессивные настроения части рабочих, появление Ники успокоило бы людей. Рабочие передали бы ему свою петицию и разошлись по домам. Но тот злосчастный инцидент во время водосвятия взбудоражил всех высших чиновников. Они продолжали убеждать Ники, что он не вправе идти на такой риск, что его долг перед Россией – покинуть столицу, что, даже если будут приняты все меры безопасности, возможен какой-то недосмотр. Мы с Мама изо всех сил старались убедить его, что министры не правы, но он предпочел последовать их совету и первым же раскаялся в том, узнав о трагическом исходе.

Спустя меньше чем месяц террористы нанесли очередной удар. Когда Ольгин дядя, великий князь Сергей Александрович, Московский генерал-губернатор, выезжал из ворот Кремля, пересекая Красную площадь, он был разорван на куски бомбой, брошенной в его сани. Он был погребен в Москве, но на похоронах присутствовали лишь немногие члены императорской фамилии: обстановка в древней столице была столь напряженной, что нельзя было исключить новых покушений.

– В Царском Селе царило такое уныние, – вспоминала великая княгиня. – Я совершенно не разбиралась в политике. Я просто думала, что со страной и со всеми нами происходит что-то неладное. Октябрьский манифест, похоже на то, не устроил никого. Вместе с Мама мы присутствовали на торжественном молебне по поводу открытия Первой думы. Помню большую группу депутатов от крестьян и фабричных рабочих. У крестьян был хмурый вид. Но рабочие выглядели и того хуже: было впечатление, что они нас ненавидят. Помню печаль в глазах Аликс.

В течение двух лет великая княгиня не могла ездить в Ольгино. По всей России – от Белого моря до Крымского побережья, от Прибалтийского края до Урала – бушевали крестьянские восстания. Мужички жгли усадьбы, убивали, насиловали. Местные власти не могли справиться с бунтарями, и на помощь им были направлены войска. Но крамола начала проникать и в военную среду. В конце весны 1906 года на некоторых кораблях Черноморского флота произошло восстание с многочисленными жертвами. За ним последовал мятеж матросов Балтийского флота, и в течение некоторого времени Кронштадт представлял собой осажденную крепость.

– Я гостила у своего брата и Аликс в Александрии. Стекла в окнах дворца дрожали от грохота канонады, доносившейся из Кронштадта. То были поистине черные годы, – заметила великая княгиня.

За два года до этих событий у государя и государыни родился сын.

– Произошло это во время войны с Японией. Вся страна была в унынии: нашу армию в Маньчжурии преследовали неудачи. И все же я помню, какие счастливые были лица у людей, когда они узнали о радостном событии. Знаете, моя невестка никогда не оставляла надежды, что у нее родится сын. И я уверена, что его принес святой Серафим…

…Рождение сына, которое должно было стать самым счастливым событием в жизни Ники и Аликс, можно сказать, стало для них тягчайшим крестом, – грустно проговорила Ольга Александровна.

* * *

Каким счастьем для великой княгини было вернуться в Россию, чтобы слушать бесхитростные истории своих племянниц и пытаться развеять все возраставшую тревогу императрицы относительно маленького Алексея.

– К тому времени, – свидетельствует великая княгиня, – Аликс стала совершенно больной женщиной. Дыхание ее стало частым, со спазмами, которые явно причиняли ей боль. Я часто замечала, что у нее синеют губы. Постоянная тревога о здоровье Алексея окончательно подорвала ее здоровье.

Во время празднования 300-летия дома Романовых в 1913 году никто из членов фамилии не имел достаточно личного времени. Одно торжество сменялось другим. В честь императорской четы петербургское дворянство устроило грандиозный бал.

– Было столько блеска, столько роскоши, – невесело проговорила великая княгиня, – но все мне казалось ненастоящим и вымученным. Аликс совсем выбилась из сил и едва не упала в обморок на балу. Наблюдая все эти праздничные иллюминации, присутствуя на одном бале за другим, я испытывала странное чувство, что, хотя мы веселились так же, как делали это столетиями, возникают какие-то новые, ужасные условия жизни. И это происходит благодаря силам, которые нам не подвластны.

* * *

1 ноября 1905 года император записал у себя в дневнике: «Познакомились с человеком Божиим – Григорием из Тобольской губ.». А 13 октября 1906 года отметил: «В 6¹/₄ к нам приехал Григорий, он привез икону св. Симеона Верхотурского, видел детей и поговорил с ними до 7¹/₂».

К тому времени, как впоследствии узнала великая княгиня Ольга Александровна, вокруг имени Распутина стали ходить какие-то слухи.

– Важно иметь в виду, что Ники и Аликс прошлое Распутина было хорошо известно. Совершенно неверно полагать, будто они его считали святым, неспособным ни на что дурное. Повторяю еще раз, причем с полным правом: ни государь, ни императрица не обманывались насчет Распутина и не имели ни малейших иллюзий на его счет. Беда в том, что публика не знала всей правды; что же касается Ники или Аликс, то они благодаря своему положению не могли заниматься опровержением лжи, распространявшейся повсюду. Теперь представим себе, как все было. Во-первых, существовали тысячи и тысячи простых людей, которые твердо верили в силу молитвы и дар исцеления, которыми обладал этот человек. Во-вторых, к нему благосклонно относились иерархи церкви. Общество же, падкое на все новое и необычное, последовало их примеру. Наконец, родственница Ники приняла у себя во дворце сибиряка и познакомила с ним моего брата и его жену. И когда это произошло? В 1906 году, когда состояние здоровья моего маленького племянника стало для них источником бесконечных забот и волнений. Я где-то читала, будто Распутин проник во дворец благодаря Анне Вырубовой[172]172
  А.А. Танеева (Вырубова) – фрейлина государыни императрицы.


[Закрыть], которая тем самым надеялась усилить собственное влияние на императорскую чету. Это совершенный вздор. Анна никогда не имела на них влияния. Сколько раз, бывало, Аликс говорила мне, что ей так жаль «эту бедную Аннушку». Она была совершенно беспомощна и наивна, как ребенок, и очень недалека. В натуре ее было много от истерички. Она цеплялась за Распутина как за якорь, но никогда не обращала на него внимание Аликс.

Григорий Ефимович Распутин (1869–1916 гг.) – крестьянин села Покровское Тобольской губернии. Приобрел всемирную известность благодаря тому, что был другом семьи российского императора Николая II

Истинная правда, после того как Распутин несколько раз побывал во дворце, чересчур приукрашенные рассказы о его влиянии при дворе побудили многих использовать этого сибирского крестьянина в своих собственных честолюбивых целях. Распутина осаждали просьбами, щедро одаряли, но для себя он ничего не оставлял. Я знаю, что он помогал беднякам – как в Петербурге, так и в других местах. И я ни разу не слышала, чтобы он что-то просил у Аликс или Ники для самого себя. Но за других хлопотал. Я убеждена, что его преданность моему брату и его супруге была лишена каких бы то ни было эгоистических интересов. Он без труда смог бы скопить себе целое состояние, но когда он умер, то все, что у него осталось, – это Библия, кое-что из одежды и несколько предметов, которые подарила ему императрица для его личных нужд. Даже мебель у него в квартире на Гороховой в Петербурге ему не принадлежала. Он действительно получал крупные суммы денег, но все деньги он раздавал. Себе он оставлял лишь на то, чтобы обеспечить свою семью, жившую в Сибири, пищей и одеждой. А если к концу своей жизни он и приобрел определенное политическое влияние, то лишь оттого, что к этому его принудили некоторые беспринципные, не знающие, что такое жалость, люди.

Тут великая княгиня остановилась и посмотрела на меня вопросительно.

– Знаю, судя по всему тому, что я вам рассказала, можно подумать, будто я поклонница Распутина. Однако скажу прямо, он никогда мне не нравился. И все равно, в интересах истории нельзя руководствоваться собственными симпатиями или антипатиями.

Ольге Александровне отчетливо запомнился тот осенний день 1907 года, когда она впервые встретила Распутина в царскосельском Александровском дворце. В то время великая княгиня жила в Санкт-Петербурге, но раза два или три в неделю, иногда чаще, ездила в Царское Село. В тот день ей предложили остаться на обед. Других гостей не было. По окончании трапезы император сказал сестре: «Пойдем со мной, я познакомлю тебя с русским крестьянином, хорошо?»

Она последовала за государем и императрицей и по лестнице поднялась на детскую половину. Няни укладывали в постель четверых великих княжон и их маленького брата, надевших белые ночные пижамки. Посередине комнаты стоял Распутин.

– Когда я его увидела, то почувствовала излучаемые им ласку и тепло. По-моему, дети его любили. В его обществе они чувствовали себя совершенно непринужденно. Помню их смех при виде маленького Алексея, который скакал по комнате, воображая, что он зайчик. Неожиданно для всех Распутин поймал ребенка за руку и повел его к нему в спальню. За ними последовали и мы с Ники и Аликс. Наступила тишина, словно мы оказались в церкви. Света в спальне Алексея не было, горели лишь свечи перед чудными иконами. Ребенок стоял, не шевелясь, рядом с рослым крестьянином, склонившим голову. Я поняла, что он молится. Картина произвела на меня сильное впечатление. Я поняла также, что мой маленький племянник молится вместе с ним. Я не могу всего объяснить, но я была уверена, что этот человек совершенно искренен.

После того как детей уложили в постель, император, государыня и великая княгиня вернулись в лиловую гостиную на первом этаже. К ним подошел и Распутин. Произошел какой-то разговор.

– Мне стало понятно, что Ники и Аликс надеются на то, что я почувствую расположение к Распутину. Конечно же, я была под впечатлением сцены в детской Алексея и видела искреннюю набожность сибирского крестьянина. Но, к сожалению, не смогла заставить себя отнестись к нему с симпатией, – призналась Ольга Александровна.

Уж не боялась ли она его? Этого она не сказала. Она призналась, что была поражена его глазами, которые казались то карими, то голубыми; он ими вращал, «производя устрашающее впечатление», но никакого магнетического их воздействия она не почувствовала.

– Он никогда не производил на меня гипнотического влияния. Не думаю, что в его личности было что-то непреодолимое. Если уж на то пошло, – заметила великая княгиня, – то я находила его довольно примитивным. Голос у него был низкий и грубый, разговаривать с ним было почти невозможно. В первый же вечер я заметила, что он перескакивает с одного предмета на другой и очень часто приводит цитаты из Священного Писания. Но это не произвело на меня ни малейшего впечатления… Я достаточно хорошо изучила крестьян и знала, что очень многие из них помнят наизусть целые главы из Библии.

– Что же явилось главной причиной того, что этот человек в первый же вечер пришелся вам не по душе? – спросил я. – Он произвел на вас сильное впечатление в спальне вашего племянника. Он понравился вам, когда вы увидели его в детских.

Великая княгиня тотчас ответила:

– Его любопытство – назойливое и не знающее никакой меры. Поговорив с Аликс и Ники несколько минут у нее в гостиной, Распутин подождал, когда прислуга накроет на стол для чая, и он принялся засыпать меня самыми неуместными вопросами. Счастлива ли я. Люблю ли своего мужа. Почему у нас нет детей. Он не смел задавать мне такие вопросы, и я ничего не ответила. Мне кажется, что Ники и Аликс чувствовали себя неловко. Помню, какое облегчение я испытала в тот вечер, покидая Александровский дворец. «Слава Богу, что он не стал провожать меня до вокзала», – сказала я, садясь в личный вагон поезда, отправлявшегося в Санкт-Петербург.

Немного времени спустя великая княгиня снова встретила Распутина – на этот раз не во дворце, а в домике Анны Вырубовой неподалеку от входа в парк. Проведя день в Царском, Ольга Александровна вместе с братом и его супругой отправилась после обеда в гости к госпоже Вырубовой.

– У нее сидел Распутин, – вспоминала великая княгиня. – Похоже, он был рад моему приходу. После того как хозяйка вместе с Ники и Аликс отлучились из гостиной на несколько минут, Распутин поднялся, обнял меня за плечи и начал гладить мне руку. Я отодвинулась от него, ничего не сказав. Я просто встала с места и присоединилась к остальным. Этим человеком я была сыта по горло. Я невзлюбила его еще больше, чем прежде. Хотите – верьте, хотите – нет, но, вернувшись в Петербург, я совершила странный поступок: пошла к мужу в его кабинет и рассказала ему обо всем, что произошло в домике Анны Вырубовой. Он выслушал меня и с серьезным лицом посоветовал мне избегать встреч с Распутиным в будущем. В первый и единственный раз я знала, что муж прав.

Спустя несколько дней, когда великая княгиня находилась одна у себя в гостиной, лакей сообщил о приходе Вырубовой. Та пришла растрепанная, красная и, видно, взволнованная и, упав на пол перед креслом великой княгини, принялась умолять ее принять у себя Распутина.

– Помню, она твердила: «Ну, пожалуйста, он так хочет снова с вами встретиться». Я наотрез отказалась. С того времени я виделась с Распутиным лишь в присутствии Аликс, когда та приходила к Вырубовой в гости. Ники не хотел его больше видеть во дворце из-за злых сплетен, распространявшихся в обществе. Насколько мне известно, Ники терпел Распутина только потому, что тот помогал Алексею, причем, мне это известно, помощь была существенной.

Тут я спросил у Ольги Александровны, есть ли хоть крупица правды в утверждениях, которые можно часто слышать, относительно дерзкого обращения Распутина с императором и императрицей. Примеры такого обращения можно было якобы видеть как во дворце, так и за его пределами.

– Подобные россказни выдуманы людьми, которые не имели ни малейшего представления о личности моего брата или Аликс и не были знакомы с крестьянской психологией, – горячилась великая княгиня. – Во-первых, подобное поведение было бы тотчас же пресечено. А во-вторых, и это особенно важно, Распутин был и всегда оставался крестьянином, в глазах которого царь – особа священная. Он всегда был почтителен, хотя я не думаю, чтобы он где-то учился хорошим манерам. Он называл моего брата и Аликс «батюшкой» и «матушкой». Они же называли его как при личном общении, так и без него Григорием Ефимовичем. Во время его редких появлений во дворце он или молился за Алексея, или же вел с Аликс беседы о религии. Если судить по глупостям, которые написаны о нем, он безвылазно жил во дворце.

Тут великая княгиня сослалась на одну книгу, опубликованную сравнительно недавно, где автор описывает столовую в Александровском дворце, в которой император, императрица и все их пятеро детей сидят за столом и с нетерпением ждут прихода Распутина. Причем императрица, по словам автора, говорит в отчаянии, что она уверена: случилось несчастье. Ведь Распутин никогда раньше не опаздывал к обеду.