Текст книги "Успеть до захода солнца"

Глава девятая

Через четыре дня после смерти Билли Джин – вернее убийства – Бодин ехала в Хелену на похороны.

Тогда, на следующий день, она стояла на втором этаже «Мельницы», слушала звучавшие фоном голоса Тима Макгроу, Кэрри Андервуд и Кита Урбана – любимых певцов Билли Джин, а люди все шли и шли, чтобы отдать последнюю дань уважения умершей.

Бодин осталась довольна Джессикой – та сумела создать нужную атмосферу. По всему залу в простых металлических рамках были расставлены фотографии Билли Джин, одной или с друзьями. Цветы, как вспышки ярких красок, стояли в стеклянных банках. Простая, без изысков, еда: мясная нарезка, жареные цыплята, сыр, хлеб – была выставлена на стол, накрытый клеенкой.

Ничего претенциозного или шикарного, все разумно и достойно.

Любой человек мог подойти к микрофону, установленному на сцене, и произнести слова прощания или рассказать свою историю, связанную с Билли Джин. От некоторых воспоминаний слезы наворачивались на глаза, но большинство вызывали веселый смех – лучшее средство от горя.

Кто-то пришел с гитарой, скрипкой или банджо, и прозвучали любимые мелодии Билли Джин.

Бодин уже хотела незаметно уйти, когда увидела, что пришел Чед Эммон и направился прямо к сцене.

Разговоры смолкли, по толпе собравшихся пробежал шепот. Бодин обвела глазами зал и встретилась взглядом с Чейзом.

Они поняли друг друга – пускай Чед скажет то, что хотел, а они в случае чего уладят возможный конфликт.

– Я знаю – многие считают, что мне не нужно было сюда приходить. – Его голос слегка дрогнул. – Меня можно упрекнуть во многом, но я и сам себя корю. Я не всегда был с ней честным, не всегда ее радовал. Она заслуживала лучшего парня, чем я.

– Ты прав, черт побери! – выкрикнул кто-то, и зал загудел.

– Я знаю, что это так. Она была… она была хорошей женщиной, хорошей подругой. Она была доброй. Может, она не всем нравилась, но любой мог рассчитывать на нее, если нужно. А вот на меня она не могла рассчитывать. Я врал, обманывал. Я не поднимал руку на нее, да и на других женщин, не относился к ней с должным уважением. Будь я не таким, будь я получше, может, мы до сих пор оставались бы вместе. Может, если бы мы были вместе, она была бы с нами. Не знаю. – По его щекам заструились слезы. – Я не знаю этого и никогда не узнаю. Знаю только, что ушла добрая и хорошая женщина, которая весело смеялась, любила танцевать и доверялась мне. Никто не может обругать меня сильнее, чем я ругаю себя каждый день. Но вы можете мне сказать все, что думаете, и будете правы.

Он отошел от микрофона. Было похоже, что у него дрожали колени, когда он спускался со сцены.

Бодин быстро прикинула, как ей поступить. Позволить этим суровым взглядам и негромкому бормотанию перерасти в злые слова или даже хуже того? Или начать исцеление?

Она прошла сквозь толпу. Чед остановился и повернул к ней залитое слезами лицо. Она обняла его за плечи, и он зарыдал.

– Ладно, ладно, Чед. Пойдем со мной. Не надо корить себя за случившееся. Она бы не хотела видеть тебя таким. Она была добрая.

Бодин постаралась, чтобы все услышали ее голос, и вывела Чеда из зала на лестницу.

Повисла напряженная тишина. И тут на сцену торопливо вышла Джессика. Она поняла, что Бодин пыталась изменить общее настроение, и решила ее поддержать.

– Я мало знала Билли Джин. Я работаю тут меньше, чем большинство из вас. Но я помню, как в конце первой недели я зашла в «Салун». На работе мне было хорошо, но я немножко скучала по дому и чувствовала себя немножко чужой.

Джессика откинула с лица волосы, и они волнами упали ей на плечи. В этот день она не стала собирать их в гладкий пучок, решив, что так будет менее официально.

– Мне хотелось стать здесь своей, – продолжила она, – и вечером я зашла в «Салун». Билли Джин как раз работала в баре. Я спросила у нее, что она мне посоветует взять, и пояснила, что я новенькая. Она тут же сообщила, что уже знает про меня, что бармены слышат все раньше или позже, но обычно все же раньше других. Она посоветовала мне «Маргариту» с черникой. Должна признаться, я с недоверием отнеслась к такому совету. – Джессика улыбнулась со сцены, услышав смех в толпе. – В тот вечер было много посетителей, и я обратила внимание, как непринужденно она держалась. Как она улыбалась всем, даже если было полно работы. Она поставила передо мной тот коктейль. Я посмотрела на него и подумала, какого черта эти люди добавляют ко всему чернику. Потом попробовала и получила ответ.

Многие засмеялись. Она снова улыбнулась и выдержала небольшую паузу, прежде чем завершить рассказ:

– Я выпила мою первую «Маргариту» с черникой. Потом не спеша пила вторую, сидя у барной стойки и глядя, как работала Билли Джин. Когда она поставила передо мной третью, я отказалась. Мне надо было ехать домой. Всего лишь до деревни, но я не могла сесть за руль после трех коктейлей. А она сказала мне: «Милая моя, выпей и отпразднуй конец первой рабочей недели». Потом добавила, что через час она освободится и отвезет меня домой. И отвезла, когда я выпила третью порцию. После этого я наконец почувствовала себя как дома. Но не благодаря коктейлю с черникой, а благодаря Билли Джин.

Она спустилась со сцены и прислушалась к эмоциям окружавших ее людей. Решив, что настрой переменился, передвинулась поближе к стене.

– Это было хорошо.

Джессика повернула голову и посмотрела на Чейза. Она и не заметила, как он подошел к ней.

– Твоя сестра поступила правильно, а я лишь закончила то, что она начала. И моя история – чистая правда.

– Это было хорошо, – повторил он. – Как и прощальная церемония. Я хочу сказать, ты все сделала правильно и, пожалуй, знала Билли Джин лучше, чем тебе кажется.

– Я чувствовала ее и говорила с людьми, которые хорошо ее знали. – Она окинула взглядом зал, фотографии, цветы, лица. – После этого я кое-что поняла. Жаль, я редко бывала в баре, когда она работала. И она была, как все мы, частью целого, частью дружной семьи, а не просто служащей хорошей компании. Бодин сказала мне, что среди тех, кто пришел сюда сегодня, есть сезонные рабочие, и некоторые из них приезжают за сотню миль. Вот что такое семья. Чувство общности передается сверху. Ваша семья задает тон, и все остальные мелодии звучат правильно.

– Я намерен принести извинения.

Она нацелила на него взгляд своих голубых глаз и приподняла брови:

– Неужели?

– Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя здесь чужой.

– Ты просто не подозревал об этом?

– Я прошу прощения. – Он переступил с ноги на ногу.

– А я должна милостиво принять извинения. И я принимаю. Забудем об этом. – Она протянула ему руку.

– Ладно. – Чейз пожал ее, и ладошка Джессики показалась ему совсем крошечной в его ручище. – Мне пора возвращаться на ранчо, но…

– Мисс Фэнси сидит вон там, и Рори появится с минуты на минуту. Так что можешь уйти.

– Тогда я… э… – У него иссяк запас слов, и он, кивнув, просто сбежал.

Направившись к выходу и по пути обменявшись парой слов с людьми, сидевшими за столами на первом этаже, он увидел подходившего к «Мельнице» Коллена.

– Не смог освободиться раньше, – сообщил Коллен.

– Времени более чем достаточно. У нас тут разыгралась драма, когда появился Чед и начал говорить.

– Неужели?

Вздохнув, потому что он знал эту интонацию, Чейз глубже надвинул на голову шляпу.

– Ты все еще злишься.

– Ты нарушил клятву.

– Тебя там не было. Извини, я не сдержался от злости, не смог. Теперь уж ничего не поделаешь. Если хочешь поквитаться, я дам тебе разрешение нарушить клятву, которую мы дали, когда я налил виски в бутылку из-под коки и вынес из дома. Мы с тобой пытались выпить ее в кемпинге, а потом блевали.

– Ты больше чем я.

– Пожалуй. Но и тебя тоже хорошо вывернуло. Можешь рассказать об этом, если хочешь.

Задумавшись, Коллен сунул пальцы в передние карманы джинсов.

– Я не стану действовать по твоей подсказке, так что мы не квиты. Я должен сам выбрать то, что было твоим секретом.

Чейз не мог спорить с его логикой. Он нахмурился и взглянул на горы.

– Что ж, валяй. Выбери сам – и делу конец.

– Может, я расскажу, как ты потерял невинность, когда Бренна Эббот заманила тебя на сеновал в день рождения твоей сестры. Тогда Бодин исполнилось тринадцать.

Чейз поморщился. Пожалуй, ему было нечем гордиться, если учесть, что вся его семья и еще пятьдесят человек находились в пределах слышимости, но событие было важное.

– Ну, если это тебя устроит…

Коллен глядел на своего друга, стоявшего на фоне гор. До них доносились музыка и голоса, звучавшие в «Мельнице».

– Черт, тогда я буду чувствовать себя задницей, а ты, наоборот, перестанешь. Пожалуй, мне будет легче на некоторое время оставить все как есть. А что случилось с Бренной Эббот?

– Я слышал, она живет с Сиэтле. Или, может, в Портленде.

– Как быстро все проходит. Ну, забудем об этом, – сказал Коллен, протягивая руку.

Чейз посмотрел на нее и рассмеялся:

– Я слышу эти слова второй раз за десять минут. Кажется, я взял себе в привычку все портить.

– Нет, неправда. Это не привычка, просто пятно на экране.

– Я вот что еще хочу сказать. Если Клинток опять начнет лезть, ты зайди за мной, прежде чем вздумаешь с ним разобраться.

– Клинток меня не волнует.

– Ты зайдешь за мной, – повторил Чейз, потом плюнул на ладонь и протянул руку.

– Господи. – С веселым удивлением, растроганный и стараясь не думать о замечании Бодин насчет двенадцатилетних мальчишек, Коллен зеркально повторил жест друга, и они крепко пожали руки.

– Тогда ладно. Мне пора возвращаться. – Чейз двинулся прочь.

Обтерев ладонь о джинсы, Коллен зашел внутрь, чтобы отдать дань памяти покойной.

Бодин не считала себя классным поваром. Пожалуй, она не причислила бы себя даже к лучшей половине всех поваров. Но в День благодарения она выполняла свой долг.

Она нарезала, чистила овощи, помешивала, перемешивала. И, следуя традиции, установленной много лет назад, злилась и досадовала, что ее братья в этом не участвовали.

– Конечно, это нечестно. – Морин, как всегда спокойная, поливала индейку жиром и мясными соками. – Но ты знаешь не хуже меня, что в этом доме не найдется ни одного мужчины, который способен сделать на кухне что-нибудь полезное. Они тут будут только мешаться. Мы с Клементиной не раз пытались научить их самым элементарным вещам, вот как мы учили тебя, но у Рори подгорит даже вода, а Чейз неизменно превращается в слона в посудной лавке.

– Они нарочно так себя вели, – буркнула Бодин; они с Корой чистили гору картошки.

– Да, милая, я тоже знаю это, но результат все равно один. Бабушка, ты посмотришь на окорок?

Мисс Фэнси, в фартуке с надписью «ЖЕНЩИНЫ И ВИНО С ГОДАМИ СТАНОВЯТСЯ ТОЛЬКО ЛУЧШЕ», заглянула в нижнюю духовку и кивнула:

– Пожалуй, мне пора его глазировать. Не ворчи, Бодин. Мужчины будут жарить на гриле говядину. И еще принесут вторую индейку и приготовят угощение для парней из барака. А тут им нечего делать, и так тесно.

– Как мне нравятся кухонные запахи и звуки в День благодарения, – добавила Кора, срезая кожуру с очередной картофелины. – Помнишь, Рин, как я специально ставила побольше теста и разрешала вам с Элис… – Она осеклась и вздохнула. – Ах, ладно.

– Помню, ма, – резко сказала Морин и отвернулась, чтобы помешать что-то на плите, хоть этого и не требовалось.

– Я не собираюсь ныть, – сказала Кора. – Мне хочется думать, что Элис тоже слышит сегодня эти звуки и чувствует запахи. Что она нашла то, что искала и что мы не могли ей дать.

Мисс Фэнси открыла было рот, но промолчала. Бодин старалась не вмешиваться. В редкие минуты, когда звучало имя сестры ее матери, бабушки, казалось, разбегались по разным углам. Одна страдала от невыносимого горя, другая была готова высказать крайнее неодобрение, и Морин тоже была склонна скорее к неодобрению.

– Я полагаю, весь кухонный персонал заслужил по бокалу вина. – Морин подошла к буфету и достала бокалы. – Не сомневаюсь, что наши мужчины открыли уже не одну бутылку пива. Бодин, помой картошку и поставь ее вариться. Ма, тот сладкий картофель готов, можешь колдовать над ним.

– Еще надо почистить парочку белых.

Морин поставила бокалы и быстро сжала руку бабушки. Мисс Фэнси передернула плечами.

– Вы уверены, что я не понимаю ваших мыслей? – сердито спросила Кора. – Только не надо меня успокаивать.

Зазвонил дверной колокольчик, и Бодин встрепенулась.

– Кто-то пришел. – Она с явным облегчением бросилась открывать.

За дверью стояла Джессика.

– Как замечательно! – сказала Бодин.

– Что ж, спасибо, что ты мне рада. И спасибо, что пригласила меня.

– Заходи. Неужели снова снег пошел? А я даже не смотрела в окно из-за кухонных хлопот и семейного призрака. – Она отошла на шаг назад, жестом пригласив Джессику войти. – Ты можешь разделить со мной первое и поспособствовать своим присутствием изгнанию второго. Только не надо было ничего приносить, – добавила она, кивая на коробку с тортом в руке Джессики.

– Слова «не надо» или «надо» предполагают обязательство. А слово «рада» – признательность.

– Ладно, я рада подарку, спасибо. Давай твое пальто.

Перекладывая торт из одной руки в другую, Джессика сняла пальто и шарф, оставшись с простом голубом платье. Осмотрев прихожую, она восхитилась:

– Потрясающе. Мне нравятся потолки с балками и пол с широкими половицами. Ой, какой камин!

– Я и забыла, что ты еще не была у нас. Тогда надо устроить тебе экскурсию по дому.

– Ах, было бы замечательно. – Она поднялась по ступенькам и вошла в гостиную.

– А какие виды!

– Да, мы все время наслаждаемся. Из кухни они тоже потрясающие. Ну, пойдем. Выпьешь вина.

Дом восхитил Джессику. Все в нем несло на себе печать комфортного и милого семейного стиля. Много дерева и кожи, много всяких старинных вещиц и картин из Европы, ирландский хрусталь и белый фарфор Беллик. Окна без штор обрамлены широкими наличниками, ничто не скрывало вид на поля, небо и горы.

Джессика остановилась возле комнаты с большим старинным столом и показала на стену:

– Это… папуз?

– Папуз спал в этом, потому что папуз – это ребенок у индейцев, – объяснила Бодин. – А это заспинная доска для ношения ребенка. В ней носили отца моего деда.

– Потрясающе, завидую, что ты можешь проследить своих предков так далеко с обеих сторон и что сохранились такие вещи, осязаемая связь поколений.

– Наша семья – причудливый этнический пазл. – Бодин привела ее на кухню. – Смотрите, кто к нам пришел.

– Джесси. Как приятно тебя видеть. – Морин оставила свой пост у плиты и обняла Джессику. – Ты всегда великолепно выглядишь.

– Бодин, тебе тоже не помешало бы хоть иногда надевать платье, – сказала Мисс Фэнси, помешивая глазировку для окорока.

– Спасибо за совет, – пробормотала Бодин и обратилась к Джессике: – Что будешь пить?

– Да что у тебя есть. – Джессика поставила торт на столик. – Чем мне помочь?

– Сначала выпей вина, – потребовала Морин. – Что ты нам принесла?

– Это «Птичье молоко».

– Я не уверена, что поняла название, так что лучше посмотрю своими глазами. – Кора подошла к торту и сняла крышку. – Ой, да это нечто роскошное!

– Это русский десерт – торт из птичьего молока, хотя у птиц не бывает молока. Моя бабушка всегда пекла его по праздникам.

Бодин протянула Джессике бокал и посмотрела на гладкую глазурь шантильи, красиво посыпанную шоколадом.

– Ты сама это сделала?

– Я люблю печь. Ну а для себя одной печь скучно, так что это было приятно.

– Сейчас достану шикарное блюдо для торта и положу «Птичье молоко» на столик десертов вместе с пирожками и маминым бисквитом со взбитыми сливками. – Морин торопливо пошла за блюдом в столовую. – Джесси, а ты присядь и выпей вина.

– Хорошо, – ответила Джессика, – если вы дадите мне в руки какое-нибудь кухонное орудие.

– Дайте девушке работу, – приказала Мисс Фэнси. – Скоро сюда явятся мужчины и будут путаться у нас под ногами.

Джессика пришла в восторг от возможности участвовать в большом семейном торжестве. Она наблюдала за общением четырех поколений женщин, причем одни роли были свободными, поручались кому угодно – Бо, передай-ка мне вот это, ма, попробуй это, – а другие строго и нерушимо распределены.

Мисс Фэнси запекала окорок, а Морин брала на себя индейку. За мясную подливку всегда отвечала Кора.

Семейный призрак, о котором упомянула Бодин, вероятно, исчез – женщины трудились в непринужденной гармонии, проявляя большую нежность друг к другу. И хотя Джессика не знала, как приготовить даже каплю мясной подливки, она успешно справлялась с этим под руководством Коры. И вспоминала те часы, которые проводила на кухне со своей бабушкой.

– Ты какая-то грустная, – негромко заметила Кора. – Скучаешь по семье?

– Я вспомнила бабушку, как она учила меня готовить и проявлять при этом творческие способности.

– Она живет на Востоке? Может, она приедет и погостит у нас?

– Она умерла прошлой зимой.

– Ох, дорогая, я сочувствую тебе. – Повинуясь душевному порыву, Кора, обняв Джессику за плечи одной рукой, другой помешивала подливку. – Это она научила тебя печь торты?

– Да, она.

– Значит, она все равно здесь, с нами, правда? – Сказав это, Кора поцеловала Джессику в висок.

Вошел Чейз, с удивлением взглянул на прослезившуюся Джессику и повернулся к бабушке:

– Ба, мы готовы нести в барак индейку и все остальное.

Его сообщение заставило всех быстро и аккуратно собрать закуски и десерты, предназначенные для работников ранчо.

Один из них, косматый мужчина с выпуклой, как бочонок, грудью стоял за спиной Чейза и держал в руках шляпу.

– Мы признательны вам за вкусное угощение, Мисс Фэнси, мисс Кора, мисс Рин, Бо… э-э…

– Джессика, – сообщила она ему.

– Мэм. Как тут вкусно пахнет. Мисс Кора, если вы поднимете ту большую кастрюлю, я возьму ее.

– Гек, вам с ребятами понравится то, что в ней. И обязательно верни нам кастрюлю.

– Я принесу ее, и будьте уверены, там не останется ни ложки картофельного пюре. Премного благодарен. С праздником вас, леди. С Днем благодарения.

Через минуту за ним, Чейзом и возом угощений закрылась дверь. Бодин усмехнулась:

– Он по-прежнему неравнодушен к тебе, бабушка.

– Перестань говорить глупости, Бодин Саманта Лонгбоу.

– То, что ты назвала меня полным именем, ничего не меняет. Гектор был неравнодушен к тебе, сколько я себя помню.

– Ты еще не такая старая, чтобы помнить то, что было давно, согласна? – ехидно заметила Кора.

– Но достаточно большая и понимаю, что у тебя был бы бойфренд, если бы ты сама захотела.

– У меня слишком строгие принципы в общении с мужчинами. Вот ты говоришь про них, а когда сама-то ходила куда-нибудь с парнем в субботний вечер?

Бодин попробовала яйцо, которое нафаршировала прабабка.

– Может, у меня тоже свои принципы.

– Я вижу тут одного парня, который способен изменить эти принципы, – усмехнулась Мисс Фэнси, глядя в окно. – Этот Коллен Скиннер неплохо выглядит в своих ливайсах.

– Прабабушка!

Мисс Фэнси засмеялась и подмигнула Бодин:

– У меня есть глаза, и мне даже не нужны очки, с тех пор как удалили катаракту. Да, дорогая, я хорошо вижу. Со слухом у меня тоже нормально, и я слышу, как ты ездишь с ним на работу почти каждое утро.

– Ну и что? Между нами ничего нет.

– Это не означает, что ничего и не может быть или что он не добьется чего-то, если направит на тебя свои стрелы.

– Я не мишень для стрельбы, – буркнула Бодин.

Кора ткнула ее в плечо:

– Мы просто проучили тебя, чтобы ты не говорила ерунду насчет того, кто к кому неравнодушен.

– Вы лучше спросите Джессику, почему она никуда не ходит вечером в субботу.

– Почему, Джесси? – поинтересовалась Морин.

– Прямо под автобус меня толкнула? – спросила Джессика у Бодин.

– В наших краях это скорее телега, но все равно.

Джессика замялась, и в это время в дом вошли мужчины и, как было предсказано, стали мешать.

Джессика еще никогда не видела столько угощений. Помимо традиционной индейки, был еще окорок и жареная говядина, картофельное пюре и печеный картофель, море мясной подливки, пропитанный бренди и засахаренный ямс, фаршированные блюда, множество овощей и салатов, свежий яблочный соус. В духовке подогревались бисквиты и роллы из дрожжевого теста.

За едой и питьем неспешно текла беседа. Джессика отметила, что за праздничным столом совсем не говорили о Билли Джин, и порадовалась этому.

На работе не проходило ни одного дня без вопросов и самых разных предположений. Праздничное застолье стало передышкой.

Джессика сидела между Чейзом и Колленом и с удовольствием ела окорок.

– Будь осторожнее с этими ломтями мяса на твоей тарелке, – посоветовал ей Коллен. – А то места для десерта не останется.

– Я найду место не только для окорока. А вот ты найдешь ли? – И она указала на его полную тарелку.

– Яблочный пирог миссис Морин бесподобен. Я мечтал о нем каждый День благодарения, пока был далеко от этого стола.

Значит, существовала традиция, подумала Джессика, что Коллен встречал этот праздник в кругу этой семьи, а не со своими близкими. Она приняла это к сведению.

– Думаю, ты отработаешь угощение. Я не смогла прийти на твое шоу в прошлую субботу, но слышала, ты и твоя лошадь пользовались успехом.

– Нам это показалось забавным.

– В следующий раз я вас сфотографирую. – Бодин, сидевшая по другую руку от Коллена, наклонилась вперед и подала знак Рори, который находился наискосок от нее. – Надо будет выставить парочку на нашем сайте. Несколько снимков я уже сделала. Люди покорены Сандауном. Ты тоже выступил неплохо, – сказала она Коллену.

– Он научил меня всему, что я знаю.

– Самая умная лошадь, каких я видел в своей жизни, – вмешался Сэм. – Не удивлюсь, если он скажет мне «привет, Сэм», когда я буду проходить мимо его денника.

– Скоро научится. Мы работаем над этим, – пообещал ему Коллен.

– Я должна познакомиться с этой удивительной лошадью, – сказала Джессика, отправляя в рот полную вилку картофельного пюре.

– Он будет польщен. Он любит красивых женщин. Особенно если они приносят ему морковку.

Коллен посмотрел на Бодин, и она чуточку заерзала.

– По-моему, ты намекаешь на то, что Сандаун говорил тебе об этом. – Она засмеялась.

– У нас свои способы общения с Сандауном. Свои собственные. Джесси, ты часто ездишь верхом?

– Я? Ой, я вообще не езжу.

Все разговоры за столом смолкли. И снова Бодин наклонилась вперед и посмотрела на Джессику:

– Вообще?

– В Нижнем Манхэттене не было для этого особых возможностей.

– Но ты ведь наверняка ездила верхом хотя бы раз. Например, на конной прогулке. – Чейз так удивился, что даже спросил ее об этом.

– Вообще-то, нет. Я никогда не сидела на лошади.

– Как же мы не знали об этом? – воскликнул Рори. – Как же мы не знали?

– Никто у меня не спрашивал об этом, когда я устраивалась на работу. – Внезапно оказавшись в центре внимания, Джессика словно нечаянно созналась в совершенном преступлении и протянула руку к бокалу.

– Ну, мы это исправим. – Сэм взял еще один бисквит. – У нас Кора прекрасный учитель. И вообще, любой из сидящих за нашим столом поможет тебе быстро освоить азы верховой езды. Мы посадим ее на Мэйбел, правда, Бо?

– Мэйбел ласковая и терпеливая. Эйб всегда берет ее, если надо научить совершенного новичка или боязливого человека.

– Что вы, не беспокойтесь, я не…

– Ты боишься лошадей? – спросил Чейз таким ласковым голосом, что Джессика ощутила, как ее охватывает жар.

– Нет. В принципе, нет. Нет, совсем не боюсь, – заявила она более решительно.

– Мы посадим тебя в седло, – пообещал ей Сэм. – Не беспокойся.

Джессика улыбнулась, подумав, что влипла, и выпила еще вина.

Ее никогда не беспокоило неумение ездить верхом, а теперь она подумала, что может вообще не беспокоиться.

Перерыв между обедом и десертом предполагал уборку со стола и – на выбор – карты или футбол по телику.

Поскольку Джессика в футболе разбиралась чуть больше, чем в картах, она выбрала его. Но едва она села перед телевизором, как Чейз принес ее пальто и пару рабочих сапог.

– Мама сказала, чтобы я отвел тебя в конюшню и показал лошадей. Чтобы ты привыкала к ним.

– Ой, правда, зачем? Не нужно.

– Я никогда не спорю с матерью. Это пустая трата времени, поскольку она все равно настоит на своем.

– Это точно, – подтвердил Рори и тут же зарычал, глядя на экран. – Господи, где же защита? У них что, выходной?

– Она сказала, что эти тебе подойдут. – Чейз слегка поднял сапоги. – Не можешь же ты идти по двору на высоких каблуках.

– Ладно. – Джессика решила не возражать. – Хозяйка дома – и ее работодательница – попросила об этом. Сейчас она пойдет, посмотрит на лошадей, и все. Проблема будет закрыта.

Впрочем, она уже достаточно насмотрелась на лошадей после переезда в Монтану.

С безопасного расстояния.

Она надела сапоги, которые пришлись ей впору, хоть и выглядели смешно в ансамбле с ее платьем, потом надела пальто.

Чейз вывел ее через боковую дверь. Снегопад прекратился, и теперь на дворе поблескивал под фонарями свежий слой снега глубиной дюйма в три.

Джессика порадовалась сапогам.

– Вообще-то, я не думаю, что мне придется когда-нибудь ездить верхом, – начала было она.

– Это полезный навык. Вроде плавания. Ты умеешь плавать?

– Конечно, умею.

– Я никогда не был в Нижнем Манхэттене. Не знаю, что там да как.

– Это остров, – напомнила ему Джессика.

Из барака донеслись ликующие вопли.

– Там тоже смотрят игру.

– Вероятно, и тебе хочется делать то же самое, – догадалась она. – Давай быстро посмотрим конюшню, и ты вернешься к телику.

– Мне нравится футбол, но это всего лишь игра.

Он открыл дверь, зажег свет.

Какой приятный запах, подумала Джессика. Запах лошадей. Он другой, чуточку отличается от того, какой бывает в загоне или манеже.

Чейз прошел по наклонному цементному полу и остановился.

– Это Мэйбел. Она ласковая и кроткая, лучший выбор для новичков.

Услышав его голос, лошадь подняла голову, гнедую с неровной белой пролысиной, над дверцей загона.

– Если бы у нее была шерсть, она была бы овечкой. Правда, Мэйбел?

Лошадиные уши повернулись вперед, когда Чейз погладил ее по шее, а глаза заглянули в глаза Джессики.

– Ты можешь ее погладить. Она это любит. Ты гладила когда-нибудь лошадь?

– Нет.

– Я не стану говорить, что они не кусаются, потому что некоторые могут и куснуть. Но только не эта. Мэйбел хорошая девочка. Вот попробуй.

Не успела Джессика сообразить, что он имел в виду, как он взял ее руку и прижал ладонь к щеке кобылы.

Мягкой – как и запах Мэйбл. Гладкой. Теплой.

Ее сердце перестало бешено стучать, и теперь она смогла насладиться новым ощущением.

– У нее красивые глаза.

– Да, точно.

Чейз подождал, и Джессика осмелела настолько, что провела ладонью по шее кобылы.

– Тебя когда-нибудь сбрасывала лошадь?

– Нет, не сбрасывала. Один раз я сам соскользнул и свалился с нее на землю. Но мы ездили без седла, на голой спине, мы с Колом, да еще пьяные от азарта. Давно уже, – добавил он, когда Джессика посмотрела на него.

– Твоя родня и правда хочет, чтобы я это сделала?

– Никто не собирается тебя заставлять, если ты боишься или просто не желаешь.

– Я попробую. Попытаюсь. – Она отошла на шаг назад. – Во всяком случае, подумаю об этом. – Тут она вздрогнула и оглянулась, когда позади нее кто-то фыркнул. – Кто это?

– Знаменитый Сандаун.

– Сандаун, чудо-конь. – Она осторожно, с опаской, подошла к нему. – Какой красивый. И большой. Он очень большой.

– Почти семнадцать ладоней, так что немного крупнее других лошадей. Умный, как папа сказал, и бывает хитрым. Но в нем нет подлости.

Она подошла ближе, испытывая себя. Ее рука застыла в нерешительности. Неужели лошадь может смотреть с такой насмешкой? Джессика удивилась и заставила себя донести руку до щеки Сандауна.

– Ладно, дважды в яблочко. Ты в самом деле большой и очень-очень красивый.

Сандаун слегка наклонил голову, словно внезапно застеснявшись. Чейз рассмеялся:

– Клянусь, не знаю, как он это делает. Похоже, он понимает каждое наше слово.

Улыбнувшись, Джессика повернулась к нему:

– Может, и понимает. Я думаю…

И тут она не просто вздрогнула – она подпрыгнула и упала на Чейза.

– Он просто понюхал твои волосы. – Чейз обнял ее, чтобы поддержать, – или сказал себе, что именно для этого. – Они красивые и приятно пахнут. Он не собирался тебя пугать.

– Это было неожиданно. Он просто застал меня врасплох. – Все еще не придя в себя, она подняла лицо. У него такие зеленые глаза, подумала она, такие зеленые и с золотыми крапинками.

– Они красивые, – повторил Чейз. – У тебя красивые волосы.

И он накрыл губами ее губы.

От него пахнет лошадьми, подумала она. Мягко и тепло. И его губы тоже такие – теплые и мягкие. Спокойный поцелуй, он мог бы показаться даже слишком спокойным, если бы не участившийся стук ее сердца. Несмотря на этот стук, она покорилась ему, покорилась моменту, и это оказалось самым простым из всего, что она когда-либо делала.

Он выпрямился и отступил.

– Прости. Мне не следовало… вот так воспользоваться ситуацией.

Нежный, сияющий пузырь лопнул.

– Как это – вот так?

– Ну, я… Может показаться, что я заманил тебя сюда, а потом схватил.

Она удивленно вскинула брови:

– Мне кажется, я первая в тебя вцепилась.

– Это было… – Он замолчал, снял шляпу и провел пятерней по волосам. – Я не знаю, что… Я не уверен.

– Понятно. Думаю, тебе нужно дать мне знать, когда будешь уверен. Нам надо вернуться в дом.

Он снова надел шляпу и схватил Джессику за руки.

– Просто я не хочу, чтобы ты решила, будто я воспользовался ситуацией, и почувствовала себя обязанной…

Она резко остановилась и смерила его ледяным взглядом:

– Не плюй мне в душу.

– Я и не… Я не хотел… Боже правый. Я не всегда умею говорить с людьми. С женщинами. Я говорю не то, что хочу сказать.

– Если ты хоть на минуту подумал, будто я поверила, что ты пытался склонить меня к сексуальной связи, поскольку ты член семьи, которая взяла меня на работу, ты оскорбил меня, усомнился в моих умственных способностях и моем умении оценивать людей. И это именно то, что я хотела сказать.

– Хорошо.

– Если ты думаешь, что я стала бы тебя поощрять или позволила бы тебе это, то ты идиот.

– Кажется, я понял тебя окончательно. Я лишь хотел извиниться, если пересек черту допустимого. Я не собирался так поступать, правильно это или нет. Ты так хорошо пахнешь.

– Вот мы все и выяснили, спасибо. И я сообщу тебе, если ты когда-нибудь пересечешь черту.

– Ладно. – Решив, что лучше не возвращаться к этой теме, Чейз открыл перед Джессикой дверь.

На пороге он оглянулся и увидел, что Сандаун с явным восторгом наблюдал за развернувшейся перед ним драмой.

Чейз быстро выключил свет и закрыл дверь.