Текст книги "Что такое дзен? Прямые ответы на вопросы начинающего"

4. Пробуждение

Получу ли я опыт просветления, некого прорыва, если буду упорно практиковать?

Все переживают некий прорыв, возможно, даже не один. Люди не станут продолжать практику, если она не будет приводить к значительным изменениям. В ином случае они бы бросили практиковать, как делают некоторые. Поэтому можно предположить, что на любого, кто продолжает практиковать дзен, практика оказала глубокое влияние, и он получил важный опыт, который изменил ход его жизни.

Я скептически отношусь к различным ранним дзен-буддийским сочинениям, где опыт сатори или кеншо описывают так, будто эти явления – конкретные, определённые, всегда одинаковые «переживания просветления», о которых можно всем рассказывать и которые являются целью практики. Конечно, люди, которые писали эти сочинения, имели такие переживания и считали, что они – абсолютный признак того, что они практикуют дзен правильно. Я вовсе не сомневаюсь в них. Я лишь сомневаюсь, что любая «правильная» или плодотворная с духовной точки зрения практика дзен должна выглядеть именно так.

На самом деле духовные переживания обусловлены духовной методологией. Люди, которые используют коаны в контексте классической дзен-буддийской школы риндзай, получают озарения, которые дают коаны, применяющиеся в классической дзен-буддийской школе риндзай, в точности, как описано в книгах. Буддисты-тхеравадины выходят за пределы обусловленного в нирвану, необусловленное. Христиане воспринимают Иисуса и непостижимым образом ощущают его любовь, путь он и остаётся для них незримым. В сото-дзен драматичные переживания пробуждения не играют большой роли, поэтому случаются реже. Впрочем, мы имеем самые разные глубокие переживания и осознания, которые иногда могут приходить совсем внезапно. У некоторых практикующих характер и взгляды трансформируются постепенно, почти без драматичных моментов, и это, возможно, самый лучший, более устойчивый путь.

В книгах, где рассказывается об опыте озарения, обычно не говорится, что происходит дальше – пять, десять, двадцать лет спустя после этого события. Озарение, которое не сопровождается постоянным развитием в практике, может иметь негативное влияние, оно может лишить твою жизнь устойчивости и не предложить никакой альтернативы, а потому только запутать. В риндзай-дзен ясно говорится, что сатори, или кеншо (в моём словоупотреблении это синонимы), отмечает начало реальной практики и за ним следует активная дальнейшая работа. Для Догэна и в сото-дзен сама практика – это и есть просветление. При постоянной практике опыт просветления становится повседневным: это мимолётный опыт, сильный опыт, громкий, тихий – множество переживаний, множество задач.

Твои слова «опыт просветления» могут быть непонятными для многих людей. Слово «просветление» по-разному используется в разных духовных контекстах. Обычно оно указывает на высшее духовное или мистическое состояние, трансцендентное состояние. Однако, вполне возможно, что в дзен кеншо, или сатори, – то же самое, что в буддизме махаяны называют бодхичиттой, первичным проблеском «ума просветления», – это поворотный опыт, но не абсолютный.

Бодхичитта – это желание, которое становится основой обета, неустанно практиковать ради блага других. Бодхичитта – важный шаг в практике. Когда возникает опыт бодхичитты, вы видите глубину практики и её значение для вашей жизни. Вы видите, что не имеете другого выбора, кроме как продолжать. Но впереди ещё долгий путь!

Существуют ли люди, более просветлённые, чем другие?

Опять это слово – «просветление», которое мы ясно не определили. Возможно, его нельзя определить вообще. Что под ним на самом деле подразумевается? Это психологическое состояние? Состояние бытия? Можно ли вернуться в прежнее состояние? Если вы – просветлённое существо, являетесь ли вы буддой, как исторический Будда? Возникают ли у вас, как и прежде, обычные человеческие переживания? Ты, наверное, догадываешься, что эти и многие другие вопросы, связанные с духовными состояниями и метафизическими реалиями, на протяжении многих веков обсуждаются в различных буддийских культурах.

Идея о том, что просветление – это сущность или состояние, которым некоторые люди могут обладать в большей степени, чем другие, на мой взгляд, несостоятельна. В ней есть что-то неправильное. Изучение традиции и опыт практики (и, если честно, мои собственные склонности) вызывают у меня ощущение, что быть просветлённым – значит ни больше ни меньше как полноценно и по-настоящему быть человеком. При таком раскладе, безусловно, все мы одинаково просветлённые. Если просветление делает вас священной, особой личностью – буддой, – тогда я должен сказать, вслед за Догэном, что все мы будды; все мы просветлённые. Именно этому учит буддизм махаяны, с его представлениями о природе будды и изначальном просветлении.

При этом, безусловно, некоторые люди являются более развитыми в духовном плане, чем другие, поскольку более полно раскрывают возможности, которыми обладают все. Не то чтобы они переходят некую волшебную черту на песке под названием «просветление», идут дальше и затем оглядываются на нас, своих несчастных собратьев, – совсем не так. Думается, все мы стоим на песке рядом, лицом к морю. Никто не впереди и не позади. И на песке нет волшебной черты, которую нужно пересечь. (Конечно, кто-нибудь, если захочет, из дурных или благих побуждений может нарисовать на песке линию, но скоро океан смоет её.) Просто некоторые люди или постепенно, посредством усилий, или в силу какого-то везения или невезения, или в силу естественной склонности обретают мудрость и добросердечие.

Можно ли распознать «более развитого в духовном плане» человека? Это как-то проявляется?

Похоже, я только что дал определение просветлённой личности – это человек, обладающий мудростью и добрым сердцем. Под «мудростью и добрым сердцем» я понимаю то, что и все другие. Однако, кроме того, в более узком смысле, мудрость в дзен означает способность понимать, что «форма – это пустота, пустота – это форма», как учит «Сутра сердца». Об этой праджняпарамите («мудрости за пределами мудрости», которая постигает пустотную природу всех явлений) написано много литературных произведений, и здесь, вообще говоря, я могу только сказать, что это особого рода мудрость, которая позволяет понимать и даже непосредственно видеть, что вещи – не таковы, какими обычно кажутся. Они являются более текучими, эфемерными, чем мы думаем. Когда понимаешь это, воспринимаешь мир и живёшь совершенно иначе – с большей добротой и состраданием. Доброе сердце – порождение этой особой формы мудрости. Человек искренне заботится обо всём живом с любовью, которой не препятствует привязанность или личные интересы – поскольку не существует предмета привязанности и самой личности, вокруг которой вращались бы наши интересы.

Как выглядят эти «мудрость и сострадание» на практике? Вероятно, как духовные качества, которым воздаётся хвала во всех наших великих традициях: смирение, доброта, любовь, терпение, прощение, понимание. Буддизм махаяны перечисляет шесть совершенств, или парамит: щедрость, правильное поведение, усилие, терпение, медитация, мудрость (при этом мудрость имеет особый смысл, о котором я только что говорил). Догэн перечисляет четыре деятельности просветлённых людей: даяние, добрую речь, полезное действие и действие в единстве (иначе говоря, человек всегда действует в согласии, в единстве с другими).

На этом список не кончается. Но основной смысл этих качеств ясен. Просветлённый человек находится в состоянии пробуждённости и присутствия, он заботлив и открыт, практичен, устойчив и мудр. И эти личные качества проявляются в словах, делах, манерах и личности человека.

Есть и другая вещь – харизма. Харизма – это не просветление, хотя их иногда смешивают. Это слово используют в разных значениях, но, мне кажется, его смысл довольно прозрачен: речь идёт о своеобразной личной силе, почти что ауре, которая привлекает людей и оказывает на них влияние. Харизматичных людей замечают. Наверное, некоторые просветлённые люди обладают харизмой; другие – нет. Харизма также может препятствовать достижению того, что мы считаем просветлением. Харизматичный человек может принимать свою естественную или приобретённую харизму за духовное развитие и, более того, его или её ученики могут путать харизму своего учителя с духовным развитием. В таком случае и учителя, и учеников ожидают проблемы.

Впрочем, несмотря на сказанное, можно объявить запрет на использование слова «просветление». Оно мне не очень нравится, и, мне кажется, оно больше запутывает, чем проясняет. В конце концов, это только слово!

Веришь ли ты, что на самом деле реально освободиться от страдания в этой жизни?

Верю. Но это другой вопрос, который нужно как следует осмыслить.

Не думаю, что можно устранить из своей жизни все вещи, которые относятся к категории «страдание» – физическую боль, утраты, невзгоды, неудачи т. д. Плохие вещи могут случиться – и случаются – с каждым. Будда тоже страдал от болей в спине и расстройства желудка, как утверждают ранние сутры.

Дело не в том, что происходит, а в том, как вы воспринимаете происходящее. Смерть может быть страданием, но смерть может быть также освобождением, окончательной свободой, если вы всю жизнь практикуете, и практика вдохновляет вас видеть и переживать её именно так (хотя не уверен, что слово «переживать» применимо к смерти). Можно испытывать сильные боли и страдания, можно стонать и причитать, но если человек пребывает в единстве с практикой, он может ощутить свободу и в минуты тяжелейшего страдания. Можно спокойно воспринимать состояние, в котором находишься, каким бы оно ни было. Можно принять его и через него ценить свою жизнь. Возможно, эту мысль можно выразить так: «Можно страдать и одновременно не страдать», – очередной парадокс. Таково освобождение от страдания.

Я часто говорю: «Практиковать дзен – очень просто: просто не усугубляй». Знаю, звучит не особо привлекательно и убедительно, но, на мой взгляд, это правдивые слова. Страдание становится страданием из-за отвращения, нашего стремления избежать его, из-за детского чувства, будто происходящее неправильно, будто мы не должны страдать, и нужно выяснить, как прекратить его. Такой подход усугубляет страдание. Но когда мы открываемся возникающему страданию, когда мы не противимся ему, когда мы понимаем, что оно есть и всегда было неотъемлемым опытом всего живого в живом мире и что в этом состоит красота и достоинство жизни, тогда нам удаётся принять его, и оно оказывается совсем не страданием.

Двое наших великих дзен-буддийских настоятелей умерли от рака – обоим было по шестьдесят семь лет, в наше время это довольно молодой возраст. Судзуки Роси умер в декабре 1971 года. Он мучился от сильных болей и страдал, но, как рассказывали люди, которые его знали, не отступил от своей практики; не отступил от своего пути. Мёгэн Стив Стаки умер в декабре 2013 года. Он страдал от рака поджелудочной железы и сильно страдал – испытывал тяжелейшие боли и слабость. Но при этом он сохранил счастье, доброту и хорошее расположение духа. Можно сказать, эти дзен-буддисты страдали и не страдали. Можно сказать, они освободились не от страдания, а в самом страдании.

Человек, страдающий раком поджелудочной железы, испытывает очень тяжёлые мучения. Чаще всего наши страдания – не такие тяжёлые. По большей части причин наших жизненных страданий можно избежать. Действительно, я не обязан так сильно страдать из-за своей репутации, собственности, из-за того, любят или ценят меня конкретные люди, из-за того, удаётся ли мне делать всё, как я хочу, и непрерывно наслаждаться приятными вещами. Если я умею ценить происходящее независимо от обстоятельств, я смогу уберечь себя от многочисленных страданий. В этом смысле – да, я могу освободиться от страдания. Я могу не страдать.

Ещё один вопрос о просветлении. Вы – просветлённый?

Похоже, моя попытка объявить запрет на слово «просветление» не увенчалась успехом. Но раз уж ты спросила, отвечу: я не просветлённый. Не могу представить, что стану просветлённым. Но я определённо собираюсь продолжать свою практику, посмотрим, что будет. На мой взгляд, других вариантов нет.

5. История

Когда зародился дзен и откуда он родом?

Догэн считал, что дзен – в основе своей буддизм, и я согласен с ним. История буддизма началась с Будды, «пробуждённого», Сиддхартхи Гаутамы, в Северной Индии в VI веке до н. э. В ходе своей жизни, которую Будда посвятил учительству, он более полно выразил своё изначальное озарение. В конце концов его слова, практики и община выросли в то, что мы сегодня называем буддизмом. Буддизм радикально реформировал традиционное индийское духовное мировоззрение. Позднее он исчез из Индии, но прежде был перенесён буквально во все соседние культуры Азии.

В Китае буддизм появился в I веке н. э. Китайская культура в то время уже была достаточно развитой и неоднозначно восприняла эту странную чуждую религию. На протяжении следующих двух тысяч лет, вплоть до настоящего времени, Китай периодически принимал буддизм, периодически отвергал его как чужеродный. К VI веку буддизм основательно «окитаился». Самой выразительной формой китайского буддизма, которая в итоге стала единственной его формой, был чань, который проник во Вьетнам, Корею и Японию, где получил, соответственно, имена тхиен, сон и дзен.

Конечно, в ходе своего развития чань существенно изменился, и в других азиатских культурах эта традиция прошла свой уникальный путь, хотя в разнообразных формах чань можно узнать единую традицию. Все формы чань сегодня практикуются на Западе. Впервые они проникли сюда в конце XIX века, но усиленно интересоваться ими и практиковать их стали только к середине XX века. (Обрати внимание: как я уже говорил, для простоты понимания я обозначаю эту традицию словом «дзен», независимо от её формы и места происхождения, отчасти потому, что практикую дзен, родина которого – Япония, отчасти потому, что слово «дзен» часто употребляется в английском языке, в отличие от других названий этой традиции.)

Дзен – традиция, отдельная от других форм буддизма? Можно ли практиковать дзен и не быть буддистом?

Последователи дзен могут по-разному ответить на этот вопрос. В первое время, когда дзен только проникал на Запад, бытовало мнение, что дзен – на самом деле не форма буддизма, а своеобразный гибрид даосизма и буддизма, который, по сути, не является религией. Но историки религии в общем доказали несостоятельность этой точки зрения, и сегодня почти все серьёзные практики дзен считают, что эта традиция полностью согласуется с любыми другими формами буддизма, хотя, конечно, в плане подхода и стиля выражения она испытала влияние даосизма и конфуцианства.

В то же время, поскольку дзен, как и все формы буддизма, – нетеистическая традиция, и чтобы плодотворно практиковать её, не нужно декларировать преданность какой-то системе верований и богу, конечно, кто угодно может практиковать дзен и не быть «буддистом». Я ставлю это слово в кавычки, поскольку сложно сказать, особенно в современном западном контексте, кто буддист, а кто – нет. Многие люди, которые не только занимаются буддийской медитацией, но и обращаются к буддийским учениям и принимают их, и даже практикуют в буддийских общинах (дзен-буддийских или других), не считают себя буддистами. В дзен-буддийских группах, где я практикую, немало постоянных учеников, которые считают себя христианами или иудеями (пока я не встречал среди них мусульман) и ходят в храм или синагогу. Есть и те, кто стесняется ассоциировать себя с какой-то религией и считает себя «нерелигиозным». Такое реже случается в Азии.

Нужно различать три типа людей, которые имеют отношение к буддизму или дзен, – азиатов, живущих в Азии, в традиционных и не традиционных сообществах, европейцев азиатского происхождения, которые сохраняют сильную связь со своими буддийскими корнями, и европейцев, которые стали практиковать буддизм в зрелом возрасте, иногда их называют «обращёнными» буддистами. Многие европейцы азиатского происхождения, которые считают себя буддистами, могут практиковать буддизм иным образом, чем обращённые ученики-европейцы; иногда они не медитируют и не посещают ретриты, но участвуют в традиционных мероприятиях в семейном кругу и в своих буддийских храмах. Или они могут называть себя буддистами, поскольку принадлежат к буддийской культуре, и не практиковать вовсе, как и многие европейцы могут считать себя христианами или иудеями, хотя не ходят в храм или синагогу.

Чем различаются сото-дзен и риндзай-дзен?

В Китае, Вьетнаме и Корее было несколько разных семейств линий передачи учения, которые часто называют «школами». В Японии их число позднее сократилось до двух доминирующих семейств – риндзай и сото. В истории Японии был момент, когда две эти группы серьёзно соперничали и решили, что им обязательно нужно отличаться друг от друга.

Риндзай-дзен был традицией самураев и культурных слоёв общества. Основное внимание в нём уделялось получению опыта сатори через размышление над дзенскими коанами. Риндзай-дзен считал себя динамичным, творческим, активным. В сото-дзен, который исторически был традицией фермеров и селян, подчёркивалось значение веры и внимательной, простой ежедневной практики. Такое различие между школами перешло в западные дзен-буддийские группы, которые пришли из Японии. В западном буддизме сегодня тем не менее не наблюдается того контраста и соперничества между двумя школами, как прежде. Существуют группы сото, которые занимаются изучением коанов, и группы риндзай, где их не изучают. Также существуют линии передачи традиции сото вроде нашей, где люди продолжают практиковать в простом, повседневном ключе, не слишком сосредоточиваясь на опыте сатори.

Поскольку коаны – основные дзен-буддийские тексты, все школы дзен уделяют им внимание. Отличие состоит в наличии или отсутствии систематического плана и методологии их изучения. В классическом риндзай-дзен такая методология есть, в сото – нет, но, повторюсь, на Западе эти традиции смешиваются. Сото обычно сосредоточивается на изучении наследия Догэна, чьи глубокие и уникальные религиозные тексты опираются на тексты дзенских коанов. Поскольку один из главных мотивов Догэна – недвойственность просветления, практики и повседневной жизни, в сото-дзен уделяют большое внимание повседневным задачам, например, работе на кухне или другим формам повседневного труда. Наша практика – «рубить дрова, носить воду».

Почему так важна линия преемственности? Почему практикующие дзен зачитывают список мужских имён, вплоть до самых древних, то есть список учителей-мужчин, которые, как считается, передавали учения друг другу, хотя исторически эти сведения не совсем достоверны?

Да, линия преемственности важна, и многие группы действительно ежедневно зачитывают её – от Будды до настоящего времени, и да, эти имена по большей части – имена мужчин. Некоторые исследователи указывают, что сильно сосредоточиваться на линии преемственности стали в Китае, где идея рода и почитания предков – краеугольный камень в культурном фундаменте.

Это правда. Но также есть и религиозные причины, по которым в дзен уделяют внимание линии преемственности. В дзен важную роль играет личное взаимодействие. С точки зрения дзен буддизм обретает жизнь лишь тогда, когда он выражается в конкретной ситуации, в частности между людьми. Иными словами, буддизм должен передаваться, чтобы быть буддизмом. Дзен учит, что передача – это практика, а также взаимодействие.

Итак, линия преемственности играет основополагающую роль, поскольку такую роль играет передача учения. Каждая линия преемственности имеет собственный вкус, собственный семейный стиль. Как и в любой семье, здесь присутствует эмоциональный момент – нежность, теплота. Линия преемственности также подразумевает уважение к прошлому и благодарность жившим в прошлом людям, которые передали учение. Все эти идеи и эмоции – важная часть дзен-буддийского стиля практики.

Поскольку буддизм, как и другие мировые религии, существовал в контексте патриархальных общественных систем, до недавнего времени линии передачи оставались патриархальными. Но в последние десятилетия мы исправляем это. Мы стали упоминать в песнопениях, наряду с традиционной линией преемственности (которая, как ты намекаешь, носит лишь условно-исторический характер), список женщин-предков – как древних, так и современных. В нашей линии, как и во многих других, такое стремление исправить прошлую несправедливость – очень важное дело.

В современном западном дзен доминирование мужчин больше не является само собой разумеющимся. Женщины могут становиться священниками и учителями так же легко, как мужчины, и сегодня на Западе женщин-учителей, лидеров и настоятелей дзен, наверное, столько же или даже больше, чем мужчин. Когда я пишу эти строки, Центр дзен в Сан-Франциско, крупнейший дзен-буддийский институт в Соединённых Штатах, находится под руководством трёх настоятелей. Двое из них женщины.

Такое внимание к линии передачи напоминает мне об организациях вроде Дочерей американской революции или Клуба собаководства. Некоторым людям, возможно, интересны такие родословные, но разве они пробуждают веру в природу будды, которой обладает каждый из нас?

Ты приводишь довольно забавные примеры, хотя, наверное, здорово быть настоящей наследницей первых американских иммигрантов или, если ты собака, иметь возможность показать другим собакам бумаги, подтверждающие твою родословную. Впрочем, твой вопрос подразумевает, что в линии преемственности есть что-то неприемлемое и заносчивое, по сути элитистское и недемократическое.

Возможно, так и есть, но смысл существования линии преемственности в дзен – отнюдь не в том, чтобы показать, какими важными и удивительными были наши предки. (По крайней мере в идеале это так.) Её смысл – в установлении семейственной, родовой связи с группой людей, которые непосредственно связаны с Буддой. В дзен-буддизме, когда человек получает посвящение как мирянин или священник, ему дают буддийское имя и родословную. В этом документе указываются буддийские имена (в моём поколении девяноста два имени, включая моё собственное) всех учителей в линии преемственности, от Будды до наших дней, и в конце стоит твоё имя. Во время церемонии посвящения в духовный сан вы также даёте обет следовать шестнадцати принципам бодхисаттвы, которые считаются сердцевиной практики (подробно они описываются ниже, на с. 112–113), и впервые облачаетесь в буддийское одеяние, которое традиционно – и кропотливо – шьётся. Большинство людей находят, что ритуал вступления в сан обладает глубоким смыслом – это нечто вроде перерождения духа, необратимой трансформации. Получение родословной – важная часть этой смены идентичности. Сегодня мы стали давать, помимо традиционной родословной, документ, где описывается «наследие Дхармы», в нём перечисляются имена женщин-предков, о которых я уже упоминал. В совокупности эти два документа составляют для нас «полную» родословную.

Первым японским учителем дзен, который приехал на Запад, был Сойен Шаку, учитель риндзай, который посетил Мировое собрание религий в Чикаго в 1893 году. Он вернулся в Америку в 1905 году вместе со своим учеником, Ньогеном Сендзаки. Сендзаки больше не вернулся в Японию. Он провёл оставшуюся жизнь в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе, он подрабатывал и преподавал дзен способом, который он называл «плавающим».

Д. Т. Судзуки, ещё один важный первопроходец дзен на Западе, также был учеником Сойена Шаку. Он был учеником-мирянином, который мало обучался в стенах монастыря и был в основном исследователем, автором влиятельных книг, многие из которых переведены на английский язык. В начале 1950-х гг. он около года преподавал в Колумбийском университете, и его лекции обрели популярность, их посещали многие известные люди из мира искусства. Он оказал влияние на Алана Уотса, бывшего англиканского священника, который писал популярные книги о дзен. Книги и семинары Уотса познакомили многочисленных людей с базовыми идеями дзен.

В 1959 году Сюнрю Судзуки Роси также приехал в Сан-Франциско, изначально – чтобы стать настоятелем местного храма сото-дзен, который работал для общины американских японцев. Несколько лет спустя в храм сото в Лос-Анджелесе приехал работать Тайдзан Маэдзуми. Как Судзуки, так и Маэдзуми, были заинтересованы в преподавании дзадзен западным ученикам, и оба стали вести в своих храмах группы по медитации преимущественно для европейцев, в итоге эти группы переросли масштаб храмов и переехали, сформировав первые независимые западные центры дзен. Вскоре появилось множество других групп и учителей, среди которых – обучавшаяся в Японии священнослужительница в традиции сото английского происхождения Джийя Кеннет Роси, первая европейская женщина-учитель дзен в Соединённых Штатах.

К середине 1960-х годов в Соединённых Штатах было уже много дзен-буддийских групп и учителей, вскоре они появились буквально в каждой стране западного мира.

Японский дзен первым проник на Запад, поэтому обычно мы называем эту традицию «дзен», а не «чань» или «сон». Традиции других стран пришли на Запад немного позже.

Западный дзен – настоящий?

Если настоящий означает «в точности соответствующий японским или азиатским стандартам», то нет, западный дзен – не настоящий. Многое из того, что мы делаем, в сравнении с азиатскими традициями дзен, довольно бессистемно. Нужно хорошо вложиться, чтобы открыть официальный монастырь со всеми необходимыми постройками, которые будут располагаться правильным образом, и ещё нужен коллектив монахов, которые понимают, как управлять монастырём.

Восточные учителя, которые приехали, чтобы распространять здесь дзен, в некотором смысле были отступниками и пророками в собственной культуре – иначе зачем им было совершать такой сложный культурный прорыв? Они могли бы остаться дома, где практика имела устоявшийся характер. Однако они искали чего-то более живого, чем формальные восточные стили, на которых они воспитывались и которые закоснели в традициях и условностях. Они обладали глубокой уверенностью в дзен и хотели вернуть его к жизни. Они надеялись, что в Соединённых Штатах им удастся это сделать. Многие так и говорили. Конечно, для этих первых дзен-буддийских первопроходцев практика, которую они распространяли, была настоящей.

Давай представим, что на твой вопрос отвечают два японских дзен-буддийских монаха. Первый – пожилой человек, возможно, личность, занимающая высокое положение в японской иерархии дзен. С его точки зрения, энтузиазм нашего дзен восхищает, однако эта традиция – не настоящая. Чтобы быть настоящей, во многих значимых деталях она должна соответствовать традиционной японской манере действия.

В Японии дзен – не живое, современнейшее культурное нововведение; это древний японский путь. Вещи, которые мы делаем здесь – например, мужчины и женщины практикуют вместе, – там абсолютно невозможны! Миряне практикуют бок о бок со священниками и на равных с ними, дзендо открыты для любого, руководство избирается демократическим путём – эти и многие другие важные вещи будут «напрягать» нашего монаха, который неизбежно почувствует, что мы – западные дзен-буддисты, которые по-своему управляют своими дзен-буддийскими общинами, не сильно полагаясь на авторитет Японии, что мы высокомерны и глупы. Тот факт, что американцы распространяют своё влияние по всему миру – через рок-н-ролл, фильмы, деньги, армию, – не позволяет нам заявлять о своём равенстве, и уж тем более превосходстве, когда речь идёт о японской религии, которую мы заимствовали. С точки зрения этого японского священника, мы, западные дзен-буддисты, думаем, что практикуем дзен, когда на самом деле мы только стремимся практиковать дзен. Наша практика ещё не является настоящей.

Второй японский монах также имеет большой опыт монашеской практики. Но он – более молодой и критичнее относится к собственной традиции (хотя, возможно, и не озвучивает этого). Его утомляет её консерватизм, обожествление прошлого, постоянная потребность во внимании к культурным деталям и этикету Японии, её природная ограниченность. Как молодой человек, видящий в западном мире культурный авангард, он склонен будет восхищаться тем, что говорят о западной практике дзен, будет страстно стремиться поехать на Запад и увидеть её своими глазами. Ему западный дзен может казаться более настоящим, чем дзен, который он изучал.

Наверное, оба эти монаха правы.

Открытия современной нейронауки свидетельствуют, что медитация оказывает положительное влияние на работу человеческого мозга, которое можно измерить. Программы по медитации, улучшающие здоровье, такие как «Снижение стресса на основе внимательности», активно преподаются как в медицинской, так и корпоративной среде. Такие программы могут понижать кровяное давление и помогают людям справляться с хронической болью и заболеваниями. Такие медитативные техники опираются на буддийские учения, но сами они полностью светские. Разве правильно оставлять в стороне духовную сторону буддизма, чтобы создать программу по самосовершенствованию? Разве правильно «выплёскивать монаха с водой»? Что ты об этом думаешь?

Такие программы вызывают у меня большое доверие. Люди, которые их создали, – искренние и творческие последователи Дхармы, стремящиеся как-то вывести буддийскую практику за пределы узкого сообщества, которое привлекают восточные традиции мудрости. Кроме того, эти люди увидели социальные проблемы (например, неспособность медиков справляться с хронической болью), с которыми, на их взгляд, способна справиться практика Дхармы, и они разобрались, как это сделать. Поэтому я с глубоким уважением отношусь к многочисленным светским программам по медитации, которые существуют сегодня, а также к людям, которые создали и преподают их.

Я и сам использую практику в различных светских контекстах. Мне доводилось работать с предпринимателями, техническими специалистами, юристами, профессиональными конфликтологами, людьми, которые заботятся об умирающих, и многими другими – мы вместе выполняли базовую практику дзен и применяли её в рабочих ситуациях. Также многие наши учителя из Everyday Zen работают в рамках программы снижения стресса при помощи медитации и других светских программах. Поэтому я от всей души поддерживаю такие начинания. Думаю, они важны.

Впрочем, конечно, сначала у меня возник такой же вопрос: правильно ли «разжижать» буддийские учения и предлагать их людям, которые всерьёз не интересуются буддизмом? Так что я отправился в клинику по снижению стресса Центра внимательности при Медицинской школе Массачусетского университета в Вустере, чтобы понаблюдать, как в реальности работает программа Джона Кабат-Зинна. Программа произвела на меня сильное впечатление, как и широта души Джона, преданного Дхарме. Он искренне любит людей и хочет помогать им! И ему удаётся делиться своими душевным теплом и навыками с очень многими людьми. Он великий буддийский учитель, даже если не называет буддизмом то, чему учит.