Текст книги "Пожиратели плоти"

– У него не было семьи, – по-прежнему глядя в огонь, глухо сказал Вайд. – Он говорил, что его мать – танцовщица из Шема, звали ее, кажется, Мюриэль, но она давно умерла. А об отце он ничего не знал.

Конан задумался, потом неожиданно произнес:

– Знавал я когда-то одну танцовщицу из Шема – лет двадцать назад… И звали ее как-то похоже… Славная была девчонка, мы с ней вместе в Кешане тамошних жрецов дурили… – киммериец чуть улыбнулся, вспоминая былые приключения.

Теперь Вайд твердо знал, кого напоминал ему Ларго все это время. Но это знание больше не имело никакого значения.

Безмолвный лес успокаивающе шелестел мокрыми листьями, покорно окунаясь в вечернюю прохладу. Вайд прислонился к стволу рядом с Шеки и утомленно прикрыл глаза. Впереди их ждало возвращение домой, встречи с друзьями и недругами, новые заботы и тревоги. Но сейчас думать об этом не хотелось. Хотелось лишь сидеть вот так, слушая бесконечный шорох дождевых капель, и ощущать, как уходят из сердца усталость и боль, уступая место уверенности в том, что принесенная жертва никогда не бывает напрасной.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

– Во имя Митры, где же, наконец, Его Величество?

В Аквилонии все снова шло своим чередом. После закрытия Портала новые демоны в Тарантии больше не появлялись, а те, что остались, сделались какими-то вялыми. Имеющие уже немалый опыт по борьбе с демонами жители столицы при поддержке солдат графа Троцеро довольно быстро уничтожили тех тварей, что еще уцелели, а заодно и обнаглевших во время безвластия грабителей и разбойников, и город, наконец, вздохнул свободно. Не без усилий, но порядок в Тарантии был восстановлен. Вернулись в свои дома крестьяне столичных предместий, чтобы заняться нелегким делом – кормить порядком отощавших за последнее время горожан.

Прослышав об исчезновении короля Конана, таинственно сгинувшего в Руазеле, забеспокоились аквилонские бароны, собравшиеся уже было вступить в очередную свару за трон страны. Но принц Просперо при поддержке Троцеро и Публио твердой рукой удерживал правление, не теряя надежды на возвращение законного короля. И он действительно вернулся – к радости одних и досаде других. Тут же потянулись в столицу бароны – уверять короля в своей непреходящей верности. Из Бельверуса прибыл гонец с заверениями дружбы от короля Нимеда и извинениями за вылазку, устроенную его непокорным младшим сыном. Воспрянувшие было пикты опять затаились в своих пустошах, не слишком тревожа границу страны. В общем, жизнь в Аквилонии текла, как и прежде, словно и не было никаких Бен-Аззарата, Тот-Амона и Портала.

– Так где же, наконец, король Конан?!

Служащий канцелярии Его Величества Короля Аквилонии Люций уже пару раз обошел дворец в поисках короля. Заглянул он и в казармы, был на плацу и в конюшнях, зашел во внутренние покои – здесь никогда заранее не знаешь, где можно столкнуться с Его Величеством. Тихо помянув Сета, Нергала и демонов, Люций вошел в очередную комнату – и склонился в учтивом поклоне. Ему навстречу поднялась новая фаворитка Конана – юная Виньела, кажется, из Заморы. Тихая и покорная девушка чем-то пленила сердце немолодого короля, но всем было понятно, что она никогда не займет места погибшей Белезы.

– Ты, наверно, ищешь Его Величество? – сразу спросила девушка. – Он там с принцем Просперо. Сейчас они придут – садись и подожди вот тут.

Люций опустился на софу, а Виньела уселась в кресло, чинно сложив маленькие ладошки на коленях и терпеливо глядя куда-то вдаль своими загадочными разноцветными глазами.

Вскоре за дверью послышался звучный баритон Конана, изредка прерываемый негромким голосом Просперо, и Люций вместе с Виньелой вскочили со своих мест, чтобы приветствовать аквилонского правителя.

– Здравствуй, моя девочка, – Конан мимоходом погладил Виньелу по черноволосой головке, и та с молчаливым обожанием взглянула на своего повелителя. – Прости, что давно не заходил к тебе – в этом дворце даже пообедать спокойно не дадут, обязательно у кого-нибудь найдется спешное дело ко мне.

– Ничего, я все понимаю, – торопливо сказала девушка, прижавшись на мгновение щекой к сильной руке киммерийца. – Я могу ждать сколько угодно. Даже просто видеть тебя – огромное счастье для бедной Виньелы…

Конан усмехнулся и ласково поцеловал девушку в лоб. Потом обернулся и увидел тактично отводящего глаза Люция.

– А, нашему дородному государственному мужу опять не терпится взять меня в оборот, – проговорил король, подходя к служащему. – Что он хочет на этот раз?

– Канцлер Публио просит Его Величество сообщить, когда он сможет обсудить с канцлером вопрос о дополнительных податях с купцов и ремесленников, – со всей возможной учтивостью начал Люций. – К тому же, канцлер имеет двенадцать различных прошений к королю от дворян, которые уже давно ожидают ответа. Еще канцлер хотел бы почтительнейше напомнить Его Величеству, что пора принять окончательное решение о необходимости строительства нового форта на пиктской границе, а также…

– Ладно, ладно, – поднял руки Конан. – Все уже поняли, что только наш многоуважаемый канцлер занимается делом, а мы только даром хлеб едим… Передай своему начальнику – пусть сейчас и приходит, что тут тянуть.

– Подожди, Конан! – воскликнул Просперо, удерживая короля за локоть. – Ты еще не дослушал до конца мою новую идею! Это гораздо важнее, чем прошения каких-то дворян, о которых тебе зудит этот толстяк. Представь, Конан – если нашу панцирную пехоту построить в каре, а в центр поставить боссонских лучников, то они окажутся под защитой пехотинцев и смогут… – тут принц перебил сам себя. – Хотя я лучше тебе на плацу покажу, так удобнее. Главное – это соответственно обучить солдат! А еще боссонцев можно посадить на лошадей позади кавалеристов, как это делают варвары, и тогда…

– Забери вас Нергал с вашими делами и идеями, – недовольно пробурчал Конан. – Может, попросить Тот-Амона открыть здесь еще парочку Порталов? Глядишь, забросит опять в страну змееногих или еще куда – там хоть отдохну по-человечески от всей этой тягомотины… – и тяжелый вздох потряс могучую грудь киммерийца.

* * *

После дежурства гвардейцы личной стражи Его Величества короля Аквилонии Ядрин и Смелидес зашли в дворцовую караулку – поболтать с собравшимися там, как обычно, офицерами. Гвардеец Ядрин, недавно получивший повышение по службе, постоянно дотрагивался до пришпиленного к форменной куртке новенького офицерского значка, словно боясь потерять его. Гвардеец Смелидес с не меньшей гордостью проводил пальцем по едва намечающимся усикам над верхней, еще по-детски припухлой губой.

– А, парни, сменились уже? – один из Черных Драконов подвинулся, освобождая место за столом. – Присоединяйтесь. Кирс сегодня угощает отличным элем – у него сын родился!

– Тогда Ядрин тоже должен угостить нас, – заговорщицким тоном сообщил Смелидес, начав говорить сочным баритоном, но к концу фразы сорвавшись на юношеский дискант.

– Это еще почему? – тут же заинтересовались сидящие поближе.

– Так у него завтра свадьба! – Смелидес пригладил свои усики и несолидно хихикнул. – Женится на дочке купца Симплия, Лаис.

Побагровевшего Ядрина наградили несколькими хлопками по плечам и не совсем приличными наставлениями касательно брачной ночи.

– Дочь купца? – пожал плечами юный щеголеватый гвардеец. – Ядрин, ты ж племянник барона, мог бы сделать партию и получше!

– Дурак, – беззлобно проговорил немолодой уже военный, за чей счет сегодня и пили. – С богатством Симплия наш Ядрин взлетит так высоко – ты и моргнуть не успеешь!

– При чем тут богатство, Кирс? – возмутился жених. – Я ее люблю!

– Любовь хороша тогда, когда она подкреплена золотом, – наставительно сказал Кирс и плеснул Ядрину еще эля.

За соседним столом тоже царило оживление. Несколько стражников и два королевских кавалериста слушали невысокого кривоногого мужчину в форме пехотного офицера, в выпученных глазах которого горело подлинное вдохновение.

– …а когда главный жрец змееногих поднял вверх руку – алтарь вспыхнул, а с неба упал белый луч, посланный алой луной…

– Белый луч – от красной луны? – с недоверием переспросил кавалерист под смешки остальных. – Это каким же образом?

Пехотинец пронзил спорщика гневным взглядом и продолжил:

– Из этого луча вышел… сам Сет, клянусь Митрой! Его лицо было молодым, а глаза – словно два ледяных озера…

– Эй, подожди! – белобрысый веснушчатый стражник застучал по столу чашей. – Если это Сет – у него не может быть лица! У змей лиц не бывает, у них морда! – и стражник торжествующе посмотрел на товарищей.

– Говорю вам – это был Сет! – яростно проговорил пехотинец. – Он пришел в образе человека, но был ужасней любой ядовитой гадины! А потом наш король схватил посох одного из жрецов – и задал этим змееногим жару!

– Ты же говорил, что вас привязали к столбам, – серьезно заметил кавалерист.

– Там была говорящая зверюшка – черная такая и с рогом посреди лба. Она и перегрызла веревки, – объяснил рассказчик.

– С рогом, значит? – невинно поинтересовался другой кавалерист. – А, может, ты перепутал, и эта зверюшка и был Сет? Он-то вас и вернул домой – чтоб глаза не мозолили.

Пехотинец зло посмотрел на хохочущих стражников и с размаху уселся на свое место, сердито уткнувшись в чашу с вином.

– У нашего Чепозуса новый свод баллад пошел – про страну змееногих, – пояснил кавалерист подошедшему Кирсу. – Про его приключения среди пиктов и в Руазельском лесу уже все слышали – так он свежую тему выискал!

– Тебе, Чепозус, не в пехоте служить – а сказителем быть! – с добродушной усмешкой произнес Кирс, обращаясь к офицеру.

– Я говорю чистую правду! – выпученные глаза Чепозуса смотрели почти умоляюще. – Со мной были еще четыре человека, они подтвердят вам все!

– И где же эти люди? – кавалерист старался говорить участливо. – Умерли, поди?

– Нет, живы, – отрезал Чепозус. – Вайд и Шеки – в Зингаре, Ольтен – в Немедии…

– Понятно, – вздохнул кавалерист и подмигнул товарищам. – А кто же четвертый? Уж не наш ли король Конан – тот, что при каждой удобной возможности дарит тебе меч? Нашему Чепозусу для королевских подарков, поди, уже склад снимать приходится…

Махнув рукой, Чепозус повернулся к сочувственно глядящему на него Кирсу.

– Вот, смотри, – пехотинец раздвинул на груди рубаху, показывая тонкий розовый шрам напротив сердца. – Это – отметина от ножа, оставленного змееногим жрецом во время их варварской церемонии…

– Да не волнуйся ты так, Чепозус, – Кирс хлопнул офицера по плечу. – Иди лучше, эля с нами выпей. У меня ведь сегодня утром сын родился!

Кирс отвернулся, принимая поздравления стражников и кавалеристов. Тяжело вздохнув, Чепозус медленно опустился на скамью. В выпученных глазах пехотинца ясно читалось разочарование во всем людском роде, который так и не смог оценить единственную рассказанную за всю жизнь Чепозусом историю, являющуюся от начала до конца правдой.

* * *

Принц Ольтен вышел из опочивальни своего царствующего отца, где имел продолжительную беседу с родителем, далеко не первую после возвращения юноши в Бельверус. Старый Нимед проникся внезапным интересом к своему младшему сыну, который тайно, словно обычный авантюрист, умчался покорять соседнюю державу – и, когда уже закончились погребальные моления жрецов в связи с вестью о его гибели, неожиданно вернулся домой чуть ли не другом самого правителя Аквилонии. Когда прошла естественная радость отца от встречи с вновь обретенным сыном, в голове немедийского короля начали рождаться планы насчет своего, как оказалось, предприимчивого и неглупого отпрыска. Перед Ольтеном наконец-то замаячили надежды, отсутствие которых так удручало его раньше.

У дверей отцовской опочивальни Ольтена поджидал его старший брат и наследный принц Нимед Второй, весьма фальшиво делающий вид, что интересуется висящей на стене картиной, которую мог созерцать здесь уже лет двадцать.

– Дорогой Ольтен! – радушно сказал Нимед-младший, широко разводя руки, будто намереваясь обнять юношу. – Как твое здоровье, любезный брат?

Ольтен, слышавший этот вопрос от наследного принца каждый день в течении последнего месяца, лишь поморщился и вздохнул в ответ.

– Вот и хорошо! – обрадовался Нимед. – А как здоровье нашего дражайшего отца?

– Ему гораздо лучше, горячка совсем прошла, – коротко ответил Ольтен.

Сейчас старший брат перенес это известие гораздо более стойко, чем пять дней назад, когда придворный лекарь сообщил ему, что король Нимед болен не смертельно.

– Ну что ж, я очень… – начал было Нимед Второй, но тут в комнату вошел принц Зинген, второй брат Ольтена.

– Доброе утро, Ольтен! – приветствовал юношу Зинген, демонстративно не замечая присутствия наследного принца. – Как твои дела, наш аквилонский братец?

Зинген считал это прозвище чрезвычайно остроумным и иначе теперь Ольтена не называл.

– Все по-прежнему, брат, – устало ответил Ольтен.

– Я слышал, ты разговаривал с отцом, – небрежно сказал Зинген, постукивая по сапогу рукоятью плетки для верховой езды. – Он не упоминал о том, что хочет видеть меня?

– Да ты уже надоел нашему отцу со своей лживой заботой о его здоровье! – не выдержал Нимед-младший. – Будто мы все не знаем, что ты ждешь – не дождешься его смерти – да и моей заодно!

– Не приписывай другим свои черные мысли, Нимед! – холодно проговорил Зинген. – То, что ты родился на три года раньше меня, отнюдь не делает тебя истинным королем!

– На что это ты намекаешь, дорогой брат?! – голос Нимеда дрожал от ярости. – Уж не об этом ли ты собрался говорить с отцом, а? Лучше бы тебе прикусить свой болтливый язык, пока не поздно!

– Ты бы поостерегся с угрозами, Нимед! Тебе самому не помешало бы…

Испытывая острый приступ головной боли, Ольтен повернулся и торопливо вышел, оставив ничего вокруг не замечающих братьев выяснять отношения. Уже на лестнице он столкнулся с Халленом, своим третьим братом.

– А, братишка! – весело воскликнул Халлен и хлопнул юношу по плечу могучей рукой. – Откуда это ты вылетел, точно ошпаренный пес?

– Там Нимед и Зинген… – Ольтен махнул рукой.

– Что, эти два надутых индюка опять ругаются? – Халлен захохотал, словно услышал очень смешную историю. На Ольтена ощутимо пахнуло винным перегаром – обычным запахом, сопровождающим третьего сына короля Нимеда. – Может, они наконец укокошат друг друга – и в государстве воцарится мир и покой!

– Не знаю, – уклончиво ответил юноша, собираясь пройти мимо брата. Но Халлен цепко ухватился сильной рукой за плечо Ольтена.

– Послушай, братишка, – Халлен задышал в ухо юноше. – Я слышал, наш старик теперь благоволит к тебе… Небось, это и на твоем кошельке сказалось, а? – Халлен ухмыльнулся и доверительно продолжил: – Я ведь всегда искренно любил тебя, брат, не то, что эти… Помнишь, как я поколотил тебя в детстве за то, что ты надел мой шлем? – Халлен растроганно втянул носом воздух. – Мы всегда выручали друг друга… Выручи еще раз своего непутевого брата, Ольтен! Понимаешь, эта коринфская стерва, – Халлен сделал выразительный жест, которым всегда сопровождал упоминание о своей молодой жене, – обнаружила, что я позаимствовал ее побрякушки – и взвилась на дыбы. Отпишу, говорит, папочке, пусть защитит свою дочь от варвара-мужа. Ты представляешь? – Халлен развел руками. – А я, понимаешь, уже проиграл ее камешки, а выкупить у меня денег не хватает… Поможешь, братишка? – Халлен просительно заглянул в лицо юноше. – Клянусь Митрой, я в долгу не останусь!

Отделавшись от третьего брата, Ольтен вышел из королевского дворца на свежий воздух. Но и тут ему не было покоя. К принцу, угодливо изогнув худое тело, приближался невзрачный мужчина, в котором Ольтен узнал секретаря всесильного королевского советника.

– Доброго вам здоровья, Ваше Высочество, – забормотал Зуль, исхитрившись смотреть на Ольтена снизу вверх, будучи выше его ростом. – Господин Тимон велел передать, что, ежели найдете время, зайдите к нему побеседовать. У господина советника есть несколько идей политического свойства, и он бы хотел обсудить их с Вашим Высочеством…

Ольтен едва не застонал от затопивших его душу тоски и отвращения, так не соответствующих его новому положению фаворита короля, имеющего вес при дворе.

«Вот возьму и уеду в Зингару или Аргос, – с отчаянием подумал Ольтен в который раз за последние дни. – Куплю корабль и стану вольным корсаром – как Вайд. Или соберу отряд и отправлюсь исследовать неизведанные восходные земли. А еще можно уйти с караваном куда-нибудь в Вендию…» – юный принц вздохнул и с улыбкой погрузился в сладостные мечты, привычные для какого-нибудь бродяги, но такие недостижимые для человека с надеждами.

* * *

Зима еще только спускалась с ледяных равнин Асгарда, а ее холодное дыхание уже долетало и до избалованной теплом столицы Зингары. Море лежало темное и неприветливое, полуночный ветер гнал по нему пенные буруны и надувал паруса кораблей, спешивших укрыться в гавани до наступления суровых зимних штормов. Косой дождь обрывал пожухлые листья с апельсиновых деревьев и настырно барабанил по крыше дома, где в тепле и уюте праздновали возвращение из плавания на Барахские острова капитан «Непоседы» и его друзья.

На мягкой софе вольготно развалился Сигурд, обняв одновременно Вьяну и Мериду, раскрасневшихся и хохочущих от грубоватых шуток ванахеймца. Асторга неторопливо пробовал выставленные на стол угощения, не пропуская ни одно блюдо. Оливенса, уже сменивший золотоволосую немедийку Линген на темнокудрую шемитку Иду, устроился вместе со своей новой пассией на горе подушек, точно какой-нибудь туранский эмир. Место юного Салуццо, погибшего еще летом во время стычки с командой аргосской галеры, занимал Шеки, не пожелавший расстаться со своим хозяином, каковым он упорно продолжал считать Вайда. Шадизарец с его силой, выносливостью и боевыми умениями оказался ценным приобретением для команды «Непоседы», особенно учитывая то обстоятельство, что золото не интересовало Шеки, и он вполне довольствовался ролью подручного капитана и весьма скромной долей в общей добыче. А вот в море и в корабли выросший в засушливой Заморе Шеки просто влюбился, и день ухода в плаванье бывал для него самым счастливым.

Сам Вайд восседал в широком кресле, потягивая любимое им аргосское «Сердце Золотой Лозы» и наслаждаясь теплом и покоем, которые можно оценить, лишь вволю поболтавшись по бушующему океану под дождем и пронизывающим ветром на борту кажущейся такой ненадежной деревянной скорлупки. А когда матушка Лусена торжественно поставила на стол изготовленное ею знаменитое баранье жаркое – Вайд с мечтательной улыбкой подумал, что жизнь, в сущности, совсем неплохая штука.

Словно в ответ на его мысли Вьяна, схватив прислоненную к софе виолу, запела с огненной страстностью:

 
Люби же меня, мой герой!
Недолгий отпущен нам срок,
И Смерть соберет свой оброк,
Навек разлучив нас с тобой.
Нам жаркая юность дана
И сердце – как сгусток огня,
Любимый, целуй же меня,
Забыв, что не вечна весна!
 

Ее низкий, чуть хрипловатый голос оставался по-прежнему чарующим, и песня была встречена одобрительными возгласами. Вьяна же, углядевшая, что во время ее пения Сигурд открыто любезничал с Меридой, сердито отбросила инструмент и отвернулась от своего чересчур бойкого возлюбленного.

– Капитан, а почему ты не позвал Алькараса? – неожиданно спросил Асторга, задумчиво оглядывая наколотый на нож кусок жаркого. – Старик здорово обидится на это…

– Я звал. Да только нашего Алькараса скрутил такой приступ ревматизма, что он с трудом добредает до двери, – пояснил Вайд.

– Значит, отплавался, старый пират… – покачал головой Асторга и впился зубами в мясо.

– А я вот что думаю, – Сигурд отвлекся от Мериды и посмотрел на Вайда. – Может, мне все же в Аквилонию податься, к Конану? Глядишь, он меня бароном каким сделает, а? – дружный смех товарищей не смутил северянина, твердо уверенного в особом расположении к себе бывшего капитана «Вестрела».

– У вашего Конана своих баронов хоть отбавляй, – заметил Оливенса, немало наслышанный от друзей о легендарном киммерийце. – Он теперь король, и пиратская братия его не интересует.

– Нет, Конан все равно остался таким, как мы, вольным бродягой, – убежденно заявил Сигурд, и Асторга кивнул, соглашаясь с северянином. – Вот, Вайд с ним недавно встречался, он-то знает, что нашего Конана не переделать никому и ничему в мире, даже золотой короне!

– Это точно, – подтвердил Вайд, невольно вспомнив, как аквилонский король с азартным блеском в глазах метался по храму, с наслаждением лупя змееногих направо и налево золотым жезлом.

В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошла Дайана, держа в руках целую охапку мокрых растрепанных астр. Намокшие от дождя волосы девушки завились в кольца, серые глаза сияли, и ее появление вызвало в душе Вайда такую же сладкую волну, как и в тот далекий день, когда он ждал ее, сидя на огораживающий двор Бен-Аззарата каменной стене. За ней, мотая головой и отряхиваясь, вбежал Тао, тут же прыгнул на диван прямо с грязными лапами и ловко выхватил из рук растерявшейся Иды аппетитно поджаренную булочку.

Увидев Дайану, Вьяна выскользнула из объятий прощенного ею Сигурда и подошла к подруге. Поначалу зингарийка невзлюбила привезенную капитаном «Непоседы» из Аквилонии возлюбленную, занявшую место, на которое когда-то надеялась сама Вьяна. Но с недавних пор взаимная неприязнь девушек неожиданно перешла в пылкую дружбу, лишь укрепив мнение Вайда о том, что нормальный человек понять слабый пол не в состоянии.

Дайана по-хозяйски чмокнула Вайда в ухо, стряхнув при этом холодную воду с цветов ему за шиворот, и обернулась к Вьяне. Склонившись друг к другу, девушки оживленно зашептались, обсуждая новость, только сегодня сообщенную Дайаной своей подруге.

– …и если кольцо покатится в сторону цветка – значит, будет девочка. Моя мама говорила, что это самый верный способ узнать… – неожиданно встретившись с заинтересованными зелеными глазами Мериды, Вьяна сжала губы и потянула подругу вон из комнаты. Перед тем, как выйти, Дайана быстрым взглядом оценила расстояние между Вайдом и Идой, которую почитала за откровенно безнравственную особу, но нашла его вполне приемлемым для несвободного мужчины.

Вайд невольно улыбнулся. Он точно знал, что у них будет мальчик. И совершенно бесспорно, что его имя будет Ларго.

И еще одну истину знал Вайд, знал уверенно и твердо, будто кто-то сообщил ему об этом – его друга нет в царстве Нергала. Быть может, Лабиринт сумел бы понять и объяснить, что произошло с Ларго, когда он вошел в алый смерч, открыв тем самым своим товарищам путь домой – но Лабиринт был мертв, как может быть мертво никогда не жившее магическое создание. Теперь все ответы на свои вопросы Вайд должен был искать сам. И пусть он не обладал силой, доступной богам или магам, но ведь случается, что и непомерная сила теряется перед обычными людьми, презревшими страх. Такими, как Конан, швырнувший светильником в бога. Как Ларго, шагнувший в чрево огня.

Вайд найдет своего друга. Какие бы миры не лежали меж ними, сколько бы богов ни противилось этому – Вайд знал, что у него хватит сил все преодолеть и спасти Ларго. Потому, что людям доступно то, что неведомо богам – любовь и верность.

– Только на этот раз, когда мы куда-нибудь отправимся, возьми с собой побольше еды, – неожиданно сказал Тао, и янтарные глаза маленького демона хитро блеснули.