Текст книги "Пожиратели плоти"

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Ворочаясь на жестких плитах пола, Вайд с трудом дождался утра – но оно не принесло с собой ничего ободряющего. Свет чужого алого солнца не радовал глаз, небо было по-прежнему безоблачным и тусклым, белесая равнина тоскливо простиралась во все стороны до самого горизонта. Преодолевая ломоту во всем теле, Вайд добрался до источника и с отвращением попил гниловатой воды. Голод начал потихоньку крутить внутренности, ухудшая и без того мрачное настроение.

Его товарищи выглядели порядком приунывшими. У них была целая ночь на то, чтобы обдумать сказанное вчера Вайдом. Появилось множество важных для заброшенных сюда людей вопросов, на которых никто из них не мог сейчас дать ответ. Весь ли этот мир представляет собой белую пустыню? Есть ли тут растения и животные? Какие существа живут в этом мире, и как они отнесутся к чужакам? Или здешние обитатели давно исчезли с лица земли, и им придется в одиночестве скитаться по негостеприимным пустошам?.. Но самое главное – ни один из спутников Вайда так полностью и не смог поверить в то, что им суждено до конца дней находиться в этом незнакомом мире, распростившись с надеждой вернуться домой. Лишь подсознательная вера в то, что это не так, помогала маленькому отряду продолжать борьбу за жизнь.

Вайд вытащил кожаную флягу, которую приторочил на пояс еще в Тарантии (и помрачнел еще больше, подумав о ждущей его во дворце Дайане), набрал воды и отнес мастеру Энгусу. Мастер выглядел так, словно прошедшая ночь состарила его лет на десять. Одышка Энгуса, глубокие морщины на лице, черные круги под веками, а главное – тоска в глазах, как у тяжелораненого животного, заставили сердце Вайда болезненно сжаться. Мастер напился из поданной молодым человеком фляги и грустно посмотрел на него.

– Моя-то жизнь уже позади, – сказал Энгус, положив худую, со вздутыми венами руку на ладонь Вайда, – а вот за вас душа болит… Как же вы проживете в этих местах, совсем одни? Вы ведь только начинаете жизненный путь, у вас впереди было столько надежд… Как несправедливо то, что случилось с нами!

Вайд безуспешно поискал для пожилого мастера слов утешения – и лишь молча пожал его слабую руку.

– Я вот что думаю, – продолжил Энгус с некоторым трудом. – Если нас забросило в тот самый мир, из которого приходили в Тарантию демоны, то выжить здесь просто невозможно…

– Если бы мы попали в тот самый мир – то, насколько я успел узнать повадки демонов, наши дочиста обглоданные кости уже сушились бы на солнышке, – отозвался Вайд. – Нет, это совсем иное место… Впрочем, неизвестно, какой из этих миров лучше, – без всякого оптимизма заключил он.

Подняв голову, молодой кордавец с некоторым удивлением увидел, как Шеки поит из своей фляги принца Ольтена. При дневном свете немедиец выглядел гораздо лучше, чем вчера. Подойдя к юноше, Вайд осторожно размотал повязку и увидел, что рана заживает – молодой организм успешно справлялся с недугом. Перевязав Ольтена снова и буркнув что-то невразумительное в ответ на его благодарные слова, Вайд собрался вернуться к мастеру – но тут возбужденный голос Ларго со двора привлек его внимание. Молодой гвардеец явно обнаружил что-то необычное и теперь звал посмотреть остальных.

Выйдя во двор, Вайд увидел, что его товарищи сгрудились у полуоткрытых ворот, глядя на равнину. Подойдя, Вайд аккуратно отодвинул в сторону открывшего рот Тандиля и взглянул туда, куда указывал Ларго.

По пустыне неторопливо двигалось животное. Оно было невероятно огромно. Рядом с ним носорог – самый большой зверь из виденных Вайдом – выглядел не крупнее, чем кролик около лошади. Своим видом существо напоминало чудовищного родича ящерицы. Массивное тело покоилось на толстых кривых ногах, огромный хвост волочился позади. Длинная, как у змеи, шея поддерживала треугольную голову с маленькими глазками, но зато внушительной пастью. Чешуйчатая шкура животного была грязно-бурой и покрытой какими-то наростами и складками. Если бы чудовище легло, подогнув ноги и опустив голову, издалека его вполне можно было принять за обычный холм.

– Великий Митра, что же это за мир, рождающий подобное? – пробормотал вышедший следом принц Ольтен, с ужасом уставившись на диковинного зверя.

– Если он захочет прогуляться через крепость – вряд ли от нее что-нибудь останется, – заметил Ларго. – И с такой длинной и гибкой шеей ему нетрудно будет переловить всех нас…

– Я бы на твоем месте помолчал, гвардеец Ларго! – с некоторой нервозностью оборвал юношу Эсканоба. Несколько мгновений Ларго добросовестно выполнял этот приказ, но потом не выдержал:

– Чем же этот змееящер питается в голой пустыне? Не случайными же путниками вроде нас, – молодой гвардеец вопросительно взглянул на Вайда, словно тот был досконально знаком со здешним миром и его обитателями.

Внезапно чудовище остановилось и завертело головой, словно выискивая что-то. Все невольно отпрянули назад, точно надеясь спрятаться за старыми воротами от животного, которому крепостная стена едва доставала до спины. Но зверь, не обращая никакого внимания на людскую постройку, начал с удивительным для такой громадины проворством разгребать песок передними лапами. Сделав несколько движений, змееящер повернулся к этому месту спиной и издал пронзительный, какой-то птичий крик.

– Кажется, это не он, а она, – пробормотал Вайд, неплохо знакомый с повадками животных после трехлетнего пребывания в джунглях.

Из-под приподнятого хвоста змееящера точно в вырытую яму одно за другим вывалились несколько белесых яиц. Треугольная голова самки медленно повернулась назад, и она с некоторым недоумением обозрела собственное произведение. С помощью задних лап чудовищный зверь небрежно забросал кладку песком, и, выполнив свой материнский долг, равнодушно пополз в ту сторону, откуда недавно появился.

– Теперь понятно, – проговорил Вайд, чувствуя большое облегчение оттого, что гигантское животное удалилось. – Они приходят сюда откладывать яйца, а живут там, где есть пища. Значит, здесь есть более плодородные и гостеприимные места.

– Ну, это смотря чем они питаются, – осторожно заметил Ольтен. – Я бы не поручился за гостеприимство мест, населенных подобными животными…

Через приоткрытую каменную дверь, кряхтя, выбрался Конан и подошел к собравшимся у ворот спутникам.

– Я был наверху, обошел по коридору крепость, – сообщил киммериец. – С другой ее стороны есть смотровая площадка. С нее я разглядел у самого горизонта что-то темное, похожее на горы. Оттуда и явилась эта тварь, – Конан махнул рукой в сторону уползающего змееящера. – Горы – наше спасение, там должна быть вода. А то я видеть больше не могу этот мертвый песок! – и король выразительно сплюнул.

– В горы – так в горы. Не все ли равно, куда идти в этом чужом мире, Ваше Величество, – с тоской сказал Эсканоба.

– Ну, ты раньше времени нас не хорони, – буркнул Конан. – Если человек силен и не дурак – он выберется из любой заварушки, клянусь Кромом! По крайней мере, я раньше всегда выбирался, – пожав плечами, добавил киммериец.

Остальные участники отряда в это время продолжали задумчиво смотреть на место кладки чудовищного змееящера.

– Интересно, а съедобны ли его… ее яйца? – выразил общую мысль Шеки, вожделенно потирая руки.

– Давайте сходим туда, и я проверю! – немедленно встрял Тао, всегда чутко реагировавший на разговоры о еде.

– Неплохая мысль, малыш, – Конан одобрительно почесал Тао за ухом. Сгрудившиеся у ворот изголодавшиеся путники кинулись было к месту кладки, но король окриком остановил их.

– Со мной пойдут Шеки, Эсканоба и… и ты, – Конан ткнул пальцем в Ларго. – Остальные – сидите в крепости и дожидайтесь нас. Нечего всем вместе по неизвестной земле шляться, не дома!

Проследив взглядом за удаляющейся четверкой, впереди которой, облизываясь на ходу, бежал Тао, Вайд отправился обратно в зал. Рядом с лежащим мастером он обнаружил Чепозуса, который рассказывал Энгусу очередную нескончаемую повесть о собственных подвигах, стараясь на свой манер развлечь больного. Вайд безнадежно попытался вызвать Лабиринт – но с тем же успехом он мог бы наладить беседу с самкой змееящера.

Вскоре снаружи послышались возбужденные голоса. Вайд решил, что вернулись охотники за яйцами – но через дверь просунулся сияющий Тандиль, тащивший что-то в вытянутой руке.

– Пока командование в пустыне еду добывает, мы тут тоже без дела не сидим! – в круглых глазах молодого гвардейца светилась гордость. – Смотрите, что я поймал!

В руке Тандиля бессильно свисало животное размером с кошку. Его беловатый мех был весь в песке, передние лапы с плоскими широкими когтями напоминали кротовьи, морда с маленькими заплывшими глазками и острозубой пастью казалась достаточно непривлекательной.

– Они под землей живут, – сообщил Тандиль. – А эта вылезла к источнику, тут-то я ее и схватил. Еще укусить меня успела, прежде чем я пристукнул ее, Сетово отродье! – гвардеец продемонстрировал маленькие точки от острых зубов на ладони с таким видом, словно это было боевое ранение.

– Существо любопытное, хотя и не очень аппетитное на вид, – вежливо пробормотал мастер Энгус.

– Ничего! Сейчас наберем дров, разведем костерок, поджарим эту зверюшку – и ты, уважаемый Энгус, мигом уплетешь свою долю! – Тандиль бережно уложил свою добычу на чей-то плащ и, набрав охапку валявшихся в зале деревянных обломков, выбрался во двор.

Вайд потерянно побродил по залу, надеясь увидеть что-нибудь интересное, затем подошел ко входу в темный тоннель и даже сделал несколько шагов вглубь – но последовать дальше в полной тьме не решился. Тут ему попалась на глаза тушка пойманного Тандилем животного и, наклонившись, он оглядел зверька. В приоткрытой в предсмертной судороге пасти выделялись передние зубы, длинные и слегка загнутые назад, как у змеи. Ощутив смутное беспокойство, Вайд лезвием своего метательного ножа потрогал основание верхних зубов животного. На светлом металле задрожала темно-золотая капля. Вайд похолодел от пронзившей его догадки.

Во дворе крепости что-то громко обсуждали, Вайд различил звучный голос Конана. Выскочив наружу в поисках Тандиля, он увидел вернувшихся короля со спутниками.

– Разрази Кром всех местных тварей и эту громадину в первую очередь! – в сердцах говорил киммериец. – Эти проклятые яйца затвердели настолько, что, как я ни колотил по ним мечом, ни одно даже не потрескалось! – и Конан с видимым трудом швырнул на песок белесое яйцо размером с голову ребенка, покрытое чешуйками и засохшей слизью с прилипшими к ней песчинками. – Вот, можете сами попробовать!

Принц Ольтен наклонился и постучал кулаком по чешуйчатой поверхности.

– Словно камень, – подтвердил юноша с оттенком разочарования и провел пальцем по длинным и глубоким царапинам, оставленным на боку яйца мечом Конана. Тао горестно вздохнул.

Вайд огляделся и увидел Тандиля, сидящего на песке около крепостной стены. Рядом возвышались сложенные для костра обломки, откуда вился робкий белый дымок. Сам гвардеец с удивлением разглядывал укушенную руку.

– Посмотри, как распухло, – недоуменно сказал Тандиль, протягивая Вайду вспухшую и побагровевшую ладонь. – И голова почему-то кружится… От голода, что ли?

Вайду не раз приходилось видеть укушенных ядовитыми змеями людей. Взглянув на руку молодого гвардейца, он понял, что уже поздно принимать какие-то меры. Видимо, яд пойманного Тандилем зверька действовал очень быстро. Но все-таки Вайд вытащил кинжал и, прокалив его в слабом пламени костерка, одним движением рассек ладонь вскрикнувшего от боли и изумления гвардейца. Из раны хлынула кровь пополам с чем-то темно-желтым.

– В зале на полу лежит мертвый зверек, – бросил через плечо Вайд подошедшим товарищам. – Не трогайте его ни в коем случае! Тао, проверь, ядовито ли мясо – только осторожно. Пожалуй, яд этого животного пострашнее, чем у плюющейся кобры.

Глаза Тандиля округлились от ужаса.

– Так, значит… значит, я… – заикаясь, начал он.

– Не знаю, – хмуро ответил Вайд. Конан мрачно выругался, а Ларго сочувственно стиснул плечо пострадавшего соратника.

Слабеющего на глазах Тандиля уложили неподалеку от мастера Энгуса и накрыли всеми имеющимися плащами – его трясло от сильного озноба. Понюхав мясо зверька, Тао сморщился и решительно заявил:

– Это есть нельзя!

Тушку осторожно выкинули за крепостную стену. Тандиль стонал и беспрестанно просил воды. Опухоль на руке расползалась буквально на глазах, вскоре начался жар. Ольтен сидел рядом с гвардейцем и с виноватым видом смачивал его пылающий лоб водой из фляги, не зная, как еще можно помочь Тандилю. Остальные тоже находились в зале, не решаясь, как прежде, запросто выходить во двор, где водятся столь опасные твари.

Конан подошел к Вайду и опустился на пол рядом с ним.

– Надо уходить отсюда, – негромко сказал король. – Здесь мы перемрем от голода или от укусов этих бестий… Сколько еще, по-твоему, он протянет?

– Точно не знаю, этот яд действует так быстро, – неохотно отозвался Вайд. – Может быть, до вечера.

– Значит, мы не сможем выйти раньше завтрашнего утра, – пробормотал Конан. – Это плохо. Мы рискуем ослабеть от голода и не добраться до гор.

– А как долго идти туда? – спросил Вайд просто для того, чтобы что-то сказать.

– Думаю, дня три, – пожал плечами киммериец. – В пустынях видимые расстояния обманчивы. Кажется, вот они, горы, совсем рядом – но ты идешь, идешь, а они словно дразнят тебя и никак не хотят приближаться.

– Мастер Энгус болен, он не сможет выдержать такой путь, – неожиданно проговорил Вайд, взглянув на задремавшего мастера, чьи морщины сейчас выступали еще резче, а лицо приняло страдальческое выражение. Ничего не ответив на это, Конан молча встал и отошел от своего бывшего юнги.

Не в силах больше слышать стоны Тандиля, Вайд вышел во двор крепости. Солнце перевалило через полдень и неторопливо следовало предначертанным ему путем. Поднявшийся ветерок бросал на выщербленные плиты двора пригоршни белого песка, выдувая из заброшенной крепости, словно из детской пищалки, одну тоскливую ноту. Вайд уселся у крепостных ворот, прижавшись спиной к нагретому камню стены и бесцельно пересыпая песок из одной руки в другую. Вскоре он почувствовал под своей ладонью шелковистую шерстку маленького демона.

– Вот и съездили мы с тобой в Аквилонию, желтоглазый бродяга, – мрачно произнес Вайд, потрепав друга по загривку. – Кому теперь достанется мой «Непоседа»? Не станет же Сигурд драться с Оливенсой за капитанство! Хотя мои сорвиголовы наверняка решат, что я умер и могут потребовать соблюдения традиций Берегового Братства… – Вайд вспомнил, как ему самому пришлось сражаться с собственным штурманом-кофийцем, осмелившемся при поддержке части команды претендовать на звание капитана. Хвала Митре, наглость этого человека во много раз превышала его воинские умения. После этого случая Вайд долго не доверял своему новому штурману Оливенсе, взятому на борт карака в славном городе Карташене.

Вайд обнаружил, что улыбается, вспоминая оставшихся в Зингаре друзей, и на сердце у него стало еще тяжелее. Тао вздохнул и потерся мордочкой о колено друга.

– Есть хочу, – печально сказал маленький демон. – Вайд, давай… ой, смотри, что это?

Вайд поднял голову и увидел, как неподалеку от места недавней кладки змееящера в воздух взвился небольшой фонтанчик песка. На поверхности пустыни образовалась все расширяющаяся воронка, из которой неожиданно показалась чешуйчатая лапа с когтями. Мгновение спустя на свет вылезла вторая лапа, а за ними показалась и плоская голова. Вайд понял, что здесь находилась кладка другого чудовища, более ранняя, и теперь настало время детенышам вылупиться на свет из своих яиц. Вскоре новорожденный змееящер, в точности похожий на свою родительницу, только во много раз меньше, с любопытством оглядывал новый для него мир. Рядом клокотал песок, выпуская на свет другого детеныша.

– Сиди здесь! – приказал Вайд маленькому демону и опрометью бросился в крепость. По дороге он споткнулся о валявшееся во дворе яйцо и едва не вывихнул себе ногу.

Вскоре Конан, Шеки, Ларго и Чепозус с обнаженными мечами и вскидывавший на ходу арбалет Эсканоба мчались по пустыне к вылупляющимся на свет маленьким змееящерам.

– Осторожней! – кричал все больше отстающий от своих спутников Вайд. – Может, они тоже ядовиты!

Подбежавший первым Конан поднял свой огромный меч и одним ударом отсек голову только что вылезшему из ямки детенышу. На песок хлынула желтая полупрозрачная жидкость, но тело животного продолжало ползти еще несколько мгновений, пока не уткнулось в сапоги Конана. Стрела из арбалета Эсканобы вонзилась в шею другого змееящеренка, и подоспевший Ларго добил извивающегося детеныша. Шеки бестрепетно зарубил доверчиво ползущего к нему маленького змееящера с прилипшей к носу оболочкой яйца. Вторая стрела Эсканобы вошла точно в глаз еще вылезающего звереныша. Вайд увидел, как наклонился Чепозус, собираясь всадить свой короткий широкий меч в бок спокойно глядящего на него новорожденного змееящера – но неожиданно выпрямился и вложил оружие в ножны.

– Ползи, глупый, – произнес Чепозус, легонько подтолкнув ногой замершего детеныша. Поймав понимающий взгляд Вайда, пехотинец смутился и буркнул: – Нам бы этих съесть как-нибудь…

– Если мы встретимся с ним – надеюсь, он вспомнит твою доброту и отплатит нам тем же, – усмехнулся Вайд.

Из песка все продолжали вылезать вылупившиеся детеныши, но охотничий азарт людей прошел, и новорожденные, общим числом не меньше двух десятков, спокойно поползли к синеющим вдали горам. Где-то среди них был и пощаженный Чепозусом малыш.

Убитые детеныши были размером с крупного волкодава. Их шкурка, нежная на ощупь и слегка просвечивающая, была пока лишена наростов. В разрезах ран виднелось розоватое мясо. Тао понюхал туши животных, осторожно лизнул кровь и повернулся к напряженно ожидающим его решения людям.

– Ну, как бы вам сказать… – начал маленький демон, ехидно поблескивая янтарными глазами. – Конечно, это не седло барашка и не ножка индейки… И даже не мягкая крольчатинка – я уж не говорю о молочном поросенке, но..

Потерявший терпение Конан схватил Тао за шкирку и, приподняв над землей, хорошенько встряхнул.

– …Но есть это можно, – слегка придушенно закончил Тао и мягко шлепнулся на песок, растопырив лапы.

Чтобы не тащить лишнюю тяжесть, охотники отрубили головы и лапы своей добыче прямо здесь. Пришлось еще подождать, пока стечет желтоватая кровь, прежде чем можно было возвращаться. Конан, Ларго, Шеки и Эсканоба торжественно тащили за хвосты свои трофеи, Вайд и Чепозус скромно шли следом. Настроение у всех было приподнятое. Теперь им не грозит немедленная голодная смерть, они смогут добраться до гор – и, может быть, там их ожидает какая-нибудь надежда. По крайней мере, Вайду очень хотелось думать именно так.

Войдя во двор крепости, Ларго тут же бросился раздувать остатки костерка. Остальные с веселым оживлением принялись разделывать туши, вырезая тонкие, способные провялиться над несильным огнем куски мяса. Тао крутился около людей, вытаскивая из груды требухи то, что казалось ему наиболее съедобным. Его глаза от сытости и удовольствия стали зеленоватыми.

Подняв голову, Вайд заметил, что у приоткрытой каменной двери стоит Ольтен, нерешительно глядя на своих спутников. Молодой кордавец подумал, что принц хочет помочь им, но не осмеливается, зная нелюбовь к себе некоторых членов отряда. Вайд весело махнул юноше рукой.

– Иди к нам, Ольтен! – улыбаясь, крикнул он. – Поможешь Ларго с костром. Чем быстрее мы управимся – тем раньше устроим пир!

– Знаете, Тандиль умер, – негромко сказал принц, и в наступившей тишине все услышали, как ветер продолжает выдувать из старых камней заунывную, как окружающий мир, ноту.

* * *

Эсканоба и Ларго, действуя мечами, вдвоем выкопали могилу своему товарищу. Завернутое в форменный плащ тело молодого гвардейца бережно опустили в нее, уложив умершему на грудь его меч с клеймом Дракона. Похоронные обряды, проводимые жрецами Митры, обычно бывали долгими и торжественными, сопровождаясь молитвами и песнопениями. Но солдаты, видевшие смерть слишком часто, чтобы уделять ей много времени, создали свой обряд, простой и короткий, вершимый, по обычаю, командиром или оставшимися в живых соратниками. Все участники отряда, даже больной мастер Энгус, собрались во дворе крепости проводить своего товарища в последний путь. Эсканоба вышел вперед, встав у самого края открытой могилы, и заговорил:

– Я не знаю, какие боги правят этим миром. Но, раз здесь существует смерть – значит, Нергал услышит голос тех, кто когда-нибудь тоже придет на его равнины. Мы обращаемся к тебе, Владыка Смерти – прими под свою руку человека по имени Тандиль, над которым теперь не властны ни Митра, ни Иштар, ни другие боги или демоны. Позволь ему войти на Равнины Мертвых и слиться с другими тенями, чтобы обрести покой. Мы, остающиеся, приносим тебе жертву, надеясь на твою милость к уходящему.

При этих словах Ларго кинул в костер несколько ломтей мяса змееящера, которые зашипели на углях, распространив вокруг запах горелой плоти.

 
За самый дальний незримый порог,
В равнины, где вечный покой,
Уходит умерший, чей путь пролег
Невидимой глазу тропой.
Свершились его земные пути
В известный Нергалу срок.
А мы остаемся, чтоб дальше идти
Под гнетом своих тревог.
 

Знающие слова Ларго и Чепозус вторили Эсканобе, остальные молчали, глядя перед собой. С последним словом то ли короткой песни, то ли молитвы Эсканоба и Ларго вонзили обнаженные мечи глубоко в песок, завершая обряд. Могилу засыпали, сверху Ларго установил камень, выпавший когда-то из кладки крепостной стены.

«Тандилю суждено даже после смерти лежать в земле чужого мира,» – подумалось Вайду, и он содрогнулся от мысли, что, может быть, и им всем уготована та же участь. Почему-то возможность умереть в своем мире казалась ему сейчас едва ли не наградой.

На следующее утро отряд покинул заброшенную крепость, где осталась могила их товарища, и двинулся к далеким горам. Конан, Ларго, Эсканоба и Шеки несли запасы вяленого мяса змееящера, которыми им предстояло питаться до тех пор, пока они не доберутся до более плодородных мест. У каждого на поясе висела кожаная походная фляга, полная теплой, тухловатой на вкус воды, набранной в засыхающем источнике. Воду приходилось расходовать с большой осторожностью, поскольку вместимость фляг была не слишком большая, а пополнить их содержимое было негде. Вайд и Чепозус вели мастера Энгуса, перед выходом бодро утверждавшего, что он готов шагать хоть целый день, а теперь обессилено висевшего на руках своих спутников. Ольтен еще опирался на плечо Шеки, но было видно, что идет он гораздо легче и уверенней, чем раньше.

После устроенного в полдень привала мастер Энгус не смог подняться на ноги. Набравшись мужества, он просил оставить его здесь и не тратить силы на беспомощного больного, но Конан досадливым жестом оборвал начатую мастером речь самопожертвования. Из плащей кое-как соорудили подобие носилок, которые тащили Шеки и Ларго, отдав свой груз Чепозусу и Вайду.

Тоскливая ночевка посреди голой равнины, когда даже не из чего развести костер – и отряд вновь двинулся дальше. Временами им встречались следы детенышей змееящера, ведшие в том же направлении. Цель их пути заметно приблизилась, уже можно было оценить высоту гор и расстояние до них. Конан прикинул, что они достигнут предгорий через пару дней. Оставалось лишь надеяться, что эти горы – не бесплодные скалы, и там действительно найдется вода и растительность.

В их вторую ночь в пустыне умер мастер Энгус. Он ни на что не жаловался, ни о чем не просил, и сидевший рядом с Энгусом Вайд даже не сразу заметил, что больной уже перестал дышать. Видимо, переход в другой мир, который легко выдержали его более молодые спутники, оказался для пожилого мастера роковым.

Наутро Вайд сам выкопал могилу своему умершему другу. Слушая, как Эсканоба произносит слова похоронного ритуала, Вайд с горечью думал, что, если бы он не посвятил Энгуса в тайну Руазеля, сейчас неунывающий мастер был бы жив и проводил опыты со своим «гремучим песком», секрет которого унес с собой на Равнины Мертвых. Вайду казалось, что каждая смерть в отряде тяжким грузом ложится на его душу, обвиняя неудачливого мага в том, что он не справился со своей задачей и обрек товарищей на мучения и гибель. Если бы сейчас Вайду встретился открывший Портал Тот-Амон – он задушил бы стигийца голыми руками и не поморщился.

В пустыне не нашлось даже камня, чтобы отметить место последнего пристанища Энгуса. Тогда Вайд вытащил из ножен саблю и воткнул ее в песок над могилой мастера. Взглянув на это, Конан неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал.

Еще день пути, долгий и безрадостный. Воды во флягах оставалось совсем немного, и людей начала одолевать жажда. Жесткое копченое мясо змееящера уже не лезло в горло. Ночью, дежуря, Вайд заметил вдалеке какие-то огоньки – но решил, что ему померещилось.

На четвертый день пути рассыпавшийся отряд измученно брел вслед за своим командиром, когда Конан неожиданно остановился, напряженно глядя вдаль. Вайд оторвал взгляд от истершихся носков своих сапог и поднял голову. К ним приближались какие-то черные точки. Вайд моргнул – точки не исчезли, а, наоборот, все увеличивались в размерах.

– Может, это змееящеры? – хрипло выговорил Ольтен первые за сегодняшний день слова.

– Змееящеры большие, мы бы их уже ясно различили, – пробормотал Ларго, слизывая кровь с потрескавшихся губ.

Сощурившись, Вайд вглядывался в даль, пока глаза не заслезились. Сомнений быть не могло – он разглядел, кто к ним приближается.

– Это не змееящеры, – проговорил Вайд, с трудом ворочая распухшим от жажды языком. – Это какие-то всадники. И они нас заметили.

Мягким движением Конан вытащил из-за плеча меч и сделал шаг вперед.