Электронная библиотека » Олег Белоусов » » онлайн чтение - страница 10

Текст книги "Спасти пасика"


  • Текст добавлен: 26 декабря 2017, 17:20


Автор книги: Олег Белоусов


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Как же не любимчик, если по вечерам каждый раз с папой закрываетесь на замок в малой лаборатории… Ни с кем папа не закрывается там, кроме тебя…

Николай посмотрел на Сашу, но тот сделал вид, что не расслышал последнюю реплику Ивана.

– Вот здесь, Николай, малая лаборатория. Здесь мы проявляем небольшие снимки, поэтому посуда с реактивами не такая габаритная, как в большой лаборатории, где сейчас работают студенты. – Было видно, что Саша немного нервничает из-за слов Ивана сказанных Дмитрию, которые Саша, несомненно, как и Коля, расслышали. От нервозности на лице у Саши челюстные желваки заметно шевелились. В этот самый момент появился Алексей Михайлович с отцом Коли.

– Ну что, голубчики, успели осмотреть студию? – спросил Алексей Михайлович. – Сашенька, назначь на завтра время, к которому Коля должен прийти учиться нашему делу и отпустим его с Василием Аркадьевичем. – Саша при виде Алексея Михайловича опять зарумянился и улыбнулся.

– Завтра приходи к шести вечера – будем проявлять отснятый Алексеем Михайловичем материал, – сказал Саша и преданно посмотрел украдкой на своего ласкового руководителя с необычной бабочкой в красный горошек на белом фоне.

– Хорошо, – ответил Коля.

– Тогда до свидания, друзья, – сказал Алексей Михайлович сыну с отцом и, улыбаясь, посмотрел на Колю.

– До свидания, – сказал довольный отец Коли.

– До свидания, – сказал вслед за отцом и Коля.

– Вася, заходи почаще – хоть поболтаем, а то совсем не видимся, – произнес на прощание как бы дежурные слова Алексей Михайлович, но судя по его искренности во взгляде, – это было не так.

За дверьми, отойдя от студии на несколько шагов, Коля вдруг спросил:

– Папа, ты сказал Алексею Михайловичу, что я был в тюрьме?

– Что ты!! Нет, Коля. Мне было неловко… Ты, пожалуйста, тоже не говори никому об этом. Я думаю, что не следует, кому не надо знать о нашем несчастье, иначе, по-моему, не взяли бы тебя… Относительно школы можешь сказать, что осенью пойдешь в одиннадцатый класс вечерней школы, потому что из дневной школы, мол, ушел из-за неуспеваемости. Я так и сказал Алексею Михайловичу.

У Коли стало веселее на душе. Ему показалось, что как хорошо, что в этой студии ребята не узнают, какой он уже «опытный» и «бывалый» по сравнению с ними, но в отрицательном и опасном значении. Если бы в студии стало известно, что Коля побывал в тюрьме, то никто не смог бы с ним дружить, как он полагал. Его персона, несомненно, вызывала бы подозрения и настороженность. Однако понимание того, что его тайна отцом не раскрыта, Коле доставило удовольствие, потому что теперь он с любопытством и незаметно, как «наивный» человек, пристально понаблюдает за «дружбой» между Алексеем Михайловичем и Сашей.

Глава 4

Никак Коля не ожидал, что здесь, не в тюрьме, а среди вольных людей, в советской стране, – где за десять лет в школе он ничего о гомосексуализме не слышал, кроме коммунистических лозунгов и заветов Ленина, – возможны сексуальные отношения между мужчинами, о чем Коля предположил, услышав случайно слова Ивана в студии, что только с Сашей Алексей Михайлович вечерами закрывается в лаборатории; что Саша не потому любимчик Алексея Михайловича, что последний проявляет к нему невинную симпатию за какие-то успехи в фотоделе или за трудолюбие, а потому, что Алексей Михайлович закрывается по вечерам с Сашей в лаборатории, чтобы случайно никто из учеников студии не смог зайти и увидеть то, что скрывают в своих отношениях взрослый руководитель студии и несовершеннолетний его ученик. В обеих проявочных лабораториях студии (в большой и малой), как заметил Коля, имелись специальные тамбуры, которые препятствуют проникновению дневного света внутрь, что вполне позволяет избежать засветки фотоматериалов. Закрываться изнутри в лаборатории, таким образом, не было никакой нужды, тем более что с другими ребятами Алексей Михайлович, видимо, никогда не закрывался. Если бы Коля не попал в крымскую тюрьму и не увидел, что проделывал с Троекуром губастый блондин Виктор, то ни за что бы не смог предположить, по случайно услышанным словам Ивана, что закрываются в лаборатории Саша и Алексей Михайлович, возможно, ради сексуальной близости. Иван и Дмитрий учились в медицинском институте и потому, видимо, уже имели представление о гомосексуализме и могли определять его признаки в «особо дружеских» отношениях между мужчинами.

Вспоминая дома перед сном внешность «Сашеньки» (как называл его Алексей Михайлович), Коля пытался найти в нем сходство с Троекуром из тюрьмы, у которого было угрястое лицо и мерзкая привычка ковырять пальцем в носу. В тюремной бане Троекур часто забывал обстригать ногти, потому что всегда замыкал очередь к привязанным на железную цепочку ножницам, и поэтому под ногтями у него вечно скапливалась грязь. Троекур выглядел так, что если вообразить его девицей, то и тогда такая неприятная особа могла бы без сомнения остаться старой девой, а в мужском обличии позариться на него, как на сексуальный объект могли только в тюрьме и только молодые люди с не убиваемой ничем потенцией. Коле казалось, что все мужчины позволяющие другим собратьям вводить в свою задницу половой член должны иметь что-то общее или во внешности, или в характере, или в поведении. Саша по сравнению с Троекуром выглядел, напротив, ухоженным и чистым и в этом смысле привлекательным. Значит, по внешности не определить мужчину склонного играть роль женщины, заключил Коля. Прежде Коле казалось, что сношение между мужчинами возможно только в тюрьме и непременно вследствие насилия или угрозы насилия. У Коли не умещалось в голове, как можно на свободе преодолеть естественное отвращение и вступить в половую связь с мужчиной или мальчиком, когда кругом множество желанных и доступных девиц, к которым тянет естественным образом. В тюрьме из-за отсутствия женщин у молодых людей возникает огромной силы сексуальное влечение и это, по разумению Коли, помогает преодолеть или уменьшить природное отвращение и допустить интимную близость с существом одного с тобой пола. Но главным неприятием именно для Коли в возможном сношении с мальчиком являлось все-таки то, что вводить детородный орган следовало в задний проход, через который человек избавляется от отвратительных и до тошноты скверно воняющих экскрементов. Этого отвращения Коля никак бы не смог подавить в себе, как ему казалось, если бы представился случай любить мальчика.

Отцу Коля не рассказывал, что ему пришлось воочию наблюдать в тюрьме акт мужеложства. Коля справедливо полагал, что его добрый, никогда не сквернословящий и интеллигентный отец очень далек от тюремной действительности, поэтому избегал посвящать его в тюремные будни, которые бы, несомненно, огорчили его тем, что Коле пришлось все это узнать из-за того, что именно он, отец, не смог уберечь от «мерзкой правды жизни» своего единственного сына.

Весь день перед походом вечером в студию «Зоркий глаз» Коля читал, затем поел в желанном одиночестве (без присутствия мачехи, которая ушла к врачу) и пошел прогуляться. В конце мая было уже тепло как летом и, шагая по Садовому кольцу, Коля остановился на тротуаре понаблюдать за шумным потоком машин – что он часто любил – среди которых преобладали изношенные такси марки «Волга» Газ-21, но все чаще и чаще в массе этих старых и гремящих автомобилей пролетали радующие его глаз новые и стремительные «Волги» – «Волги» Газ-24. Каждую такую машину Коля долго провожал взглядом, любуясь необычной формой ее кузова. Все-таки Колю особенно тянуло к автомобилям, нежели к чему-либо еще. Отец же почему-то всегда пренебрежительно относился к профессии водителя и говорил сыну, что «шоферня» – это простые извозчики и их труд профессией считать нельзя, так как каждый мужчина должен иметь хорошие навыки водителя, наравне с навыками плотника или электрика, чтобы дома что-то смастерить или починить.

В половине шестого Коля направился в студию. Подойдя к двери, он минуту колебался, затем вспомнив радость отца, все же нажал на звонок и стал с волнением ожидать, когда его запустят внутрь. Дверь скоро открылась, и показался назначенный ему в наставники светловолосый Саша. Саша улыбнулся и сказал:

– Проходи. Не передумал заняться фотографией серьезно? Пойдем в кабинет к Алексею Михайловичу. В это время он обычно проводит вечернюю планерку и раздает задания: на вечер тем, кто приходит как ты и я к шести, а на утро тем, кто должен выехать с ним или без него на объект для съемок в городе.

Зайдя за Сашей в кабинет, Коля увидел, что Алексей Михайлович сидит за столом, но теперь с черной бабочкой на вороте голубой рубашки (видимо, это был его любимый аксессуар в наряде), а на кожаном диване сидели четыре студийца, двух из которых Коля уже знал по вчерашнему знакомству. Еще трое молодых людей сидели на стульях вдоль противоположной стены и тоже внимали Алексею Михайловичу.

– Ребята, знакомьтесь! Это наш новый ученик, Николай. Он пока будет закреплен за Сашей. Прошу не отказывать ему в советах и делиться опытом в нашем деле, если вдруг у него возникнут какие-то вопросы по съемке или по проявке, – объявил Алексей Михайлович, и все с любопытством уставились на Колю. – Сашенька, сегодня до девяти вечера с Колей напечатайте фотографии вот с этой проявленной пленки, – Алексей Михайлович протянул Саше кассету. – Сколько человек в кадре, столько и должно быть фотографий на каждый кадр. Не мельчите. Запомните, ребята все, что чем крупнее лица на фото, – тем больше шансов, что ваша фотография будет успешной. Сашенька, размер всех снимков должен быть 30 на 40. Как отглянцуете – разложите фотографии по конвертам. Конверты оставите здесь у меня на столе. Не забудьте отключить электричество на общем щитке, когда пойдете домой. Вот вам ключи. Хорошо закройте двери – на оба внутренних замка и обязательно на два оборота. В помещении много аппаратуры и специального оборудования, поэтому закрывать двери нужно, как следует – на все замки и основательно. Эти ключи, Сашенька, занесешь вечером ко мне домой. Сейчас можете идти в маленькую лабораторию. – От взгляда Коли не ускользнуло, что Иван, вчерашний знакомый, иронично улыбнулся своему другу Дмитрию на требование Алексея Михайловича для Саши занести ключи от студии вечером после окончания работы к нему домой.

Саша с Колей ушли в проявочную комнату, а Алексей Михайлович остался с остальными ребятами объяснять задание на следующий день по сьемкам в городе.

Колю немного огорчило, что среди студийцев не оказалось ни единой девушки, но все равно здесь ему казалось интереснее, чем дома на диване за толстыми отцовскими книгами, от которых вечно хотелось спать. К тому же дома, где-то рядом в соседних комнатах, всегда ходила с большим животом на сносях ненавистная мачеха.

В лаборатории Саша ловко привычными движениями вставил пленку в фотоувеличитель и начал настраивать резкость на снимках, положив прежде один лист бумаги на стол под объективом фотоувеличителя.

– Видел ли ты когда-нибудь, как проявляют фотографии? – спросил Саша у Коли.

– Да… С отцом иногда вместе на кухне зашторивали вечером окна и занимались печатаньем. Прежде отец проявлял пленку и после того, как она высыхала, – нарезал ее на кусочки по пять кадров и складывал между страниц в книгу, чтобы уберечь негативы от царапин. На следующий день эти кусочки отец по очереди вставлял в фотоувеличитель и печатал фотографии.

– Ну, тогда ты человек подготовленный, – сказал, улыбнувшись, Саша и раскрыл новую габаритную пачку фотобумаги и положил ее на чистый и сухой столик рядом с ванночками, не вынимая из упаковки. – Кем работает твой отец?

– По-моему, экономистом. Сидит в конторе одной строительной организации, – ответил Коля и в свою очередь тоже спросил: – А твой?

– Мой – скрипач в оркестре театра оперетты. Он тоже знаком с Алексеем Михайловичем и потому я здесь. Правда, отец с нами уже не живет… Он живет один. Я остался с матерью. Мне нравится фотографировать. Иногда я с интересом спешу поскорее проявить свои фотки, чтобы убедиться, что мои выдержка и диафрагма оказались точными. К огорчению родителей музыкантов – музыка для меня совсем не то, что для них… Отец, когда жил с нами, пытался сделать из меня музыканта, но уроки сольфеджио в музыкальной школе меня раздражали и сводили с ума, – я чуть из дома не убежал, чтобы только не слышать этой муторной сольмизации. В конце концов, отец развелся с мамой и от меня отступились. А ты уже закончил школу?

– Нет… За неуспеваемость оставлен на второй год и переведен в вечернюю школу, – легко соврал Коля, как научил отец. Правдоподобно получилось соврать потому, что сам он этого не придумывал. – Теперь осенью пойду в одиннадцатый класс вечерней школы – там оказывается одиннадцатилетка. Сначала меня хотели в десятый перевести, чтоб я еще два года проучился, но отец пообещал директору вечерней школы, что я буду успевать по всем предметам в одиннадцатом классе и успешно сдам выпускные экзамены.

– А мне надо поступать в институт этим летом… Алексей Михайлович пообещал протолкнуть меня во ВГИК на кинооператорский, на заочное отделение. У него там в приемной комиссии какой-то родственник. «Зоркий глаз» дает хорошую возможность представить свои работы по фотографии, что требуют во ВГИКе при поступлении, – сказал Александр и придвинул к ванночке с проявителем ближе красный фонарь.

– А почему на заочное?

– Алексей Михайлович дает мне здесь «левую» работу, которую он же оплачивает и это позволяет мне быть независимым от матери и отца… Если я буду учиться на дневном, то денег мне не заработать, так как Алексей Михайлович будет вынужден мою работу отдавать другим.

– А у меня нет матери – умерла… Мачеха теперь… Отец мне и за отца и за мать…

– То, что моя мать с отцом – музыканты, как раз и помешало им ужиться… На тему музыки начинались все их разговоры на повышенных тонах, – заключил Саша как-то по-взрослому.

– Мать тоже на скрипке играет? – спросил Коля.

– Нет. Так и хочется сказать: на виолонЧЛЕНЕ! – проговорил Саша и улыбнулся. – На виолончели она играет и в том же оркестре, что и отец… Как нужно женщине любить виолончель, чтобы избрать этот инструмент на всю жизнь, который трудно не только таскать, но и играть на нем. То, что дамы крепко-накрепко зажимают между ног во время игры этот огромный фанерный ящик, заставляет меня называть его так же, как мой отец: виолонЧЛЕН. Я когда вижу по телевизору с выключенным звуком, как женщина с приложением не малых сил пилит смычком по виолончели, то мне действительно начинает казаться, что она с остервенением хочет отпилить гриф у инструмента, чтобы засунуть оставшийся ящик себе между ног… Отец все время подшучивал над матерью, когда она играла дома.

– Алексей Михайлович не очень строгий? – спросил Коля, желая послушать, что скажет Саша о своем покровителе.

– Нет. Он мужик мировой… Правда, во всем немного необычный… какой-то он внешне несоветский дядька. Заметил? Денег он всегда дает заработать и ничуть не жадный… Благодаря ему, я могу позволить себе покупать модные тряпки на толкучке, а иногда он сам мне покупает импортную обувь через знакомых в ГУМе. Он, кстати, не женат и детей у него нет… Мои родители давно не тратятся на меня. Театральные музыканты народ не очень богатый. Я всегда удивляюсь родителям, вернее, их желанию сидеть за копейки в оркестровой яме…

– Мой отец тоже больших денег не зарабатывает… Сейчас еще мачеха должна родить… Но ведь трудности не только у нас… Если отцу будет очень тяжело нас тянуть, то пойду к нему на стройку – учеником электрика, хотя с удовольствием пошел бы шоферить на такси, но пока возраст не позволяет, – открыл Коля свою сокровенную мечту.

– У Алексея Михайловича своя двадцать первая «Волга». Он ее хочет заменить на двадцать четвертую. Денег у него – куры не клюют. У него столько заказов по Москве от детских садов и школ до предприятий и ВУЗов, что он вынужден очень многим отказывать. Он берется только за хорошо оплачиваемые заказы. Мы здесь потому и завалены работой по горло. Посмотри, Коля! Вот если чуть передержишь фотографию в проявителе, то общий фон ее темнеет, а если недодержишь, – нет контрастности и насыщенности у снимка.

– Понял, – сказал Коля, глядя на чуть передержанную Сашей фотографию в проявителе. – Что теперь с ней делать?

– Выбросим, – сказал Саша и, достав из промывочной ванночки снимок металлическими щипцами, бросил его в мусорную корзину. – Здесь с фотоматериалами проблем нет. Так что за брак строго не спрашивают.

– Это хорошо, – сказал Коля, – а иначе научиться печатать качественно было бы трудно. Такие большие листы фотобумаги не дешевые, как я знаю.

– Да, – согласился Саша. – Что то жарко. На улице уже тепло по-летнему, а здесь еще батареи теплые. Надо снять рубашку. Снимай и ты свой пуловер с рубахой.

– Не заругают нас? – поинтересовался Коля.

– За что? За то, что разденемся? Нет! Ты же видел вчера, что Ванька с Димкой чуть ли не в одних трусах работали. – Саша с Колей разделись, оголив тела по пояс. В этот момент в тамбуре послышалось открывание двери, и в проявочную комнату вошел Алексей Михайлович.

– Ну, как?! Сработались, голубчики? Жарко вам? – спросил, улыбаясь, Алексей Михайлович и подошел к ванне, где лежали уже готовые промытые фотографии. Посмотрев снимки в воде, он похвалил ребят: – Неплохо. Главное, Сашенька, следи за резкостью, то при красном свете вроде все получается четко, а при дневном свете снимки просматриваешь – находишь иногда отсутствие резкости. Засвети один лист бумаги и настраивай на нем резкость каждого кадра, без красного фильтра. Давайте, мои дорогие, продолжайте в том же духе! – заключил Алексей Михайлович и легонько хлопнул ладошкой Сашу по заднице. – Не забудь вечером занести мне ключи домой, а то мы утром не попадем сюда с ребятами, – при этих словах Алексей Михайлович посмотрел на Колю и спросил: – Как тебе, Коля, здесь? Не трудно?

– Да нет. Все хорошо, – скромно ответил Коля.

– Ну, тогда продолжайте! А я пошел. Сашенька, пойди и закройся за мной на засов.

Саша вышел из лаборатории за Алексеем Михайловичем, и Коля остался один. Прислушавшись, Коле показалось, что у главного входа какая-то возня. Через минуту все стихло, и раздался шум захлопнутой главной двери и лязг засова. Александр вернулся, чуть чаще дыша, и со спутанными волосами.

– Ты не пробовал сам напечатать снимок без меня?

– Нет.

– Попробуй сам, как это делал я, – сказал Саша, и Коля заметил, несмотря на плохую видимость в красном свете, что вокруг губ у Саши потемнение. Это было покраснение, но из-за красного освещение покраснение казалось потемнением, словно на губы у Саши была надета кислородная маска в засос. Коля сделал вид, что ничего необычного не заметил и начал готовиться к печати снимка самостоятельно. Сделав все, как Саша, но значительно медленнее, Коля поинтересовался:

– Нормально получилось?

– Дай я подойду ближе к фонарям и гляну, – сказал Саша, и Коля отошел от стола с ванночками, а Саша встал на его место. Невольно Коля увидел на оголенной спине Саши тоже покраснения, словно кто-то держал его крепко руками за плечи и опирался на его спину. Пояс на брюках был ослаблен и сполз немного на оголенные ягодицы, чего Коля не замечал у Саши, до момента проводов Алексея Михайловича.

– Получилось неплохо, но медленно. Чтобы быстро закончить – я сам остальное допечатаю. Иначе мы не успеем все сделать к девяти.

Саша в течение часа напечатал все фотографии, а Коля параллельно вынимал их из промывочной ванночки и помещал в три электроглянцевателя. К восьми вечера ребята все сделали и разложили снимки по конвертам, которые положили в кабинет Алексею Михайловичу на стол.

– Плохо, что у вас здесь нет девчонок, – сказал Коля.

– Алексей Михайлович не принимает их – они бестолковые, по его мнению, – ответил Саша, сидя в кресле за столом Алексея Михайловича. – У нас здесь есть девушки! Хочешь, покажу? – спросил Саша, – хитро улыбаясь.

– Покажи, – удивленно согласился Коля, и Саша полез в книжный шкаф позади себя. Достав толстую пачку крупных снимков, Саша протянул их Коле. Это оказались черно-белые большие порнографические снимки половых актов мужчин с женщинами.

– Никому только не говори, что видел здесь. Это – порнография. Если бы милиция узнала об этом, то Алексею Михайловичу пришлось бы туго. За эти снимки могут посадить в тюрягу, – сказал Саша, но Коля его уже не слышал, а чувствовал, как кровь наполняет его член. Коля заерзал на диване и чуточку вспотел, невольно реально представив себя на месте мужчины, что давал сосать свой половой член молодым и фигуристым девицам в ажурных чулках. Коля возвращал Саше просмотренные снимки по одному, и тот тоже начал возбуждаться, хотя, наверное, видал эти фотографии не раз. – Хочешь подрочить прямо здесь на диване? – вдруг услышал Коля невероятное предложение от Саши.

– Нет, – скромно ответил Коля, улыбаясь смущенно, весь красный лицом от возбуждения.

– Да не стесняйся… Я иногда здесь мастурбирую вечерами, если никого нет, – сказал Саша. Коля смотрел на Сашу удивленно, оттого что тот на второй день знакомства оказался таким откровенным. – Давай друг другу подрочим, – не унимался Саша.

– Нет-нет! Что ты!? Как можно? – возразил чуть решительнее Коля.

– Ну, давай я тебе подрачу, если ты стесняешься! – не унимался Саша. Коля молчал, но ничего отвратительного и неприятного от предложения русоволосого Саши, к своему удивлению, не почувствовал. Саша решительно вышел из-за стола Алексея Михайловича и сел рядом с Колей на кожаный диван, затем расстегнул Коле прорешку на брюках и вынул уже твердый, как камень его пенис наружу. Коля был поражен смелости Саши, но почему-то не мешал ему трогать свой член и оголять его набухшую головку. Саша легонько зажал в ладонь член Коли и медленно, а затем проворнее начал мастурбировать, поднимая и опуская кожу на члене. Неожиданно Саша вдруг наклонился и взял член Коли в рот. Непроизвольно Коля почувствовал, что из-за тепла полости рта Саши вот-вот у него должна наступить разрядка, и он побоялся, что Саша может все испортить, если выпустит его член изо рта. Обхватив голову Александра двумя руками, Коля прижал ее ближе к своему члену. Саша попробовал освободиться от рук Коли, чтобы не подавиться, но Коля держал русую голову юноши крепко. В последний момент Саша все же успел высвободить голову из рук Коли и буквально выстрелившая сперма из члена Коли, попала тому на лицо – на нос и щеки. – Я чуть не подавился твоим членом, – запыхавшись, но улыбаясь, проговорил Саша, вытираясь ладонью от спермы.

Коля был потрясен своей легкой способности, по сути, совершить половой акт с мужчиной. Никакого препятствия и тем более отвращения он не испытал, как он предполагал прежде, а, напротив, удовлетворение пришло даже раньше и по ощущению было более острым, чем приходило от девочки. Теперь Коля смотрел на Сашу все-таки, как на девушку, как в тюрьме смотрел на Троекура блондин Виктор, как на человека приносящего сексуальное удовольствие, которого можно принуждать к половому акту, как шлюху или человека слабого и зависимого. Все-таки тюремный опыт Коли породил презрение к мужчине, играющему роль женщины. Это чувство невольно теперь возникло у Коли к Саше. Про себя Коля решил прятать до поры – пока он не познает анальный половой акт – свое истинное пренебрежительное отношение к Саше, чтобы не спугнуть его своим презрением.

– Надо уже идти в сторону дома, – сказал Коля и, встав с дивана, начал застегивать ширинку на брюках.

– Завтра придешь к шести? – непонятно почему спросил Саша, вглядываясь в лицо Коли, как бы пытаясь понять, насколько изменилось к нему отношение Коли и не ухудшилось ли оно.

– Приду, – сказал Коля, чуточку свысока и равнодушно глядя на Сашу, словно красивый и сильный мальчик на девушку дурнушку, которая вдруг потеряла свой главный козырь после сексуальной близости, а именно: недоступность. Теперь Коля чувствовал свою силу над Сашей и непременно в следующий приход повторит с ним оральный секс, а возможно и решится на большее.

Закрыв студию, как того требовал Алексей Михайлович, ребята направились в разные стороны: Коля – домой, а Саша – к Алексею Михайловичу – передать ключи, но верней всего не только ключи. Перед тем, как разойтись окончательно, новые друзья пожали друг другу руки и, улыбнувшись, разошлись.

Коля шел в сторону дома опять по шумному от автомобилей Садовому кольцу и думал, что нет все-таки той непреодолимости, которую он ожидал, при близости с мужчиной; он был уверен, что если завтра вечером встретится в студии с Сашей, то дело непременно дойдет до анального секса, где он, как и сегодня, будет, без всякого сомнения, играть лидирующую роль – роль мужчины, который уверенно и с удовольствием по праву сильного будет брызгать своим семенем в лицо Саше, как женщине на порнографических снимках. Теперь сношение с проникновением члена Саше в задний проход не казался Коле отвратительным. «Все-таки после того как моя сперма попала ему на лицо, – он стал мне неприятен… Неприятен больше, чем девушка в подобном случае… Почему так?.. Неужели только в этом различие между половыми актами с мужчиной и с женщиной?.. Несмотря на то, что мне было с ним более волнительно, чем с девушкой, он тотчас после попадания моего семени ему на лицо показался мне мерзким, чего я не ощущал никогда по отношению к девушке, потому что девушка, видимо, создана и предназначена для этого, а когда парень добровольно согласен быть девкой, то это настолько же острее и приятнее до получения удовольствия, насколько мерзко и отвратительно сразу после испытания удовлетворения», – думал Коля, подходя к дому и подводя итог первой в жизни близости с юношей-ровесником.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации