Текст книги "Спасти пасика"

Глава 5

Прошло два месяца с тех пор, как Виталий Печников посетил своего нового знакомого Евгения в магазине на рабочем месте. Все это время Виталий не хотел повторения близости с геем, потому что решил, что теперь нет нужды в этом знакомстве, так как сейчас у него имеется реальное представление о гомосексуальной связи с ее особенными ощущениями, ради чего он и пошел на этот контакт, и что единственной встречи вполне достаточно; но главное, из-за чего ему не хотелось возобновлять отношения с геем, заключалось в том, что отношения эти невозможно было поддерживать скрыто от друзей и знакомых. Виталий опасался, что если продолжить «дружбу» с женоподобным Евгением, то это все равно не останется незамеченным, как бы сильно он этого не желал. Печников понимал, что, несмотря на особую остроту от незнакомой прежде сексуальной близости с мужчиной, связь эта ему казалась эстетически ущербной по сравнению с любовью к женщине. В смысле красоты и гармонии пара мужчина-мужчина все же казалась ему уродливым любовным союзом, нежели пара мужчина-женщина, тем более никаких внутренних позывов к гомосексуальным отношениям он в себе не чувствовал. Однако, как часто случается, мужчины свои сексуальные связи с нежеланными партнерами возобновляют (неважно – будь то женщина или мужчина), если они находятся в нетрезвом состоянии и под боком в нужный момент не оказывается желанной или новой подружки. Что-то подобное произошло и с Виталием.

Утром в субботу он повздорил с женой из-за того, что не захотел в очередной раз ехать за город к ее родителям, а предпочел в пику Марии навестить своих мать с отцом, у которых не бывал с лета. Когда жена рано утром начала его полусонного будить и звать в поездку, то из-за недосыпа он взбесился и отказался ехать, сказав назло, что сегодня поедет навестить своих близких людей. Мария не стала спорить, но не составила мужу компанию, против чего Печников не возражал, так как знал, что супруге всегда казалось, что свекровь со свекром не очень благосклонны к ней с первого дня, как бы они этого не скрывали.

Посадив сына в автомобиль, Мария уехала к маме с папой, а Виталий остался дома досыпать. Мария не беспокоилась, что Виталий может не поехать к своим родителям и провести время где-то еще, потому что никогда прежде такого не случалось.

Выспавшись основательно, Виталий поднялся с кровати и пошел в ванную комнату, где долго и тщательно чистил зубы, часто вспоминая в течение этой процедуры пришедшие ночью сны, затем принял душ и побрился. В кухне Виталий открыл холодильник и ему на глаза попались ровные ряды куриных яиц на дверной полке, и он неожиданно захотел сделать глазунью и разрушить эту идиллию ровных рядов сырых яиц, как бы продолжая все делать назло жене. Перед тем, как выйти из дома и пойти в метро, Печников позвонил матери и сказал, что в течение часа приедет к ним на Варшавку проведать, но без сына. Мать поинтересовалась все ли в порядке у него в семье и, получив утвердительный ответ, сказала, что с отцом будут ждать его с нетерпением, и что к его приезду она напечет его любимых блинов с мясным фаршем вперемешку с рисом, а если он захочет подождать, то и беляшей нажарит в масле.

Анна Ивановна и Александр Николаевич Печниковы родили и вырастили за совместную сорокалетнюю жизнь одного ребенка, рождения которого ожидали после женитьбы в течение четырех лет. Больше Анне Ивановне забеременеть в браке не удалось, поэтому семья оказалась не многодетной, и вся любовь родителей досталась единственному сыну – Виталию. Александр Николаевич был человеком военным, а Анна Ивановна всегда устраивалась на работу в тех воинских частях, где приходилось служить мужу. Ближе к пенсионному возрасту Александра Николаевича перевели по знакомству в Москву, где дождавшись получения квартиры, он после выслуги лет уволился из армии, заработав неплохую пенсию по сравнению с людьми гражданскими.

Перейдя в метро с кольцевой линии на серую ветку, Виталий Печников уселся в вагоне, который по-субботнему оказался немноголюдным. «Все-таки на нашей красной ветке больше молодых… и потому красивых женщин и мужчин, глядящих в экраны своих смартфонов, – подумал Виталий, невольно осматривая пассажиров, как ему казалось, по одежде без ярко выраженных сексуальных признаков. – Как так случается, что каждое утро и вечер все эти с серьезными лицами пассажиры, включая когда-то и моих родителей, слышат этот однообразный стук вагонных колес и не сойдут с ума?.. Кажется, что для этих серых людей, как в насмешку создана серая ветка метро и на смертном одре эти люди будут слышать этот никогда не умолкающий в их ушах стук вагонных колес на стыках рельсов… Большая часть москвичей – живет в метро и уже не замечает этого… За что они готовы терпеть эту подземно-вагонную жизнь?.. Почему получилось так, что основная часть россиян живет скученно здесь, а на красивейшей земле мира – востоке России – безлюдно на тысячи километров?.. Не ломай голову! Живи сегодняшним днем!.. Пришествие Юго-Востока неизбежно – он-то и изменит все, но тебя уже, возможно, не будет на белом свете…»

Проходя мимо застекленной комнаты консьержки в многоэтажном доме родителей, Виталию как-то виновато улыбнулась в окошечке узбечка, которая в этой же комнатушке и живет за фанерной перегородкой. «Восток уже давно здесь… Осталось только дождаться прорыва Великой стены – прихода бесчисленных китайцев и тогда равномерно по всей России будет многолюдно, как в Китае… Может быть, это и лучше?.. Может быть, это решит многие проблемы с перенаселением Юго-Восточной Азии?.. Может быть, обязательное знание русского языка даст право юго-восточным народам Азии постепенно заселить восток России и сделать значительную часть мира русскоговорящим?.. Они нас хотят поглотить своей экономикой, а мы их своей территорией и еще не известно: на английском, на китайском или на русском будет говорить большая часть землян…»

– Привет! – как-то стеснительно произнес отец, улыбаясь и оглядываясь по сторонам в прихожей, словно давно не видел своей прихожей.

– Здравствуй, папа! – ответил Виталий и пожал отцу руку. «Что у него с зубами? – с испугом подумал Виталий. – Уголки двух передних резцов как будто закруглились. Неужели выкрошились?.. Чем реже бываю, тем отчетливее замечаю, что родители стареют и уже отдаляются от меня…»

– Здравствуй, сынок! – радостно спокойно сказала мать, выходя из-за спины отца и глядя блестящими глазами на сына. Мать поцеловала Виталия в щеку, всматриваясь по привычке пристально в его лицо.

– Блины или беляши уже готовы? – спросил, улыбаясь и умышленно с интересом Виталий, обоняя приятный запах выпечки, идущий из кухни, наперед зная, что мать любит кормить его. Быть хоть чем-нибудь полезной сыну – истинный смысл ее жизни, что Виталий чувствовал всегда. Отец занял бы второе место по силе любви со стороны Анны Ивановны, если бы стороннего наблюдателя спросили: кого, на первый взгляд, из двух мужчин одаривает наибольшим вниманием эта женщина – сына или мужа?

– Виталик, ты как позвонил – я сразу и начала печь блины. Беляши не могу сделать, потому что нужно кислое тесто, за которым далеко бежать. Если подождешь, то отец сходит?

– Не стоит, мама. Мне и блинов достаточно.

– Если бы с вечера позвонил и сказал, что приедешь в гости, то я бы сама замесила тесто. Правда, давно не покупала сырых дрожжей. На глаза все попадаются сухие в пакетиках. Они, наверное, и тесто-то не поднимут, как следует. Сейчас почти никто сам не печет из дрожжевого теста – все норовят купить готовую выпечку, – как бы оправдываясь, говорила мать сыну с искренним сожалением, что не смогла нажарить для него беляшей в кипящем масле.

– Мама, не беспокойся – я ведь проведать вас только прихожу.

– Как Ванечка? Растет парень? Не болеет? – спросила мать.

– Все нормально с ним.

– Давно его не видели, хоть бы привез… Маша к нам, наверное, ехать не хочет, – предположила Анна Ивановна. – Мы для нее чужие и с нами ей не очень интересно…

– Да просто она пообещала приехать своим, поэтому и уехала с Ванькой туда.

– Ну, и ладно! – заключил разговор о снохе и внуке Александр Николаевич. – Будет время – приедут.

Виталий помыл руки в ванной комнате и вернулся в кухню. Отец достал из холодильника бутылку водки и три стопки, зная наперед, что сейчас жена скажет, что она не будет пить водку.

– Саша, одна рюмка лишняя. Мне не наливай. Ты же знаешь, что я ее не люблю, – сказала Анна Ивановна, тряся головой и передернув плечами, от воспоминания отвратительной для нее горечи водки.

– С сыном-то как не выпьешь? – выложил Александр Николаевич главный довод, оглядываясь удивленно на супругу.

– Ну, если только половинку стопки, – сдалась тотчас Анна Ивановна.

– Надобно позвонить Марии и сказать, что вы здоровы и ждете ее с Ваней в гости в любое время. А то только к ее маме с папой и ездим, – сказал Виталий, оправдываясь перед своими родителями за редкие визиты. Но родители Печникова понимали и потому не роптали, что благодаря родителям снохи их сын не озабочен поиском жилья для своей семьи и не нуждается в деньгах, поэтому соглашались с тем, что родители Марии на полном основании должны пользоваться преимущественным правом на внимание со стороны дочери и зятя, и что видеть внука в первую очередь и чаще имеют право именно они.

Еще не обдумывая никаких планов, куда поехать после застолья у родителей, Виталий осознавал, что, к счастью, на дачу к родителям жены сегодня приехать не сможет, так как машина у Марии. Но «отметиться» звонком жене посчитал необходимым делом, чтобы она меньше его беспокоила проверочными звонками, потому что предполагал, что если сейчас с отцом выпьет водки, то пути его непредсказуемы.

Выбрав по мобильному телефону номер жены, Виталий стал ждать ответа.

– Да! – сказала в трубку Мария.

– Тебе с Ваней и твоим родителям привет от мамы и папы. Они спрашивают, когда мы с Ваней приедем к ним в гости?

– Передай от нас всех им тоже привет. Скажи, что в следующую субботу, наверное, навестим их.

– Хорошо! Передай тестю и теще мои поцелуи и скажи, что я их люблю, – сказал Виталий.

– Ты в гостях долго пробудешь? – спросила Мария.

– Не знаю. Была бы машина – приехал бы к вам, – ответил Виталий и ответил так только потому, чтобы скрыть свое истинное желание – желание пожить хоть одну ночь без жены.

– Приезжай на такси.

– Нет, на такси не поеду. До вечера посижу здесь, а потом, может быть, поеду домой.

– Почему «может быть»?

– А может, останусь ночевать у отца с матерью – не знаю пока точно. А вы когда домой?

– В воскресение после обеда приедем, – ответила Мария и подумала, что в воскресение в сторону Москвы будут автомобильные заторы, поэтому надо выехать как можно позднее, но говорить об этом Виталию не стала, чтобы он ожидал ее пораньше и не пошел куда-нибудь без нее.

– Ладно, целую вас всех еще раз, – сказал Виталий и отключил телефон.

– Ольга Николаевна и Николай Васильевич, как себя чувствуют, и не спросил… – укоризненно сказала Анна Ивановна сыну.

– Не спросил. А что с ними будет? Сидят на Новой Риге и никуда не высовываются. Сейчас работы по саду у них закончились. Теперь скоро понадобится только снег убирать.

– Все равно, сынок, надо спрашивать их самочувствие – они люди пожилые… То подумают, что зять бесчувственный какой-то: позвонил и не поинтересовался здоровьем. Вон сколько они сделали для вас с Машей. И квартира в центре у вас благодаря Николаю Васильевичу и денег, наверное, вам передавали уйму. Не то, что мы с отцом: от пенсии до пенсии самим на проживание денег в обрез. Продукты и коммуналка все время дорожают больше, чем ежегодные надбавки к пенсии.

– Русский человек редко скажет, что жизнь хороша, хотя в Москве пенсионерам действительно чуточку полегче за счет мэрии, а точнее сказать, за счет государства, чем в остальной России, – сказал Александр Николаевич, разливая водку по стопкам.

– Саша, ты был всегда военным и потому пенсия у тебя нормальная, а гражданским людям на пенсии труднее, будь то в Москве или у черта на куличках, – сказала Анна Ивановна.

– Очень много таких гражданских, у которых такая огромная пенсия, что нам военным и не снилась. Чиновники. Их тьма-тьмущая, – самая обеспеченная каста пенсионеров. Это хорошо, что нам с тобой не пришлось ни в Афганистане, ни в Чечне за мою службу побывать. А так, мы за свою чуть большую пенсию должны прежде без колебаний положить свою жизнь, если потребуется. До пенсии очень многие военные не доживают. Дай бог здоровья Путину, а то бы бедствовали, как при Ельцине… хотя, наверное, Ельцин тоже был нужен в то время, чтобы коммунизма поубавить…

– Папа, но ведь Россия всегда была страной военных и чиновников с первых дней, потому она и самая большая, – влез в дискуссию родителей Виталий.

– Это верно. Все правители России, за редким исключением, прежде думали об армии именно потому, что иначе страну разорвут на куски и сожрут англо-германо-французские хищники, не поперхнувшись. Почему Россия, как империя до сих пор жива? Потому что она отказывалась от территорий за морями, не в пример Англии, а присоединяла только территории с общими сухопутными границами и потому, что армию народ кормил всегда в ущерб своему благополучию. Народ нутром чувствует, что лучше недоедать, чем жить под иноземным правителем. Признаться, народ русский халяву любит, но сразу от нее откажется, как только почувствует, что за это с него попросят поделиться землями или допуском в управление страной чужаков. Может быть, это когда-нибудь изменится, но пока обиженные народишки вокруг России не дают повода так думать.

– Папа, мой тесть говорит, что из-за огромной армии Советский Союз и рухнул. Вернее, он говорит, что Советский Союз был антисексуальным государством – оттого и сгинул. Мол, огромная армия – это скопище молодых мужиков, которые отбывали длительную воинскую повинность без женщин, вместо того, чтобы создавать семьи и плодиться. Мол, в Советском Союзе была не только бескормица из-за надуманной экономической системы, но и строгая мораль для молодых людей, которые и разнесли все к чертовой матери.

– Давайте сначала выпьем, – сказал Александр Николаевич, уставший в ожидании держать полную стопку в руке.

– Давайте выпьем за ваше здоровье, – согласился Виталий и чокнулся с отцом и матерью своим стаканчиком.

Проглотив водку, мужчины насадили на вилки пластики нарезанных соленых огурцов, а Анна Ивановна отпив маленький глоточек, зажмурила глаза и сказала:

– Какая все-таки она горькая! Зараза! Никогда не привыкну к ней…

После соленых огурцов все начали руками есть горячие блины с мясом, откусывая с удовольствием завернутый в блин фарш.

– Твой тесть мужик толковый и, возможно, в его суждениях есть что-то, и действительно правителям нашим надо помнить, что в распределении денег между бедными слоями народа и армией должно быть точное соотношение необходимого и возможного. А то, что много молодых мужиков в армии губительно для страны, – не полностью соглашусь. Есть, конечно, ущерб для развития страны и роста населения, но не большой, по-моему. А сами мужики и в армии не умирают без женщин и всегда находят способ сбросить дурь…

При этих словах Александр Николаевич улыбнулся и посмотрел на жену, но та была занята поеданием блина и не вникала теперь в разговор отца с сыном.

– Что ты имеешь в виду, папа?

– Что? А то, что онанизм и мужеложство в армии – обыденное дело. Я очень часто с этими случаями разбирался. Иной раз бойцы найдут одного слабенького паренька и не слазят с него, пока он не «взбрыкнет» и не сбежит из части. Приходилось наказывать некоторых сильно активных, вплоть до штрафбата. Петр Первый за мужеложство в армии десять лет карал смертью, но потом смертную казнь через сожжение заменил каторгой. Есть, конечно, проблема, но не думаю, что только она развалила большую страну. Советская идеология была терпима для основной массы народа, но природа так устроена, что талантливые и предприимчивые люди не могут жить по правилам уравниловки. Они все равно находили способ хорошо жить и при советской власти. Но было только два способа: один легальный – стать чиновником, другой нелегальный – предпринимать что-то, но тюрьмы при этом почти никто не избежал. Люди готовые предпринимать и творить какое-нибудь дело очень редкая категория. И русский народ, от царей до простого люда, всегда их считал жуликами и часто заслуженно. Цари терпели Строгановых и Демидовых потому, что те намного больше приносили в казну, чем воровали. Вот и здесь толковый правитель должен соблюдать выверенный баланс. Это искусство… России нужны именно российские предприниматели, для которых, прежде всего Россия на уме, а потом свой карман, потому что без сильной России все будем рабами и без Родины…

Александр Николаевич налил сыну и себе еще по стопке, теперь его было не остановить в разговоре о политике, и Виталий знал, что отец любит поговорить, когда выпьет.

– Саша, это по последней, а то пока всю не выпьете – не успокоитесь, – сказала Анна Ивановна мужу.

– Да че тут пить, Аня? – улыбнувшись, возразил Александр Николаевич, взяв в руки бутылку с водкой, разглядывая этикетку.

– Нет-нет, Саша, я тебя знаю. Ты-то дома, а Витася еще куда-нибудь пойдет. Хватит, мой дорогой, а то завтра опять у тебя подскочит давление, и голова заболит, – говорила Анна Ивановна, но больше опасалась не давления у мужа, а то, что Виталик без присмотра жены может попасть в компанию друзей, где о женах и семье вспоминать неприлично.

– Ну и забирай, – улыбнувшись, согласился тотчас Александр Николаевич и, отвернувшись, посмотрел в окно, как бы пряча от сына свою беспомощность перед его матерью.

Отец с сыном выпили по второй стопке, и Анна Ивановна унесла недопитую бутылку в комнату. Поговорив еще, примерно, час, Виталий выждал еще некоторое время перед уходом, чтобы не обидеть родителей недолгим посещением.

– Поеду домой, – сказал Виталий, скрыто поглядывая на реакцию родителей.

– Посидел бы еще, а то опять исчезнешь на несколько месяцев, – сказала мать.

– Нет-нет. Ты же слышала, что Маша пообещала в следующие выходные приехать с Ваней к вам в гости, поэтому прощаюсь с вами на короткое время, – оправдался Виталий и пошел одеваться в прихожую.

Распрощавшись с поцелуями, Виталий вышел в подъезд, где тотчас достал телефон и позвонил сослуживцу Зубову, как наметил после первой рюмки водки с отцом. Телефон долго не отвечал, но, наконец-то, через некоторое время послышался голос Зубова:

– Слушаю тебя, Виталик.

– Привет! Есть предложение попить пива, дружище. Как ты на это смотришь? – спросил Печников, предчувствуя, что приятель вряд ли поддержит его из-за того, что в выходные дни они встречались очень редко, так как семейная жизнь обязывала товарищей хоть два дня в неделю посвящать своим родным и близким людям.

– Привет, Виталик! Я на это всегда смотрю положительно, потому что жизнь в расцвете сил скоротечна, как любит говорить мой папа. Однако, к сожалению, никак не могу сегодня – собираемся всей семьей на день рождения дедушки и тестя в одном лице. Сам понимаешь – без тестя и тещи никуда! С их именем на устах ложимся спать и с их именем в уме просыпаемся. Что это ты в субботу сподобился попить пива? Где твоя семья?

– Моя суженная с утра с сыном к родителям без меня уехала, а я пошел к своим предкам. С отцом выпили по сто пятьдесят грамм и вот сейчас я освободился. Думаю, как бы весело провести время, до тех пор, пока жена с сыном завтра вернутся домой.

– Как тебе хорошо! С удовольствием бы составил тебе компанию, но, к большому сожалению, не могу… Сходи в какой-нибудь бар – посиди в одиночестве, глядишь, какая-нибудь угодница привяжется к тебе и предложит дружбу. Не упускай, дорогой, такой редкий день без охраны.

– Хорошо тебе посидеть у тестя и тещи, Вовка!

– Удачи… – ответил Зубов с ноткой еле уловимой грусти в голосе.

Печников заглянул в перечень контактов мобильного телефона и первая запись, что ему попала на глаза – Евгений (Женя). Пояснение в скобках напомнило, кто такой Евгений. «Может сходить к этому Женечке еще раз?» – спросил себя Печников и, подумав две секунды, нажал на вызов номера продавца секс-шопа.

– Да… – ответил Женя, как в первый раз робко и тихо.

– Здравствуй, Женя! Это Виталий.

– Здравствуйте, Виталий! Что-то вы надолго пропали…

– Женя, прости, но никак не мог выкроить время – работа и… – «и семья» – хотел добавить Виталий, но воздержался.

– Понимаю вас, Виталий, – опять тихо проговорил Женя.

– Женя, не уверен, что ты хотел бы меня видеть, но в моей голове созрело предложение: я сейчас зайду в ГУМ и куплю твое любимое вино «Шабли» и приду к тебе в гости. Ты не возражаешь? – спросил Виталий, но не был уверен, что его предложение будет поддержано, и что сам он уж очень сильно хочет этой встречи. Но как часто случается, когда вы не очень чего-то желаете, то это «чего-то» чаще находит одобрительный отклик.

– Я всегда вам рад, Виталий. Конечно, приходите. У меня здесь только нет никакой закуски.

– Понял. Я что-нибудь возьму. До встречи!

Печников доехал в метро до «Боровицкой», огибая Кремль, неспешно дошел до ГУМа и на первом этаже попал в дорогой гастроном, где раньше видел «Шабли» всех сортов и многих урожайных годов. Виталий купил четырехлетнюю бутылку Premier Kru, курицу гриль и белый хлеб с хрустящей корочкой в бумажном пакете.