Текст книги "Городские легенды"

Проклятая свадьба

А двор, тем временем, перебирается в Москву. И Петр II въезжает все в тот же Лефортовский дворец. Уж очень он ему нравился.

Юный царь постоянно бывает на охоте, не жалея себя и не слушая врачей. Напротив, через Яузу, в Головинском дворце, где ныне Лефортовский парк, поселяются Долгорукие. Они задумали выдать за царя княжну Екатерину Долгорукую – сестру Ивана, ближайшего друга царя.

30 ноября в Лефортовском дворце состоялось торжественное обручение Петра II с его невестой. В большой столовой палате собрались гости. Охрану нес батальон гвардии – 1200 человек.

Беда пришла откуда не ждали. Когда золотая карета невесты, увенчанная императорской короной, въезжала в ворота, корона зацепилась за перекладину, упала на мостовую и разбилась на мелкие куски. Не учли Долгорукие высоту арки. В толпе зашептались: «Дурная примета!»

Император подвел княжну под роскошный балдахин из серебряной парчи с золотыми узорами, который держали шесть генералов. Архиепископ Новгородский Феофан Прокопович совершил торжественное богослужение и благословил обручальные кольца. Мария Меншикова, которую с царем обручал тоже он двумя годами ранее, только что умерла, как сообщили из ссылки.

6 января 1730 года, в день Крещения, Семеновский и Преображенский полки выстроились на льду Москвы-реки. Богослужение и парад длились около четырех часов. Был сильный мороз. На реке продувало насквозь. И на следующий день 14-летний царь слег. Но оказалось, что это не простуда, а оспа.

Над нелюбимыми народом Долгорукими нависла угроза опалы и изгнания. Они собрались на совет и сочинили царское завещание. Но для его воплощения свадьба должна была состояться. Государь умер ровно в день назначенной свадьбы в ночь на 19 января 1730 года.

«Разрушенная царская невеста» заперлась в комнатах, никого к себе не пускала. Ее отец оказался в меньшинстве в Верховном тайном совете, поставившем на герцогиню Курляндскую Анну, вдову, дочь царя Иоанна Алексеевича.

Разорванные кондиции и сундук золота

Но царедворцы решили подстраховаться и ограничить царскую власть. Для этого были составлены «кондиции» – проект ограничения власти самодержавия. Анна Иоановна сначала на все согласилась и подписала бумаги, а удостоверившись, что гвардейцы ее поддержат, на их плечах ворвалась во власть и прилюдно разорвала подписанные обещания.

Долгорукие отправились в Березов, в тот же острог, где умер Меншиков. На время в Лефортовском дворце стало тихо. Но тут появился слух, что перед ссылкой верные Меншикову люди закопали на территории дворцового комплекса под большим дубом два сундука.

8 июня 1733 года в дом каптенариуса Калины Выборова пришла женщина, вдова одного каменщика, Арина Елизарова. Она рассказала, что раньше проживала во дворце бывшего князя Александра Даниловича и «бутто видела по ссылке его в Ранибург (Ораниенбург), дому ево ж Меншикова дворецкай Никита Михайлов сын Фурсов в Лефортовском доме в казенной палате выкопав яму и закопал два сундука. Один с деньгами, а другой с посудою».

Капитан-поручик лейб-гвардии Преображенского полка Гурьев по указу императрицы с солдатами четыре дня искал сундуки. 14 июня 1733 года он пишет рапорт: «…по показанию объявленной бабы в том Лефортовском доме осматривали и в коем месте она показала раскопав яму искали и по исканию тех сундуков не нашли». Она под страхом смертной казни подтвердила свои слова, но тайна так и осталась тайной. Был ли клад?

Пожары и лейб-компания

29 мая 1737 года во дворце случился пожар. Выгорели почти все постройки. Их восстанавливал Бартоломео Растрелли с помощником Дмитрием Шаниным. Тогда и произошли первые большие изменения в архитектуре здания. Большая столовая палата была разделена перегородками на «меньшие палаты».

В 1742 году по восшествии на престол в Москву прибыла Елизавета Петровна со своим лейб-кампанским корпусом. Ненадолго дворец над Яузой становится царской резиденцией, а затем передается в собственность лейб-кампанцев. Новые хозяева жили здесь до 1757 года, когда «во время пожара во дворце одни из них лишились всей своей движимости, а другие и жизни».

Виновниками пожара стали сами гвардейцы из ее личной охраны. Гвардейцы любили повеселиться и не особо следили за порядком в здании. Трубы нескольких печек оказались разобраны, да и сами печи пришли в негодность. Может быть искра попала, может поджог кто-то недовольный…

Погорельцев в спешном порядке (а их было почти полсотни) расквартировали по частному сектору все той же Немецкой слободы, то есть поблизости от дворца. А теперь их историю бережно хранит военно-исторический архив, который здесь разместился.

Дом несколько лет простоял без крыши, местами осыпался, порос травой.

В 1766 году в Москву прибывала императрица Екатерина II. И был отдан приказ восстановить некогда один из главных царских дворцов. Но веселиться в нем и самой императрице, и ее свите не пришлось.

В 1771 году на город напала моровая язва – чума. Дворец стал чумным госпиталем, хотя Екатерина о нем не забыла и отписала губернатору князю Михаилу Волконскому заняться ремонтом здания, «…чтобы в нужном случае двора на Москве в нем можно было уместить». План переделки по указанию императрицы и при ее личном участии готовил Василий Баженов…

Однако затем Екатерина построила новый дворец, решив, что Лефортовский для нее и двора маловат. И он снова остался заброшенным. Потом там жили театральные служители. Пока в конце XVIII века его не перестроили по проекту другого именитого архитектора Матвея Казакова. При нем барочный декор срубили и заменили на классический ампир. Тогда же построили и циркульные полукруглые флигели. Там размещались хозяйственные службы. Входы были со стороны боковых зданий двора, в которых располагалась и конюшня. Таким способом закрыли хоздвор от центральной площади возле главного здания дворца. А с января 1804 года сюда перевезли из Кремля архив Военной конторы, находившийся здесь до 1812 года.

В Отечественную войну 1812 года в стенах дворца некоторое время располагался госпиталь, где были размещены доставленные с Бородинского сражения раненые.

Но проклятие Лефорта, видимо, продолжало висеть над домом. Во время похода Наполеона и московского пожара 1812 года дворец опять сгорел и остался стоять в разрушенном виде. Там обитали только жулики, так что честным людям и проходить рядом было страшно.

С 1826 года Лефортовский дворец формально находился в ведении Московского военного госпиталя (проживавшие здесь инвалиды и являлись госпитальной прислугой).

Новая жизнь по уставу

В 1835 году здание дворца решено было предоставить военно-учебным заведениям; в нем должны были быть устроены квартиры для офицеров, чиновников и учителей обоих Московских кадетских корпусов – 1-го и 2-го. Временные квартиры во дворце получили две роты неранжированного батальона 2-го учебного карабинерного полка. Только в конце 1840-х – начале 1850-х годов дворец исправили, надстроили третьим этажом, переделали внутри и опять разместили в нем архивные дела: на этот раз Московского отделения архива Главного штаба.

Но с учебой и досугом московских кадетов дворец был связан до 1864 года, пока кадетские корпуса не были реорганизованы в военные гимназии. В 1865–1867 годах здание перешло к военным инженерам, в ведение Окружного инженерного управления Московского военного округа.

В 1925 году сюда перевели все крупнейшие военные архивы старой России: Лефортовский, Военно-ученый, Московский военно-окружной и Архив документов Первой мировой войны. Так был создан Центральный государственный военно-исторический архив СССР, позже – Российский государственный военно-исторический архив.

Перед войной 1941–1945 годов дворец населяли более трехсот квартирантов, что существенно осложняло деятельность архивного учреждения. Последние жильцы покинули исторические «палаты» только в конце 1970-х годов. Примерно тогда же с территории архива были выведены лаборатории расположенного рядом МВТУ имени Н. Э. Баумана.

Сейчас на месте сада у самого дома – густая поросль деревьев и диких кустов, закрывающая здание, ближе к набережной – отгороженная сеткой асфальтированная площадка для машин.

Реставрация и сейчас идет полным ходом. Старые элементы декора выявляют, а потом восстанавливают. Сотрудники архива собрали предметы быта, связанные с различными периодами истории дворца. И стекло, и изразцы, и ковку. Например, были найдены печные изразцы еще додворцового дома Лефорта.

Нашли на территории дворца и печать одного из подразделений латышских стрелков. Они тоже здесь располагались после Октябрьской революции.

Призраки дворца

Колдовским местом Лефортовский дворец считали еще при жизни Франца Лефорта. Ведь именно он основал и собирал по ночам «Нептуново общество» увлекавшееся, по слухам, астрологией, навигацией и магией. В общество входило девять человек и среди них – сам Петр I, Меншиков и Яков Брюс. Брюс после смерти Петра I возглавил общество.

Сам Брюс был потомком шотландских королей и, следовательно, автоматически входил в орден тамплиеров. Поэтому некоторые исследователи называют «Нептуново общество» первой русской масонской ложей.

Местные предания гласят, что по ночам дух покойного царя Петра II бродит по архивохранилищам, расположенным в залах дворца, и жалобно стонет, призывая любимую сестру Наталью, умершую во дворце.

Мистика сопровождала Лефортово и в правление Анны Иоанновны. Однажды, прогуливаясь по берегу Яузы, она пожелала, чтобы на этом месте была тенистая роща. И на следующий день роща появилась. Придворные высадили ее, посадив взрослые деревья за одну ночь. Но простояла роща недолго. Вскоре ураган ее начисто уничтожил.

Работники архива говорят, что Лефорт и сейчас живет во дворце. За девицами приглядывает, да архивные документы на время берет…

В 2006 году во время реставрации рабочие постоянно ощущали, что за ними кто-то наблюдает. На экране томографа появился силуэт человека, а наяву никого не было.

В соседнем доме № 1, который теперь расселили, тоже постоянно происходили необъяснимые явления – силуэты людей, необычные показания приборов, голоса.

Когда здесь расположился кадетский корпус – мальчишки искали золото, которое якобы спрятал перед ссылкой Меншиков. Кадеты даже спускались на поиски в подвал. Один из них потерял сознание, когда друзья ушли вперед. По его словам, он увидел призрак самого Лефорта, и тот пригласил мальчика на танец. Чтобы стать его партнером, нужно навсегда покинуть этот мир.

Кстати, в 1771 году, когда здесь был чумной карантин, многие говорили в предсмертном бреду о танцах, как будто в последний момент им кто-то предлагал пуститься в пляс… Музыка во дворце бывает слышна и в наши дни, как говорят сотрудники архивов.

Но звучат во дворце и другие голоса. В хранилище архива фонодокументов есть записи Луначарского, Шаляпина, Есенина, Троцкого, Сталина… И сохранили их сотрудники архива, несмотря на колоссальные сложности. Интересно, слушает ли эти записи Лефорт? Пока хотя бы ничего не стер…

Главный архитектор Меншикова

Джованни Мария Фонтана (1670, Лугано – 1712) – российский архитектор итальянского происхождения. Происходит из тессинской семьи Фонтана. Первое письменное свидетельство о пребывании Фонтаны в России датировано 1703 годом. Фонтана мог участвовать в постройке и переделках различных триумфальных ворот в Москве. Первым серьезным проектом стала перестройка дворца Лефорта.

Согласно данным архивов, Фонтана переехал в Петербург около 1710 года, практически одновременно с Меншиковым. В начале 1710-х годов он продолжил строительство меншиковского дворца на Васильевском острове, участвовал в сооружении и Ораниенбаумского дворца.

Перевел на русский язык первую книгу об архитектуре (Виньола, «Правило о пяти чинах архитектуры», 1709).

Память под охраной

Во внутреннем дворе дворца Лефорта есть мемориальная доска выдающемуся кинорежиссеру Сергею Васильеву. В семье начальника военного архива Дмитрия Васильевича Васильева, жившего на казенной квартире, в 1900 году родился сын Сергей, будущий режиссер известного кинофильма «Чапаев». Первые 12 лет он прожил в дворовом флигеле, где и помещена мемориальная доска. С 1915 года Сергей Васильев воевал на фронтах Первой мировой и Гражданской войн. В 1924 году окончил актерское и режиссерское отделения Ленинградского института экранного искусства. Все игровые фильмы снял совместно со своим однофамильцем Георгием Васильевым под общим псевдонимом – братья Васильевы. Соавтор сценариев к ряду своих фильмов. Творческой вершиной братьев Васильевых, несомненно, является фильм «Чапаев» (1934). В 1937 году Васильевы по собственному сценарию поставили фильм «Волочаевские дни» о борьбе партизан Дальнего Востока с японцами, затем в 1942-м – фильм «Оборона Царицына». Последней совместной работой братьев Васильевых был фильм «Фронт» по пьесе А. Е. Корнейчука. В 1943 году Сергей Васильев стал художественным руководителем Центральной обьединенной киностудии в Алма-Ате, в 1944–1946 годах – художественный руководитель «Ленфильма», в 1955–1957 годах был директором этой киностудии.

Четыре святых на Посланникове
(Посланников переулок, 9)

По дороге от метро «Бауманская» к улице Радио, не доходя буквально нескольких метров до места, где до 23 февраля 2006 года стоял рухнувший Басманный рынок, построенный по проекту архитекторов Гильбурда и Канчели, находится Посланников переулок. Просто идете вы по бывшей Немецкой, а ныне Бауманской улице и поворачиваете налево. И с правой стороны у вас почти до конца переулка забор, а с левой оставшиеся со старых времен дома. И у каждого своя легенда и история.

На месте Басманного рынка

Кстати, здание рынка на всей территории квартала было возведено в 1977 году. Круглое, оригинальной конструкции (диаметром более 80 метров). Тогда его называли Бауманским. 23 февраля 2006 года крыша рынка рухнула. Под стенами здания в то раннее праздничное утро осталось 65 человек. Это официально. Сами торговцы говорят, что людей было больше. Под рынком в подвалах находились цеха, где готовили, фасовали, распределяли. Рынок был оптовой перевалочной базой. Рынок рухнул, и многие азербайджанские ресторанчики в округе довольно быстро прекратили существование. Постоянная клиентура пропала.

На этом участке в конце XVIII века находилось большое владение графа Алексея Григорьевича Орлова, генерал-аншефа и генерал-адмирала. Его усадьба частично находилась на территории будущего рынка, на самом углу Посланникова переулка. И стояло здесь тогда большое каменное здание с парадным двором, ограниченным полукруглыми флигелями. Дом, как и многие другие, сгорел в пожаре 1812 года. А территорию, которую занимала усадьба, разделили на маленькие участки. На них в 1830—1860-х годах были построены небольшие жилые дома. В одном из них, одноэтажном особняке, в молодости жил знаменитый органист Гедике, женатый на хозяйке дома. Сохранились воспоминания о том, как здесь его посещали Гольденвейзер и Рахманинов. Рядом была собственность английского купца и банкира Якова Рованда. В его доме обосновался Английский клуб, членство в котором означало принадлежность к высшему кругу общества. Добиться избрания в этот клуб было вопросом престижа в глазах дворянской Москвы. Рованд продал этот участок 30 мая 1799 года двум покупателям – капитану Николаю Лугинину и статскому советнику Александру Юни, а сам переселился на Большую Лубянку. После пожара 1812 года старинные каменные палаты банкира Рованда уже не восстанавливались.

А в доходном доме № 3 купцов Яковлевых с 1897 по 1904 год жил академик Сергей Чаплыгин (о нем мы уже вспоминали в материале о доме, где расположен театр Олега Табакова).

Пансион Дельсаля

В 1794 году Гавриил Филиппович Дельсаль, сын Филиппа-Огюста Дельсаля, вместе с братом Игнатием открыл пансион «для детей благородных родителей», где преподавались иностранные языки, история, география, арифметика, игра на фортепиано и другие науки. В первой половине XIX века пансион занимал половину дома в Посланниковом переулке, в тогдашней Немецкой слободе.

После смерти Дельсаля (1815 г.) пансионом владела вдова Мария Адамовна, при которой наступил десятилетний расцвет учебного заведения, где обучалось до 60 воспитанниц. В 1846 году пансион числился за Игнатием Гавриловичем Дельсалем, а в 1876 году, когда в пансионе открылись гимназические классы, – за Марией Игнатьевной Дельсаль.

В 1880 году частную женскую классическую гимназию приобрела Зинаида Денисовна Перепелкина. В то время в Москве были только две классические гимназии для девочек: гимназия Фишер, частично финансировавшаяся из казны, и частная гимназия Перепелкиной, существовавшая только за счет средств благотворителей и платы за обучение, составлявшей 120 рублей с приходящих учениц и 550 – с пансионерок.

В 1883 году в гимназии обучалось 190 человек (число педагогов было 43), а в 1887 году (когда гимназия уже два года как переехала в новое здание в Большом Кисловском переулке, дом № 4, безвозмездно переданном Коншиными) – уже 443. В гимназии были также лечебница и библиотека в 1500 томов.

В 1906 году гимназия перешла к Марии Густавовне Брюхоненко, разработавшей свою программу обучения. В 1910 году гимназия переехала в специально выстроенное для нее, по проекту Грейнерта, здание (Столовый переулок, дом № 10).

В 1917 году частная гимназия была закрыта после объединения с мужской гимназией Нечаевой, и на ее базе создана специальная общеобразовательная школа № 159, которая с 1921 года получила название: «Единая трудовая опытно-показательная школа № 3 имени Карла Маркса». В 1920—1930-е годы в ней проводились многочисленные педагогические эксперименты. В 1934 году в связи с ликвидацией опытных и показательных школ она получила № 100, который сохранила до 1958 года. В 1941–1943 годах находилась в эвакуации. В период 1943–1954 годов школа снова была женской. В 1958 году объединена со 110-й школой.

В этих переходивших из рук в руки гимназиях учились Елена Дьяконова – жена Сальвадора Дали, режиссер Наталья Сац, актриса Вера Холодная (Левченко), поэтесса Марина Цветаева и ее сестра Анастасия.

Свечной заводик с домовой церковью

Но одним из самых интересных домов в переулке сегодня остается дом № 9, в котором раньше находился епархиальный свечной заводик с домовой церковью и училище для детей работников завода. Вот на втором этаже над училищем и расположился храм. Его купола можно разглядеть, только если идти с противоположного конца переулка. А во дворе, прямо на площадке второго этажа с лестничным маршем – колокольня. Идешь, и неожиданно утыкаешься в нее взглядом, завороженно останавливаясь, – откуда здесь такое чудо. Только вывеска обменного пункта валют на первом этаже портит картину. Но это, увы, реалии нашего времени.

Построил этот дом в 1898 году архитектор Василий Сретенский. Это здание – с псевдорусскими деталями фасада и пятью высокими арочными окнами второго этажа. До 1880 года на этом участке стояло каменное строение, перешедшее в собственность церкви.

В качестве служащих церковно-свечного завода работали как миряне, так и священнослужители. Так, смотритель завода и пять его помощников были люди духовного звания; некоторые рабочие окончили Духовную семинарию. На заводе работало около 100 человек. У них установился благочестивый обычай: во время работы петь духовные песни. Благодаря этому обычаю образовался церковный хор, который пел в соседнем храме.

8 февраля 1899 года по Указу Его Императорского Величества Святейший Синод определил разрешить Московскому епархиальному начальству «устроить домовую церковь в здании епархиального свечного завода по Посланникову переулку 1-го участка под № 1089 Лефортовской части города Москвы, с припиской означенной церкви к Московскому Богоявленскому, в Елохове, приходскому храму». До покупки земли участка составляли 870 квадратных саженей. Но уже по крепостным документам, земли владения Московского Кафедрального Собора Христа Спасителя составляли 922 квадратные сажени. (Опись утверждена 31 декабря 1914 года.)

После возведения нового здания в 1899 году церковь освятили во имя Святых митрополитов Московских Петра, Алексия, Ионы и Филиппа.

Кроме того, правление завода просило открыть при заводе школу с обучением свечному, столярному и слесарному ремеслу, что и было сделано.

Указом Святого Синода от 17 марта 1903 года Четырехсвятительская, при Московском епархиальном заводе, церковь утверждена самостоятельною со штатным при ней причтом из священника, диакона и псаломщика. «Жалованья положено священнику 600 рублей в год с тем, чтобы наблюдал за церковно-приходской школой, диакону 250 рублей и как смотрителю завода 1200 рублей, псаломщику 780 рублей в год с тем, чтобы исполнял обязанности конторщика».

В 1904 году к Четырехсвятительскому храму была приписана земля с каменной лавкой, находящаяся в Дмитрове в Гостином дворе, купленная для нужд свечного завода.

В 1904 году храм был заново отделан, украшен живописью и орнаментом, заново вызолочен двухэтажный иконостас, возобновлена утварь. Отделка обошлась в 10 000 рублей и была сделана на средства церковного старосты, ктитора, потомственного почетного гражданина из купцов Никиты Петровича Кантелина. (Корова в то время стоила порядка трех-пяти рублей.)

В архивной «Ведомости о церкви» говорится, что она возведена «тщанием на капитал Епархиального свечного завода; зданием каменная; престолов – один во имя Четырех святителей Московских Петра, Алексия, Ионы и Филиппа; утварию достаточна».

Вот как писали о храме «Московские церковные ведомости»:

«Храм, освященный в честь святителей московских Петра, Алексия, Ионы и Филиппа, помещается во втором этаже главного корпуса здания, выходящего фасадом на улицу; длина церкви с алтарем двенадцать саженей, ширина шесть саженей и высота около трех саженей. Сделанный в византийском стиле о двух ярусах, иконостас весь вызолочен; святые иконы писаны по вызолоченному фону; вся утварь художественной работы сооружена г. Захряпиным. В нижнем этаже под храмом помещается церковно-приходская школа. Церковь эта сооружена для рабочих завода и для богомольцев ввиду отдаленности этой местности от приходских церквей».

Но сейчас здание совсем не похоже на храм, хотя росписи под краской сохранились.

Параллельно зданию училища и храма с внутренней стороны были одноэтажные дома: один каменный, в котором была конюшня и кладовая; другой деревянный, в котором находились фургоны.

Во дворе стоял одноэтажный деревянный дом, в котором жил смотритель завода.