Текст книги "Городские легенды"

Немецкое кладбище

Кладбище на Введенских горах было в городе единственным предназначенным для иноверцев. По легенде где-то здесь находится и могила Лефорта. Но где – никто не знает. Упорные исследователи продолжают ее искать и сегодня.

«Западных христиан» хоронили здесь вплоть до 1917 года. Ситуация изменилась в советское время, когда религиозная составляющая как бы отошла на второй план. И хоронить здесь стали людей всех конфессий.

Кладбище находится на высоком северном берегу реки Синички, впадающей в Яузу слева. Синичка уже давно течет в трубе, а вот рельеф, созданный ее руслом, не изменился.

Наконец, поднявшись по Новой дороге, мы заходим в ворота кладбища.

Раньше в его стенах был захоронен прах погибших во время сталинских репрессий, но родственников с годами становилось все меньше, и теперь эти места заняли «новые русские», убитые в перестрелках 90-х, либо те, кто заранее позаботился о том, чтобы упокоиться в историческом месте.

На Введенском кладбище есть и мемориал германским солдатам. Правда, это не гитлеровцы. Это братская могила участников Первой мировой, попавших в русский плен, а затем умерших здесь. На обелиске надпись: «Здесь лежат германские воины, верные долгу и жизни своей не пожалевшие ради Отечества. 1914–1918».

На другом конце кладбища находятся две французские братские могилы – летчиков из полка Нормандия – Неман и наполеоновских солдат. Над могилой французов, погибших в Москве в 1812 году, установлен величественный монумент, огороженный массивной цепью. Вместо столбов эту цепь поддерживают пушки эпохи наполеоновских войн, вкопанные жерлами в землю.

Еще одна почитаемая могила Введенского кладбища – захоронение Федора Петровича Гааза (1780–1853), врача, прославившегося своей филантропией. Доктор Гааз сделался в России примером жертвенности. Его выражение «Спешите делать добро!» стало девизом российской медицины.

Мало того что он не брал с неимущих плату за лечение, он и сам иногда безвозмездно одаривал своих нуждающихся пациентов деньгами и даже собственной одеждой. Особенно Гааз прославился помощью заключенным и каторжникам.

На оградке могилы Гааза укреплены настоящие кандалы, в каких шли ссыльные в Сибирь. Эти кандалы должны напоминать об особенной заботе «святого доктора», как его называл народ, об узниках.

Это Гааз добился, чтобы вместо неподъемных двадцатифунтовых кандалов, в которых прежде этапировали ссыльных, для них была разработана более легкая модель, прозванная «гаазовской», и еще, чтобы кольца на концах цепей, в которые заковывались руки и ноги арестанта, были обшиты кожей. Бывшие зэки и сегодня приносят цветы на могилу Гааза.

Пожалуй, в их среде таким уважением и популярностью пользуется еще только одна могила – Соньки Золотой ручки на Ваганьково. Правда, самой Соньки в этой могиле никогда не было…

Хоронили Гааза, потратившего все деньги на страждущих, за счет полиции. За его гробом шли двадцать тысяч человек! Возможно, это были самые многолюдные похороны в Москве.

Интересно описывает случай из жизни доктора Гааза писатель Викентий Вересаев:

Однажды на заседании Московского тюремного комитета, членом которого был и московский владыка митрополит Филарет, Гааз так ревностно отстаивал интересы заключенных, что даже архиерей не выдержал и возразил: «Да что вы, Федор Петрович, ходатайствуете об этих негодяях! Если человек попал в темницу, то проку в нем быть не может». На что Гааз ответил: «Ваше высокопреосвященство. Вы изволили забыть о Христе: он тоже был в темнице».

Филарет, сам, к слову сказать, много усердствующий для нужд простого народа и причисленный впоследствии к лику святых, смутился и проговорил: «Не я забыл о Христе, но Христос забыл меня в эту минуту. Простите Христа ради».

Здесь же покоится генерал Петр Пален (1778–1864), который в 1812 году, находясь со своим корпусом в арьергарде 1-й русской армии и сдерживая многократно превосходящего числом неприятеля, позволил Барклаю отойти к Смоленску и, таким образом, спас армию, а значит, и всю кампанию.

Можно здесь найти и захоронение семьи известных московских фармацевтов и аптекарей Феррейнов (этим именем нынешний небезызвестный предприниматель Брынцалов назвал свой фармацевтический завод). Много здесь и дореволюционных коммерсантов-иностранцев, к числу которых принадлежали и Эрлангеры.

Только мы подошли к склепу, как увидели там женщину – служительницу кладбища, которая смывала надписи на стене склепа.

«Чистим стены регулярно, но это бесполезно, сюда постоянно приходят новые люди в надежде на чудо», – говорит Наталья.

В часовне над склепом семейства Эрлангеров, построенной архитектором Шехтелем, находится мозаика «Христос-Сеятель» работы Константина Петрова-Водкина.

Наталья же рассказала, что эти надписи и записки называются «печалования» ко Господу.

Алена, которая пришла вместе с нами, смутилась и осторожно засунула записку со своей просьбой в створ маленького окна склепа.

А Наталья, видимо обрадовавшись неожиданным слушателям, рассказала, что с этой часовней-склепом связана одна из самых интересных историй, случившаяся на московских кладбищах в 1990-х. Собирать средства на реставрацию часовни взялся приход церкви Петра и Павла, что на соседней Солдатской улице. И батюшка благословил стоять возле часовни с кружкой некую подвижницу, может быть, даже и блаженную, – Тамару. Она же расчищала склеп под часовней от земли и векового мусора, поселившись на кладбище в шалаше. На ночь кладбище закрывалось, и тетя Тамара, как называли ее кладбищенские работники, оставалась совершенно одна в своем шалаше. Утром работники отворяли ворота кладбища, и их у ограды встречал жизнерадостный, улыбающийся человек с медной кружкой на шее. Но однажды тетя Тамара исчезла и больше никогда не появлялась на Введенских горах.

Говорят, что иногда ее и сегодня видят в Москве возле разных храмов: будто бы она стоит там с неизменной своей кружкой и все собирает пожертвования для каких-то благих целей.

Кстати

Москвоведам удалось узнать, как звали «блаженную Тамару» – Тамара Павловна Кронкоянс. Десять лет полной инвалидности, приговор врачей (этой ночью она умрет), ее последняя молитва, и вдруг – чудо! Осталась жива. Она пришла на Немецкое кладбище, где прожила двенадцать лет в обычном железном вагончике, и в жару, и в стужу.

На милостыню, которую ей подавали, она восстановила из руин уникальную часовню с фреской великого русского художника Петрова-Водкина «Христос-Сеятель».

Так же на милостыню она построила медную часовню на заброшенной могиле старца Зосимы (Захарии), схиархимандрита, последнего духовника Троице-Сергиевой Лавры перед ее закрытием после революции.

Так не известная никому нищенка стала хранительницей православных святынь на Введенском кладбище… Тамара рано потеряла маму и выросла в детдоме. Она просто не могла спокойно смотреть на заброшенные могилы. Кладбище называла ласково – городок.

…А Алена, благодаря которой мы в этот раз пришли на Немецкое кладбище, сдала в итоге свой экзамен на «отлично». Она уверена, что ей помогла часовня. А сын уверяет, что и без этого предмет Алена знала лучше всех в группе…

Из истории Введенского кладбища

После революции на Немецком кладбище похоронили художника Виктора Васнецова и его брата Аполлинария Михайловича; одного из самых знаменитых издателей Ивана Сытина; архитектора, автора проекта Музея изящных искусств имени Александра III (имени Пушкина), универмага «Мюр и Мерилиз» (ЦУМ), «Чайного дома» на Мясницкой Романа Клейна. Позже – архитектора-конструтивиста Константина Мельникова; актеров Анатолия Кторова, Аллу Тарасову, Татьяну Пельтцер, Рину Зеленую, Люсьену Овчинникову; певицу Марию Максакову; режиссера Юрия Озерова и его не менее знаменитого брата, спортивного комментатора Николая Озерова; писателей Михаила Пришвина и Степана Скитальца; Роберта Штильмарка – автора «Наследника из Калькутты»; Леонида Гроссмана и Льва Гумилевского; Александра Казанцева; поэтов Софью Парнок и Дмитрия Кедрина; Веру Инбер и пародиста Александра Иванова, а также Ираклия Андроникова; Вадима Кожинова; рок-музыкантов Анатолия Крупнова и Александра Лосева; ученого-физика, лауреата Нобелевской премии Илью Франка; кинорежиссера Абрама Роома и многих-многих других известных людей страны.

А еще здесь находится могила Люсьена Оливье – известного московского ресторатора, автора легендарного салата, а также одного из основателей приложения к «Вечерней Москве» газеты «Вечерний клуб» Игоря Табашникова, трагически погибшего в 1993 году.

История семьи Эрлангеров

Антон Максимович Эрлангер, несмотря на имя, был коренным москвичом. Правда, лишь в первом поколении. Его отец, композитор и дирижер, работал одно время в Мариинском театре, потом переехал в Москву. Дедом Антона Эрлангера с материнской стороны был голландский художник ван Брюссель.

Но больше, чем искусство, его привлекали промышленное производство и предпринимательская деятельность. Антон Эрлангер построил первую в России большую паровую вальцевую мельницу. Этот многоэтажный гигант, перерабатывавший до сорока тонн зерна в сутки, вырос в 1881 году на территории Сокольнического поля. По этому образцу и сам Эрлангер, и другие российские хлебопромышленники стали строить мельницы по всей стране.

Эрлангер создал первое в России профессиональное издание по мукомольному делу и хлебной торговле «Мельник». В 1892 году Эрлангер открыл на свои средства Московскую школу мукомолов. Она существует и поныне, только называется иначе: «Технико-экономический колледж».

После смерти «мельничного короля» в 1910 году мельница в Сокольниках перешла к его братьям, а в 1918-м ее национализировали. В 1930 году мельничному комбинату присваивают имя… наркома Цурюпы, каковое предприятие носит вплоть до перестроечных времен. Сегодня это – акционерное общество под названием «Мельничный комбинат в Сокольниках».

Антон Эрлангер много жертвовал на благотворительные нужды, учреждал стипендии, помогал бедным…

Указом Президента Российской Федерации № 176 от 20 февраля 1995 года «Об утверждении перечня объектов исторического и культурного наследия федерального (общероссийского) значения» мавзолей Эрлангеров на Введенском кладбище был включен в список объектов общероссийского исторического и культурного наследия.

Внук Антона Эрлангера – его тезка Антон Александрович был известным палеонтологом, а также руководил палеонтологическим школьным кружком. Он трагически погиб в 1996 году в возрасте 89 лет, попав на улице под машину.

Полноценного образования в области геологии и палеонтологии он не получил. Воевал.

После войны работал в школе и палеонтологической секции Московского общества испытателей природы (МОИП). Зарабатывал на жизнь Антон Александрович, делая наборы учебных пособий по палеонтологии для фабрики «Природа и школа».

В конце 60-х годов он продал Палеонтологическому институту при Академии наук (ПИН) уникальную коллекцию остатков морских лилий из каменноугольных отложений Подмосковья. За это многие в ПИНе стали называть его «палеонтологическим спекулянтом». В Палеонтологическом музее при ПИНе есть еще один уникальный экспонат от Эрлангера: огромная плита известняка со скоплением морских лилий, взятая монолитом в Мячковском (Тураевском) карьере; в раскопках участвовали члены кружка Антона Александровича.

Одна из очень редких ископаемых морских лилий названа палеонтологом Арендтом в честь нашедшего ее Антона Александровича – Парамегалиокринус эрлангери.

Эрлангер умел самостоятельно определять ископаемые из самых разных геологических систем и уголков бывшего Советского Союза. Часто он делал это на глаз.

Когда Антон Александрович погиб, его похоронили на Введенском кладбище, где покоятся и его предки.

Стихи о часовне Эрлангеров:

 
«В тени, в тиши, вдали от сует
Стоит одиноко с древних времен,
В веках зачарован, магический склеп.
Исполнит желанье, что будет на нем».
 

Местная притча о часовне Эрлангеров

Жила-была женщина, которая очень любила своего мужа. Потом муж умер, а женщина ну никак не могла смириться с его смертью: отказывалась от еды, не спала, все время проводила на кладбище, оплакивая своего любимого… А в один прекрасный день написала на склепе: «Хочу, чтобы мой муж ожил». Муж, конечно, не ожил, но к склепу однажды пришел мужчина, страдающий половым бессилием, и тоже что-то написал. Надо сказать, что он был похож на покойного вдовушкиного мужа, как брат-близнец. С первого взгляда они полюбили друг друга и жили долго и счастливо…

Часовня старца Захария

Есть на кладбище часовня старца Захария, или, как его звали в монашестве, Зосимы, в которую люди специально приезжают молиться о даровании супруга или о помощи в выборе второй половины. Табличка на часовне рассказывает о Захарии-Зосиме так: «Прожил 86 лет (1850–1936), совершил много подвигов, сотворил множество чудес, засвидетельствованных очевидцами. Некоторые чудеса сотворил Бог ради Захарии еще в детстве его. Он трижды видел Троицу и трижды наяву Богоматерь; дважды ходил по воде, как по суше, по его молитве воскрес умерший, он исцелял больных и очищал от грехов. Это подвижник, достойный имени святого».

Поучения старца Захарии

Берегите совесть свою, она есть глас Божий – голос Ангела-Хранителя. Как надо беречь свою совесть, учитесь у старца отца Амвросия Оптинского. Он стяжал благодать Святого Духа. Мудрость без благодати есть безумие.

Помните слова отца Амвросия: «Где просто, там ангелов сто, а где мудрено, там ни одного». Достигайте простоты, которую дает только совершенное смирение. Достигайте в смирении любви простой, совершенной, обнимающей молитвой всех, всех…

Премудр тот, кто стяжал Духа Святого, стараясь исполнить все заповеди Христовы. И если он премудр, то и смирен.

Будьте мужественны даже тогда, когда великие испытания Господь посылает. Одолевают страсти, молитва слабеет, даже не хочется ее творить, все внимание поглощают разные желания и страсти…

Да тут как нарочно такие беды внутренние и внешние встречаются, от которых слабый человек в уныние впадает. Это страсть – уныние – мертвит все святое, все живое в человеке. Скорее тогда распнитесь крестом, молясь так, как в древности многие из подвижников молились, борясь со страстями. Читайте «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его…»

Если у кого есть, прочтите канон честному и животворящему кресту Христову, а потом распнитесь крестом и умоляйте Утешителя душ и телес наших умилосердиться над вами, простить вас и войти в душу вашу и изгнать то уныние, которое убивает вас.

Из истории

По преданию могила Франца Яна Лефорта, сподвижника Петра I, была покрыта мраморной доской с вырезанной на ней эпитафией: «Остерегись, прохожий, не попирай ногами сего камня: он омочен слезами величайшего в свете монарха…»

Загадочный дом Анны Монс
(Старокирочный, 8)

Подлинная история возлюбленной Петра I

Если вы пойдете по Бауманской улице в сторону улицы Радио, а затем свернете в Старокирочный переулок, что находится сразу за огороженным забором печальным местом, где рухнул Бауманский рынок, то сразу же обратите внимание на длинную стену заводского здания. Серую и унылую.

И только местные жители знают, что за этой стеной скрывается маленький домик, который еще и сегодня называют домом Анны Монс, возлюбленной молодого Петра Великого.

Именно здесь некогда, в XVII–XVIII веках, располагались кварталы Немецкой слободы, куда и бегал на свидания будущий российский император.

Впрочем, к Анне Монс этот домик не имеет почти никакого отношения, что, конечно же, не умаляет его исторического значения. Однако увидеть его, увы, сегодня могут лишь избранные с высоким доступом секретности или работяги, что делают ремонт в здании бывшего завода.

А ведь эта история могла иметь совсем другое продолжение, и на этом месте мог бы располагаться музейный квартал.

Пикет за Анну

Но в середине 1980-х годов в Старокирочном переулке начали строить новый корпус завода и, несмотря на протесты местных жителей и пикеты защитников старой Москвы, дом оказался на территории завода. Подойти к нему не осталось никакой возможности. Кстати, произошла в это время и весьма забавная история. Эколого-культурное объединение «Слобода», о котором я уже рассказывал в статье о палатах купца Щербакова, ежедневно устраивало пикеты. И строители вызвали наряд милиции. Поскольку в то время было довольно много политических мероприятий, стражи порядка сначала не разобрались, что хотят пикетчики. Зато потом, уже в отделении, прониклись идеями защитников и даже показали, что в подвале здания, где они располагались, до сих пор сохранились кандалы и прочие прелести отделения полиции, находившегося здесь до революции. В общем, расстались друзьями. Но дому это не помогло.

За семью печатями

Почему же к дому нельзя подойти? Дело в том, что расположен он был на территории завода НИИ точных приборов. А следовательно, нужны были допуски, куча разрешений и согласований. О какой уж профессиональной реставрации могла в этом случае идти речь… Мне удалось побывать в 1989 году в этом доме. Уже тогда он был в жутком состоянии. Но и в развалинах была какая-то особая сила и тайна, увлекающая и таинственная. Однако осмотреться нам не дали. Показали, что домик цел, – и до свидания.

Еще одну попытку мы с моей коллегой Ириной Долгополовой предприняли в конце 2012 года. Тогда и выяснилось, что дом уже не принадлежит заводу, на территории которого, кстати, и сегодня идет активная стройка.

Теперь домом Анны Монс, как, кстати, и палатами Щербакова, владеет другая государственная организация – ОАО «Российские космические системы». После долгих созвонов и подозрительных вопросов: что вы конкретно хотите? – мы все-таки встретились с представителями этой госструктуры.

Поговорить с нами вызвались Александр Зубахин, на момент встречи руководитель пресс-службы, и Виталий Буртоликов, эксперт отдела имущественных отношений «Российских космических систем». Проговорили мы три часа, просмотрели кучу документов и договоров, фотографий и планов. Но ничего это нам не дало. Нам не разрешили даже взглянуть на дом, сославшись на секретность.

Кстати, разговор получился не только интересный, но и откровенный, поскольку Виталий Буртоликов живет рядом с домом Анны Монс. Для него это не пустой звук.

«Поймите, что все, что касается госкорпорации, сопряжено с государственными интересами. Это одно из ведущих предприятий космической отрасли. У нас есть несколько имущественных комплексов, все они сформировались в советское время».

Одним из предприятий был завод точных приборов

В 2001 году вышел закон о приватизации, предусматривающий новый механизм владения недвижимостью. Его новейшей инновацией стало осмысление государством негативных последствий, связанных с предприятиями оборонной промышленности. Рыночные условия, с одной стороны, и условия хозяйствования с другой – сформировали холдинговые структуры, которые должны были управлять эффективно. Но всему этому достался большой груз наследства.

Не было достаточного финансирования. А тратить деньги по своему усмотрению было нельзя. В 2003 году вышел план приватизации организации, а сам процесс продолжался пять лет. В 2006 году завод НИИ точных приборов, который находился в предбанкротном состоянии, растерял необходимые для решений ресурсы – и его в конце концов признали банкротом. Встал вопрос об имущественном комплексе, который так и остался в подвешенном состоянии.

С одной стороны, здание завода принадлежит корпорации, с другой стороны, с ним ничего нельзя сделать, дополнительных средств нет. И государству или городу передать его тоже пока не удается. Вокруг выставили охрану, чтобы его случайно не спалили. Пытаются хоть как-то поддерживать своими силами. Но и все. Проблема требует решения. Наши собеседники выхода пока не видят.

А потом разразилась новая катастрофа. В декабре начался скандал с растратами на ГЛОНАСС, и корпорации стало совсем не до дома Анны Монс. А один из наших собеседников даже был уволен.

Факты

По документам история палат прослеживается лишь с 1706 года, когда владельцем выступает придворный доктор ван дер Гульст. К тому времени Петр уже расстался с Анной. Палаты в Старокирочном переулке построены во второй половине XVII века. Белокаменный подклетный этаж скрыт двухметровым культурным слоем. Задний фасад сохранил остатки кирпичного декора в духе допетровского узорочья – большого стиля первых Романовых. Немецкая слобода учреждена по указу царя Алексея Михайловича в 1650-е годы, и палаты могли быть построены уже тогда. Это древнейший памятник слободы.

В петровскую эпоху палаты были перестроены по новой моде. Главный фасад получил отделку в духе нарышкинского барокко – большого стиля юного Петра. Окна и портал украшены белокаменными наличниками и ордерными колонками. Памятником занимались выдающиеся архитекторы – Рувим Подольский, Инесса Казакевич, Елена Жаворонкова.