Текст книги "Малиновая шарлотка"

– Вы закрываетесь?

– Да, – грустно ответил мужчина. – Здесь откроют аптеку. Но не расстраивайтесь, я вам пришлю новый адрес.

– Жаль, – Валентин еще раз огляделся. – А я хотел поискать у вас книгу про старинные испанские ножи. Например, про альбацету. Небольшой раскладной нож.

– Испанские ножи? – Продавец задумался. – Такой книги у меня не было. Но если вас это сильно интересует, я подумаю, где найти стоящий экземпляр, и позвоню. Редкая вещь. Вот если бы вас интересовала не книга, а сами ножи – настоящие, старинные, – то я мог бы дать вам адрес одного моего знакомого. Он, правда, живет в Испании.

– В Испании?..

– Да. В Толедо. Это старинный город, недалеко от Мадрида. Там когда-то делали лучшее холодное оружие в Европе. Мечи, шпаги, ножи. Мой знакомый держит там небольшой антикварный магазинчик.

– Я как раз собираюсь на отдых в Испанию.

– Когда?

– Завтра вылетаем, – ответил Валентин и добавил: – С женой.

– Здорово. Прямо как в сказке. Ну и дела. Я вам сейчас напишу адрес. Вдруг захотите что-нибудь посмотреть и купить.

Мужчина достал лист бумаги и написал адрес.

– Спасибо, – Валентин убрал адрес в карман, попрощался с хозяином букинистического магазинчика и вышел на улицу.

У кафе напротив стоял «Лексус». Валентин замер и надел очки. Глаза заломило от неправдоподобной белизны.

Дверь кафе открылась, и оттуда показалась женщина. Она была без платка, и Валентин смог разглядеть прямые русые волосы, зачесанные набок. Это, без сомнения, была она – женщина-призрак, «гречанка». В больших темных очках, блузке-тунике и в юбке с разрезом. Такой короткой, что невольно лезла в голову мысль: а вдруг под ней больше ничего нет? Незнакомка повернула голову в его сторону, улыбнулась, тут же пропала за дверцей машины. «Лексус» неспешно проплыл мимо, покачиваясь на больших черных колесах, и скрылся за поворотом.

Значит, это она тогда покупала фрукты на рынке, вспомнил он о происшествии почти месяц назад. Необычно стройная и привлекательная – как гетера. Нет, не гетера. А, скорее, Афродита! Богиня, родившаяся из морской пены. В кончиках пальцев возникло неудержимое желание коснуться ее губ, шеи и сосков.

Валентин замотал головой, чтобы прогнать наваждение, потом усмехнулся, припомнив, как опрокинул тогда на рынке прилавок с яблоками, и зашагал в торговый центр. Близилось время ланча, а покупок к путешествию еще не сделано никаких.

«Альбацета – испанский складной нож с длинным черенком, загнутым на конце, и прямым клинком. Использовался в уличных драках и грабежах. Любимое оружие наемных убийц, контрабандистов и разбойников. Удобно прятался в складках камзола или плаща, поэтому был просто незаменим в схватках, часто происходящих в узких переулках испанских и каталонских городов, а также на палубах и в тесных проходах кораблей».

Да, будет здорово купить один такой образец в Испании, – размышлял Валентин, стоя в отделе торгового центра, где он покупал пляжные тапочки и крем от солнца.

Зазвонил мобильный. Валентин посмотрел на незнакомый номер, немного напрягся, но все-таки ответил.

Это был отец Дианы. Он справился о здоровье, о работе и заговорил про деньги. Валентин даже не сразу понял, о чем идет речь, и переспросил:

– Какие деньги?

– Как какие?! Диана просила для вас тридцать тысяч евро. Взаймы.

– Ах, да. Точно. Вылетело из головы, – пробормотал Валентин.

– Я могу дать их в долг. И даже без процентов. Но только в сентябре. Сейчас уже время отпусков, и мне не хотелось бы нарушать финансовые планы.

Они еще немного поговорили о деталях будущего займа и стали прощаться. Отец Дианы, как всегда, был очень занят.

– До свидания, – проговорил он на прощание. – Удачного вам отдыха. И, кстати, забыл спросить. Диана на меня сильно обиделась, что я ей ничего не прислал на день рождения в апреле?

– Ничего не прислали? – недоуменно переспросил Валентин. – А серьги с руби…

Он осекся, озаренной неприятной догадкой.

– Серьги?

– Нет. Все в порядке, – быстро заговорил Валентин, чувствуя, что у него перехватывает горло. – Она совсем не обиделась. Она вас очень любит.

– Это хорошо. Тогда прощай и поцелуй ее за меня. Созвонимся в начале сентября.

Валентин нажал кнопку «Of» и медленно вышел из отдела.

– Мужчина, – догнала его продавщица, – вы забыли покупки.

– Спасибо, – рассеянно поблагодарил он и взялся за перила ограждений.

– Почему красивые женщины так часто мучают мужчин и делают им больно?

– Они мстят.

– Мстят?

– Да. Мстят. За те обиды, которые нанесут им мужчины, когда они станут некрасивыми…

– Странно…

– А еще за несбывшиеся мечты…

Элизабет замолчала и поднесла бокал с виски к губам.

Какие у нее сочные губы, как у той негритянки в фильме, отметил про себя Валентин. Раньше он этого не замечал.

– А что может значить, если мужчина дарит женщине дорогое украшение?

– Если муж, – то для того, чтобы еще больше восхищаться ее красотой или… чтобы загладить вину.

– А если не муж?

– Тогда только одно. Мужчина так страстно желает ее, что готов даже заплатить.

– Да?..

– Хотя, может, и наоборот. Она так ему понравилась в постели, что он не против повторить. В любом случае это плата – или аванс, или расчет… – Элизабет рассмеялась: – Своеобразный любовный бизнес.

Валентин неуклюже улыбнулся и достал сигарету.

Он уже час сидел в ее ресторанчике в каком-то размазанном состоянии. Известия о деньгах и о серьгах настолько взволновали его, что он не знал, что делать. Ему хотелось возненавидеть Диану за ложь и одновременно встать перед ней на колени в благодарность за то, что гордая амазонка попросила отца о деньгах.

Элизабет тоже закурила и стала рассуждать о том, что для подавляющего большинства мужчин даже легкий флирт его женщины на стороне воспринимается крайне болезненно, не говоря уж о настоящем приключении. Это женщина умеет искренне прощать и забывать обиду, а мужчина устроен по-другому. Он, конечно, прощает, но не забывает. Практически никогда. Поэтому женщина, если дорожит мужчиной, должна беречь его больное самолюбие.

Валентин молчал, разглядывая висящую на стене картину, где за оконным стеклом билась в сером дожде бабочка с яркими крыльями. «Она, наверное, тоже возвращалась с веселого приключения…»

– Может быть, он не может забыть, потому что у него на сердце навсегда остается шрам? – тихо произнес он.

– Шрам? – переспросила Элизабет.

– Это образно, – ухмыльнулся Валентин и достал сигарету.

– Может быть… – как-то неуверенно согласилась подруга Дианы, разглядывая янтарный цвет виски в бокале. – Но на самом деле, если сильно любишь и не хочешь терять, можно жить и со шрамом. Люди же живут с больной печенью. Пьют таблетки, иногда мучаются приступами, но все равно счастливы. Печень же не выбросишь. Такова жизнь, и не в наших силах ее изменить. Все совершают ошибки и глупости.

– Наверное …

– А знаешь, Валентин, – в глазах Элизабет вдруг промелькнула искорка. – Если честно, то, чтобы сводить мужчин ума, женщина должна быть капельку порочна.

– Как Кармен? – переспросил он.

– Ну да, как свободная цыганка.

– Или невинна… – усмехнулся Валентин.

– Невинна?

– Ну да, как Дездемона….

– Действительно! – Элизабет рассмеялась.

– … Но и в том и в другом случае все закончилось печально.

– Только потому, что в первом случае мужчина оказался слишком слабым и не смог вынести порочности, а во втором – не поверил в невинность.

(Слишком слабым или слишком любящим?)

Они замолчали, думая каждый о своем. Только их сигареты встречались в пепельнице. Одна тонкая с розово-золотистым ободком, другая обычная с двумя полосками, серебристой и голубой. Элизабет допила виски.

– А знаешь, откуда шрам у Дианы на руке?

Валентин вздрогнул.

– В молодости у нее был бурный роман с одним странным юношей, про которого все говорили, что «он немного не в себе». И однажды тот, застав ее в компании с другим парнем, в порыве ревности набросился на них с ножницами.

– С чем?

– С обычными ножницами. Никто, конечно, не умер, но шрамы остались у всех.

– А где застал? В постели? – переспросил Валентин, почувствовав, как забилось сердце.

– Может быть…

Валентин поймал на себе усмешливый взгляд собеседницы.

– Подробностей я не знаю. Правда не знаю. Только, пожалуйста, Валентин, я тебя очень прошу, не проболтайся Диане, что я тебе рассказала. Ладно? У меня как-то случайно это получилось.

Он кивнул, ощущая комок в горле.

– Диана – чудесная, самобытная натура, с бушующим огнем в душе. А твоя ревность – это гнилое болото, которое засасывает тем глубже, чем больше нервничаешь и дергаешься. Извини, если сказала резко, но вы мне оба очень дороги. Хотя, знаешь, может, ты был прав в прошлый раз, когда утверждал, что тебе нужна другая женщина – более мягкая, что ли. «Не жгучая». Или ты не боишься рано или поздно обжечься?

Валентин смутился, увидев в карих глазах напротив выражение, которое часто видел у своей бабушки.

– Но в любом случае, – продолжала она, – мужчина должен быть сильным и не обращать внимания на всякие глупости или найти в себе силы уйти.

– Куда уйти?

– К другой женщине, например, – от души расхохоталась Элизабет.

– Тебе легко рассуждать. Ты красивая. А мир вокруг красивых женщин отличается от мира остальных людей…

– Перестань, Валентин, – не дала ему закончить мысль Элизабет. – Ты тоже не урод, а привлекательный и очень интересный мужчина. У всех свои проблемы. Думаешь, у меня полно ухажеров?

– Думаю, что да.

– Тогда почему я до сих пор одна?

– Не знаю, – Валентин с глупой улыбкой замотал головой.

– Да потому, что я тоже не подарок. Например, никогда не прошу мужчин прийти ко мне, как бы мне этого ни хотелось.

– Почему?

– Боюсь отказа. Боюсь панически, вдруг он скажет «нет»? Что мне тогда делать?

Валентин ощутил некоторую неловкость от откровенных слов и опустил глаза, следя, как искривляется, поднимаясь вверх, дым от сигареты.

– Или я не могу терпеть, когда мужчина от меня уходит после того, как мы позанимались любовью, – грустно усмехнулась Элизабет. – Меня охватывает такое чувство, как будто мной попользовались и бросили. Знаешь, как это неприятно. Особенно если попадется «крутой», сексапильный мачо. – Она вдруг засмеялась. – Хотя, если посмотреть со стороны, мои слова – это полный бред! Банальные цитаты из феминистических книжек. Мы все чего-то ищем, кого-то ждем, хотя часто сами не знаем, чего и кого. Я недавно вычитала очень верную фразу: «Пытаясь догнать бесконечность далекого, не успеешь увидеть совершенство близкого…»

Элизабет замолчала. Ее пальцы осторожно потушили о край пепельницы недокуренную сигарету с розово-золотистым ободком.

В зале ресторана слышался голодный стук приборов о тарелки, игривое звяканье бокалов и аппетитный шум голосов многочисленных посетителей.

Официант принес сок, кофе и десерт. Фисташковое бланманже в хрустальной креманке, украшенное блестящей вишенкой в карамели и круглой засахаренной долькой апельсина. Оранжевой и почти прозрачной, похожей в центре на краешек ажурного женского белья.

– Предлагаю бросить этот дурацкий разговор. – Лицо Элизабет неожиданно посветлело, как будто сбросило грустную маску. – Вы с Дианой взрослые люди, и не мне вам советовать, как жить. Ты еще не пробовал новый десерт?

– Ты же знаешь, мне пока нельзя.

– Извини, забыла. Но когда выздоровеешь, обязательно попробуй. Его у нас подают только весной и летом, потому что фисташковое бланманже обязательно должно быть украшено какими-нибудь белыми цветами, например веточкой жасмина.

Хозяйка ресторана сделала глоток кофе, достала за хвостик карамельную вишенку и, запрокинув голову, положила в рот.

Валентин увидел кончик ее языка и отвернулся. Ему вспомнилась черешня. Крупная, темно-красного, почти черного цвета. С косточкой внутри, которую бережет сочная мякоть-пульпа. Черешня. Упругая и гладкая, то появляющаяся, то исчезающая между бледно-розовыми губками. Однажды они купили с Дианой целый килограмм. Прохладные, только что вымытые ягоды было так удобно держать за веселые хвостики и кормить друг друга. Или разложив на голом животе, водить кругами, опуская то вверх, то вниз…

– Кстати, у тебя все в порядке? – вдруг спросила Элизабет и взяла его за руку. – Я почему-то так переживала за тебя, когда ты позвонил, а мы с сыном были за городом.

– Да. Все в порядке.

– Извини, что ничем не могла помочь.

– Я, пожалуй, поеду, – Валентину захотелось скорее увидеть Диану.

– Удачи, – поцеловала его на прощание хозяйка ресторана.

Он взял чемодан, за которым приезжал, и вышел.

Ночью пошел дождь. Капли мирно отстукивали по подоконнику спокойный, незатейливый мотив. Валентин проснулся очень рано. Долго ворочался, потом тихо встал и, проходя мимо туалетного столика, заметил серьги с рубинами, похожие на две маленькие вишенки в золотой обертке. Интересно, сколько они стоят?

На кухне, пока грелся чайник, он долго смотрел на мокрый асфальт за окном, почему-то представляя, как Лохматый сидит под навесом закусочной. Озябший и голодный. Нужно было заехать и дать денег парню-студенту, чтобы подкармливал пса. Завтра утром уже не успеть. Самолет ждать не будет. Он припомнил, что где-то в портфеле был флаер с координатами заправки. Можно будет позвонить.

Чайник вскипел. Валентин повернулся, чтобы достать пакетики с чаем, и неожиданно задел чашку с котами, которая стояла на краю стола. Раздался глухой звук. Нарисованные коты, не в силах противостоять природе вещей, разлетелись на несколько частей.

К чему бьется посуда – к счастью или к несчастью? Валентин собрал осколки, и, выбрасывая их в мусорное ведро, с грустью подумал, что завтра Диана расстроится, узнав про это. Потом пошел в зал, лег на диван и закрыл глаза.

В детстве он был уверен – откуда, правда, непонятно, но точно был уверен, на сто процентов, – что на Луне живут веселые человечки и каждую ночь они зажигают тысячи фонариков, чтобы осветить свою маленькую планету. И они никогда не забывают протирать стекла этих фонариков, чтобы те лучше сияли.

Если бы Валентина спросили про человечков, кто они – мальчики или девочки, – он бы не знал, что ответить. Просто человечки.

Август

Пес, прихрамывая, брел вдоль насыпи шоссе, часто останавливаясь и принюхиваясь. Начинало смеркаться. Плотный туман размывал очертания предметов и приглушал запахи. Путь до заправки, который обычно занимал всего несколько минут, теперь из-за пораненной лапы растянулся надолго. Особенно больно было вставать на острые края крупного гравия. Лохматый взобрался на насыпь и замер у белого придорожного столбика. Прислушался. Потом втянул носом воздух и, почуяв подгорелую корочку хот-дога, намазанного кетчупом, облизнулся. До закусочной оставалось совсем недалеко. Перейти дорогу и затем немного по тропинке, через рощицу. Мимо с ревом проехала грузовая машина с огромными колесами. Лохматый на всякий случай присел и поджал рыжий хвост. Через минуту пронеслась еще одна, ослепив его светом низких противотуманок. Стало тихо. Пес лизнул лапу и осторожно ступил на асфальт. Еще раз прислушался. Шоссе, притаившееся за пеленой тумана, гудело далекими моторами. В рощице привычно каркали вороны. Лохматый медленно двинулся вперед. Он уже доковылял до широких белых полос на середине, когда увидел вынырнувшие из-за поворота два ярко-желтых глаза быстро приближающейся легковушки. Лохматый замер. Добежать до края дороги он явно не успевал. Через мгновение глаза-фары превратились в ослепительные солнца. Раздался визг тормозов. Резкий и пронзительный. Казалось, что резину заживо сдирают с колес.

Валентин открыл глаза и покачал головой, чтобы разогнать обрывки кошмарного сна. На улице послышался звук тормозов. Шипящий и лязгающий. Свет полоснул по зашторенным окнам мотеля, которые спасали от пыли, но совсем не спасали от доносящегося гула автострады. Лязг и шипение повторились. Видимо, очередной грузовик заезжал на парковку. Валентин с трудом оторвал голову от подушки и посмотрел на часы. Половина второго ночи! Да, все скверно. Он специально выпил вечером две капсулы, чтобы снять напряжение и забыться во сне, но при таком шуме это не помогло.

Надо будет утром позвонить, узнать, как там Лохматый, вспомнил он жуткое видение и, накрыв голову подушкой, плотно сжал веки. Почему все так произошло? Перед глазами отчетливо, как кадры в кино, начали всплывать события последних дней.

…Каталония! Не успели они с Дианой сойти с трапа самолета в Барселоне, как уже почувствовали ее горячее и влажное дыхание.

В аэропорту их встретил микроавтобус и доставил в маленький городок севернее по побережью, где располагался отель, принадлежащий фирме Леонида.

Небольшое трехэтажное здание, окруженное кустами роз и акаций, стояло почти у самой воды. С широкой террасой, утыканной зонтиками, и с небольшим бассейном.

«А здесь можно загорать без всего», – восторженно шепнула ему Диана, когда они обнаружили позади отеля укромную лужайку с ровно подстриженной травой, которая, казалось, стесняется своей наготы.

Но больше всего ее поразила огромная бледно-голубая ванна в их номере. Изогнутая, с медными ручками и кранами «под старину». Диана даже попыталась тут же затащить в нее Валентина, но он был измученный и небритый после перелета, поэтому ничего не хотел.

Первые два дня пролетели, как в жарком тумане. Всегда требуется время, чтобы настроить организм на отдых. А на третий день, ближе к обеду, вся компания – Изи, Валентин с Дианой и Леонид с Софией – отправились на соседний утес. «Завтракать на траве», как выразилась жена Леонида.

Им пришлось обогнуть старые крепостные стены и потом долго подниматься вверх по узким ступенькам, иногда совсем близко подбиравшимся к скалистому краю, на котором тут и там торчали изогнутые ветром сосны. На вершине утеса стояла разрушенная часовня, рядом – смотровая площадка.

– Какая красота, – воскликнула Диана, глядя на безбрежную синеву моря. – И какая жуть!

Внизу, у подножья утеса, море беспокойно билось о скалы. Не уставая и не выдыхаясь. Облизывая рокочущими волнами замшелые камни.

– Согласно преданиям, здесь когда-то приводили в исполнение смертные приговоры, – пояснил Леонид. – Труп падал вниз, и найти его через полчаса было уже невозможно – прибой и сильное течение сразу уносили тело в глубину.

– Чудесное местечко, – сострил Изи. – Прямо разжигает аппетит.

Все засмеялись, располагаясь на зеленой лужайке.

Завтрак прошел чудесно. Милая беседа, фрукты, розовое вино, тонкие, почти прозрачные ломтики вяленого хамона с хрустящим хлебом и веселый смех Дианы, постоянно поправляющей непослушные волосы, с которыми не стесняясь заигрывает морской бриз….

Гул автострады не утихал. Валентин перевернулся на другой бок и скинул подушку. В номере стало невыносимо душно. Рот терзала сухость, а в груди металось сердце. Проклятый дешевый мотель! Рано утром надо за руль, а спал всего часа два. Он скинул покрывало, взял сигареты и вышел на улицу.

На черном небе, как на стене, красовался изогнуто-острый серп луны. «Месяц взвился в небо ятаганом, – как его клинок остер!» – всплыли в памяти вычитанные где-то строки. Автор был неправ, усмехнулся Валентин, прикуривая сигарету. Месяц похож на кривую саблю, а не на ятаган, который напоминает скорее вздернутую волну или змею, а не просто полукруг.

В темноте вспыхнул огонек зажигалки.

Вернувшись в номер, Валентин взял в руки лежавший на прикроватной тумбочке складной нож. Альбацета. Вот чем была убита Кармен! Он сразу понял это, как только увидел этот кривой нож, с грубой изогнутой рукояткой и прямым лезвием, непропорциональным и уродливым, оставляющим при ударе рваную рану.

Валентин сжал дерево рукоятки, ощутив неприятную дрожь в пальцах. Все, что случилось, не вернешь. Мужчина должен быть сильным. Он положил нож на прикроватную тумбочку и снова лег в постель.

…Пляж …и ее восхитительное тело, покрытое загаром и чуть соленое от морской воды. Как ему хотелось облизать его! Тут же на пляже. Каждую складочку, каждый уголок. Хотелось прикоснуться языком к ямочке на животе и двум сердечкам пирсинга, которые теперь украшали ее живот вместо шариков. А потом развязать шнурочки плавок, как бантики на подарочной коробке, и впиться губами в содержимое под оберткой. Гладкое-гладкое. Украшенное лишь небольшим хохолком, оставленным сверху.

И как женщинам это только удается? Неожиданно преобразившись, становиться безумно желанными. Казалось бы, что особенного в многочисленных косичках, которые Диана заплела на манер негритянских женщин через неделю пребывания на отдыхе? Но она стала так эротично выглядеть, что, когда они загорали на пляже, Валентину иногда приходилось специально залезать в морскую воду, чтобы остудить желание, бессовестно выпирающее через плавки.

За окном раздался рокот взревевшего двигателя. Желто-черные круги вспыхнули внутри сознания и погасли.

Валентин понял, что окончательно проснулся. Уже рассвело. Тяжелые машины на улице громко урчали, с удовольствием пожирая дизельное топливо. Еще один день, еще одна ночь. Ему не хотелось вставать. Руки и ноги не слушались. Как было бы здорово накрыть голову одеялом и ничего не слышать, ничего не видеть и ничего не помнить.

Из глубины сознания всплыло утро и бирюзовое море, которое, казалось, просыпается, выгибаясь волнами-плечами, на которых покачивается белоснежная яхта. Сколько может стоить такая красота? Несколько десятков миллионов долларов, не меньше! Ему всей жизни не хватит, чтобы заработать даже на одну палубу. Французы правы: в мире нет ничего изящней, чем скачущая лошадь, танцующая женщина и плывущая каравелла.

В тот день он рано утром один поднялся на утес и долго любовался парусником.

А еще в тот день, когда ночью ему не спалось, он неслышно встал с кровати, укрыл Диану и пошел прогуляться на берег.

Волны тихо перебирали мелкие камешки прибрежной гальки, пересчитывая и разглаживая. Под это неторопливое шуршание было приятно идти и идти, вдыхая ночную прохладу и ни о чем не думая, глядя только на тонущее в море звездное небо. Именно поэтому он не сразу сообразил, что увидел живую женщину, а не призрак, который появился из воды. В лунном свете ее обнаженное тело казалось неестественно белым, почти серебристым. Как у Афродиты, выходящей на берег из морской пены.

Она тоже сначала не заметила его. Несколько минут стояла спиной, вытираясь полотенцем, потом повернулась, быстро накинула платье и поспешила к соседнему отелю.

А он пошел за ней. Безотчетно уловив что-то знакомое в ее фигуре и движениях…

Надо ехать. За рулем сразу станет легче.

Валентин протер глаза, встал и пошел в ванную. Почистил зубы и долго разглядывал свое лицо в зеркале. Вид не радовал.

Зеркало – обыкновенный кусок стекла, правдиво отображающий реальность и показывающий людям их собственную старость и боль. Люди дураки. Вот собаки – умные, они никогда не смотрят на свою морду в зеркало по утрам, поэтому всегда счастливы. Сделав усилие, Валентин попытался улыбнуться. Получилось мерзко.

Зеркало. С трещиной на углу. Такое же висело на стене в туалете, в Барселоне, когда они ездили на корриду.

…Коррида! Это было как раз в тот день, когда утром позвонил Майкл и сообщил, что их сценарий показа коллекции окончательно утвержден и они поедут в Милан на выставку. Почти на целый месяц. Диана радовалась и скакала по номеру, как ребенок. А он лежал на кровати, молча наблюдая за ней и стараясь улыбкой на лице погасить вспыхнувшее разочарование. Она будет на международном показе мод – одна?! Среди столпотворения мужчин и женщин с идеальной внешностью, одетых в самые роскошные одежды и пьющих самое дорогое шампанское. Она будет без него! Почти целый месяц. В груди начало неприятно покалывать.

Раздражение не покидало Валентина до тех пор, пока они не оказались в самой Барселоне, где вид города и поцелуи Дианы вернули его в нормальное состояние.

Красавица Барселона! Она всегда ему нравилась. Уже с развязки автострады открывался великолепный вид на город, который зелено-серыми волнами взбирался на холмы и уходил вдаль, проткнув небо мачтами-шпилями «Саграда фамилии».

Коротая время до корриды, они отделились от Изи с Леонидом и бродили по центру вдвоем, заглядывая в сувенирные лавки и антикварные магазины. Накупив целую гору каких-то ненужных, но «очень изящных и стильных», по выражению Дианы, вещичек, пили прохладное вино в кафе на площади перед собором «Саграда фамилии», где Диана успела написать открытку маме и позвонить два раза в офис компании, чтобы уточнить детали выставки.

Корриду надо смотреть только с первых рядов. Наверху это просто зрелище, внизу это настоящее убийство. С запахом крови и пота, с брызгами слюны и облаками пыли. Со вкусом песка на зубах, который вылетает из-под копыт разъяренного животного. С хорошо слышимым тяжелым хрипом, который вырывается из глотки раненого быка, когда он останавливается перед трибуной и смотрит в твои глаза.

И конечно, с блеском острой стали в руках тореро, исполняющего танец смерти. Безжалостно и грациозно.

«Он из древнего дворянского рода», – пояснил Леонид, указывая на тореро, одетого в темно-малиновый камзол, расшитый серебром и украшенный гербом на спине. Валентин пристально посмотрел на Диану. Ее глаза блестели и, не отрываясь, следили за происходящим, как будто она сама сражалась на арене. Увидев его взгляд, она ласково улыбнулась, взяла за руку и склонила голову на плечо. Посидела так минуту и опять растворилась в представлении.

В конце корриды последний, шестой бык, самый злой и самый огромный, оказался прямо перед ними. Так близко, что можно было разглядеть, как по его темно-коричневой шкуре, с воткнутыми и болтающимися во все стороны разноцветными бандерильями, стекала кровь. Густая, почти черная. Она пенилась в ранах, когда он шумно вдыхал.

Конец боя был близок.

Тореро, медленно пританцовывая, приблизился к быку. Тот промычал и опустил голову с изогнутыми рогами.

«Торо, торо…», – крикнул тореро и замер. Обвел взглядом ряды притихших зрителей и остановился на Диане. Улыбнулся, снял свою шапочку и бросил в ее сторону. Раздались аплодисменты.

Он поклонился и сделал еще шаг к быку, потом, опершись на правую ногу и согнув в колене левую, опустил мулету и поднял шпагу. Оставалось ударить. Ударить коротко и прямо. Тореро поднялся на носки и с криком «олла» вонзил острие по самую рукоять в точку на загривке. Все было кончено…

Валентин открыл кран и долго умывался холодной водой, пытаясь прогнать из головы яркие образы прошлого. Потом вытер жестким полотенцем лицо, достал капли и закапал в воспаленные глаза, которые тут же закрылись от резкой боли. Все расплылось.

…Тореро. Это был среднего роста, широкоплечий молодой мужчина со смуглой обветренной кожей и волосами, стянутыми в пучок сзади. Совсем не красавчик, а скорее наоборот – с грубоватым лицом, горящими глазами и серьгой в ухе, он напоминал некрасивого, дикого воина степей, в котором лишь тонкие пальцы и правильный английский выдавали благородное происхождение.

Леонид преподнес всем сюрприз. Он оказался хорошим другом семьи тореро и заранее пригласил того после корриды провести пару дней с ними у моря, поэтому они возвращались в отель на двух машинах. У тореро был двухместный серебристый «Ауди ТТ» с открытым верхом. Диана поехала с ним. Валентин не устоял перед ее умоляющим взглядом и кивнул головой в знак одобрения. За что получил прощальный поцелуй, такой нежный и искренний, что потом, сидя на заднем сиденье «Мерседеса» Леонида, всю обратную дорогу обзывал себя «полным идиотом», совершившим самый глупый поступок в своей жизни.

За ужином, устроенным в честь приезда гостя, было шумно и весело. Леонид приказал достать из погреба лучшее, выдержанное вино. Темно-красное, почти фиолетовое, с запахом ванили и пряностей. А повар отеля прямо на открытой террасе приготовил на гриле мясо того самого «последнего» быка, убитого тореро на глазах у всех.

Валентин много пил. Он не мог спокойно находиться рядом с Дианой. Он безумно хотел ее. В этой короткой пляжной юбке с разрезом. Вот такую: с цветами акации, вплетенными в африканские косички, и возбужденную корридой, вином и чернотой южного неба. Чужого и неизвестного.

В конце вечера Диана предложила пойти на дискотеку.

– Но с одним условием, – поддержал ее Изи. – Ты должна приготовить привораживающее зелье, чтобы я в такую безумную ночь не остался в одиночестве. Там ведь будет много одиноких молоденьких девушек, которые не смогут сразу оценить всех прелестей «лысеющего плейбоя», тем более когда рядом с ним появится благородный длинноволосый идальго, – он указал на тореро.

– И мне, пожалуйста, тоже двойную порцию, – рассмеялся тот.

– Тогда уж для всех, – потребовал Валентин.

Когда все было готово и Диана принесла из бара поднос с бокалами зеленовато-коричневого напитка с ароматом мяты, Изи встал и произнес тост. Валентин очень хорошо запомнил его.

– Жил-был принц. Шел он однажды вечером по городу и услышал, как кто-то играет на рояле красивую мелодию. Легкую, как ветер, и трогательную, как первый поцелуй, – Изи говорил медленно и с расстановкой. – И увидел принц девушку, прекрасную и нежную. И полюбили они друг друга. И когда предложил принц девушке руку и сердце, то согласилась она.

– А полцарства? – перебил его Леонид.

– Извините, босс, совсем забыл про деньги… И, естественно, полцарства. Но перед свадьбой девушка попросила, чтобы принц пообещал, что никогда не зайдет к ней в спальню в полнолуние. И поклялся он, встав на одно колено и поцеловав край ее платья.

– Изи, прекратите тревожить слабые женские сердца. Таких мужчин не бывает, – сказала Софья.

– Он был принц, – не смутился Изи и продолжил: – И страстно любила его девушка каждый день, а потом играла для него волшебную музыку. И сидел принц рядом с принцессой, и любовался, как легко и нежно касались ее пальцы черно-белых клавиш. И был бы принц самым счастливым мужчиной на свете, если бы не терзала его постоянно одна мысль: что же происходит в спальне принцессы в полнолуние? И вот однажды он все-таки не выдержал и нарушил данное слово. Дождался, когда на небе появится полная луна, тихо прокрался к покоям принцессы и незаметно вошел…

Изи сделал многозначительную паузу.

– Ну и что он увидел? – не выдержала первой Диана.

– Этого в сказке нет.

– Так неинтересно. Это обязательно должно быть, – укоризненно взглянула на него София.

– А разве это так важно?

– Конечно. Надо же знать, что происходило в спальне.

– Зачем? – искренне удивился Изи. – Разве не важнее знать, чем все закончилось?

– И чем? – встрял в разговор Леонид.

– …и прожили принц и принцесса долгую и счастливую жизнь, только рояль в их замке больше никогда не играл, – Изи поднял бокал и обвел всех торжествующим взглядом. – Так вот, друзья мои. Давайте выпьем за черные и белые клавиши человеческой души. За то, что если вы хотите слышать мелодию другого каждый день, не делайте того, о чем вас не просят.