Текст книги "Малиновая шарлотка"

* * *

Проклятое колесо, проклятая жара, – ругался Валентин, истаптывая кругами дворик мастерской, где уже несколько часов подряд два испанца-механика не торопясь ремонтировали машину. Обычный прокол камеры, но при замене колеса сорвали какую-то шпильку с барабана и никак не могли устранить поломку.

Все случилось уже на выезде из Барселоны, куда он заезжал, чтобы купить цветы. Три белые розы стояли теперь в обрезке пластиковой бутылки с водой, вялые и безжизненные. Придется выбросить. А новые купить негде – поздно.

Он с досады пнул пыль под ногами и еще раз попытался объяснить механикам, что очень торопится, но те только улыбались и говорили. «Си, си…»

Видимо, это судьба. Валентин сел на раскладной стульчик в тени забора и достал купленный в Толедо складной нож. Настоящая альбацета! Сколько он всего видел? Сколько ладоней с дрожью сжимали его? Он вспомнил, как в детстве они с друзьями во дворе втыкали в землю ножички. Играли на счет. Кто проиграет, покупает пиво на всех. Однажды даже сломали бабушкин кухонный нож. Ему было очень стыдно перед ней, но она не ругалась, а только погладила его по голове и промолвила: «Ты выиграл, а это самое главное. Мужчина обязательно должен чувствовать себя победителем». Хорошая она была, бабушка, добрая, а он так и не сходил перед отпуском на ее могилу.

Открывая альбацету, Валентин ощутил упругость пружины и прочность стали. Полюбовался лезвием и начал, как в детстве, бросать нож в землю. Сухую и темневшую пятнами от масла и бензина. Сначала получалось плохо, но через некоторое время рука приспособилась, и лезвие стало входить в землю все глубже и глубже. Все точнее и точнее. Это доставляло удовольствие. Увлекшись, он не заметил, как приложил слишком много усилия и нож, сменив траекторию, попал рукояткой в железную балку, валявшуюся рядом. Раздался неприятный звук. Часть лака с ручки откололась. Валентин раздосадованно поднял нож с земли и, протирая от пыли, вдруг увидел на отколотом месте крест – две неровные, глубоко процарапанные полосы. Темные и кривые. От времени и, возможно, от чьей-то смерти.

Старик лукавил. Он знал про это. Только специально оставил в тайне. Валентин вспомнил, как тот долго искал нож, перекладывая с места на место стопки ветхих книг и рукописей, передвигая какие-то коробки и что-то бормоча себе под нос.

Когда колесо было на месте и он двинулся в путь, уже начался закат. Небо заволокло низкими облаками, похожими на свисающие портьеры, с малиновыми прожилками. К ужину Валентин не успевал, поэтому решил не торопиться. Устало крутил руль, вписываясь в изгибы узкой прибрежной дороги, и даже не ругался на медленно плетущиеся впереди автомобили.

На одном из поворотов в машину ударилась большая, красивая бабочка, оставив на стекле желтые брызги и ожерелье пыльцы. Валентин затормозил на обочине, нашел насекомое и загрустил, разглядывая сломанные тонкие крылья. Черные и шелковистые, с твердыми прожилками и бархатными ворсинками. Она было похожа на бабочку с картины в ресторанчике Элизабет.

Как призрачна красота и как мимолетна жизнь. Стоит ли быть целомудренным?

Вечерело. Море и небо, сливаясь в бесконечности запада, превращали свет в тьму. Все безропотно покорялось им, кроме солнца, которое напоследок рассекло фиолетовую черноту горизонта узкой полосой, как светло-багряной раной. Пройдет еще несколько минут, рана затянется и наступит ночь. Ночь их новой любви с Дианой. С амазонкой, у которой непокорное сердце и восхитительная кожа. Чье тело и душу он боготворил. Валентин представил, как, вспорхнув длинными ресницами, от удивления раскроются ее чуть раскосые глаза, когда он неожиданно предстанет перед ней – усталый, но счастливый. И она произнесет волшебные слова: «Как я соскучилась». Улыбка тронула его пересохшие губы. Он выбросил останки погибшей бабочки, сел в машину и включил ближний свет. Как это здорово – знать, что тебя где-то ждут с любовью.

Прежде чем добраться до отеля, Валентин заехал в центр городка и, объехав несколько ресторанчиков, все-таки нашел профитроли. Немного не такие, как те, что они обычно ели дома, но тоже вкусные. Воздушные, с молочным шоколадом и кусочками жареного миндаля внутри. Диане они обязательно понравятся!

На стоянке перед отелем Валентин припарковал свою машину рядом с «Мерседесом» Леонида и, выйдя на улицу, с удовольствием разогнул спину. Влажная темнота окутала его запахом акаций и прелых морских водорослей. Какая дивная ночь! Тихо. Не жарко. Какое небо, увешанное гирляндами звезд и уходящее в пугающую неизвестность!

Направляясь к двери отеля и обходя «Мерседес», Валентин наткнулся на прятавшийся за ним серебристый родстер. «Ауди ТТ». Без сомнения, это была машина тореро. Валентин в нерешительности остановился, потом устало опустился на бордюр, достал из сумки сигареты и, прикуривая, подумал, что Диана не любит целоваться, когда от него пахнет табаком. Не любит…

В номере ее не было.

Валентин положил коробку с профитролями рядом с ее подушкой, распаковал сумку и, немного помедлив, достал альбацету. Несколько раз открыл и закрыл складной механизм ножа, потом положил в карман брюк, решив пойти прогуляться и заодно поискать Диану. Вдруг она ждет его у моря. Действительно, нельзя же сидеть в номере в такую прекрасную погоду?

Он брел вдоль кромки воды, не замечая ни набегавших на сандалии волн, ни беспокойного крика чаек. Его глаза видели только возвышающуюся впереди бесформенную громаду утеса, позади которой острым клинком висел полумесяц.

На душе было спокойно, а кончики пальцев ощущали в кармане рукоятку старинного ножа. С неровными, отколотыми краями.

* * *

Бывает же так в жизни – как в сказке! – подумала Натали, вспомнив мягкую кожу вчерашних мужских рук. – Даже не верится.

Она стояла в номере перед кроватью, на которой была разбросана ее одежда. Ночь подкралась так быстро и незаметно, что она немного нервничала, не успев окончательно решить, какое платье и какие трусики надеть, чтобы пойти искупаться. Чувство свободы переполняло ее. Казалось, за спиной выросли крылья и, взмахнув ими, можно улететь.

Все было хорошо! Мир прекрасен и удивителен!

Ахмед позвонил в обед и сказал, что, скорее всего, задержится в Барселоне до завтра, так что она «может его не ждать».

А она его и не ждала! Тем более сегодня ночью. Она ждала другого. Хотя они не договаривались. Мало того. Они почти и не разговаривали тогда, но он, без сомнения, обязательно придет.

А губы у него были обветренными и шершавыми, вспомнился ей прощальный поцелуй. И целуется он необычно. Долго и как-то глубоко. «Смачно» – подобралось точное слово. Она улыбнулась своим мыслям и остановила выбор на светло-бежевом платье с тесемочками, похожем на древнегреческие короткие туники. Оно будет смешно смотреться со шлепками, но хотелось выглядеть празднично и соблазнительно.

Натали оделась, оглядела себя со всех сторон в зеркале, провела рукой по кружевным стрингам под платьем. Весело подмигнула отражению в зеркале и, взяв полотенце, вышла из номера, плотно закрыв дверь.

* * *

– Почему ты убил ее?

– Я больше не мог выносить это.

– Что это?

– Боль в душе.

– Выражайся точнее.

(– Как можно сказать точнее? Боль – она и есть боль.)

Валентин посмотрел за окно, где сквозь облака, похожие на густые взбитые сливки, показался обнаженный кусочек неба.

– Почему ты замолчал? Она что, тебя мучила?

– Нет, не мучила.

– А что она делала?

– Она просто жила.

– Что значит «просто жила»?

– Радовалась солнцу, утру, обычной чашечке кофе и кусочку шарлотки.

– Тогда зачем ты это сделал?

– Я не мог радоваться.

– ?..

– Я постоянно думал: как она может так поступать?

– Как?..

Валентин опять замолчал.

– Но ты же не хотел убивать ее?

– Не хотел. Но ничего не смог с собой поделать.

Валентин повернулся от окна и, посмотрев на Диану, развалившуюся на кровати, игриво нахмурился:

– Прекрати меня допрашивать, как следователь. Диана рассмеялась.

– Сам виноват. Не надо было убивать Натали.

– А я и не убивал. Это сделал Ахмед.

– Нет, ты, как автор. Хотя сам обещал, что книга закончится хорошо. Это же женский роман. В нем обязательно должен быть счастливый конец. И Натали мне очень нравилась – такая жизнерадостная и веселая. Научилась готовить шарлотку с хрустящей корочкой, переживала за дочь и вообще…

– Прости, счастливого конца не получилось.

– Ладно. Как хочешь – ты же писатель. Но все-таки мне до конца так и непонятен твой внутренний мотив убийства. Извини, конечно, что я такая бестолковая.

– Она изменяла мужу.

– Ну и что?! Ахмед ее не любил, и она собиралась все равно уйти от него.

– Но я тоже полюбил ее.

– Полюбил?

– Да, как автор, как мужчина-незнакомец.

– Тогда я ничего не понимаю! Зачем убивать женщину, если ты ее полюбил. Пусть даже героиню романа.

– Потому что я как автор лучше всех знал, какое она получает наслаждение, и не мог допустить, чтобы она стала порочна.

– Порочна? – Диана в недоумении уставилась на него.

– Именно порочна. Один раз получив удовольствие от измены, трудно удержаться, чтобы не испытать этого снова. Это как наркотик. Организм начинает требовать выброса адреналина в кровь.

Диана на секунду задумалась.

– Ты не прав, но я не буду с тобой спорить. Мне кажется, измена – это прежде всего расплата за нелюбовь. За неуважение и за недоверие. И что такое – измена? Если люди по-настоящему любят друг друга… – Она вдруг порывисто встала и, надевая халат, направилась в ванную. – А вообще, Валентин, ты меня удивляешь. Если ты даже героиню романа убил из-за ревности – ты законченный эгоист и безумец!

– Разве не все люди в любви эгоисты? И разве это плохо – любить до безумия?

Она остановилась, повернулась к нему и, сказав с улыбкой: – Любить до безумия можно, ревновать нельзя, – скрылась в ванной. – Но убивать Натали… – донеслось до него из-за двери, – это было чересчур жестоко. Мне кажется, тебе следует переписать конец книги, иначе…

Последние слова поглотила зашумевшая вода.

– Возможно. Но в этом романе все равно кто-то обязательно должен был умереть, – ответил Валентин сам себе, поднялся с кровати и вышел на балкон. Свежий утренний бриз приятно обдувал его торс, обернутый только полотенцем. Вдалеке, среди блестящей чешуи морских волн, белела парусами яхта. Он вдруг с грустью осознал, что ему будет тоже очень не хватать его героини. Послышалось шлепанье босых ног, и руки Дианы обняли его сзади.

– Ты все-таки такой глупый у меня, но я тебя люблю…

Шея загорелась от шепота поцелуя.

«Только тебя…»

Халат и полотенце упали вниз одновременно.

Он почувствовал упругость прижавшейся груди с бугорками сосков и жесткий хохолок волос у основания живота. Ее губы нежно покусывали его плечи и шею, а руки гладили, опускаясь все ниже и ниже.

– Какой он у тебя твердый, твердый. Хотя мы еще даже не завтракали, – шепнула она, и прежде чем он придумал, что ответить, добавила: – Давай поменяемся местами, чтобы ты был сзади.

– Подожди, слышишь, соседи вышли на балкон.

– Ну и пусть, так даже интересней.

– А тебе разве можно?

– Молчи, глупый, у меня задержка. Так иногда бывает из-за перелетов и смены климата.

Потом они завтракали, лежа в кровати.

– Я, честно говоря, не ожидала, что ты так поступишь с главной героиней, – засовывая в рот румяные профитроли, рассуждала вслух Диана.

– А как должен был закончиться роман, по-твоему?

– Ну, например,… – ответила она, облизывая пальцы, – Ахмед застал Натали в объятьях незнакомца и хотел убить, но незнакомец защитил ее… У них происходит дуэль на ножах, а потом … – Диана вдруг остановилась и рассмеялась: – Ну и глупость я выдумала. Такая банальность. Нет. Нужно что-то другое.

– Какое?

– Ну, знаешь, как бывает – кажется, что все закончилось, а оказывается, все только начинается!

– Не знаю… – неуверенно промолвил Валентин. – Все шло к тому, что кто-то должен был умереть! Я должен был кого-то убить!

– Но, Валентин, – обняла его Диана. – ты же добрый. Ты никого не можешь убить, хотя иногда бываешь вспыльчивым. Вот я смогу.

– Почему?

– Потому что я – амазонка. И если вдруг застану тебя с другой женщиной, схвачу кривой нож. Как он называется? Ятаган?

– Нет, – рассмеялся Валентин, любуясь цветом ее загорелой кожи, блестящей в утренних лучах солнца, – альбацета.

– Возьму альбацету, – ее глаза превратились в узкие прорези, как на шлемах у рыцарей, – и проткну твое сердце!

И она изобразила это в действии, опрокинув его на кровать и слегка вонзив в грудь ноготки, с маникюром в виде сиренево-серебристых волн.

Вечером, когда они собирались на званый ужин в честь дня рождения Леонида, Валентин стоял на балконе и украдкой подглядывал, как Диана одевается. Примеряет то одно, то другое платье. Надевает украшения и расчесывает волосы, которые опять стали прежними, без африканских косичек.

Да, такую женщину-амазонку, как Диана, можно любить только как дикую розу, не боясь до крови уколоться острыми шипами. Любить и ждать, когда она расправит нежные лепестки, чтобы вдохнуть ее волшебный аромат.

Он улыбнулся, вспомнив, как позавчера ночью чуть не подпрыгнул от радости, когда нашел Диану в баре соседнего отеля в компании тореро и Леонида, пьющих за стойкой коктейль и мило беседующих.

– Ты представляешь, а я чувствовала, что ты именно сегодня приедешь, – увидев его тогда, воскликнула она, широко раскрыв большие, чуть раскосые глаза. Быстро спрыгнула со стула, обняла и поцеловала. Искренне и нежно. Потом отстранилась и сморщила губы. – А какой ты прокуренный!..

Через щель между шторами было видно, как Диана, стоя перед зеркалом, поправляет длинное черное платье с глубоким разрезом, подпоясанное красно-белым платком на цыганский манер. Крупные бусы цвета коралла украшали ее шею, а руки – браслеты из перламутровых ниточек жемчуга, которые они купили в антикварной лавочке в Барселоне. Валентин залюбовался.

Или ее можно любить, как… удивительную бабочку, изнывая сердцем каждый раз, когда она улетает по вечерам пить сладкий нектар. Страдать и ждать, когда она вернется, чтобы хоть на миг прикоснуться к бархатным крыльям. А когда она однажды исчезнет в ночи навсегда, благодарить судьбу за короткое счастье любви.

Но… возможно ли это?

– Что ты тут бормочешь? – Диана закончила «вечерний подиум» (как он назвал это про себя) и вышла к нему на балкон.

– О, жестокая и неотразимая Кармен, – Валентин попробовал изобразить сцену из оперы, но, видимо, слишком неуклюже, что вызвало искренний смех у Дианы:

– Тебе правда нравится?

– Ты такая соблазнительная… особенно когда застегиваешь молнию, – Валентин облизнулся.

– Так ты подглядывал?

– Практически нет.

– Подглядывал, подглядывал….

Его губы не дали ей договорить. Запах моря и запах пряностей смешались.

– Перестань, глупый. Опять придется краситься. Пошли. Нас уже давно ждут на террасе.

Валентин покорно кивнул головой.

– Да, кстати, – сказала Диана, когда они спускались по лестнице, – Когда вернемся из отпуска, можно взять Лохматого к себе. Может, приживется. Он мне понравился.

– Надо подумать, – с улыбкой ответил Валентин, представив у себя на кухне рыжую хитрую морду, бессовестно клянчащую хот-дог.

Они вышли на террасу, где находилось уже большинство гостей. Поздоровались с Альбертом и его женой, специально прилетевшими на торжество, раскланялись с тореро, одиноко стоящим с бокалом красного вина, познакомились с несколькими неизвестными парами и подошли к столу.

– Ух ты, – радостно воскликнула Диана от удивления, увидев празднично украшенный стол, в центре которого, между двумя пирамидами из льда и устриц, красовался трехмачтовый галеон, окруженный почетным караулом бутылок с белым вином. Палуба парусника была завалена тигровыми креветками, крабами и половинками омаров, с коричневато-желтыми клешнями, свисавшими с бортов, как якоря.

– Что это? – не удержался Валентин.

– Это копия знаменитого пиратского галеона «Голден Хаейнд», милая сеньорита, – пояснил Изи, тут же взявший Диану под руку. – На нем знаменитый Френсис Дрейк привез из Америки столько золота королеве Елизавете, что тут же, на палубе, прикосновением меча был произведен в рыцари.

Валентин был настолько поражен парусником, что попросил себе двойную порцию виски на аперитив. (Кальвадос ему что-то надоел последнее время.)

– Восхитительно!

– Особенно если учесть, что это подарок от женщины.

– От женщины?

– Да, – Изи погладил с гордостью узкую бородку. – От одной бизнес-леди – Натали. Давней знакомой Леонида. Она с приятелем отдыхает на соседней вилле. Вон, кстати, их лимузин.

– Как ее зовут? – переспросил Валентин.

– Натали, а что?

– Да нет, ничего.

– Она совладелец фирмы, которая занимается транспортными перевозками. Может быть, ты видел на трассе черно-белые грузовики с надписью «Азия – Транс».

– Видел… – тихо произнес Валентин, глядя, как перед террасой остановился белый «Лексус», из которого вышла стройная женщина в коротком белом платье и платке, прикрывающем голову и шею. Ее сопровождал молодой мужчина – смуглокожий и черноволосый, как настоящий араб.

– Натали! Ну наконец-то, – поспешил ей навстречу Леонид.

Женщина отбросила платок, поправила прямые русые волосы, зачесанные набок, и приветливо расцеловалась с именинником.

– «Гречанка»! – узнал Валентин и залпом допил виски в бокале.

– А кто этот молодой араб? Ее приятель? – обернулся он снова к Изи, который ждал своей очереди, чтобы подойти к новым гостям.

– Нет. Это управляющий делами и одновременно исполнительный директор транспортной фирмы. Пойдем, я тебя познакомлю.

– Подожди минуту…

Валентин взял со стола еще порцию виски.

Когда в конце вечера подали десерт и все разбрелись кто куда, новая гостья подошла к Валентину, держа в руках тарелку с куском яблочной шарлотки, украшенной белыми зубчиками сливок и темно-зеленым листиком мяты. Она улыбнулось ему, как старому знакомому, и спросила:

– Говорят, вы пишете удивительные рассказы про ножи?

– Это сильно преувеличено. Просто коротенькие исторические очерки.

– У моего приятеля есть очень необычный нож. Маленький и острый, как жало. Он вставляется в пряжку ремня. Даже не заметишь. Вот здесь, – и она провела рукой по рубашке Валентина.

– Да? – удивился тот, чувствуя, как напряглись мышцы живота. – Это редкий нож. В Италии его называли «валлет» и действительно маскировали под декоративную пряжку широкого ремня. Из-за этого его нельзя было держать за рукоятку, а можно было только вложить в ладонь, выставив лезвие между пальцами.

– Вот видите, вы и это знаете, а скромничаете! – искренне восхитилась гостья и, съев кусочек шарлотки, неожиданно спросила: – А вы пробовали когда-нибудь малиновую шарлотку?

– Малиновую шарлотку?.. Нет, не пробовал.

– По сравнению с яблочной она гораздо сочнее и мягче. Я ее очень люблю и даже иногда готовлю сама. Хотите, сделаю специально для вас?

– Даже не знаю… – смутился Валентин и, бросив украдкой взгляд в сторону, увидел, как спутник Натали, рассказывая что-то смеющейся Диане, вдруг достал зазвонивший телефон. Потом, недолго поговорив, отпустил локоть Дианы и направился в их сторону.

– Извините, – тоже обратив на это внимание, поспешила навстречу своему управляющему Натали.

«Грузовик, который направлялся в Валенсию, арестовала местная полиция…» – услышал Валентин обрывки их разговора и отвернулся к столу. Так не бывает в реальной жизни, усмехнулся он про себя, припомнив, что именно этот город называл Хосе. Это бред! Такие совпадения происходят только в сериалах и в детективных романах.

Пиратский галеон все так же гордо возвышался посредине пиршества, правда, уже с пустой палубой, с оборванными якорями и одной сломанной мачтой, как будто выдержал сильный шторм.

– Жаль, что мне надо срочно откланяться, – услышал он голос Натали и почувствовал ее пальцы у себя на руке. – Очень приятно было наконец-то с вами познакомиться, Валентин. Давайте встретимся в ближайшее время. Я думаю, нам с вами есть о чем поговорить.

– С удовольствием, – повернулся он в ее сторону.

– До встречи.

– До свидания.

Через минуту белый «Лексус», сделав плавный разворот, пропал в темноте.

Валентин допил виски, вздохнул и поднял глаза. На безупречно-разглаженном покрывале ночного неба блестел острый полумесяц, пряча лукавую усмешку в бледно-желтых уголках губ.

Хорошо все-таки, что с Земли никогда не видно обратной стороны Луны.

23 марта 2005 г.