Текст книги "Лондон prêt-à-porte"

– В твоем чулане хранили награбленное в Индии, – уверенно сказала Симона.

– Точно, – подхватил я. – А теперь потомки колонизаторов обеднели, сдают чулан приезжим и никогда не включают отопление. Сплю под двумя одеялами. Хозяйка старушенция твердит одно: «Sorry… It’s not too cold». Не так-то уж и холодно… Поедем?

– Не сегодня, – сказала Симона. – Мне нужно обработать отснятый материал.

– Ненадолго. Если тебе понравится обстановка, придумаем какую-нибудь сценку…

– Даже не знаю… – Она покрутила в пальцах телефон, как будто раздумывая, затем вздохнула. – Что-то голова разболелась. Пойдем на воздух.

Я прикончил остатки «Роб Роя», расплатился. Мы вышли на улицу и двинулись в сторону метро. Ночь обняла нас сырой прохладой. Симона поежилась, набросила капюшон и взяла меня под руку. Где-то в бездонной черноте неба гудел самолет.

– Скажи, Антуан, ты за всех девушек заступаешься, когда их обижают? – спросила Симона. – Или драться любишь?

– Когда мне было лет шесть, мы с отцом ждали автобус на остановке. Рядом стояла женщина, интеллигентная такая, с портфелем. Улыбалась, глядя, как отец держит меня за руку. Время было позднее, окраина города. Как мы там оказались, я уж и не помню. Подошла группа пьяных подростков. Курят, ругаются. Женщина их одернула…

Я замолчал от нахлынувших неприятных воспоминаний.

– Что было дальше? – спросила Симона.

– Один из них ударил ее по лицу, потом вырвал портфель, и они начали пинать его, как футбольный мяч. Она плакала и кричала моему отцу: «Мужчина, что же вы стоите», но он не двигался, а только крепче сжимал мою ладонь. Так сильно, что у меня потом пальцы болели. Мне было очень стыдно за него. Вскоре приехал автобус, парни убежали… Мы никогда не вспоминали с ним эту историю. И знаешь, спустя много лет, в армии, я понял, что тогда отец оберегал меня, беззащитного малыша, боялся, что я пострадаю…

– А я не помню отца, – Симона легко сжала мою руку. – Родители расстались, когда мне было всего пять лет. Но отчим, чудесный мужик, принял Дениса как родного внука.

Нарушая очарование ночи, в кармане Симоны глухо зазвонил мобильный. Девушка спешно достала телефон.

– Привет, Влад. Все в порядке. Нет, не занята… Я гуляю.

Симона отошла на несколько шагов. Я вытащил сигарету, но никак не мог прикурить, ветер задувал пламя зажигалки.

– Классно! Влад договорился о встрече с одним местным продюсером. Он связан с БиБиСи. Они ждут в ресторане на Covent Garden. Поехали скорее, – обрадовано сказала Симона, закончив разговор.

– Меня не приглашали.

– Мы же партнеры.

– Вот именно, партнеры… – буркнул я, не скрывая досаду. – Думаю, ты справишься без меня. Поеду в свою каморку. Нога болит.

Я отвернулся – якобы от ветра, и стал прикуривать. Я злился на себя, на нее, на весь мир. Конечно, встреча с продюсером БиБиСи – это важно, но был такой прекрасный, многообещающий вечер…

– Тогда спокойной ночи, – обиженно сказала Симона. – Робин Гуд! Тактичный парень, не лапает, не пристает. Да все вы одинаковые, блин!

Она резко повернулась и зашагала прочь.

– Ты куда?

– На метро, – не оборачиваясь, ответила Симона.

– Станция же в той стороне.

– Мне на другую ветку. Там ближе.

Я догнал ее и пошел рядом, прихрамывая.

Мы не разговаривали. Ветер трепал молчание, как рваную тряпку, бросал его об асфальт, о стены домов, о лужи под ногами. Матово-шафрановый свет фонарей отражался в окнах. Очерченные белыми дугами проемов, они не мигая наблюдали за нами, словно усталые докеры в порту, которые ничего не ждут, которым нечего терять.

Симона торопливо вышагивала, опустив голову и сжимая лямки рюкзака. Пряди волос выбились за край капюшона, как рыжие ленты.

– Однажды Флюпа пригласила в гости симпатичная белка, живущая неподалеку, – не глядя на Симону, я начал рассказывать сказку, которую сочинил для племянницы. – Флюп очень обрадовался. Он давно мечтал подружиться с белкой. У нее был пушистый рыжий хвост и аккуратные ушки с серенькими кисточками. Это была очень деловая белка. Она постоянно скакала по деревьям, собирала на зиму орехи, грибы и ягоды. Флюп начистил башмаки, причесал чубчик.

Я прервал рассказ, ожидая реакции девушки.

– Продолжай, продолжай, – сказала она. – До метро еще далеко. Флюп мне нравится. Он не противный.

– Так вот, Флюп собрался, взял заранее приготовленный букет и отправился в путь. Но тут на небо наползла огромная туча, и пошел дождь. Вскоре дождь закончился и выглянуло солнце. Флюп прошлепал по одной луже, потом по второй. Брызги разлетались во все стороны. Капли воды переливались радугой. Это было восхитительно – смеяться и шлепать по лужам. Когда он вспомнил о приглашении и собрался бежать, то обнаружил, что у ботинка отклеилась подошва. Огорченный Флюп вернулся в скворечник… В общем, белка его не дождалась…

– Глупая, нелепая сказка, – выдала резюме Симона.

«Сказка, может, и глупая, – раздраженно подумал я. – Но разве наша жизнь не соткана из глупостей, нелепостей, лицемерия и лжи?»

Впереди показался вход в метро. Замелькали пассажиры, снующие вверх-вниз по ступеням. Я остановился, пропуская Симону вперед, и сказал:

– На первом году службы в армии я сильно ударился коленом, а когда на следующий год мне присвоили звание сержанта, пришлось бежать марш-бросок с молодым пополнением. Двадцать километров. Колено жутко болело, но я добежал. Потом два месяца не мог ходить. Что-то в коленной чашечке заклинило и не сгибалось. С тех пор не могу носить обувь на каблуке.

Симона обернулась и взяла меня за руку. Я почему-то был уверен, что она меня поцелует, но девушка лишь погладила мои холодные пальцы и тихо проговорила: «Извини, пожалуйста».

Через несколько минут ее поглотило чрево лондонской подземки. В каком-то тупом оцепенении я уставился на убегающие под землю ступени, обитые рифленым металлом, и чувствовал, как в душе прорастают шипы разочарования и сожаления, больно впиваясь колючей проволокой в сердце.

Размечтался, блин. Давно известно, что женщинам нравится мучить влюбленных. Особенно когда они им безразличны.

Я сплюнул, зашел за угол дома, чтобы спрятаться от ветра. Закурил.

Снова заморосило. Мимо, торопясь в метро, пробежал высокий парень, прикрывая полами куртки серебристый саксофон. И я вдруг отчетливо представил, как Симона, выйдя из метро, накинет капюшон и зашагает по узким улочкам Covent Garden.

Нет, ты был не прав, Антуан. Она же сказала, что устала, а ты все про свое: «Поедем ко мне, покажу каморку»… Бестактный озабоченный осел.

Мимо проехал черный лимузин, напоминающий катафалк. Почему для смерти люди выбрали именно черный цвет? Если в раю так уютно, сытно и весело, больше подходит розовый. Или, на худой конец, светло-синий или фиолетовый. Ведь именно фиолетовый считался до семнадцатого века траурным цветом. Вероятно, цветом траура черный нарекли женщины – он всем к лицу, почему бы не покрасоваться на похоронах. Точно! Шанель сшила маленькое черное платье, чтобы показать свое горе по разбившемуся в автокатастрофе любовнику, а теперь это наряд для коктейльных вечеринок.

Женщин не поймешь! И белок тоже!

Я докурил, на всякий случай внимательно огляделся вокруг, чтобы удостовериться, что за мной никто не следит, и после этого спустился в метро.

Почему Симона так старается уберечь меня от Сержа и Николя – и ничего толком не рассказывает про эту компанию? Надо было попросить полковника навести справки про Сержа, но теперь ни к чему. Осталось недолго. Через неделю дефиле, получу деньги и улечу домой. Влад обещал сто тысяч прибыли. Куплю новую машину, сделаю взнос по ипотеке за сестру, и останется маме на норковую шубу. Она частенько упоминает в разговорах о подругах или знакомых, щеголяющих в мехах. Пенсионерки – модницы. Пора о вечном думать, о боге, а они все о шубках.

Часть вторая

Глава 8

Девушка-модель, пошатываясь, двигалась по дугообразному проходу меж стульев, банкеток и диванов. Казалось, это стройный белокурый гвардеец времен королевы Виктории – с длинными ногами и ангельским лицом, возвращающийся из паба после бурной пирушки. Фуражка сдвинута набок, одна перчатка надета, другая торчит из кармана. Медные пуговицы приталенного камзола расстегнуты, но полы не распахиваются благодаря широкому ремню, спущенному на бедра. «Пьяный» гвардеец то и дело спотыкался, задевая краями одежды спинки стульев.

Приглядевшись, я понял, что под камзолом гвардейца ничего нет, даже трусиков.

Судя по тому, что в зале прекратились разговоры и задвигались стулья, отсутствие белья заметили все. Макс – в своем репертуаре!

Гвардеец поравнялся со мной. Я узнал Анджи. Она подмигнула мне, игриво поправила в петлице зеленую гвоздику и проследовала дальше.

Симона фотографировала у подиума. Она то отступала на шаг-два, то чуть приседала, застывая в немыслимых позах, чтобы поймать мгновенье. В честь показа Симона разоделась, как куртизанка. Рябиновый шелковый корсет со шнуровкой спереди, юбка с кринолином, туфли на высоком широком каблуке – такие были в моде во времена Людовика XIV. Красновато-каштановые волосы уложены в замысловатую прическу, чтобы не мешали работе. Я улыбнулся. У меня на коленях лежала пластинка «Let it be», 1970, «Apple Record», купленная сегодня утром на Портобелло в подарок Симоне. Сначала я хотел подарить цветы, но, поразмыслив, решил, что «Beatles» больше подойдут для сюрприза.

Дефиле проходило в фойе делового центра. В углу соорудили что-то вроде подиума со ступеньками. Огромные бархатные портьеры придавали обстановке театральность и торжественность. В то же время беспорядочно расставленные стулья, диванчики и банкетки с дугообразным проходом между ними говорили о неформальности происходящего. За спинами гостей мерцали огоньки бара, где предлагался фуршет, кофе и шампанское.

«Пьяный» гвардеец добрался до подиума. На фоне бархатных портьер засверкали пряжки на ремне и ботфортах, эполеты на плечах. Гвардеец небрежно скинул фуражку, пышные локоны заструились по плечам, переливаясь в свете прожекторов цветом «молока волчицы». Раздались аплодисменты. Гвардеец застыл на месте, покачивая бедрами в такт музыке, затем взялся за пряжку широкого ремня.

В зале стало тихо. Полы камзола разлетелись, и в тот же момент свет погас. Но хитрость Макса не удалась: обнаженное тело мелькнуло в перекрестье фотовспышек.

За моей спиной послышался идиотский смех.

Через ряд позади рядом с Владом сидел Серж – нестареющий плейбой с хамскими повадками. Смуглая кожа, чуть раскосые монголоидные глаза, бритые виски. Одет подчеркнуто небрежно и фривольно: потертые джинсы, клетчатый пиджак, ядовито-желтая водолазка с парусником «CUTTY SARK». На пальце перстень с бриллиантом. На циферблате золотых часов «крылья» LONGINES.

Серж прилетел утром. Вместо багажа он притащил девицу в белых круглых очках с толстой оправой, что придавало ей сходство с черепахой.

Девица все время торчала в баре, бегая через каждые пять минут курить на улицу и трепаться по телефону, а Серж вальяжно расхаживал по залу, где шли приготовления к дефиле, давал советы, нелепо острил и тискал моделей.

За ним, как верный пес, неотступно следовал Николя. Когда Влад знакомил нас, Серж некоторое время изучал мое лицо с нескрываемым презрением, как будто сравнивал живой оригинал с увиденным на фотографии.

Я в свою очередь нацепил маску доброжелательной наивности, с трудом сдерживаясь, чтобы не нагрубить в ответ на столь неприкрытое пренебрежение. Казалось, каждый из нас понимал, что от конфликта не уйти, это только вопрос времени. Что ж, я не намерен сдаваться без боя, даже если этот тип – «real McCoy»[31]31
  Настоящий Маккой» (англ.).


[Закрыть].

Вспыхнул свет. Шоу закончилось. Послышались громкие аплодисменты. Модели в тренчкотах, камзолах, сюртуках, рединготах (а для меня – просто в разных пальто) выстроились на сцене. Появился Макс. Одетый в темно-лиловый бархатный жакет с кружевными манжетами, в коротких штанах, заправленных в черные шелковые гетры, в туфлях с хромированными пряжками, он представлял копию своего кумира Уайльда. При появлении кутюрье модели повернулись к залу спиной. Перед зрителями, как по волшебству, предстала старинная лондонская улочка. Сгорбленный фонарь, кирпичная кладка стены, окно с массивным обрамлением, лужа на булыжной мостовой, колесо кареты. На фоне этой панорамы Макс выглядел сногсшибательно – настоящий денди, воплощенное изящество и галантность. Он изобразил поклон и даже снял шляпу. Гладко выбритая голова заблестела в лучах прожектора. Появились цветы. Кто-то отсалютовал шампанским.

Я повернулся и посмотрел туда, где сидели Влад, Серж и «багажная» девица. Два кресла рядом с ними пустовали весь вечер. Заметив мой вопросительный взгляд, Влад обреченно покачал головой. Инвестор так и не появился. Артур тоже. Дело принимало дурной оборот. Тот, ради кого все затевалось, не пришел. Да и существовал ли этот человек на самом деле, или Артур с самого начала нас обманывал?

В зале началась суматоха. Задвигались стулья, послышалась громкая речь. Часть гостей переместилась к бару, чтобы прикончить остатки фуршета. Часть собралась на сцене, где Макс принимал поздравления и давал интервью.

Случайных людей на дефиле не было – только представители прессы и VIP-персоны, связанные с миром моды. Кто бы мог подумать, что успех или провал в этом «модном» мире зависит от мнения небольшой кучки людей, статей в десятке журналов и публикаций на нескольких интернет-сайтах. Вот уж, действительно, мафия.

На сцену выскочила Симона. Растолкав гостей, она радостно обняла брата. Его успех, пусть даже иллюзорный, был и ее успехом. Я подошел к бару, положил пластинку «битлов» на стойку и заказал бутылку виски ANTIQUARY за пятьсот фунтов. Потрачу последние деньги на что-нибудь стоящее. Это, конечно, не босоножки от PRADA, но люди тоже старались, составляли ассамбляж, берегли двадцать лет в бочке. Этикетку придумали в черно-золотых погребальных тонах. А как звучит – АНТИКВАРИ! Да, за одно название денег не жалко. Не виски, а настоящий парфюм!

Симона, раскрасневшаяся и довольная, подбежала ко мне с бокалом в руке.

– Ух, запыхалась, – сказала она, жадно глотая шампанское. – Макс – чудо! Это будет фурор! Все редакторы в восторге. Наши вообще обещают дать фотографию на первой полосе и статью на целый разворот. – Симона заметила лежащую на стойке пластинку. – Это тот самый?

Она узнала диск «Beatles».

– Тот самый. Поздравляю, – я протянул ей альбом знаменитой четверки.

– Класс. Ты все-таки купил его! – она восторженно разглядывала пластинку. – Спасибо. Ты упорный.

– И глупый, как осел, – проворчал я.

Симона не слышала меня. Она вернула альбом на стойку и начал ослаблять верхнюю шнуровку корсета.

– Блин, как давит грудь.

– Завлекательный корсет, – с ухмылкой заметил я. – Помочь, или снова записать в долг? И на какой срок?

Вопрос остался без ответа. Взгляд Симоны уперся в кого-то в толпе.

– Закажи джин-тоник, – она поставила пустой бокал на стойку. – Мне надо поговорить вон с теми двумя дамочками из style.сом. Это очень важно.

Симона упорхнула, вильнув юбками, как лондонская куртизанка. Лет двести назад она бы хорошо вписалась в таком наряде в антураж какого-нибудь кабаре в Сохо. И как я мог купиться на все эти обещания и посулы! Как мог поверить в безумную авантюру? Глупый деревянный Пиноккио.

В дальнем углу холла Влад о чем-то напряженно спорил с Сержем. Никогда прежде я не видел директора ZET MAX таким нервным и одновременно сломленным. Похоже, влип не я один. Как только Серж появился утром, Влад – напрягся, засуетился. Складывалось впечатление, что в их дружеские отношения цепко, как ползучий хмель, вплетены дела денежные. И тут я вспомнил, что в тот злополучный вечер в московском кафе Симона просила брата ни в коем случае не занимать денег у Сержа, добавив, что Влад и так ему должен. Тогда я не придал значения этой фразе.

– Hi, – около меня стояла Анджи.

– Hi, – ответил я. Без парика, в свитере и джинсах, она ничем не напоминала «гвардейскую» девушку, несколько минут назад возбудившую мужскую половину зала. Я подал ей бокал с шампанским.

– Thanks, – она устало улыбнулась.

– Чин-чин, – сказал я. – You were very nice[32]32
  Ты была прекрасна. (англ.).


[Закрыть].

На самом деле я хотел сказать, что если бы все солдаты ее величества выглядели так же, как Анджи, то британская армия могла бы выигрывать сражения без единого выстрела: гвардейцам стоило расстегнуть камзолы – и враг у их ног. Но построение такой сложной фразы могло занять у меня целый вечер, а то и ночь.

– I do it on the side, – Анджи подняла бокал с шампанским, выпила половину. – I moonlight.[33]33
  Я тут подрабатываю, халтурю. (англ.).


[Закрыть]

– Да, да! Это как лунный свет… moonlight! Very beautiful! Fantastic! – поддакнул я.

Она снова улыбнулась и сказала, что мне нужен учитель.

– Girl teacher? – переспросил я.

– Girl, girl… No, boy!

Кто-то окликнул ее, она обернулась, махнула рукой.

– If you feel lonely – call me. London is huge. But foreigners can feel uncomfortable here at first.[34]34
  Если почувствуешь себя одиноко, звони. Лондон огромен. Но иностранцам здесь неуютно. (англ.).


[Закрыть] – Достав визитку, она сунула ее в нагрудный карман моего костюма, затем с каким-то отвращением допила шампанское и заспешила к ожидавшей ее девушке.

«Это уж точно, герл мне бы не помешала», – грустно подумал я, глядя на ее мальчишескую фигуру и аккуратную коротко стриженую головку. Я невольно вспомнил, как она примеряла наряды перед началом дефиле. Не снимая джинс, Анджи надевала платье через голову, потом спускала джинсы вниз и семенила к зеркалу, как спутанная лошадка. После обсуждения с Максом она возвращалась к вешалке, натягивала джинсы, после этого сбрасывала платье и, выставив торчащую грудь, ныряла в другое, опять спустив джинсы на кроссовки. Это выглядело забавно и чем-то походило на поведение малышей в детском саду. Захотев в туалет, ребенок спускал штаны и, семеня, плелся к горшку.

Зал начал пустеть. Остатки гостей разбились на группы, громко болтая. Рабочие снимали портьеры. Белошвейки упаковывали наряды в картонные коробки. Макс давал интервью. Для него наступила минута славы, для меня – минута отчаяния. Крах! Банкротство! Как еще можно назвать то, что произошло? В том, что инвестор не появится никогда, я не сомневался. Хотя почему я должен расстраиваться? У меня есть гарантийное письмо Влада. Оно лежит в апартаментах, спрятанное на полке с книгами. Так что еще повоюем! Я подвинул поближе блюдце с оливками и бутылку ANTIQUARY.

Мое внимание привлекла дородная женщина лет пятидесяти, скромно дожидавшаяся в сторонке, когда журналисты насытятся речами кутюрье. Она растерянно улыбалась, благоговейно поглядывая на Макса, и постоянно поправляла то пышную прическу, то усыпанное бриллиантами роскошное колье. Если бриллианты настоящие, то их стоимость превышает сумму моего долга. Кажется, наш друг начал обзаводиться влиятельными поклонницами…

Я поискал глазами Симону и заметил, как она присоединилась к компании, где были Серж и Николя. Серж бесцеремонно обнял ее. Его рука скользнула сзади под корсет. Я ожидал, что Симона возмутится такой наглости, но она звонко рассмеялась. Я отвернулся. Шлюха лондонская! Почему одним можно ее лапать, а другим нельзя? Уж если ты продажная, то продавайся всем!

– Где мой джин-тоник? – раздался голос Симоны. Занятый своими воинственными мыслями, я не заметил, как она подошла.

– Прости, забыл.

Симона окликнула бармена, сделала заказ.

– Представляешь, style.сом обещал разместить мои фотографии defile, – ее глаза сияли. – Я как чувствовала, что надо снимать на фото. Когда оператор из журнала «Bellissimo» попросил мою видеокамеру, я сказала ему: «Нет проблем, но отснятый материал – на двоих». Exchange. Теперь у нас есть и фото, и видеоматериал. Классное получится кино!

– Сержу понравится…

– Не поняла?

– Я говорю, Сержу понравится, – повторил я. Симона удивленно вскинула голову.

– Что с тобой, Антуан?

– Все all right. Какие милые завязочки, – я взялся за один из шнурков корсета и стал медленно развязывать. – А что под ними?

Меня несло. Алкоголь, досада, ревность – все смешалось в жидкую гадость. Я чувствовал, что словно скатываюсь в кювет, но остановиться не мог. Тормозные колодки разума не повиновались. Я развязал один из шнурков и провел пальцем по теплой коже.

Симона не сопротивлялась, а только наблюдала с каким-то болезненным выражением.

– Ты просто неотразима, Кузина Сью, как сочный персик, – пробормотал я. – Братцу помогла занять денег, себе на фильм насобирала.

– Перестань, Антуан. Ты пьян.

Я понимал, что незаслуженно оскорбляю девушку, но остановиться не мог. Если бы тогда в кафе, когда Макс просил у меня взаймы, она не появилась, ничего бы этого не произошло.

– Хочешь, можем поехать к тебе, – Симона мягко взяла мою руку. – Ты обещал показать свою каморку.

– Сейчас. Дай посмотреть на сокровище… На тайное оружие лондонской…

Я продолжал медленно развязывать шнурки на корсете.

– Лондонская кто? – пальцы Симоны сильно сжали мою ладонь. Ресницы чуть подрагивали, как крылья стрекоз.

В глазах бездна удивления. Она что, не понимает, что никаких миллионов не будет? Ничего не будет! Или опять прикидывается?

– Девушка… с улицы, – глухо произнес я, точнее, кто-то другой внутри меня.

– Уличная? – она выпрямилась, отпустив мою ладонь. – Ты прав, уличная! У меня даже собственной квартиры нет. Раздеться?

– Давай, царевна…

Она начала развязывать корсет, приговаривая:

– Уличная, блин!

Край корсета отогнулся безвольным лацканом, оголив правую грудь. Коричневая пуговка соска выскочила из своего укрытия, как будто весь вечер ждала этого. У меня застучало в висках. Болван, что я творю.

– Извини! – я схватил ее за руки, пытаясь остановить. – Перестань!

– Не трогай, не твое!

– Симона, прости. Что-то накатило… Понимаешь…

Она не слушала.

– Думаешь, купил? Дал денег, принес «битлов» – и купил? Я тебе все верну, можешь не расстраиваться. Барыга, блин! – она схватила пластинку, бросила ее на пол и ударила по конверту каблуком. Хруст лопнувшего винила с болью отозвался в моем сердце.

К стойке подошел Влад.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил он.

– Идите вы все!

Симона размашисто зашагала прочь, на ходу завязывая корсет.

– Симона, подожди! – крикнул я.

Поздно. Слова рассыпались невидимыми жемчужинами, затерялись между каблуками туфелек, босоножек, ботильонов. Все, поздно. Ничего не вернуть – ни деньги, ни Мальвину. Может, другая на ее месте и ждала бы, что мужчина побежит вслед извиняться, но только не эта.

– Красота жестока и бесчеловечна, – изрек Влад.

– Как и бизнес, – проговорил я, глядя, как Симона, смахивая слезы, начала помогать оператору сворачивать и укладывать провода в обшарпанный пластиковый кейс. Влад сел рядом, положил на стойку мобильный.

– «Битлз»? – он указал на валявшуюся пластинку.

– Угу, – сказал я и выразительно взглянул на его мобильный. – «Let it be». Тринадцатый альбом, последний.

Я ожидал реакции директора ZET MAX, но он задумчиво крутил пустой бокал, не обращая внимания на красноречивость намека. Тогда я взял бутылку и налил ему виски. Бармен предложил лед. Влад отказался, сказав, что недавно вылечился от простуды. Я подвинул ему блюдце с оливками и спросил:

– Нас кинули?

– Вряд ли. Наверное, что-то случилось.

– Сколько стоят в Англии услуги киллера?

– Очень дорого. Но яд продается в каждой аптеке, надо только получить разрешение от полиции, – усмехнулся Влад.

Симона и парень-оператор оделись, взяли оборудование и понесли к выходу. Может, догнать ее и попросить прощения? Нет, хватит корчить из себя джентльмена.

Я повернулся к Владу.

– Кому достанется «Бентли»?

Влад понял, что я имел в виду серебристый «Бентли», на котором Артур приезжал в бутик через день после того, как ему перечислили комиссионные. Влад пожал плечами, выпил и снова наполнил бокал. Мы сидели рядом, уткнувшись в бокалы, связанные невеселыми мыслями, словно одной цепью.

– Ты не знаешь, кто это? – спросил я, указывая на женщину в бриллиантах, все еще ожидающую кутюрье. Влад ответил, что несколько приглашений было разослано женам богатых русских, обосновавшихся в Лондоне.

– Может быть, у нее есть дочь? – полушутя предположил я. – Возьмем модельером, а папа даст денег. Типа Стелы Маккартни.

– Любопытная идея, – согласился Влад. – Но, боюсь, среди пап нет ни одного рок-музыканта.

– Ну хотя бы владелец молокозавода.

К «бриллиантовой» женщине наконец подошел Макс. Они заговорили. Модельер кивал, улыбался. Затем стал жестикулировать, подобно портному, объясняющему клиенту, где на будущем платье будет вырез, где шов, а где пуговицы. Женщина смотрела на Макса с нескрываемым обожанием. Они пообщались минут пять, затем Макс протянул женщине визитку и отошел, оставив поклонницу в одиночестве. Она еще минуту постояла, озираясь по сторонам, потом направилась в гардероб.

Влад допил виски, поморщился, явно не оценив ни вкус, ни стоимость, и сказал о том, что через час все собираются в ночной клуб отпраздновать удачу. Я отказался, сославшись на головную боль и усталость.

Конечно, мне следовало пойти, чтобы получше узнать Сержа, но я чувствовал, что сильно пьян. Все вокруг плыло и покачивалось. К тому же не было никакого желания видеться с Симоной. Влад опять позвонил Артуру, с надеждой глядя на экран телефона.

«Надежда, как и мода, не умирает никогда». У меня еще оставалась надежда – гарантийное обязательство московской фирмы Влада. А на что надеялся он?

– До завтра, – я пожал Владу руку. По пути к дверям я заметил, как Серж что-то втолковывает Николя. Тот поддакивал и подобострастно кивал головой, теребя серьгу в ухе. Так обычно ведут себя те, кто получает какое-то важное поручение. И кого загрызет этот «хорек»?

Николя что-то сказал своему собеседнику, тот повернулся в мою сторону и сделал движение рукой, означающее что-то типа: «До встречи, козел!» Я небрежно козырнул в ответ. Время покажет, кто есть кто.

Вежливость – привилегия королей, а не идиотов.

* * *

Добравшись до апартаментов, я первым делом достал спрятанное между страницами «Азбуки моды» гарантийное письмо Влада. Несколько раз перечитал. С юридической точки зрения все было в порядке. Влад не отвертится, придется вернуть мои деньги, так что я расстраивался раньше времени. Несколько успокоенный, я уже собрался принять душ, как пришло сообщение от полковника.

Короткое, но убойное: «Влад банкрот. Его долг составляет около шести миллионов евро».

Я рухнул на постель. Что-то слишком много для одного дня. Хотя ничего удивительного, сегодня тринадцатое! Я взял с тумбочки клоуна.

– Хорошо тебе, Флюп. Живешь себе и не знаешь, что такое деньги. А деньги – это зло. И женщины – это зло.

Клоун беззаботно улыбался моим пьяным речам, растянув рот до ушей. Мне вдруг до слез стало жаль этого маленького человечка с рыжим чубом на лысой голове. Я поставил клоуна на место и сходил на кухню за водой. Ладно, вляпался так вляпался. Зато красиво, по-модному. Корсеты, фиалковые платья, длинноногие девушки-гвардейцы. Я достал таблетку снотворного.

Никогда не пользовался таблетками, но в последние дни боль в колене усилилась, и я долго не мог заснуть, к тому же внутри скопилось напряжение и неудовлетворение. Макс сказал, что это ностальгия по родине, и посоветовал взять у Влада проверенное средство.

Глоток воды пропихнул таблетку в желудок. Я закрыл глаза.

Люди убивают друг друга за паршивую сотню долларов. Интересно, а я смогу убить за триста тысяч евро?