Текст книги "Магма"

– Какие цели преследовала организация?

– Цели также неизвестны, а вот проявления ее деятельности Гаррет обнаружил. Причем не в Бельгии. В 1772 году люди, с которыми переписывался Марик, закрывают две перспективные шахты в Рудных горах Саксонских Альп. Шахты не просто закрыты, они взорваны и завалены породой. Некоторые геологи того времени были удивлены. Шахты считались не просто перспективными – они могли принести огромный доход.

– Интересно, – сказал Кузнецов.

– В 1780 году Марик Лиам умирает, и во владения вступает Даниел Лиам. Интересно, что он сразу подхватывает всю переписку, которую вел его отец. Ему двадцать пять лет, но создается впечатление, будто люди, с которыми он общается, ему хорошо известны. Гаррет предполагает, что Даниел занял место своего отца в этой организации. С 1780 по 1792 год проявлений организации Лиамов, будем ее так называть, не обнаружено. По сути, ее деятельность свелась к закрытию двух шахт в Рудных горах, да и то во времена Марика.

20 января 1792 года беженцы из Бельгии в Париже формируют Комитет объединенных бельгийцев, куда вошел Даниел Лиам. В апреле Комитет принимает новую бельгийскую конституцию. В 1794 году Франция оккупирует Бельгию, бельгийские граждане получают права и свободы. Даниел снова уходит в тень, но его связь с правящими верхами, теперь уже Франции и Бельгии, подтверждается некоторыми документами.

Организация Лиамов вместе со своим руководителем никак не проявляет себя, но то, что она не прекращает своего существования, бесспорно. Даниел Лиам по-прежнему ведет активную переписку. Что интересно, Гаррет сначала путал письма Марека и Даниела. Оба не подписывались, и почерк у них был похож.

В 1830 году в Бельгии происходит революция. Король Уильям I пытался привить на территории Бельгии голландский язык. Одним из руководителей восставших является Роальф, сын Даниела. В восстании участвуют несколько военных из организации.

– Вот где понадобились военные! – произнес Кузнецов.

– 21 июля 1831 года Бельгия приобретает независимость и провозглашается монархией. Трон занимает король Леопольд I. Роальф находится при дворе короля. Он имеет все. Власть, влияние, огромное состояние, коллекцию древностей, которая постоянно пополняется. В тридцатые-сороковые годы организация Лиамов проявляет себя очень широко. Гаррет специально не занимался шахтами, все-таки он историк. Но в письмах разных людей к Роальфу Лиаму он наткнулся на информацию о закрытии шахт в Скандинавии, Испании, а также в Южной Америке. Дальше в письмах встречается информация о серии странных убийств естествоиспытателей того времени в Италии, на Сицилии. Один молодой геолог был убит неизвестными на острове Санторин в Эгейском море.

– В Италии находится вулкан Везувий, – задумчиво произнес Кузнецов, – на Сицилии – Этна. На острове Санторин в Эгейском море также находится вулкан. Дорогой Уолкер, это же убийства вулканологов!

– Действительно, – согласился Уолкер.

– Убийства ученых-вулканологов случались и в прошлом веке!

Уолкер молчал, обдумывая этот вывод.

– Вы правы! Что же это? – спросил он потрясенно.

– В девятнадцатом веке, как и в конце двадцатого, некая ОРГАНИЗАЦИЯ, обладающая высокой степенью влияния на политические силы Европы, пытается остановить исследования в конкретной области науки. Вулканология и сейсмология. Науки о Земле. Что-то еще есть про Лиамов?

– Да. – Уолкер еще некоторое время пустым взглядом пытался что-то выудить из своих записей в блокноте. Мысли его явно прокручивали полученную информацию. – Роальф участвует в строительстве Королевского музея истории в Брюсселе.

– Однако на перилах музея изображена та же буква, что и в усадьбе, построенной Мариком. Буква «М». Роальф строил музей, но почему на перилах вместо его вензеля стоит другой, в точности такой же, как у него в усадьбе?

– Вы можете дать ответ? – спросил Уолкер.

– Я бы предпочел дождаться окончания вашего рассказа.

– Хорошо. Сын Роальфа – Адольф – в свете появляется редко, упоминаний о нем в период правления Леопольда II немного. Потомок Адольфа – Гильям известен тем, что практически за бесценок продает свой наследный особняк торговцам из Германии Бисбрукам. Продает особняк вместе с коллекцией древностей. Бисбруки из бедных торговцев превращаются в богачей, сразу покупая себе графский титул. После продажи особняка Гильям исчезает. Исчезает и организация Лиамов.

– Теперь мы знаем, что она не исчезла, – сказал Кузнецов. – Она скрылась. Затаилась на время. Законсервировалась, если хотите. И ее проявлений я увидел достаточно. Подлоги в каталогах Королевского музея Бельгии, преследование по вымышленным преступлениям, убийства…

– Убийства ученых вы приписываете этой организации?

– Имя Мдраг составлено из первых букв имен представителей рода Лиамов. Марик, Даниел, Роалъф, Адольф и Гильям. Как я понял, нет никаких упоминаний о представителях рода по материнской линии.

– Точно.

– Почему Роальф строит Королевский музей, но увековечивает на перилах первую букву не своего имени и не своей фамилии? Почему он впечатывает первую букву имени деда? Ответ – его настоящее имя начинается на «М». Почему почерки Марика и Даниела схожи настолько, что их путают? Лиамы – это один и тот же человек. Мдраг.

– Ерунда.

– Мдраг стремился получить влияние в обществе Европы Он пытался представить себя как род. Вы же видели его превращения.

– Ни один человек не может жить так долго!

– Он может жить! Вернее жил. Он создал организацию, пользующуюся огромным влиянием. Он стоял во главе ее под разными именами. Он убивал ученых сто пятьдесят лет назад, он убивал их и в двадцатом веке. Он закрывал шахты, пытаясь перекрыть глубинные разработки.

– Чепуха какая-то, – промолвил Уолкер.

– В начале двадцатого века организация ушла в тень. Она в самом деле была законсервирована. Вы видели подвал на девятом пирсе! Ему не меньше ста лет. Мдраг тоже ушел, передав правление Бисбруку. В награду тот получил сказочные богатства. Только не он хозяин этих богатств, не он хозяин усадьбы. Мдраг – вот кто был истинный владелец.

Уолкер не отрывал взгляд от простенького лепного карниза на стене комнаты.

– У меня в голове полный хаос, – наконец произнес он. – Мне рассказывали, что ваши выводы дерзки, но чтобы настолько!

– Поверьте! – Кузнецов близко придвинулся к Уолкеру, – Это все связано!

Уолкер задумчиво смотрел на Кузнецова.

– Лично для меня доказательств недостаточно, – ответил он. – Эта история рассказана одним человеком. Он мог ошибаться… Вы можете ошибаться!

– Вы поможете мне, Уолкер? – спросил Кузнецов с надеждой.

– В чем?

– В поисках.

– Чего?

– Это открытие перевернет мир!

– Поверьте, я не хочу катаклизмов. Я сторонник того, чтобы все оставалось по-старому.

Женя помолчал. Уолкер слишком прагматичен, чтобы разделить убеждения Кузнецова. Он мог бы серьезно помочь в будущем. Но, видно, не судьба.

– Вы поможете отправить «солнце» и руку Мдрага экспресс-почтой в Санкт-Петербург? Уолкер поморщился:

– Может быть. Надо подумать, как это сделать.

– Попробуйте!

– Ладно… Вам теперь угрожает опасность? – заботливо спросил Уолкер.

– Даже представить не могу. Рене Жино и его люди мертвы, Мдраг покоится на дне Верхнего залива. Осталась таинственная организация Лиамов, во главе которой стоит Бисбрук. Будет ли он преследовать меня? Трудно сказать. Наниматель его умер. Ему досталось огромное наследство. Может быть, он мечтал избавиться от Мдрага? Пока же он продолжает требовать «солнце» и статуэтку. Посмотрим.

* * *

9.55 по московскому времени, 13 июля,

Санкт-Петербургский государственный университет

Женя толкнул дверь кабинета Мигранова.

– Здравствуйте, – произнес он, оглядывая комнату. Ничего не изменилось: все те же полки, шкаф с предметами старины. Как будто Миша Мигранов вышел ненадолго, а на его месте, чтобы позвонить, устроилась молоденькая девушка лет двадцати.

– Здравствуйте, – ответила она тоненьким голоском. Симпатичная, с курносым носиком. Только веснушки беспощадно усеяли ее личико и худые плечи. Кажется, именно с этой девушкой Женя разговаривал по телефону из Парижа. Именно она сообщила о смерти Мигранова.

– Меня зовут Женя. Я друг Михаила.

– Я знаю вас, – ответила девушка. – Миша рассказывал, что вы такой неугомонный. Кузнецов грустно улыбнулся.

– Пропал весь гомон, – сказал он и направил на нее указательный палец. – А вас зовут Света!

– Нет, Юля! – Она улыбнулась.

– Юля, – повторил Кузнецов. – Мишу где похоронили?

– На Серафимовском кладбище, – ответила она, посерьезнев.

– А как туда проехать?

– На метро до станции «Старая деревня».

– Ясно. – Женя сделал паузу. – Вы теперь здесь работаете?

– Пока да, – ответила девушке. – Потом переведут меня к доктору Цанкову.

– Вы студентка?

– Да, я на летней практике, но говорят, что после получения диплома возьмут сюда на работу.

– Это Мишины книги? – спросил Кузнецов, указывая на полку.

– Да, никто к ним не прикасался. Правда, все остальное переворотили.

– Юля… У вас есть дистиллированная вода? Мне нужно промыть контактные линзы.

– Нет, – растерялась девушка. – Но я могу спросить у соседей.

– Поинтересуйтесь, пожалуйста, – попросил Кузнецов, опускаясь в кресло.

– Сейчас, – ответила Юля и выскочила за дверь.

Как только раздался щелчок замка, Кузнецов немедленно встал. Он быстро подошел к полке с книгами и отодвинул ее. Сейф находился на месте и не был взломан. Преступники его не нашли. Миша был прав, утверждая, что Иттла в безопасности. Женя провел рукой по замочной скважине. Сейф был заперт. Женя вернул на место книжные полки и опустился в кресло. Где же ключ?

Вернулась девушка.

– Нигде нет дистиллированной воды, – извиняющимся тоном сказала она.

– Спасибо за помощь, – ответил Кузнецов, вставая, – Промою в другом месте. До свидания.

Он вышел из кабинета и, идя по коридору, не переставая думал, где может находиться ключ от сейфа. Миша держал ключ в кармане брюк. Куда его могли положить после смерти Мигранова?

Не останавливаясь, Кузнецов завернул к профессору Люцинову, бывшему начальнику Мигранова, с которым был немного знаком.

– Кандидат физико-математических наук Евгений Кузнецов! – опознал его Люцинов. Он был лыс, словно бильярдный шар, и лысина его не просто блестела. Она была словно отполирована. – К Мише приехал?

– Да, мне все рассказали, – произнес Кузнецов, пожимая руку профессору.

– Совершенно вызывающее преступление, – сказал профессор. – Просто не понимаю, кому могло понадобиться убивать Мишу?!

– Ничего не украли?

– Кабинет Мигранова был перевернут вверх дном, как будто что-то искали. Но мы проверили вещи по инвентарному списку. Все на месте.

– У Миши находился ключ от камеры хранения, в которой я оставил чемодан с вещами, – произнес Евгений. – У вас есть его ключи?

– Ключи? – переспросил профессор, словно не расслышал вопроса. – Да, у него в кармане нашли связку ключей.

Профессор выдвинул ящик стола, порылся в бумажном хламе и выложил на стол несколько ключей.

– Связка побывала в милиции, но нам ее вернули. На ней были ключи от кабинета, от некоторых хранилищ. Ключи от дома, ключи от квартиры бывшей жены. Эти ключи мы отдали матери Миши, Марии Константиновне. Вот остались три ключа.

Женя уже рассматривал их. Большой реечный ключ, наверно, от какого-то гаража. Четырехзубчатый широкий ключ. Длинный круглый от навесного замка. Ни один из них не походил на маленький желтый ключик, которым Мигранов отпирал дверцу сейфа.

– Мне бы телефончик Марии Константиновны, – попросил Кузнецов.

Метро было переполнено. Его прижали к стеклу, на котором скотчем был приклеен рекламный листок. Листок призывал посетить аттракционы в Центральном парке культуры и отдыха на Елагином острове. За те пятнадцать минут, которые Женя провел в вагоне, он успел раз пятнадцать перечитать перечень аттракционов: «Сумасшедшие гонки», «Центрифуга», «Королевство кривых зеркал».

– «Королевство кривых зеркал», – повторил Кузнецов.

Вышел он на станции «Старая деревня». Кладбище располагалось через дорогу от входа метро. Могила Мигранова находилась на окраине. Холмик насыпанной земли, без сомнений, был выше во время похорон, просто земля всегда оседает. Безжалостные лучи солнца выжгли землю, ветер сдувал земляную пыль. Цветы на могиле слегка увяли. Скорее всего, их принесли вчера. У изголовья высился железный крест, в центре которого проволокой была прикреплена простенькая табличка с надписью. «Мигранов Михаил Анатольевич». Дата рождения, дата смерти. Еще ниже. «Люблю, скорблю». И подпись: «Мама».

«Не успели изготовить настоящий памятник, – подумал Кузнецов. – Поставили временный крест. И фотографии нет. А ведь он не верил в Бога. Интересно получается: живешь, в Бога не веришь, а на могиле все равно ставят железный крест».

Он опустился на колени, коснулся пальцами земли и не смог сдержать слез.

– Миша, – прошептал он. – Прости меня. Прости! Во что я тебя втянул!

Земля безмолвствовала.

– Мария Константиновна? Меня зовут Евгений Кузнецов, я вам звонил.

Она отошла в сторону, пропуская Женю в узкую прихожую. Старая женщина с невидящим взглядом. Миша был ее единственным сыном.

– Я друг Михаила… – произнес Кузнецов. Мария Константиновна кивнула, соглашаясь. – Я… соболезную… – Речь не клеилась. Он спотыкался и не знал, что сказать. Такое бывало с ним редко. Обычно он говорил много. Когда врал, то говорил очень много. Когда же пытался выразить свои истинные чувства, как сейчас, – слова сбивались.

– Он никогда не думал о смерти, – вдруг заговорила Мария Константиновна. – Он был полон энергии, он был увлечен только своей работой. Поэтому Людмила его и бросила.

– Если вам будут нужны деньги, я могу помочь.

– Спасибо, – ответила она совершенно без эмоций, – На что мне теперь деньги, когда Миши нет?!

Она неожиданно закрылась рукой и заплакала. Евгений был готов провалиться на месте. Он не мог решиться подойти и утешить Мишину мать, он не смел вымолвить слова. Кузнецов стоял на месте словно истукан и проклинал себя. Встреча с матерью Михаила была самой тяжелой из его встреч в Санкт-Петербурге.

Мария Константиновна отняла руку от лица. Слез Кузнецов не увидел. Быть может, слез больше не осталось.

– Я не могу перестать думать о нем, – произнесла она. – Я знаю, что ничего не изменишь, что надо продолжать жить. Я знаю… нельзя думать только о своей печали. Я дала себе слово, что больше не буду говорить о Мише… но это вырвалось. Вы пришли только затем, чтобы выразить свои соболезнования?

– Я бы хотел кое-что спросить. У Миши остался мой ключ. Такой маленький, желтенький.

– Сейчас, – ответила она и скрылась в гостиной.

Женя поднял глаза на старые выцветшие обои в прихожей и потрескавшийся потолок, требующий ремонта. Миша получал крохи, как и многие отечественные ученые. На ремонт денег никогда не оставалось.

Она вернулась, неся в сжатом сморщенном кулаке несколько ключей.

– Это от двух замков моей квартиры, – сказала она, зачем-то протягивая Кузнецову ключи. Женя нерешительно взял их. – Это от квартиры, где Людмила живет. – Мария Константиновна протянула Кузнецову еще два ключа. Женя взял их.

– До свидания, – сказала она.

– Подождите, это все?

– Больше у меня нет ключей. – Ее взгляд был устремлен сквозь Кузнецова.

Женя потер висок. Где же ключ? Неужели остался в милиции? Этот вариант устраивал Кузнецова меньше всего.

– Спасибо вам, – произнес он, положив ключи в руку старой женщины. Рука была безвольна. Женя сделал шаг назад, ключи вывалились из руки Марии Константиновны и с глухим стуком ударились о потертый ковер прихожей.

Женя выскочил из квартиры, не помня себя. Господи! Невозможно снова пережить подобную встречу!

Спускаясь по лестнице, Женя остановился около почтовых ящиков. Номер квартиры Миграновых – 11. Вот и ящик. Число «11» было неаккуратно намалевано на ящике желтой краской. Кузнецов достал из кармана кошелек и, отсчитав пять стодолларовых купюр, бросил их в ящик. Теперь угрызения совести немного ослабли.

Он вышел из подъезда, миновал два квартала и около метро «Купчино» вспомнил, как из руки Марии Константиновны вываливались ключи Он остановился и понял, что, открыв почтовый ящик, она может не увидеть, как из него посыплются стодолларовые бумажки.

Несколько секунд Женя стоял перед входом в метро Затем решительным шагом вошел в него.

Женя вошел в гостиничный номер, который снял только что, и бросил тяжелую посылку на кровать. Он скинул одежду и около пятнадцати минут стоял под тугими струями душа, пытаясь расслабиться. Обожженную руку он пытался под воду не подставлять. Выходя из душа, Кузнецов обнаружил застывшего на дверном косяке таракана. Ударом резинового шлепанца таракан был размазан по косяку.

Очаровав дежурную по этажу средних лет, Кузнецов взял у нее взаймы ножницы и выяснил, как можно позвонить в город из номера. После этого он вскрыл посылку.

С превеликой осторожностью Женя достал завернутое в бумагу «солнце». Он скинул упаковочный целлофан и оберточную бумагу. Диск «солнца» выглядел ужасно. Золото покрылось налетом сажи, несколько его лучиков оплавились, изменившись в длине. Если установить «солнце» в руки статуэтки, будет сложно определить, на какую гору падает нужный луч, если он вообще остался цел Женя перевернул диск. Хорошо, что не сплавились впадины и выступы на задней стороне. Иначе Кузнецов не знал бы, к вставлять диск в руки Иттлы Впрочем, и сама фигурка находится неизвестно где. Нужно будет узнать у профессора Люцинова, какое отделение милиции занималось гибелью Мигранова. Но, черт возьми, времени осталось слишком мало! Сегодня 13 июля, а 22-го уже произойдет землетрясение! Если только Мигранов правильно подсчитал эти саросы на Иттле.

Женя схватился за голову. Неужели эта задача ему по силам?! Мигранов долго мучился с переводом текста, говорил о какой-то загадке, которая охраняет пещеру в горе 22 июля случится землетрясение! А где оно случится – указано в предсказании. Это предсказание нужно достать из пещеры в Гималаях, перевести, и на все у него осталось уже девять дней.

Очень помогла бы Элен. Но где она сейчас? Бисбрук обещал связаться с Кузнецовым, но откуда он знает, где находится Женя?

Еще одна проблема – деньги. Женя потратил на покупку ложного «солнца» весь квартальный бюджет исследований по созданию общей сейсмической модели. На что он будет проводить дальнейшие исследования, как будет получать зарплату, как будет отчитываться перед Лос-Анджелесским институтом геофизики – это его сейчас не волновало. Ему нужны еще деньги для экспедиции в Гималаи.

Однако как быть с сплавившимися лучиками?

Лучики можно будет восстановить по фотографии «солнца» из каталога Мигранова. Каталог он возьмет завтра у Юли, девушки, которая сейчас занимает кабинет Миши. А вот восстановить лучики… тут нужен какой-то реставратор. Найти такого человека можно – Женя знал кое-кого из Эрмитажа. Этому знакомому Кузнецов сдавал старинные предметы, которые для него были неинтересны.

Ему повезло, знакомый оказался дома, а не где-нибудь на даче за городом. Назвать фамилию реставратора он не смог и перенаправил Кузнецова на телефон другого сотрудника. Вот того человека дома не оказалось.

Ладно, он займется этим завтра. Может быть, придется съездить в Эрмитаж. Кузнецов положил трубку на рычаг, и почти тут же раздался телефонный звонок. Поднимая трубку, Женя подумал, что это гостиничные девушки пытаются найти работу на ночь. Но он ошибся. Звонил Бисбрук.

– Вы следите, что ли, за мной? – спросил Кузнецов.

– Я вам не раскрою свои секреты. Вы готовы обменять Иттлу и «солнце» на доктора Граббс?

– «Солнце» – да, – ответил Кузнецов. – А вот Иттлу я не могу найти.

– Даю вам срок до завтрашнего вечера. Позвоню в это же время. А иначе…

– Что – иначе?

– Вспомните вашего друга Мигранова.

– Сволочь!!! – закричал Кузнецов в трубку, из которой уже доносились короткие гудки.

– Сволочь, – повторил Кузнецов, вешая трубку на рычаг. До завтрашнего вечера нужно найти ключ от сейфа.

Он достал из посылки еще один сверток. Даже сквозь оберточную бумагу Женя чувствовал тепло, исходящее от отрубленной руки Мдрага. Он снял бумагу. Рука полностью почернела и теперь ничем не отличалась от камня. Женя задумался.

* * *

8.05 по московскому времени, 14 июля,

Санкт-Петербургский государственный университет

– Девушка, вы опаздываете на работу!

– Ой! – испугалась Юля. – Это вы?

– Кандидат физико-математических наук Кузнецов, – выпалил Евгений. Юля засмеялась.

– Вы ко мне? – спросила она.

– Да. Может, откроете дверь?

– Конечно. – Она два раза повернула в замке ключ, и они вошли в бывший миграновский кабинет. Пока Юля включала свет, Женя успел занять единственное в комнате кресло на колесиках. Девушка пристроилась на стул, не сводя с Кузнецова глаз.

– Мне нужен каталог 1955 года Королевского музея истории города Брюсселя, – начал с ходу Кузнецов.

– Кажется, я его где-то видела, – немного подумав, ответила девушка. Она повернулась к двум огромным стопкам книг, стоявшим в углу. – Наверное, здесь. Все полки были сломаны, поэтому я собрала книги в стопки… Чаю хотите?

– Я предпочел бы кофе.

– На кофе у меня денег не хватает, – извиняясь, ответила Юля.

– Ну раз нет… – развел руками Кузнецов. – Тогда давайте чай.

Из пластиковой бутылки Юля наполнила водой электрический чайник и включила его. После этого из маленького кармашка на груди она достала…

(Глаза Кузнецова округлились, ему не хватало воздуха)… МАЛЕНЬКИЙ ЖЕЛТЫЙ КЛЮЧИК. Она отодвинула книжную полку, за которой был спрятан сейф с Иттлой, и вставила ключик в замочную скважину.

– Стойте, – прохрипел Кузнецов. Девушка удивленно повернулась к нему. Женя поднялся с кресла и на негнущихся ногах подошел к ней. – Откуда у вас этот ключ?

– От Михаила остался, – быстро ответила она. – Все знают, что это ключ от его сейфа. Вот мне милиционеры его и отдали.

«Вот так в безопасности! – подумал Кузнецов. – Оказывается, о сейфе все в университете знают. И я хорош. Вместо того чтобы спросить напрямую, где ключ, начинаю что-то выдумывать и врать. В результате пропал целый день».

Женя усмехнулся, словно ненормальный, отстранил девушку от сейфа и, повернув ключ в скважине, открыл дверцу. Первое, что он увидел, – три чашки с лежащими в них ложками, раскрытую пачку чая «Дилмах». Больше ничего. Он пошарил рукой на обеих полках. Ничего! Неожиданно вспыхнувшую радость как рукой сняло. Иттлы в сейфе не было.

– А где вещи Мигранова?

– Ничего не было, – ответила Юля. Женя повернулся к девушке.

– Вы уверены?! – с угрозой в голосе спросил он.

– Да, – испуганно ответила она.

– То есть, когда появилась милиция, сейф был пуст?

– Ну да!

Это было потрясением. Женя не помнил, как забрал ксерокопию «солнца» и, даже не попробовав чая «Дилмах», покинул бывший кабинет Мигранова. Теперь найти след Иттлы представлялось невозможным.

– Женя, – окликнули его. Он обернулся. Позади Кузнецова в нерешительной позе стояла седоволосая полноватая женщина с наивным детским взглядом. Это лицо он знал, но вот как звали женщину – вспомнить не мог.

– Не зайдете ко мне? – спросила она.

– Нет, спасибо. Я спешу.

– У меня есть кофе. Хороший кофе. Она сделала ударение на слове «хороший».

– Ладно, – ответил Кузнецов и нырнул в полутемную крохотную комнатку.

Заваленный бумагами стол, заваленный пыльными папками стул на гнутых ножках. Старая лампа с облупившимся плафоном отбрасывала неровный свет.

– У меня тут бардак, – заметила она, начиная убирать папки со стула. – Садитесь, кофе почти готов. Мой племянник говорит, что я очень неряшливая, но это не так. Когда человек неряшлив, он не может разобраться в своих бумагах, но я то могу! А меня все время загружают работой! Только разберешься в одних документах, как тут же сваливают другие. А я ведь уже не молода, мне не двадцать лет…

– Светлана… – подбирая имя, начал Кузнецов.

– Ирина, – поправила женщина.

– Петровна, – без надежды угадать, произнес Кузнецов.

– Георгиевна.

– Ирина Георгиевна! Давайте без кофе. Что вы от меня хотите? Я очень спешу.

Действительно, нужно было связаться с человеком из Эрмитажа, телефон которого дал знакомый Кузнецова. После этого необходимо найти реставратора. Отдать ему фотографию «солнца» и оплавленный диск. Сколько он провозится, восстанавливая диск, неизвестно. Да еще нужно где-то искать Иттлу.

– Да я, собственно, ничего не хочу. Это Миша просил вам передать. Вот.

Коробку, которую женщина выставила на стол, Кузнецов узнал сразу. Коробка из-под ксероксной бумаги «Кимлакс».

– На словах он ничего не просил передать?

– Нет. Просто просил отдать вам коробку, если с ним что-то случится.

– Спасибо вам огромное! – Кузнецов неожиданно обнял женщину и поцеловал ее в щеку, словно сын. Лицо женщины зарделось.

– Мой племянник говорит… – начала она, но Кузнецов уже не слушал. Он подхватил коробку и радостный выскочил в коридор. Вес коробки не оставлял сомнений – в ней находилась Иттла.

Реставратор Аполлинарий Сергеев взял за работу пятнадцать долларов. Женя спросил – долго ли ждать. Тот хмыкнул и, указав на стул, произнес:

– Отдохни пока.

Кузнецов опустился на стул и принялся рассматривать гипсовые фигуры, заполнявшие небольшую квартиру. После оценки некоторых из них Кузнецова стали терзать сомнения – сможет ли Сергеев справиться с заданием. Часть скульптур напоминала о кубизме, часть вообще непонятно о чем. Какие-то углы, неожиданные закругления, острые выступающие части – на скульптуры они походили мало. И даже определение «авангардизм» для них было слишком консервативным.

– А что вы реставрируете? – спросил Кузнецов.

– А все! – ответил Сергеев, зажав в зубах папироску. – Вы на эти фигуры не смотрите. Это мои произведения.

– Угу, – пробормотал Кузнецов.

– Реставрируемые фигуры все в мастерской. Он раскурил потухшую папиросу. – Масштаб фотографии один к одному?

– Не знаю, – ответил Кузнецов, поднявшись со стула и подойдя ближе. – Наверно.

– Нет, не «наверно»! – Штангенциркулем Сергеев замерил кратчайшее расстояние между основаниями двух длинных лучей на фотографии и то же самое сделал на диске. Данные измерений он записал на бумажку, потом что-то посчитал на калькуляторе.

– Масштаб – 1:1,254, – заявил Сергеев и записал результат. – Значит, чтобы получить длину луча в реальности, нужно длину луча на фотографии умножить на 1,254.

Он аккуратно замерил длину каждого луча, выписав данные на листок из школьной тетрадки. Потом он, спросив разрешения Кузнецова, пронумеровал все лучи на фотографии. Их оказалось восемнадцать.

– Теперь давайте найдем какой-нибудь луч на оригинале.

Он замерил несколько не сплавившихся лучей на диске. Затем сверился с записями на тетрадном листе.

– Вот он. Тринадцатый.

– Хорошее число, – вставил Кузнецов.

Сергеев ничего не ответил. Он взял маркер и на золотой глади напротив луча вывел цифру «13». Сверяясь с фотографией на золотом диске, он расставил еще несколько цифр.

– А я смогу потом стереть цифры? – спросил Кузнецов.

– Спиртиком потрешь – сойдут как миленькие! Только я бы на это дело спирт не переводил. Спирт – он для гортани потребен.

– Понятно, – промолвил Кузнецов.

На глиняном слепке Сергеев сделал отпечаток «солнца», причем с той стороны, где были расположены выступы и пазы. От этого отпечатка он начал старательно по линейке прочерчивать каждый лучик, который должен был присутствовать, но который сплавился от жара Мдрага. Нумерацию лучей он брал с диска, длину их – из тетрадного листа. Некоторые лучики, получившиеся длиннее, он залеплял глиной и прочерчивал заново.

– Надеюсь, вы не станете меня спрашивать – зачем это нужно, – предупредил Кузнецов.

– Не мое дело, – важно изрек Сергеев.

– Точно!

После этого из кухни он принес разогретое в кастрюльке олово и аккуратно вылил его в форму. Потом выплюнул окурок, зажег новую папироску. Кузнецова мутило от запаха дешевых папирос, но он молчал. Когда вторая папироска была выкурена, Сергеев взял глиняную форму в руки, разломал ее и отдал оловянное «солнце» Кузнецову.

– Здорово! – восхитился Евгений, расплачиваясь.

– Угу! – промычал Сергеев, пряча деньги во внутренний карман пиджака. – Ох, «Примы» накуплю!

Женя тщательно запер дверь в гостиничном номере. Это был не тот номер на проспекте Обуховской обороны, в котором он ночевал вчера. Эта гостиница находилась на другом конце города. Прежде чем попасть в нее, Женя часа полтора колесил на метро, в последней момент запрыгивая в закрывающиеся двери. Теперь он надеялся, что люди Бисбрука не смогли выследить его.

Из сумки Кузнецов достал фломастеры, карандаш и линейку. После этого он раскрыл коробку с Иттлой, извлек из нее лист с переводом текста, который был выгравирован на подставке статуэтки. Чтобы освежить память, Кузнецов перечитал текст, иногда спотыкаясь на Мишиных каракулях.

– «Да велик будет пророк Иттла, самый великий из пророков на земле! Только посвященные хранят статую эту. Познай истину через данный срок. Путь к истине укажет луч „солнца“, пещера на южном склоне горы в Дравахне словно рот. Посвященный, войди в пещеру и найди путь к истине Слон поможет тебе, но не до конца. Поторопись найти путь до срока и спаси жизнь человеческую».

Женя внимательно посмотрел на фигурку. Глаза на грубо выполненном лице статуэтки смотрели на Кузнецова, и было невозможно прочитать в этом взгляде радость или грусть, надежду или тревогу. Ноги Иттлы упирались в горные хребты. Два десятка небольших холмиков на подставке между ногами казались просто неровностями, но Миша разглядел в них модель горного массива.

Из сумки Кузнецов извлек подробный справочник топографических карт Гималаев. На общей карте горных пиков было показано во много раз больше, чем на подставке. Нужно найти участок, где стоит Иттла. Вот только как?

Он стал внимательно изучать подставку под ногами пророка. Горы, объединенные в хребты, несколько таких хребтов. Между ними – пара изломов. Скорее всего, реки. Несколько долин между хребтами. Женя начал листать карты в справочнике, пытаясь искать и сравнивать похожие участки. На это он потратил минут сорок и в результате совсем запутался. Найти похожий участок он не мог по многим вероятным причинам: масштаб плана на статуэтке не соответствовал масштабу топографических карт; древние индийцы не сильно старались, изображая хребты; да к тому же Кузнецов не знал, где на статуэтке находится север, а где – юг. А это, пожалуй, являлось определяющим фактором.

Он отставил в сторону карту, вскипятил воду, но потом, озаренный внезапной догадкой, даже не заварил кофе. Он бросился к фигурке и жадно стал всматриваться в нее.

«А если принять, что Иттла держит в руках восходящее солнце? – подумал он. – Вполне логично. Иттла держит в руках солнце, следовательно, он встречает его на рассвете. Ну не может быть наоборот! Солнце восходит. Значит, в направлении вытянутых рук находится восток».