Текст книги "Тайна седьмого уровня"

– Не помнишь, когда была принята новая Конституция и Уголовный кодекс?

Сержант воззрился на меня с удивлением и с гордостью ответил:

– Почему это не помню? Очень даже помню, у нас это любой сотрудник знать обязан! – и, ни разу не запнувшись, выдал на едином дыхании: «Действующая Конституция СССР и обновленный Уголовно-процессуальный кодекс были приняты на особом заседании Совета народных депутатов осенью тысяча девятьсот девяносто первого года…»

Вот так. Все верно – когда у нас подписывали беловежские соглашения и делили рушащийся как карточный домик Союз на несколько независимых государств, здесь была принята новая Конституция и Уголовный кодекс… Интересно, правда? Ох, догадываюсь я, какие именно поправки были внесены в главный государственный документ! Что ж у них тут в конце восьмидесятых – начале девяностых произошло?

Больше мы ничего спросить не успели: в кабине УАЗа ожила радиостанция, и сквозь шорох помех донесся чей-то недовольный голос: «Сорок седьмой, сорок седьмой, почему не доложил о прибытии на точку? Колупченко, мать твою, тебе прошлого раза мало? Опять нарываешься?»

Мы с капитаном переглянулись и одновременно посмотрели на сержанта:

– О чем он?

Сержант самодовольно ухмыльнулся и делано-равнодушным голосом сообщил:

– Мы на пост ехали, как раз на выезде с той дороги, что со старого бункера идет, стоять должны были. Если бы вы чуть дальше по шоссе протопали, мы б вас и не остановили, а так мы ж видели, откуда вы вышли. А туда ходить не положено, вот мы вас и… – и, уже не скрывая торжества в голосе, предложил: – Так шо сдавайтесь, граждане психи! Раз я на связь не вышел, сейчас сюда для проверки машину с нарядом пошлют. А может, и вертолет с группой захвата! – Но, видимо поняв, что мы особо не испугались, на всякий случай добавил: – И два бэтээра с ОМОНом. Живо вас скрутят и куда надо отвезут! Там вам на все вопросы и ответят…

Я с грустью посмотрел на сержанта: «вертолет с группой захвата, бэтээры с ОМОНом» – ну конечно. Как же без этого! И еще бронетанковую дивизию имени Феликса Дзержинского самолетами перебросят и «Аврору» на прямую наводку выкатят, счас! Не умеешь ты, парень, врать. Хотя, конечно, молодец, обманул-таки нас. А я-то думаю, что это ты такой разговорчивый оказался?

Но кое-что предпринять стоит. Расстегнув наручники, я рывком поднял патрульного на затекшие от долгого сидения ноги и подтолкнул к машине:

– Сейчас ты возьмешь микрофон и в обычной своей манере скажешь, что у вас спустило колесо и вы были заняты ремонтом, ясно? И никакого деревянного голоса и прочих фокусов, понял, сержант?

– Не буду! – надулся он. – Может, вы и не шпионы, но психи —точно. И социально опасные элементы…

Ага, вот даже как? Что ж, отдаю должное, продержался ты долго, я думал, тебя раньше на героизм потянет. Ладно, в таком случае двум хорошим полицейским Сереже и Юрику придется проявить свою скрытую садистскую суть. – Вытащив пистолет, я ткнул срез ствола ему в щеку. Сильно ткнул, чтоб по зубам заодно съездить:

– Будешь! Если еще пожить немного хочешь, будешь! – Я подтащил парня к раскрытой дверце машины и толкнул вперед. – Бери!

Шмыгнув носом, сержант протянул руку и взял микрофон на коротком шнуре. Чуть подался вперед, поднося его к окровавленным губам, для этого ему пришлось на полкорпуса влезть внутрь кабины. И неожиданно резко подался назад, целя затылком мне в лицо.

Уходя от удара влево, я услышал щелчок включаемого на передачу радиотелефона в руке патрульного и его истошный крик: «Я сорок седьмой, нападение…», почти слившийся со звонким шлепком капитанского ПСС. Дурак!

– Сорок седьмой, не понял, повтори… – раздался из салона искаженный помехами неживой голос дежурного.

Дослушивать я не стал. Перегнувшись через навалившегося на сиденье сержанта, выключил радиостанцию и обернулся к Сереге, застывшему с пистолетом в трех метрах позади. Сержанта можно было не проверять – специалисты нашего уровня с такого расстояния не промахиваются. И с большего расстояния тоже.

– Не задел? – Капитан опустил руку с оружием и легонько, почти незаметно, дернул щекой.

Понимаю, коллега, убивать в бою легче, чем так. Знаю…

– Нет. – Я взглянул на аккуратную цифру «47» на двери УАЗа. – Полагаю, машиной мы уже воспользоваться не сможем. Уходим пешком. Зови своих.

Капитан кивнул, подобрал отлетевшую в траву гильзу и коротко свистнул, отдавая «своим» приказ возвращаться. Секунд через десять-пятнадцать из кустов вынырнули слегка запыхавшиеся «прикрывальщики» Штырь с Вовчиком. Все в сборе, можно уходить.

– Заберите из «тачки» автомат, – кивнул Сергей бойцам на стоящий с распахнутыми дверцами «уазик». – Машину оставим, уходим пешком. Быстрее!

Я огляделся – не забыли ли чего – и бросил мрачный взгляд на сумку: опять на себе тащить! Хорошо коллегам, налегке пойдут, шаровики! Правда, кому-то из них теперь придется тащить еще один автомат – короткоствольную милицейскую «аксушку»[12]12
  Жаргонное название автомата АКС-74У.


[Закрыть], о которой капитан сказал, что бросить привычное нам оружие было бы жалко. А вот табельный ПМ решили с собой не брать – с пистолетами у нас и так проблем не было.

Ну, вроде все. Пора. Я взглянул на сжавшегося под деревом водилу – к чести своей, о пощаде он так и не попросил, сделав из всего произошедшего за последний час единственно правильный вывод. Просто сидел и чуть слышно всхлипывал, не имея даже возможности вытереть катящиеся по щекам слезы.

Подойдя к Сергею, я молча взял у него ПСС и легонько хлопнул по плечу, кивнув в сторону зарослей: уходите, мол, догоню.

Дождавшись, пока коллеги скроются за кустами, подошел к пленному и поднял тупорылый ствол.

Такой взгляд, каким он сейчас смотрел на меня, я уже в своей жизни видел. Не раз видел. У живых не должно быть таких глаз…

– Не надо, – беззвучно, одними губами, прошептал он. – Пожалуйста…

Ненавижу гордыню наших сгинувших в катаклизме предков, из-за которых мы пришли спасать этот мир; ненавижу тех властьимущих уродов, из-за которых обычные менты вынуждены останавливать всех подряд для идиотской проверки документов; ненавижу себя за то, что выбрал эту работу!

Ненавижу эту гребаную работу! Да какого хрена! Распустил тут сопли…

Пуля с сочным шлепком ударила в ствол рядом с головой водителя. Отколотые ударом мелкие шепки поранили его только недавно познакомившуюся с бритвой, мокрую от слез щеку.

Взглянув в последний раз в еще боящиеся поверить в случившееся, но уже начинающие оживать, глаза водителя, я шепнул: «Мы не шпионы, поверь. Этот мир скоро погибнет, а вместе с ним – и наш. Дай нам три дня, потом можешь рассказать правду» и, не оборачиваясь, побежал вслед за ушедшими товарищами. Только что я впервые в жизни нарушил одно из главных – нет, даже не главных – основополагающих правил диверсионного спецназа. Я оставил свидетеля и поставил под угрозу жизни своих товарищей и исход всей операции.

Похоже, в спецназе мне больше делать нечего, и эта операция – буде она успешно завершена – рискует стать моей последней боевой акцией.

Как там о нас говорят: «вход – рубль, выход – два»? Во-во… Ждет Юрчика Кондратского трибунал и, говоря словами Виктора Суворова, «прекрасное расстрельное утро»…

Но странное дело, ни малейших угрызений совести или ощущения собственной неправоты я не испытывал– наоборот, на душе отчего-то было хорошо.

И, что не менее важно, моя знаменитая спецназовская «чуйка на опасность» молчала, не предвещая никаких осложнений от сделанного… точнее, как раз несделанного! А к подобным предчувствиям я всегда отношусь с большим доверием и уважением. Тот, кто не научился чувствовать, погибает обычно первым.

В конце концов, как говорил герой одного неплохого фильма: «Я солдат, а не чудовище…»

И, может быть, все-таки не всегда, спасая одну жизнь, нужно обязательно забирать другую?

Может быть, не все можно построить на крови, а?

Которая у всех почему-то одинаковая.

Красная…

ГЛАВА 13

Основную часть нашего маленького отряда я догнал возле той самой грунтовки, по которой мы проехали всего час назад. Правда, теперь мы шли пешком.

Сергей вопросительно глянул на меня (я кивнул), но спрашивать ни о чем не стал: у нас тоже есть своя этика.

Что нам делать дальше, я представлял весьма в общих чертах – до того момента, когда высланный для проверки патруль обнаружит машину, еще оставалось какое-то время, использовать которое нужно с максимальной пользой. И… вам не кажется, что все это уже было? Совсем недавно я уже бросал в придорожной лесопосадке машину и надеялся, что ее не сразу обнаружат… И бежал, преследуемый теми, кто теперь бежит рядом со мной… «Дежа вю», мать ее так!

Правда, в прошлый раз это было совсем в другом мире, на оставшейся непонятно в какой реальности – может быть, совсем рядышком, «под боком», а может быть, и за миллиарды световых лет отсюда – Земле, а не на этой, так на нее похожей, но все же неуловимо чужой планете.

Остановившись перекурить, провели короткий военный совет. Самым разумным и напрашивающимся на ум решением было немедленно убираться подальше от города – захватить автомобиль, заскочить на ходу в поезд, угнать самолет, наконец, – вариантов куча. И хотя самые разумные и напрашивающиеся на ум решения, как было хорошо известно любому из нас, зачастую оказываются и самыми трудноисполнимыми на практике, на сей раз мы решили рискнуть и пойти по пути наименьшего сопротивления – уж больно красиво засветились на дороге.

С машиной решили не рисковать по уже описанной выше причине, а вариант с самолетом показался нам слишком уж фантастичным: что такое угнать в СССР самолет, мы все очень хорошо представляли. Повторить то, что сделал четверть века назад старлей Беленко[13]13
  Реальный исторический факт: 6 сентября 1978 года старший лейтенант Виктор Беленко угнал в Японию сверхзвуковой истребитель МиГ-25П. В настоящее время проживает в США. Кстати, когда японцы возвращали этот, считавшийся на тот момент лучшим в мире, самолет в СССР (предварительно полностью разобрав и изучив его устройство), то написали мелом на носовом обтекателе: «каменный век».


[Закрыть], нам вряд ли дадут: для этого надо как минимум сначала узнать, где расположен местный военный аэродром, и пробраться на него. Да и никакой истребитель, даже учебная «спарка», не поднимет четырех человек. А захваченный пассажирский лайнер просто собьют. Да и куда именно предстоит лететь, мы пока не знали…

Оставалась добрая старая железная дорога (аналогии, говорите, «дежа вю»? ну-ну…) – романтический перестук колес, отблески редких фонарей на переездах, воспоминания о железнодорожнице Леночке… выбивающий слезы ветер в лицо и побелевшие пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в ржавый поручень, поскольку запрыгивать придется на ходу в первый попавшийся товарный состав. Ладно, «плавали – знаем», чай, не впервой.

Дойдя быстрым шагом до пригорода и поплутав в сумерках по узким, большей частью даже не асфальтированным улочкам, мы наткнулись на непрезентабельного вида забор какого-то местного автохозяйства, в заброшенных ремонтных мастерских которого и просидели до темноты, лишний раз убедившись в истинности старой спецназовской мудрости о том, что бродячие собаки во все времена и при любой власти – худшие враги нашей братии.

Перекусив купленными мной еще в другой Виннице консервами и плавлеными сырками, в начале одиннадцатого решили выдвигаться – ночь уже полностью вступила в свои права, а темнота, как известно, друг не только молодежи, но и диверсионного спецназа.

Вел Штырь, за час до этого слазавший на старую водонапорную башню и при помощи моего прибора ночного видения (вот и пригодился) внимательно изучивший окрестности. Если он ни в чем не ошибся, идти предстояло недалеко и, что особенно радовало, большей частью от города.

Никакой особой активности со стороны местных правоохранителей он тоже не заметил – по шоссе в направлении оставшейся далеко позади лесопосадки не проносились автомашины с мигалками, омоновцы не оцепляли район, в небе не гудели обещанные покойным сержантом вертолеты… То ли они еще не нашли пропавший УАЗ, то ли – я инстинктивно покосился на обманутого мной капитана – помилованный милиционер не сдал убийц своего напарника. Что вряд ли, скорее всего мы все-таки ненадолго оторвались. Благополучно миновав пригородный частный сектор и свернув в противоположную от Винницы сторону, еще примерно через полчаса мы вышли к высокой железнодорожной насыпи, холодно блестевшей в лунном свете полосками отполированных колесами рельсов.

Есть. Теперь нужно лишь найти подходящий поворот, перед которым поезд будет вынужден притормозить, затаиться в придорожных кустах – и ждать. Минуту, две, десять, час или же всю ночь – не имеет значения. Главное дождаться, а там – как повезет. Такое уж у меня на сей раз боезадание – с поездами связанное.

«Постой, паровоз…»

Нам повезло. Видать, проказница фортуна, довольно зло пошутившая с нами на пригородном шоссе, вновь решила повернуться к «спецам» своим смазливым личиком – вторым по счету прогрохотавшим мимо нас транзитным составом оказался длиннющий товарняк. Пропустив тепловоз и несколько товарных вагонов, мы без особых проблем заскочили на одну из нескольких открытых платформ, на каждой из которых стояло по два новеньких тентованных ЗИЛа. Посадка прошла благополучно, безо всяких драматичных «побелевших от напряжения пальцев, ржавых поручней и выбивающего слезы ветра».

С грузом нам вообще повезло: недолго думая мы забрались в кузов одного из автомобилей и с комфортом разместились внутри. До ближайшей остановки мы были почти в безопасности: обыскивать машины на ходу никто не будет, да и снаружи нас теперь не увидишь – можно даже фонарь зажечь. Шумновато, конечно, – кто ездил хоть раз на открытой платформе несущегося товарняка, знает, о чем я, – но тут уж ничего не поделаешь. Дареному коню, как известно…

Куда направляется состав, мы не знали, хотя некоторые догадки у меня были: тепловоз, судя по надписи на борту, принадлежал к котовскому депо Одесской железной дороги. Кроме того, как я успел заметить, часть платформ была занята здоровенными двадцати футовыми морскими контейнерами, предназначенными, насколько я знал, для дальнейшей погрузки на сухогрузы.

Значит, состав скорее всего идет под разгрузку или в Одесский порт, или куда-нибудь в сторону Крыма. Чем нам это может помочь, я понятия не имел, однако с капитаном своими наблюдениями поделился – оказалось, что контейнеры он тоже заметил и пришел к такому же выводу.

Более чем насыщенный событиями день наконец закончился под стук железнодорожных колес и протяжные гудки встречных составов, и мы приняли единственно верное в данной ситуации решение – плюнуть на все неразрешенные загадки и грядущие проблемы и завалиться спать. Отдохнуть в любом случае было нужно – завтрашний, точнее, уже сегодняшний, день тоже не сулил ничего хорошего. Да и поспать особо вряд ли удастся – светает летом рано и до рассвета нужно будет уже что-нибудь решить.

Претворять в жизнь столь милый спецназовскому сердцу процесс, коим всегда является сон, решили здесь же, в кузове, разделив остаток короткой летней ночи на дежурства.

Первым изъявил желание подежурить Вовчик. Прихватив с собой «Кипарис» с накрученным пэбээсом и бельгийский «ночник», он убыл на «боевой пост» наружу – обзор из кузова был никакой.

Штырь почти сразу же завалился на идущую вдоль борта лавку и мгновенно уснул, не обращая ни малейшего внимания на грохот несущегося поезда, а мы с капитаном уселись в сторонке перекурить – спать, несмотря на все мои вышеизложенные инсинуации (впрочем, на сей раз – не скорбные) по поводу хронического, как алкоголизм, недосыпа, пока совершенно не хотелось. Да и поговорить было о чем – мой напарник-коллега, похоже, созрел наконец для вдумчивого общения… Пару минут просто сидели, вслушиваясь в ритмичный перестук колесных пар и словно не решаясь начать разговор, затем я, пододвинувшись поближе – так, чтобы можно было разговаривать, не перекрикивая грохот и скрип раскачивающейся на стыках платформы, – спросил:

– Ну и как тебе все это? Выяснять, веришь ли ты мне, теперь, я так понимаю, смысла нет?

– Нет… – Сигарета вспыхнула, на краткий миг вырвав из темноты его лицо. – С ума сойти можно, до сих пор поверить не могу! Параллельный мир, Советский Союз образца две тыщи четвертого… голова кругом идет. Неужели это возможно?!

– Сейчас самое время завернуть что-нибудь насчет «хочется проснуться и понять, что это был страшный сон», а мне, естественно, спросить: «Ты в порядке? Помощь нужна?» – усмехнулся я и продолжил: – Только это не кино, Серега, не новый блокбастер. Чем быстрее мы все это поймем – тем лучше, понимаешь?

Несколько секунд мы размеренно поглощали никотин, затем капитан все-таки ответил:

– Да понимаю я, понимаю! Просто… Ну как тебе сказать, коллега… Знаешь ведь, как бывает: кажется, вроде все на свете повидал, ничему не удивишься, под смертью сто раз ходил, а тут – раз! – и оказывается, что ни хрена и не видел. Как-то оно все… ну, неправильно, что ли… ненормально. – Он вздохнул, не зная, как поточнее выразить свою мысль. – Глупо, конечно, звучит, я понимаю – спецназ, «Альфа», вроде бы ко всему готовился, – а сейчас… ну, не знаю, как себя вести, что ли… К такому, — махнул он огоньком сигареты куда-то за брезентовый верх машины, – меня уж точно не готовили, понимаешь?

Сергей замолчал, видимо подбирая слова; я не встревал, кажется начиная потихоньку понимать, к чему он клонит.

– Нет, ты не подумай, это не какой-нибудь там страх. Я и самолеты захваченные освобождал, и здания. На Кавказе был, как-то даже «пояс шахида», уже на боевой взвод поставленный, полчаса в руках держал, пока наши спецы в схеме его разбирались да как обезвредить решали… но там все как раз понятно было – заложники, приказ, боевая задача, допустимый риск… враг, наконец! И своя земля, которую ты защищать обязан. А здесь… здесь все чужое, даже сам этот мир… Мне здесь вроде как делать нечего, понимаешь? Некого освобождать, нечего захватывать… А другому меня как-то и не учили. Тебе, коллега, наверное, проще – у вас специфика по определению иная. Разные мы с тобой, майор… – Затушив и выбросив окурок, капитан замолчал.

Что ж, похоже, я угадал. Он прав – мы с ним разные. Да, боевые братья, спецназеры до мозга костей, «псы войны»… вот только из разных стай и псарен!

Он – волкодав, в первую очередь – охранник и защитник, а я… А я, собственно, волк и есть. Его учили защищать и освобождать – заложников, здания, транспорт, а меня – наоборот.

Я – офицер диверсионного спецназа, вероломный захватчик плацдармов и стратегических объектов в тылу врага, разрушитель по сути своей или же, если отбросить красивые слова и назвать мою специальность своим именем, – тот самый террорист, с которым неплохой парень капитан Серега как раз и призван бороться.

И в другом он, как ни крути, тоже прав: диверсионному спецназу нечего делать в своей стране и меня действительно готовили «работать» на территории противника; на знакомой лишь по картам да спутниковым фотоснимкам, а зачастую – и вовсе неизвестной, местности. И раскинувшаяся за брезентовой стеной нашего временного убежища страна – не моя страна. Так-то вот…

– Ладно, коллега, я понял, – постаравшись придать голосу ту уверенность, что сам, увы, не ощущал, я на ощупь хлопнул капитана по плечу. – Не бери в голову, все равно одно дело делаем… – И, чуть подумав, уточнил: – Твое дело, кстати! Жизни спасаем аж в двух мирах, заметь! Так что считай себя на задании по спасению заложников… на территории противника, – лихо объединив обе наши несходные боевые специализации, подвел я итог.

И поспешил на всякий случай сменить тему.

– А вообще, лирика все это, капитан, – хотел было добавить про «сентенции» (вот привязалось же словечко!), но передумал. – Вы ведь тоже не только заложников освобождать обучены. Так что не такие уж мы и разные, коллега! Все равно одного поля ягодки. Давай-ка лучше подумаем, что и как нам дальше делать.

– Давай, – согласился капитан и неожиданно спросил: – А все-таки интересно, что тут произошло? Как думаешь? У них, как я понял, путч девяносто первого не провалился, как у нас, и все осталось по-старому, так? Книжку, что Вовчик в «тачке» нарыл, видел? Я успел оглавление просмотреть – там все про ошибочную линию партии, недальновидность Горбачева, разжигание иностранными спецслужбами межнациональной розни, прозападные веяния и прочая чушь.

Я кивнул и сам себе усмехнулся: в темноте Сергей этого все равно видеть не мог.

– Да, все так, только… есть одно но, коллега. – Я помолчал, пытаясь поточнее сформулировать свою мысль. – Как я понимаю, до конца восьмидесятых и у нас, и у них все шло более-менее одинаково. Может, и различалось в мелочах, но стратегически наши истории полностью совпадали. А вот затем… Вот ты август девяносто первого хорошо помнишь? Должен помнить, мы ж тогда уже оба с тобой служили?

– Ну? – Голос Сергея на удивление напрягся – похоже, упомянутый мной месяц он помнил не понаслышке.

– Я даже не про осаду Белого дома как таковую, не про так и не отданный – вам, кстати, не отданный! – приказ на штурм, не про танки на улицах и идиотский ГКЧП, я про настроения народа, про то, что в республиках творилось, про освещение в прессе – помнишь? Вот скажи: даже если бы ваши тогда на захват двинули, депутатов разогнали да Бориса арестовали, смогли бы коммунисты реально власть удержать? И все, что тогда в стране творилось, назад повернуть? Даже если бы настоящие репрессии пошли? Смогли бы?

Капитан ответил не сразу – обдумывал: – Знаешь, я ведь там был. И ждал того самого приказа… Наша штурмовая группа должна была через один из служебных выходов заходить, с подземного уровня. Так что помню – и, поверь, очень хорошо помню. А насчет остального… Наверное, ты прав – не смогли. Слишком все серьезно было – не там, на баррикадах, а вообще серьезно… Надо было или всю страну кровью залить или… смириться и попытаться как-то иначе. Да и то, пожалуй, я гарантии бы не дал. Если хотя бы на год раньше…

– Вот то-то и оно, Серега, то-то и оно! А они – смогли. Есть что-то, чего мы не знаем; что-то, что пошло совсем не так, как у нас, понимаешь? Что-то тут произошло в том августе, голову даю, произошло…

– Ты что имеешь в виду? – с искренним интересом спросил он.

– Не знаю, капитан, но чувствую, что неспроста наши миры именно с этого момента разошлись… И вот что я еще думаю: как бы это с нашим заданием связано не оказалось.

– В смысле? Ты что, этот, как его – Маятник – в виду имеешь?

– Да понятия, коллега, не имею… А ты молодец, капитан, смотри-ка, прямо на лету схватил! И что самое смешное, я сам об этом и не думал – так, крутились какие-то мыслишки неоформленные… молодец! Ладно, хватит об этом – пока совсем не запутались. Как думаешь, сходить когда будем?

– А х… его знает! – честно ответил Сергей. – Если по-умному, так надо бы затемно отсюда сдернуть. А ежели у них тут на самом деле такой… сталинизм и нас серьезно ищут, то все поезда, через Винницу проходившие, рано или поздно проверять станут. Хотя будет здорово смешно, если нам никуда уезжать и не надо было… – Последняя мысль, видимо, волновала его уже давно: – Слушай, майор, а ты никак без карты обойтись не можешь? Тебя ж наверняка тоже учили любые карты с первого взгляда запоминать, а?

Последнее «а» мне понравилось – очень трогательно вышло. Кстати, интересная мысль, аж стыдно, что я сам до нее не дошел. Хм, а действительно, чего я вдруг на этих топографических пособиях зациклился? Может, все и вправду проще – представлю себе карту Украины и… глядишь, что и получится. Так, сон, похоже, откладывается…

– Нет, тебе виднее, конечно, – по-своему истолковав мое молчание, добавил капитан. – Просто я подумал…

– Ты хорошо подумал, Серега, – негромко пробормотал я, вызывая в памяти знакомый еще со школьной скамьи знакомый контур Союза и пытаясь вычленить из него одну из бывших братских республик, равную по площади скольким-то там (точно не помню) Фракциям и Германиям вместе взятым. – А вот я – дурак. Мог бы и сам додуматься.

Капитан полыценно засопел, судя по звуку, усаживаясь поудобнее, а я продолжил свой мозговой штурм. Карты-то запоминать меня, конечно, учили и воспроизводить их потом по памяти тоже, только это, как правило, не касалось целого государства.

Нет, Украину (или, как она называлась здесь – «Украинскую Советскую Социалистическую Республику») я себе конечно же хорошо представлял. И расположение основных городов тоже – по крайней мере, Киев с Донецком или Одессу со Львовом местами бы не перепутал, но… Сейчас-то мне нужна исключительно точность – общими представлениями тут, боюсь, не отделаешься. Или… (Я замер, боясь спугнуть неплохую, вроде бы, мысль.) или попытаться определить сначала район поисков в целом? А ну-ка…

Представив себе знакомые (бывал, и не раз) контуры Крымского полуострова, я медленно двинулся вдоль береговой линии… Севастополь, если взглянем направо – там у нас будет Ялта, что там дальше? Феодосия, кажется… А если пойдем налево – то Евпатория, так? Так. Поехали дальше, на материковую часть. Мелкие города оставим, сосредоточимся на крупных – с этой стороны у нас (то есть «у них, у украинцев» – оставим имперские амбиции, мы же не Северо-Американские Штаты) будет Одесса, с другой – Керчь… Молдову оставим по левую руку, а вино они здорово делают, и девчонки у них ничего… – Стоп, не отвлекаться, назад, спецназ, ты на задании!.. Западная Украина, поворот вдоль белорусской границы вправо, печально известная Припять, по Днепру немного вверх и вправо… Вот и родная граница с Россией, «опускаемся» к Харькову, едем дальше. Азовское море… Так, контур есть! Теперь – внутренние регионы, крупные реки, города… Вот и родная Винница… Вроде бы все.

Теперь попробуем вызвать и наложить на созданную мной эфемерную карту заложенную в сознании такую же эфемерную схему… Как будто что-то получается, отзывается, но как-то нечетко… будто смотришь сквозь плоскую ледяную пластинку на другую такую же – не к чему привязаться, с реальной картой было бы все же проще… Стоп! Да вот же оно, есть! Мать вашу, есть, получилось!.. Я молодец. Я, честное слово, молодец! Как и в прошлый раз, я неожиданно вынырнул, даже скорее выпал, в «реальный мир» и вздрогнул от навалившейся со всех сторон темноты, лишь сейчас осознав, что там, в мире созданной мной карты, было светло. Н-да, так и с ума сойти недолго…

Из темноты тут же раздалось невежливое капитанское «ну?». И откуда узнал, дыханием я, что ли, себя выдал? Хамишь, однако, коллега. Ладно, хрен с тобой, я все равно молодец. Правда, вспотевший весь, словно стометровку пробежал.

– Нормально, есть контакт.

– Ну?!

– Ошибка вышла, – упустить такую возможность я не мог, – нам в другую сторону…

– Куда? – слегка упавшим голосом осведомился Сергей.

– В Уругвай, – скрыв тяжким вздохом смех, очень серьезно сообщил я. – Надо пересаживаться…

– …?!

Интересно, у него Уругвай с этим эпитетом ассоциируется? Или просто расстроился мужик?

Выждав еще с полминуты (пока делал несколько жадных глотков из фляжки – пить отчего-то хотелось ужасно), я покаялся в том, что в Южную Америку нам пока не надо. Как-нибудь в другой раз. Инки с аптеками, то есть, ацтеками, типа, подождут.

Капитан, конечно, обиделся, возможно, даже сильно – я в темноте не видел. Зато слышал – в «Альфе», оказывается, тоже ругаться умеют.

«Урегулировав» недоразумение, я не спеша обрисовал Сереге картину. Сходить нам, в принципе, не надо – конечно, если состав действительно идет в сторону Одессы. Поскольку, перефразируя Володю Высоцкого, «а нам туда и надо». Может, и не в саму Южную Пальмиру, но куда-то в том направлении – точно. Разберемся, чего там… Я вот тоже, когда первый раз на Аравийский полуостров попал… впрочем, извиняюсь, это я снова от избытка чувств лишнего сболтнул.

На этой оптимистичной ноте мы и решили отправиться на боковую, тем более что вернулся отдежуривший свое Вовчик и «на пост» заступил заспанный и вполголоса матерящий «этих недобитых коммуняк-энкавэдистов» Штырь, а это означало, что скоро одному из нас предстоит его сменить…