Текст книги "Психология"

Лекция 2. Развитие представлений о предмете психологии: поведение, бессознательное, переработка информации

Источники бихевиоризма. Одной из новых версий психологии, возникшей как реакция на несостоятельность классической психологи сознания, стало учение о поведении, или, как его еще называют, бихевиоризм (от англ. behaviour – поведение), направление, которое остается популярным и до настоящего времени. Бихевиоризм предлагал сделать предметом психологии поведение, прежде всего, внешне наблюдаемое – то, что можно наблюдать, протоколировать, фиксировать, а потом сопоставлять, анализировать, классифицировать. Область изучения профессионального психолога смещалась, а его задача как бы «оборачивалась»: психологов призывали не ломать голову над тем, что движет человеком (т. е. тем, что пытались объяснить с помощью понятия души) – все равно это не получится понять. Существование «скрытых» вещей (души, сознания) не оспаривалось, но считалось, что они должны находиться за пределами научного анализа, т. е. научная психология должна изучать не сознание, а поведение. Обратите внимание, что в бихевиоризме была сделана смелая, хотя, как показало будущее, не вполне удачная попытка дифференцировать область чисто житейских наблюдений и представлений (в рассуждениях о психических явлениях на житейском, бытовом уровне мы не можем обойтись без понятий «душа» или «сознание») и область конкретно-научного анализа (предполагающего исключить сознание из сферы научного исследования). Бихевиористы призывали психологов ограничить свою задачу, сделать ее более скромной, но зато разрешимой. Эта задача заключалась в регистрации внешне наблюдаемых явлений, например в тщательном анализе деталей движений, которые совершал человек, перемещавшийся из пункта А в пункт Б, его внешне наблюдаемых физиологических реакций (то, что он при этом краснел, бледнел, быстро переводил взгляд и т. д.). Является ли это прогрессом в области человеческого знания? Бесспорно, да!

Драма идей здесь заключается в том, что те вопросы, которые первоначально были поставлены людьми, задумавшимися над природой психического (о природе человеческого существования в целом, природе познания, о человеческих отношениях и их видах), не получили ответа, а были выдворены бихевиоризмом за пределы научной психологии. Когда поведение стало центральной категорией в психологии, спектр интересов психологов сместился. Произошло еще одно связанное с этим парадоксальное изменение: не только вопросы, которые ставил человек, но и сам человек стали постепенно из психологии устраняться.

При всей своей парадоксальности эта тенденция существует и сейчас. Она проявляется, в частности, в том, что основным объектом исследования становится поведение не человека, а животного (основными испытуемыми во многих лабораториях являются крысы, голуби и т. п.). Конечно, не следует думать, что человек совсем не интересует сторонников данной позиции, но они рассуждают так: проведем эксперименты на животных, а выводы распространим и на человека. Так что человек остается объектом исследования, но как область экстраполяции, распространения тех данных, которые были получены при изучении животных.

Возникновение бихевиоризма и ориентация на поведение как основной предмет психологического анализа были подготовлены целым рядом биологических и физиологических исследований в разных странах, и прежде всего в России.

В период господства представлений о психологии как науке о сознании человека ученые, естественно, интересовались и активностью животных. Тогда была весьма распространена тенденция, широко представленная в сочинениях, подобных работам А.Э. Брема, и в художественной литературе, которая объясняла поведение животных по аналогии с поведением человека. Явления, первоначально выделенные в области изучения человека – от относительно простых (таких как ощущение) до более сложных (таких как переживание, например симпатия и антипатия), – проецировались на животных.

В описаниях XIX в. животные предстают как существа, способные испытывать даже чувства товарищества, дружбы. Более того, иногда в сочинениях моралистов поведение животных приводилось в качестве примера, достойного подражания и со стороны человека. Эта линия, называемая антропоморфизмом (т. е. объяснение поведения животных по аналогии с поведением человека), больше всего и вызывала неудовлетворенность у естествоиспытателей – биологов, физиологов, интересовавшихся поведением животных. Именно подобные исследования породили мысль о том, что подлинно научный анализ должен исключить всякую аналогию с человеком, и ученые должны изучать поведение животных не путем приписывания им некоторых субъективных состояний человека, а строго объективными методами.

Линия на объективность в конце XIX в. оформилась в очень мощное и влиятельное течение, породившее крупные научные школы. Наш выдающийся ученый И.П. Павлов придерживался ее столь последовательно, что запретил своим сотрудникам в лаборатории использовать какие-либо психологические термины. Напомню, что первоначально объектом исследований Павлова была собака (был даже установлен памятник собаке в Колтушах – так много сделали представители этого вида для науки). Возникла новая область – физиология высшей нервной деятельности (ВНД) животных (как писал сам Павлов, «физиология высшей нервной деятельности (поведения)»). Это была попытка изучать строго объективными методами поведение животных, исключив всякую аналогию с психической жизнью человека. Основной акцент исследований делался на изучение высшей нервной деятельности, работы нервной системы.

Второе важное направление, в котором также воплощалось требование строгой объективности в анализе поведения, получило название рефлексологии. Это направление развивал замечательный отечественный ученый В.М. Бехтерев.

Итак, реализация идеи строго объективного научного анализа поведения (сначала в области исследования поведения животных) привела не только к переосмыслению сферы, традиционно изучаемой в психологии, но и к замене самого названия отрасли знаний о явлениях, которые раньше описывались в категориях души и т. п. Вместо термина «психология» стали использоваться термины «учение о высшей нервной деятельности», «рефлексология» и др. Подходы, первоначально разработанные для исследования поведения животных (что особенно относится к научной деятельности И.П. Павлова и в гораздо меньшей степени – В.М. Бехтерева), затем переносились на человека. Многие исследователи думали (а некоторые думают так и сегодня), что ненаучные или околонаучные взгляды, раньше называвшиеся психологией, следует заменить взглядами строго научными, последовательными, систематизированными, которые теперь называют учением о ВНД.

Кроме уже названных источников бихевиоризма, таких как неудовлетворенность психологией как наукой о сознании и развитие области физиологии ВНД и рефлексологии, бихевиоризм имел также и некоторые философские предпосылки, к которым относится прежде всего распространение идей философской школы, получившей название прагматизма. В прагматизме акцент делается на практике, практических действиях и даже формулируется тезис: «истинно то, что приносит пользу». Факт наличия не только внутринаучных, но и философских предпосылок еще раз подтверждает идею о том, что психология была, есть и будет связана с той или иной философской системой. Поэтому будущим психологам изучение философии крайне необходимо не только в плане общеобразовательном, но и для овладения своей профессиональной дисциплиной.

Поведение как предмет психологического исследования. Что, собственно, имеется в виду под поведением? Вариант формулировки, предложенный в свое время Джоном Уотсоном, был предельно простым, предельно четким и поэтому первоначально даже подкупающим своей простотой и доступностью. Уотсон говорил, что поведение можно описывать в двух основных терминах: это, во-первых, стимулы, некоторые воздействия, которые ситуации оказывают на организм, и, во-вторых, ответные реакции. Так появилась знаменитая формула «стимул – реакция» (S – R). Исследователям нужно изучать соотношения между этими двумя элементами, связи между ними.

Исходя из этого были сформулированы основные задачи психологического, строго научного анализа. Одна из них заключается в том, чтобы, подбирая определенные стимулы, вызывать нужную реакцию организма. Естественно, это можно сделать, если известно, как связаны между собой стимулы и реакции. Это задача формулировалась как задача управления поведением. Здесь психология прямо ориентировалась на решение практических вопросов: вместо абстрактных рассуждений о природе души ставилась задача управления поведением конкретного, реального организма, что обеспечило известный успех бихевиоризма у исследователей, ориентированных прежде всего на прикладные разработки.

Вторая задача научной психологии формулировалась так: по наблюдаемым реакциям попытаться определить, какой стимул эту реакцию вызвал. Это задача прогнозирования, или предсказывания. Уотсон выдвинул очень смелую программу широкого изучения поведения человека, как он выражался, «от рождения до смерти», однако конкретных экспериментальных разработок сделал сравнительно мало.

Классификация стимулов и реакций, типы поведения. В этот период развития психологической науки была предпринята попытка систематизации явлений – проведена классификация стимулов и реакций. Стимулы разделялись на внешние (зрительные, слуховые) и внутренние, как их называют, проприоцептивные стимулы (здесь собственные движения являются источником стимуляции, которая поступает в организм). Именно стимулам второго вида Уотсон придавал очень большое значение, считая их интеграторами сложного целостного поведения. Также было проведено разделение реакций на двигательные и вегетативные (например, изменения состояния сосудов, дыхания). Еще более важной была классификация реакций на врожденные и индивидуально приобретенные, вырабатываемые у человека в течение жизни. Предпринимались попытки исследовать развитие, формирование поведения.

Наконец, очень важным было различение внешних реакций (или, точнее, явных реакций) и реакций скрытых. Уже из смысла названия очевидно, что «явное» – это явно наблюдаемое, легко регистрируемое поведение, такое как перемещение человека в пространстве или его речевая активность. Другой тип реакций, носящих скрытый характер, не всегда легко уловить простым наблюдением. К их числу относится, например, напряжение гортани, напряжение мышц языка, когда мы осуществляем акты так называемой внутренней речи, как бы речи «про себя». Это различение двух типов реакций позволило дифференцировать поведение и говорить о внешнем и внутреннем поведении.

Правда, у самого Уотсона идея двух видов поведения – внешнего и внутреннего – была лишь обозначена и фактически не развивалась. Но впоследствии многие сторонники бихевиоризма в своих исследованиях и публикациях, в частности в учебниках по психологии, проводили эту дифференциацию, включая ее в свою трактовку поведения как поведения не только внешнего, но и внутреннего.

Ограниченность непосредственно наблюдаемым как следствие позитивистской ориентации бихевиоризма. Пафос работ Уотсона заключался в том, чтобы сделать объектом изучения именно внешнее (т. е. непосредственно наблюдаемое) и поддающееся регистрации поведение. Здесь необходимо отметить следующее важное обстоятельство: если первые размышления о природе психического, представленные в сочинениях античных философов, были направлены на то, чтобы выйти за пределы видимого, попытаться проникнуть в то, что скрыто за этим непосредственно наблюдаемым (для чего и было введено понятие души), в период трактовки психологии как науки о поведении утверждается, что только видимым, наблюдаемым и должна ограничиваться психология.

С бихевиоризмом как конкретно-психологическим направлением связана определенная философская позиция, заключающаяся в принципиальном отказе от понимания того, что скрыто за пределами непосредственно наблюдаемого мира. В философии это направление называется позитивизмом. Позитивизм стремится исключить из науки познание причин и сущностей (т. е. объяснение как таковое) и ограничить область научного познания описанием, ответом на вопрос «как?», а не «почему?».

Когда Уотсон провозгласил свою программу, она стала очень популярна в США, а затем и в ряде других стран. В 1920-е гг., как пишут некоторые историки психологии, казалось, что вся Америка стала бихевиористской. Но, как это всегда бывает, чем больше исследователей объединяются на одной платформе первоначально, тем быстрее наступает дифференциация, потому что объект очень сложен, и поиски того, что делать дальше, начинают предприниматься в разных направлениях. Так произошло и в случае бихевиоризма.

Б. Скиннер: понятие оперантного научения. По существу, в развитии бихевиоризма наметились две линии, имеющие большое значение в теоретическом отношении. Первая линия как бы прямо продолжает точку зрения самого Уотсона: основными понятиями научного психологического анализа объявляются понятия «стимул» и «реакция», из научного познания исключается все то, что не описывается в этих терминах. Данная позиция с одинаковым успехом может быть применена как к животным, так и к человеку.

Эту линию ортодоксального, т. е. наиболее последовательного, бихевиоризма в американской психологии продолжили Э. Газри и Б. Скиннер. Правда, Скиннер ввел еще одно понятие (тоже в какой-то мере под влиянием физиологии ВНД) – понятие подкрепления. Углубление психологических знаний в русле этой линии бихевиоризма заключалось в разработке более тонких аппаратурных методов исследования, в более систематическом рассмотрении того, в какой степени и как именно закономерности, обнаруженные в экспериментах на животных, могут быть распространены и на поведение человека.

Позвольте описать один из характерных экспериментов Скиннера, наполняющий содержанием абстрактные понятия «стимул» и «реакция». Представьте себе клетку или ящик, в котором имеется рычаг. Если нажать на рычаг, то в клетке появляется кусочек пищи. В клетку запускается крыса. Она хаотически движется по клетке и иногда случайно нажимает на рычаг, тогда и появляется пища. После этого события, т. е. получения корма, частота нажатия на рычаг у крысы возрастает, т. е. она чаще нажимает на рычаг после получения подкрепления.

Здесь реакция – это нажатие на рычаг, подкрепление – кусочек пищи, тот полезный результат, который достигается в ходе поведения. Первоначально здесь нет конкретных стимулов (но стимул может вводиться, например вспышка света: если несколько раз сочетать вспышку света с получением корма, то сама вспышка света может приводить к учащению двигательных реакций). Это классический эксперимент на оперантное научение. При оперантном обусловливании (т. е. образовании условной связи), в отличие от обусловливания классического (которое еще называют павловским, или респондентным), новая реакция (например, нажатие на рычаг) не вызывается стимулом, она осуществляется в некоторый момент независимо от определенных обстоятельств и, будучи подкреплена, усиливается в силу временного следования реакции и подкрепления. При классическом обусловливании реакция, уже существующая в репертуаре животного, связывается с новым раздражителем в силу смежности во времени условного и безусловного стимулов.

К. Халл и Э. Толмен: представление о промежуточных переменных. Вторая – неортодоксальная – линия в развитии бихевиоризма связана с постановкой еще одной важной психологической проблемы: является ли связь между стимулом и реакцией, между воздействием на организм и его активностью, прямой или она чем-то опосредована? Постепенно у исследователей, даже разделяющих позиции бихевиоризма, стало возникать ощущение неудовлетворенности прямолинейной трактовкой связи между стимулами и реакциями. Возникла идея о том, что нужно попытаться в объективный метод включить представление о существовании каких-то факторов, механизмов, которые опосредуют связь между воздействием и ответной активностью организма, между стимулом и реакцией. Однако понимание этой связи у разных исследователей было различным.

Яркими представителями второй линии бихевиоризма являются Э. Толмен и К. Xалл. Этих психологов, при всем их различии, объединяет допущение наличия внутренних, опосредующих процессов, которые как бы усложняют связь между стимулом и реакцией. При этом К. Xалл на первый план среди опосредующих факторов (их иногда в нашей литературе называют «вмешивающимися переменными») выдвигает состояние потребности организма. Например, Халл исследовал, влияет ли разное состояние пищевой потребности (т. е. является ли изучаемое в эксперименте животное голодным или сытым) на успешность выработки связи между стимулами. Другие исследователи, прежде всего Э. Толмен и его последователи, включали в число опосредующих факторов когнитивные компоненты. Толмен использовал несколько метафорическое понятие «когнитивная карта», для того чтобы описать эту сложную связь между воздействием на организм и ответной реакцией.

Таким образом, в рамках бихевиоризма возникает идея опосредованности связи между стимулом и реакцией. Но эта идея раскрывается по-разному. Одни исследователи на первый план выдвигают некоторую познавательную активность животных, другие, наоборот, акцентируют внимание на состоянии потребности.

Хотелось бы отметить: бихевиоризм вообще не является однородным течением, в нем произошло размежевание позиций, в ходе которого были поставлены некоторые важные проблемы, что можно интерпретировать как, в известной мере, позитивный вклад в развитие науки. Но неизменным и общепринятым для всех американских бихевиористов остался перенос результатов исследования с животных на человека. Заметим, в развитии науки опять проявляется некоторый парадокс: сначала результаты наблюдений над человеком переносили на животных, затем, наоборот, результаты анализа поведения животных стали переносить на человека.

Варианты трактовки понятия «поведение». Поведение как предмет исследования во французской психологии. Итак, психология как наука о поведении – один из вариантов психологии. Нужно сказать, что из зарубежных психологов Уотсон не был единственным, кто настаивал на полагании поведения основным объектом психологического анализа. Так, в начале ХХ в. во Франции идея о том, что поведение должно быть объектом психологического анализа, стала достаточно популярной. Она содержалась в работах крупнейших психологов А. Пьерона и П. Жане. Во французской психологии был предложен несколько иной вариант трактовки поведения, чем в американской, в частности в работах Уотсона. В качестве иллюстрации этой мысли приведу высказывание Жане: «Чтобы распространить на людей психологию поведения, нужно не только оставить место для осознания, но и рассматривать его как особую форму акта, надстраивающуюся над элементарным поведением, не забывая описание этого поведения и его высших форм».

Как видим, у Жане (как и у Пьерона) нет агрессивности по отношению к сознанию, хотя нет и конкретного решения, как включить сознание в поведение, имеет место бережное, уважительное отношение к проблеме сознания, и это чрезвычайно важное обстоятельство. Поэтому следует помнить, что, когда в современных зарубежных учебниках психология определяется формально как наука о поведении, смысл, вкладываемый в эту формулировку, может быть очень разным. Это обстоятельство дало основание известному французскому психологу, одному из авторов книги «Экспериментальная психология», переведенной на русский язык, Полю Фрессу впоследствии написать: «Сегодня все психологи приняли основные положения, общие Пьерону, Жане, Уотсону… Психология изучает деятельность живых организмов, исходя из физических и социальных условий их жизни. Однако многие психологи не желают называть себя бихевиористами, потому что этот ярлык по-прежнему больше связан с теоретическими крайностями Уотсона, нежели с его позитивным вкладом в науку» [1, 75].

Подчеркну, что не только Уотсон изучал поведение. Исследования поведения в зарубежной психологии – область намного более широкая, чем бихевиоризм. К сожалению, мне часто приходилось сталкиваться с такими «короткими замыканиями»: «бихевиоризм – это Уотсон, это “стимул – реакция”, и ничего более». Нет, все гораздо сложнее.

Итак, как уже говорилось, отсутствие агрессивности по отношению к сознанию – это традиция, идущая от Пьерона и Жане. В понятие воздействия на организм включаются не только физические, но и социальные условия жизни, что тоже очень важно. С появлением ориентации на поведение в психологии вновь встал вопрос, с обсуждения которого я начал свою первую лекцию: что же является эмпирической базой, фактами, с которыми должна иметь дело психология как наука? Тогда эти факты я описывал в таких терминах, как «запоминание», «размышление», «переживание».

Драма идей о природе психического в известной мере отражается и в столкновении позиций относительно того, что, собственно, есть факты психологии. Для Уотсона это прежде всего реакция, ведь стимул есть нечто, находящееся вне организма, физическая реальность. В психологии как науке о сознании эмпирической реальностью считалось ощущение, восприятие, эмоциональные переживания, волевое решение.

Но идея опосредования реакций организма некоторыми внутренними состояниями заставила искать компромисс между традиционной психологией как наукой о сознании и психологией, изучающей внешне наблюдаемое поведение. Понятно, что этот компромисс искали только те, кто не выбрасывал сознание за пределы научной психологии.

В этой связи я хотел бы остановиться на понимании психологического факта в современной зарубежной психологии. В частности, достаточно тонко этот анализ проводится в работе П. Фресса. Психологическим фактом Фресс называет реакции организма. Но в отличие от Уотсона он рассматривает реакцию не как функцию исключительно стимула, а как функцию и стимула, и личности. Здесь не просто проводится идея опосредующих факторов, а прямо вводится еще одно важное понятие – «личность». Правда, личность в работах Фресса понимается довольно общо, суммарно. Используя определение У. Шелдона, Фресс называет личностью «динамическую организацию познавательных, аффективных, волевых, физиологических и морфологических аспектов индивида» [2, 104]. В его формуле предпринята попытка найти компромисс между теми разработками, которые были сделаны в крайнем, ортодоксальном бихевиоризме, и достижениями старой психологии как науки о сознании.

В данном определении термина «личность» мы видим познавательные, аффективные, волевые процессы – то, чем занималась классическая психология как наука о сознании. Мы видим там, далее, также физиологические и морфологические аспекты индивида – то, чем занимается физиология. Иными словами, перед нами попытка как бы интегрировать учение о внутренних, опосредующих факторах, развиваемое в русле необихевиоризма, с тем, что было накоплено в рамках психологии сознания.

Хотя, конечно, эта позиция весьма уязвима для критики, тем не менее, мне кажется, есть основания считать, что Фресс очень далек от идеи связи непосредственного воздействия на организм и реакции. «Реакция на ситуацию опосредована личностью», – прямо пишет Фресс [2, 102]. Причем, по мнению самого Фресса, наибольший акцент на это в зарубежной психологии сделан в работах К. Левина и Р. Кеттела.

Фресс усложняет свою формулу. Он поясняет, что на самом деле формула «реакция как функция личности и стимула», огрубляет реальность, абстрагируясь от некоторых дополнительных моментов, например от того факта, что поведение испытуемого зависит от взаимодействия между ситуацией и личностью – причем, добавляет он, как осознаваемого, так и неосознаваемого, – поэтому в данную формулу вводятся надлежащие усложнения.

Формула выглядит так:

т. е. реакция есть функция взаимодействия между стимулом и личностью. Стрелками и передается факт взаимодействия между ситуацией и личностью.

Фресс пишет, что «это взаимодействие не сводится к осознаваемому и вербально выражаемому субъектом аспекту. Его поведение зависит от таких аспектов ситуации, которые он не осознает или которые могут оказывать на него влияние без того, чтобы он их осознавал» [2, 104].

Таким образом, существуют разные варианты учения о поведении, а также различные трактовки поведения. По-разному раскрывается и понятие структуры поведения. Есть различия в том, как рассматривается опосредование внешне наблюдаемого поведения воздействием. По-разному понимается и то, что включается в это опосредование.

Психоанализ: понятие бессознательного, проблема движущих сил поведения, методы и приемы исследования. В известной мере параллельно бихевиоризму в зарубежной психологии развивалось возникшее в конце ХIХ в. направление, которое попыталось сделать центральной категорией психологического анализа иное, нежели «душа» или «сознание», понятие «бессознательное». Эта ориентация на понятие бессознательного характерна для направления психологии, получившего название психоанализа. Данное направление связано с работами Зигмунда Фрейда (однако само понятие бессознательного, как и многие другие, возникло в философии, в частности оно встречается в трудах Г. Лейбница).

Иными словами, нападки на психологию сознания велись с нескольких сторон. Первая линия критики – это бихевиоризм, провозгласивший отказ от изучения внутреннего сознательного опыта, потому что он практически недоступен объективному анализу. Вместо этого предлагалось строить научную психологию на основе изучения внешне наблюдаемых реакций. Совсем с другой стороны на психологию сознания велось наступление психоанализа. Основная логика рассуждений здесь была такой: надо перестать изучать сознание не потому, что оно внутреннее, замкнуто в себе, труднодоступно, а потому, что сознание не относится к числу важнейших механизмов, управляющих жизнью человека. По мнению сторонников психоанализа, то, что определяет жизнь человека, что является причиной его психического здоровья или болезни, его творческих успехов, поступков и мыслей, лежит совсем в другой области – области бессознательного, т. е. скрыто от сознания. Появилось представление о том, что кроме осознаваемых моментов психической жизни есть еще неосознаваемые процессы, о которых человек сам не может рассказать ни себе, ни кому-либо другому. А если рассказывает, то этот рассказ очень далек от реальности. За сознанием есть нечто, что управляет этим сознанием, искажает его, а именно бессознательное.

С понятием бессознательного связывались влечения человека. Следовательно, в центре внимания вновь оказалась та проблема, которая была поставлена в работах античных философов, – проблема движущих сил, стоящих за внешне наблюдаемым поведением. Была сделана попытка включить в область исследования нечто, непосредственно ненаблюдаемое, скрытое как от самого человека, испытывающего те или иные влечения, так и от постороннего наблюдателя. Подчеркивалась необходимость выявления и изучения этих движущих сил.

В раннем психоанализе считалось, что основными влечениями, определяющими всю психическую жизнь человека, являются сексуальные влечения (либидо). Впоследствии Фрейд отказался от такой односторонней интерпретации и ввел второй вид влечений – деструктивные (мортидо), называемые им «влечениями к смерти».

В классическом психоанализе в центре внимания всегда находилась личность человека, пусть и специфически понимаемая, но личность, с ее жизненными конфликтами, а не теми, которые создаются в лаборатории. Речь идет о тех конфликтах, которые мешают человеку нормально жить, делая его временно, а иногда и постоянно больным. Психоанализ родился из клинической практики и воспринял в значительной мере традиции французской клинической психологии.

При выборе бессознательного в качестве предмета исследования в данном направлении была предпринята попытка разработать особого рода приемы, методы его исследования. Ведь нельзя изучать бессознательное непосредственно, т. е. просто спрашивая человека: «Скажите, пожалуйста, а что у вас там в бессознательном?». Была разработана техника косвенных приемов, в число которых входит, например, метод толкования оговорок, обмолвок– они тоже являются, в некотором смысле, реакциями, которые мы можем наблюдать и регистрировать. Например, если сегодня в начале лекции я бы сказал: «Дорогие товарищи, разрешите закончить лекцию, ой, извините, начать лекцию», – то вы в соответствии с традициями психоанализа должны были сказать, что мне сегодня лекцию читать совершенно не хочется, что я только делаю вид, что хочу читать, а все мое бессознательное требует, чтобы я занимался чем-то другим. Вот всякого рода оговорки и были эмпирической реальностью, на основе которой психоанализ делал заключения о природе бессознательного.

Еще один прием – метод толкования сновидений. В рамках психоанализа была сделана попытка интерпретации сновидений, т. е. выявления их скрытого содержания – не того, что испытуемый рассказывает о сне, а того, что за этим стоит. Фрейд утверждал, что сновидения носят символический характер, что за картинками, которые перед нами предстают в сновидениях, скрыт какой-то смысл, и в этот смысл надо проникнуть. Как? Разрабатывая специальную технику интерпретации.

Явления остроумия, рассматриваемые как проявления бессознательного, также оказались в центре внимания психоанализа. Заметим еще одну любопытную смену ориентиров: если представители психологии сознания интересовались элементарными ощущениями и чувствованиями и законами образования из элементов более сложных явлений душевной жизни, то здесь объектом интереса оказываются сложнейшие проявления человеческой психики.

Критика психоанализа. Идея о том, что бессознательное должно стать предметом психологического исследования, конечно, была для многих очень привлекательной. Но и здесь возникло некоторое разочарование, заключавшееся в том, что методы, используемые для исследования бессознательного (интерпретация оговорок, остроумных высказываний, сновидений и др.), стали объектом критики из-за произвольности толкования изучаемых явлений. На каком основании вы утверждаете, говорит критик, что за оговоркой о «завершении лекции» лежит именно мотив неохоты. Может быть, лектор просто устал говорить или вообще говорит плохо, а может это действительно случайность, мало ли что?!