Текст книги "Психология"

2.2. Сознание

Эффекты группы в животном мире. Если мы хотим изучать поведение животных в его обусловленности реальными условиями жизнедеятельности, то для тех организмов, которые в естественных условиях ведут групповой образ жизни, нельзя абстрагироваться от того, включены ли они в данный момент в группу или нет, потому что в зависимости от этого меняются все характеристики поведения, – в психологии это называется эффектом группы.

Имеются данные о том, что продолжительность жизни животного в группе больше, нежели живущего отдельно. Кроме того, обнаружено, что скорость роста животного (казалось бы, исключительно биологический показатель) также зависит от того, включен данный организм в группу или нет. Например, наблюдения за рыбами показывают, что в условиях стаи рост осуществляется быстрее, чем при искусственной изоляции малька в отдельном аквариуме. Причем в данном случае для интенсификации роста достаточно имитации изображения (например, отражения в зеркале) других особей, т. е. в аквариуме другие рыбы физически не присутствуют, есть только соответствующие зрительные сигналы о факте их присутствия, но рост малька в этих условиях усиливается.

Известно, что такая жизненно важная функция, как питание, также зависит от факта включенности в группу. На примере домашних птиц было показано, что количество корма, поглощаемого в условиях, когда ест вся группа, больше, чем при изолированном питании, т. е. процесс удовлетворения пищевой потребности строится по-разному в зависимости от того, включено ли животное в группу или нет.

Таким образом, основные жизненные или, как их называют, витальные функции организма могут быть опосредованы его включенностью в группу.

Гораздо более тонкие вещи выявляются при анализе процессов коммуникации. Явления коммуникации в животном мире интенсивно изучались в последние десятилетия, много интересных наблюдений было получено при изучении насекомых (особенно пчел), птиц, высших животных, в частности обезьян.

«Язык» пчел. Рассмотрим подробнее исследования процесса коммуникации у пчел. Несколько десятилетий тому назад известный ученый Карл фон Фриш описал сложные формы поведения пчел, которые он назвал «языком» пчел, или «танцами» пчел. Так, он заметил, что при возвращении после полета обратно в улей пчела совершает достаточно сложные движения в виде витков, которые напоминают танец, – пчела как бы танцует. Фриш высказал предположение, подтвержденное затем целой серией экспериментов, о том, что эти наборы движений – «танцы» пчел – выполняют функцию коммуникации, служат своеобразными сигналами о некоторых событиях, о которых пчела узнала в ходе своего полета.

Описанное поведение пчел имеет чрезвычайно сложный характер, поэтому первая публикация Фриша вызвала недоверие: не слишком ли это сложно для насекомых? Была даже создана комиссия для проверки достоверности заявления Фриша о том, что движения пчел являются своего рода языком, набором специализированных сигналов, выполняющих определенную функцию по отношению к другим особям.

Чтобы убедить комиссию, Фриш продемонстрировал следующий эксперимент. Он создал специальный стеклянный улей, для того чтобы можно было наблюдать движения пчел внутри него. На экспериментальном участке ученый намеренно помещал на разном расстоянии от улья чашечки с сиропом (привлекательной для пчелы приманкой), а также варьировал количество и качество сиропа. Он продемонстрировал комиссии, что количество и характер витков возвращающейся в улей пчелы, обнаружившей приманку, зависит от того, на каком расстоянии расположено блюдечко, каковы характер и количество найденной пчелой пищи.

События разворачивались таким образом. Пчелы вылетают из улья, одна из них обнаруживает блюдечко, поставленное экспериментатором, возвращается в улей, выполняет круговые движения, после чего еще несколько особей устремляются к блюдечку. Если количество обнаруженной пищи невелико, то пчела возвращается к блюдечку одна. Если увеличить количество корма в блюдечке, то к нему возвращается не одна, а несколько пчел. При варьировании удаленности источника пищи в «танце» пчел наблюдается изменение числа витков, напоминающих цифру восемь (так называемых восьмерок), в единицу времени. Например, по некоторым данным, если корм обнаружен на расстоянии 300 м, то пчела делает 28 восьмерок в минуту, а на расстоянии 3 км – 9 восьмерок в минуту. Обнаружено также, что в зависимости от характеристик найденной пищи меняется сама форма восьмерки: она может стать более вытянутой или сплющенной. Кроме того, изменяется соотношение между петлями восьмерки, что связано с направлением, в котором обнаруживается корм, по отношению к улью, – левее, правее, по прямой линии и т. д.

Таким образом, оказалось, что «танцы» пчел содержат достаточно много объективных признаков, определенным образом связанных с характеристиками пищи. Когда Фриш продемонстрировал эти феномены членам комиссии, прямо у них на глазах варьируя расстояние от блюдечка до улья и показывая затем, что от этого действительно зависит число витков, комиссии ничего не оставалось делать, как признать правоту ученого. С тех пор эти феномены вошли в науку и получили неоднократное подтверждение, они продолжают изучаться и в настоящее время, образуя особую, очень важную область исследований процессов коммуникации у животных.

Язык поз. Когда изучается процесс коммуникации у пчел, то речь идет о наборе движений. Движения одного организма могут быть сигналами для других особей, помогающими им сокращать работу по ориентировке в пространстве. Следовательно, эффект группы и эффект коммуникации между особями оказываются связанными между собой самым непосредственным образом. Эта связь заключается в том, что часть ориентировки в окружающей среде, произведенную одним организмом, другой организм может не производить, поскольку опирается на известные ему сигналы, передаваемые от первого организма ко второму.

Кроме набора сигналов, связанных с движениями, существует еще множество классов сигналов, выполняющих функцию опосредованной ориентировки для других особей. Это, например, позы, т. е. определенное положение организма и отдельных его органов в пространстве (этот вид сигнализации изучается на материале наблюдений за птицами).

Описаны вариации изменения поз (также очень сложные), определенные типовые позы, которые выполняют различные функции. Прежде всего они обслуживают поведение, связанное с размножением, поэтому не случайно многие варианты этих поз называются «брачными церемониями». Во-вторых, язык поз, условно говоря, выполняет важную функцию при взаимодействии особей, которое носит характер борьбы: поза угрозы или, наоборот, поза покорности может быть сигналом, отпугивающим либо приостанавливающим нападение.

У птиц описаны такие внешне напоминающие человеческое общение формы двигательного поведения, как, скажем, поклоны. Обнаружены даже такие формы поведения, как использование пойманной рыбы в качестве подношения.

Звуковые сигналы и выделение их классов в зависимости от типовых ситуаций. Еще одним очень важным видом сигналов являются собственно звуковые. Рассказывая вам о слуховой чувствительности, я подчеркивал, что этот вид чувствительности, по мнению многих, развился в ходе филогенеза главным образом для обслуживания функции взаимодействия как между особями разного пола, так и между особями, относящимися к одной стае, независимо от пола, а также между особями разных видов. У высших животных звуковые сигналы начинают играть все более и более важную роль в коммуникации.

Интересно, что развитие системы звуковой коммуникации приводит к тому, что постепенно дифференцируются сами звуковые сигналы – начинают выделяться определенные их классы. Например, у коров характерным звуковым сигналом является мычание. Но если для непосвященного человека мычание выступает как некоторое однородное образование, то специалисты обнаружили существование по крайней мере одиннадцати тональностей, иными словами, мычать можно одиннадцатью способами.

Дифференциация сигналов происходит следующим образом. Выделяются как бы типовые ситуации – скажем, ситуация приближения соперника, ситуация собирания вместе всего стада, призыв теленка. Оказалось, что этим типовым ситуациям соответствуют наборы звуковых сигналов определенной тональности, например, ситуации приближения соперника соответствует «угрожающая» тональность. То есть «угрожающей» ее называет исследователь, а объективно, в поведении, данная тональность действительно выполняет функцию отпугивания.

Если проводить аналогию с человеческими формами звуковой коммуникации, то определенным аналогом звуковой коммуникации у животных является не речь человека, а его крик, который действительно иногда встречается в жизни. В чем смысл крика? Крик – это выразительный акт, т. е. акт, выражающий некоторое состояние человека. Человек порой кричит невольно, даже зная, что кричать нельзя (например, в кресле у зубного врача). Следовательно, выражение определенного состояния – основная характеристика крика. Аналогичным образом строятся коммуникативные акты у животных, в том числе и звуковая коммуникация.

Сигналы, генерируемые животным, для него самого выступают в качестве выразительных движений, как выражение некоторого состояния. Однако в ходе биологической эволюции либо прижизненного развития эти выразительные движения объективно начинают выполнять функцию сигналов о некоторых характеристиках внешней действительности. Можно провести аналогию с человеком, который начинает кричать в кресле у зубного врача: независимо от его желания сообщить об этом факте, окружающие понимают: «Вот NN опять попал к врачу», – его крик выступает в качестве сигнала. По такой же схеме развертываются коммуникационные акты у животных. Первично они являются выражением состояния. Но, выражая состояние, они независимо от особи, которая продуцирует сигнал, объективно выполняют функцию ориентации для других особей. Сигналы, непроизвольно генерируемые организмом, оказываются у ряда животных соотнесенными с определенными типами ситуаций, потому что типовые ситуации вызывают типовые состояния. Следовательно, через типизацию состояний, вызываемых объективной ситуацией, крики оказываются объективно связанными с особенностями этой ситуации. Например, вы слышите у быка мычание определенной тональности при приближении соперника не потому, что бык собирается рассказать об этом факте, а потому, что приближение соперника вызывает у быка определенное состояние – иное, чем, например, в ситуации, когда стадо разбрелось, а его нужно собрать.

Таким образом, возникает интересное взаимодействие двух линий. С одной стороны, это приобретение выразительными актами определенной ориентирующей функции, с другой – некоторое «привязывание» этих ориентиров к классам объективных ситуаций.

Иерархия отношений внутри группы. Обусловленность сигналов местом в иерархии. Очень сложные формы коммуникации существуют у высших животных – обезьян. Здесь коммуникации связаны не только с эффектом группы в общем смысле, но и с более сложной формой организации группового поведения – иерархическими отношениями внутри группы (у приматов такие отношения достигают наибольшей сложности).

Так, описаны наблюдения в обезьяньем питомнике, где частично воспроизведены естественные условия существования (например, питомник в Сухуми). Если обезьянам, живущим в группе, бросить какую-либо пищу, то становится очевидным, что в стае существуют правила, определяющие, кто может, а кто не может первым подойти к пище. Оказывается, что вожак стаи (как правило, это самец) никогда не подходит первым к новой пище. Первыми это делают молодые особи. Феномен иерархии внутри стаи проявляется и в способе ее организации: когда начинаются игры, переходящие в драку, то вожак стаи наводит порядок.

С явлениями иерархии внутри групповых отношений связаны также специализированные формы коммуникации, обмена сигналами между особями. Например, у обезьян существует такой узкоспециализированный класс сигналов (связанный частично с языком поз), как направление взгляда. Оказывается, иерархические отношения в группе определяют, в частности, то, кто может безнаказанно смотреть на другую особь непрерывно, а кто за это будет наказан. Подобное сигнальное значение взгляда достаточно подробно описано при наблюдении за гориллами.

Был проведен уникальный эксперимент. Один ученый некоторое время жил вместе с гориллами. Его эксперимент должен был ответить на вопрос, может ли человек существовать вместе с животным. Ответ был положительным, однако были определены и условия, при соблюдении которых это существование возможно. В качестве одного из таких условий был сформулирован запрет смотреть горилле прямо в глаза, поскольку такое поведение вызывает бурную агрессивную реакцию, ставящую под угрозу совместное существование. Здесь мы сталкиваемся со сложными иерархическими отношениями: прямой взгляд воспринимается животным как вызов, нарушающий известную иерархию. Возникают узкоспециализированные наборы сигналов, связанные даже с направлением взора, которые опосредуют внутригрупповые отношения.

Групповой образ жизни. Специализация функций отдельных особей. Итак, мы познакомились с важными явлениями – групповой организацией и коммуникацией между особями. Следует подчеркнуть их тесную взаимосвязь: если групповое поведение позволяет животным более эффективно решать глобальные задачи приспособления к окружающей среде, то коммуникация выполняет функцию своего рода передачи опыта ориентации в окружающей среде или направления этой ориентации от одной особи к другой.

У ряда животных групповой образ жизни достигает такого уровня развития, что функции отдельных особей становятся чрезвычайно специализированными. Это особенно выражено у насекомых – муравьев, пчел, термитов, ос. Специализация функций особей, живущих в группе, приобретает такой характер, что отдельный организм самостоятельно, вне группы, не может существовать, т. е. не просто сокращается продолжительность его жизни, а само существование оказывается невозможным именно вследствие чрезвычайно дробной специализации функций. Действительно, в пчелиной семье есть матка, которая выполняет единственную функцию – воспроизведения (она сама не добывает пищу, пищу ей приносят другие пчелы), есть так называемые рабочие пчелы, которые добывают корм, но не выполняют функцию воспроизводства. Таким образом, функции оказываются распределенными между разными особями. Это обстоятельство в свое время привело ученых к интересному вопросу: можно ли при подобной специализации функций вообще говорить о самостоятельном организме? Была высказана идея, что нужно всю совокупность особей рассматривать как сверхорганизм, а отдельные особи – это, скорее, органы данного организма (органы питания, размножения, защиты). В каком-то смысле эта аналогия оправдана.

Подчеркну, что такая предельно дробная специализированность функций и их фиксация за определенными видами особей существуют только у насекомых. Однако с этим фактом нужно обязательно считаться, ведь в данном случае на примере одного изолированного организма нельзя изучать поведение, связанное с питанием, размножением и т. д., потому что субъектом поведения оказывается не отдельная особь, а их совокупность.

Подходы к проблеме соотношения психики человека и животных. Я уже говорил о том, что проблема соотношения психики человека и психики животных относится к числу важных и достаточно сложных общепсихологических проблем. К ее решению ученые подходили по-разному. Можно выделить по крайней мере два типичных подхода.

Первый – это «движение от человека», от описания его поведения, организации его деятельности, такого сложного явления, как сознание. Идущие по этому пути иногда абсолютизируют отличие человека от животных, подчеркивая пропасть между ними. Такая позиция продолжает давнюю идеалистическую традицию, ведь первоначально осознание идеи качественного своеобразия человека было связано с религией, где человек – это высшее существо, наделенное божественным разумом, волей. Поэтому для нас проблема заключается в том, как с материалистических позиций понять качественное своеобразие психики и деятельности человека.

Другой подход к этой проблеме демонстрируют многие естествоиспытатели. Он характеризуется (и это достаточно широко представлено в отечественной психологической литературе) тенденцией к преуменьшению или сведению на нет качественного своеобразия психики человека. И чем глубже в исследование поведения животных погружается естествоиспытатель, тем большее моральное оправдание, с его точки зрения, имеет эта позиция. Естествоиспытатели – биологи, физиологи – рассуждают иногда так: если поведение животного является столь сложным, включает в себя так много внутренних регулятивных механизмов, зачем еще допускать существование каких-то дополнительных процессов, усложняющих и без того непростую картину. В частности, П.К. Анохин настаивает на том, что функциональная организация поведенческого акта у животных и человека одинакова (см. лекцию 7). При переходе от животных к человеку схема функциональной организации поведенческого акта не меняется, меняется лишь ее содержание. Например, в содержании акцептора действия у человека может быть другая информация.

У вас не должно создаться ощущения, будто обсуждаемая нами сегодня проблема когда-то давно была решена, что существует разделяемая всем научным сообществом единая позиция по этому вопросу. Нет, это предмет продолжающихся в науке споров, поскольку проблема имеет разные варианты решения. Точка зрения естествоиспытателей характеризуется тем, что своеобразие психики человека либо игнорируется ими вовсе, либо сводится к минимуму, а о существовании различий в поведении животных и человека говорится лишь «для приличия». Такая позиция усиливается еще и некоторыми давними традициями психологической науки, в соответствии с которыми сознание человека (а с сознанием всегда связывалось представление о качественном своеобразии человека) рассматривалось как эпифеномен, сопутствующее явление в динамике нервных процессов, которое не принимает активного участия в поведении.

Параметры сопоставления психики человека и животных. Итак, обобщим кратко существующие сейчас представления об отличиях человеческой психики от психики животных.

Прежде всего возникает вопрос, по каким параметрам следует проводить сравнение? Во-первых, в качестве парных критериев, задающих эти параметры, выступают категории поведения и деятельности – поведения организма и деятельности человека. Тогда проблема качественной специфики человеческой психики конкретизируется в задачу определения того, чем же отличается деятельность человека от поведения животных.

Вторая пара категорий, с помощью которых описывается это различие, – психика и сознание. Здесь наш сегодняшний вопрос конкретизируется в задачу уяснения понятий «сознание» и «психика».

И наконец, третья пара категорий – это понятия «личность» и «организм». Что такое личность как образование, отличное от организма? Что такое личность как субъект активности, деятельности, отражения на уровне человека по сравнению с субъектом ориентировки, субъектом поведения на уровне животных?

Сравнение деятельности и поведения. Для начала сравним поведение животного и деятельность человека. Когда мы рассматривали категорию поведения применительно к организму, то понимали поведение как процесс активного взаимодействия организма с окружающей средой, направленный на удовлетворение его биологических потребностей.

А каков наиболее общий признак деятельности человека? Можно ли, рассуждая о деятельности, ограничиться тем признаком, с помощью которого описывается поведение? На первый взгляд можно, потому что деятельность человека (например, трудовая) тоже является определенным взаимодействием с окружающей средой, в ходе этой деятельности также удовлетворяются некоторые потребности. Сходство действительно существует, его нельзя игнорировать, потому что иначе образуется пропасть между человеком и животными. Но главное, что характеризует деятельность, – это не ее сходство с поведением, а те признаки, которые в поведении отсутствуют, то новое, что появляется в деятельности и отличает ее от поведения. Как же можно описать эти новообразования?

Продуктивный, преобразующий, целенаправленный характер деятельности. Прежде всего, одной из важнейших особенностей деятельности человека является ее продуктивный и преобразующий внешнюю среду характер. Понятие «продуктивный» означает, что деятельность заканчивается созданием некоторого продукта. Особенно наглядно это просматривается при анализе простейших форм человеческого труда: если труд ничем не заканчивается, подобную активность невозможно назвать трудом, это, скорее, имитация труда.

В характеристике «преобразующий характер» отражено то, что в ходе деятельности осуществляется изменение предметов, их преобразование, трансформирование условий существования для удовлетворения потребностей человека. Поведение животного направлено на решение задачи приспособления к окружающей среде, по своей природе оно носит адаптивный характер. В этом проявляется биологическое значение поведения, для этого оно формировалось. В отличие от адаптивно-приспособительной природы поведения деятельность человека носит творческий, преобразующий характер. Это не значит, конечно, что в ходе антропогенеза процессы приспособления к внешней среде исчезают полностью, но они отступают на второй план. Они подчиняются другой, ведущей форме активности человека, направленной на созидание, производство того, что отсутствует в окружающей среде, – на производство орудий, предметов, культуры. Эти явления нельзя описать в терминах приспособления: если рассматривать область не материального труда, а интеллектуальной деятельности, то невозможно представить, например, процесс создания новой конструкции самолета как адаптивный.

Другой важной характеристикой человеческой деятельности является включенность целей в ткань, структуру деятельности. В самом деле, созидательная человеческая деятельность становится возможной благодаря тому, что в ее ходе человек до создания некоторого продукта ставит перед собой цель. Цель есть сознательный образ желаемого результата, его осознанное предвосхищение в ходе реализации того или иного действия. Следовательно, через понятие «цель» сознание вводится, включается как регуляторный компонент в течение самой деятельности.

Сравним цель в структуре человеческой деятельности с аналогичными образованиями в поведении животных. Разбирая достаточно сложную структуру поведенческого акта, мы замечали: и у животных есть элементы предвосхищения некоторых результатов, в том числе и промежуточных, которые в какой-то мере могут рассматриваться как аналог сознательных целей человека. Заметим, что некоторые исследователи применяют категорию «цель» для обозначения этих предвосхищений у животных, отрицая тем самым наши представления о том, что цели присущи только человеку. Иными словами, один и тот же термин используется в разном значении: «цель» как универсальная категория поведения и «цель» как категория для описания сознательной деятельности человека.

Давайте разберемся, в чем же различие между целями человека и тем, что иногда называют целью в поведенческом акте животных. Здесь я буду опираться на конкретные исследования поведения животных, осуществляемые в рамках одного из направлений необихевиоризма – так называемого целевого бихевиоризма, основанного Эдуардом Толменом. Цель, по Толмену, – это любой биологически полезный для организма результат, ради достижения которого развертывается поведение: получение корма – цель, освобождение из клетки – цель.

В работах физиологов тоже часто используется понятие «цель». И.П. Павлов говорил в свое время о «рефлексе цели». Когда он и его сотрудники рассуждали о цели по отношению, например к собаке, также имелось в виду достижение биологически значимого результата: освобождение из клетки, получение пищевого подкрепления. В работах П.К. Анохина постоянно используется термин «цель» как синоним понятия «акцептор действия». Мы уже упоминали, что акцептор действия – это некоторое предвосхищение определенных результатов действия. Именно предвосхищение Анохин сначала называл акцептором, а в последние годы – целью.

Однако если ограничиться констатацией наличия предвосхищения, то мы остаемся на уровне выявления сходства между поведением животных и активностью человека: и у человека, и у животных существует предвосхищение будущего результата. Известный драматизм ситуации заключается в том, что сами феномены предвосхищения первоначально были описаны у человека, а позднее открыты и в поведении животных. Наличие фактов предвосхищения, экстраполяции, прогнозирования поддерживало мысль естествоиспытателей о том, что нет существенного качественного различия между человеком и животными.

Разумеется, указание на факт предвосхищения – это необходимая, но не исчерпывающая характеристика организации активности человека. Для дифференциации предвосхищения будущих результатов в структуре поведения и собственно цели как единицы сознательной активности человека требуется ввести такой параметр, как форма отражения будущего результата субъектом. Так вот целью в узком смысле называется не всякое предвосхищение будущих результатов, а лишь такое, которое осуществляется на уровне сознания, существует для самого человека, о чем он может рассказать. Это очень важное и не всегда ясно формулируемое различие. Отсюда и путаница, царящая в литературе по психологии. Например, известный физиолог, будучи не в силах принять тот факт, что животное лишают цели, утверждает: «Разве у зайца нет цели, он что же, действует как слепой? Есть у него цель!» Коротко говоря, все дело в дифференциации уровней предвосхищения будущих результатов.

Действие как единица деятельности. Особая значимость осознанного предвосхищения будущего результата действия, результата, который еще не наступил, предмета, который еще только будет создан, требует вычленить в структуре целостной деятельности человека отдельные акты, а именно действия. Иначе говоря, действие – это единица деятельности, характеризующаяся наличием осознанного предвосхищения будущего, еще не достигнутого результата действия.

Таким образом, включенность в деятельность действий есть одна из важнейших характеристик человеческой деятельности. Если поведение животного расчленяется на отдельные акты, характеризующиеся определенным предвосхищением биологически значимых результатов, то деятельность человека складывается из множества действий, отдельные действия выделяются по признаку наличия осознанной цели.

Потребность как конституирующий признак деятельности и специфика потребностно-мотивационной сферы человека. Выделив действия и обнаружив специфическое отличие целей человека от предвосхищения будущих результатов у животных, мы не исчерпали задачу выявления качественного своеобразия деятельности человека. От анализа отдельных элементов деятельности мы теперь перейдем к характеристике деятельности в целом. По какому же признаку обычно определяется деятельность, одна деятельность отделяется от другой? По признаку потребности, ради удовлетворения которой развертывается эта деятельность. Таким образом, конституирующим признаком деятельности в отличие от действия является не цель, а потребность. Следовательно, проблема дифференциации деятельности человека и поведения животных здесь конкретизируется в задачу выяснения тех различий, которые существуют между потребностями животных и потребностями собственно человеческими.

Если идти по пути наименьшего сопротивления, то на первый план выступает сходство: например, пищевая потребность наличествует и у человека, и у животного (я намеренно говорю о потребностях, имеющих аналогию в животном мире). В чем же отличие пищевой потребности человека от пищевой потребности животных? Можно выделить несколько таких различий.

Первое отличие заключается в предметах, с помощью которых удовлетворяется потребность. У человека в ходе социогенеза потребности в большей степени удовлетворялись теми предметами, которые являются продуктами производства, т. е. некоторой социальной активности (не только самого человека, но, чаще всего, других людей). Даже так называемая «естественная» (т. е. имеющая аналогию в мире животных) пищевая потребность человека социальна по предмету, и в этом ее качественное отличие от аналогичной потребности у животных. Она формируется в социальных условиях через те предметы, которые удовлетворяют эту потребность.

Второе отличие заключается в том, что человеческие потребности не исчерпываются только их «естественными» аналогами, т. е. теми потребностями, которые наличествуют и в животном мире. Например, есть так называемые высшие потребности (эстетические, нравственные и т. д.). Иными словами, наравне с преобразованием естественных потребностей имеет место новообразование, возникновение новых потребностей, не имеющих биологического характера.

Третье отличие заключается в том, что деятельность человека характеризуется наличием «конфликта потребностей», т. е. различного рода потребности и связанные с ними мотивы могут как бы сталкиваться, вступать в конфликт между собой. В этом конфликте объективно проявляется то, какая из потребностей является ведущей у человека. Например, иногда, несмотря на испытываемое вами чувство голода, другие дела для вас оказываются более важными, и обед откладывается. Значит, естественные потребности могут отступить на второй план, потому что занимают подчиненное положение в иерархии потребностей по отношению к другим, более значимым.

Четвертая характерная особенность человеческих потребностей состоит в том, что они могут осознаваться. Осознание потребностей и соответственно их оценка, формирование определенного отношения к ним и характеризует собственно человеческий уровень включенности потребностей в управление деятельностью. Например, ощущая голод, подчиняется ли человек ему слепо, т. е., испытав чувство голода, сразу развертывает пищевое поведение, начинает искать пищу? Разумеется, нет. Таким образом, осознание и последующее осознанное регулирование собственных потребностей есть одна из характерных особенностей организации деятельности человека.