Текст книги "Психология"

Рождение новой идеи. Теперь возьмем область психологии мышления. Казалось бы, раз мышление – высшее проявление человеческой активности, то уж здесь-то должны явно господствовать осознаваемые явления. На самом деле это не так. К настоящему времени накоплено достаточное количество фактов, показывающих, что при решении мыслительных задач (особенно сложных, тех, которые встречаются в актах научного творчества, в работе ученого) имеет место огромнейшее количество неосознаваемых явлений, механизмов в структуре мыслительной работы. Какие это явления?

Например, в описаниях научного творчества очень часто встречается такой феномен: новая идея возникает в сознании внезапно, как бы вдруг, независимо от самого мыслящего человека. Более того, неоднократно отмечалось, что благоприятным условием для появления творческих решений является не интенсивное сознательное размышление в том направлении, в котором ничего не получается, а переключение на что-то другое. Возникает парадокс: чрезмерные сознательные усилия могут не только не благоприятствовать решению задачи, а, наоборот, завести в тупик.

Многие выдающиеся ученые, которые не только проявили себя в науке, но и интересовались вопросами научного творчества, неизменно описывали этот феномен: например, Г.Л. Ф. Гельмгольц отмечал, что для нахождения решения творческой задачи подчас нужно отвлечься, т. е. уменьшить сознательную направленность на такое решение. Один из крупных ученых даже писал: «Самые ценные мысли [связанные с научной деятельностью] никогда не приходят мне за письменным столом, а вот когда я отключаюсь, занимаюсь другой деятельностью, невольно всплывают у меня в сознании».

Конечно, этот тезис не нужно понимать буквально: чем меньше работаю, тем лучше. Нет, этот феномен имеет место лишь после того, как в ходе сознательной деятельности уже сформировалась известная направленность, осуществилась подготовка к решению, и последнее усилие иногда совершается с помощью такого механизма обходного пути. В теоретическом плане это чрезвычайно важный момент. Оказывается, что такая сложнейшая деятельность, как творческое мышление, с необходимостью включает в себя в качестве обязательного компонента неосознаваемые явления, неосознаваемую регуляцию деятельности, которая часто выступает как ослабление сознательного контроля, сознательного управления деятельностью.

Кстати, идея ослабления сознательного контроля в настоящее время широко используется в различного рода методах управления творческой деятельностью. Так, при коллективном решении творческих задач избыточное включение сознательных моментов (иногда это описывается как «избыточная критичность» – к своим решениям, к мыслям других людей) приводит к тому, что зарождающаяся мысль «убивается» до того, как она успела оформиться. Чтобы обойти этот негативный момент придумали такой прием активизации творческих способностей: группу мыслителей делят на две части. Входящие в одну из групп должны высказывать любые мысли, которые приходят им в голову. Им дают некоторую тему, например создание новой технической конструкции, и говорят: «Высказывайте любые варианты решения, которые у вас есть. Одна просьба: не стесняйтесь своих предложений, не подавляйте их, говорите даже то, что вам кажется нелепым». Другой группе, напротив, предложено отбирать среди предложений лучшие, критически их оценивать, – это группа экспертов. Они ничего не придумывают, а только оценивают. Оказывается, что, по крайней мере, для части задач этот прием срабатывает, потому что первая группа – «генераторы идей» – становится более раскованной, свободной от возможного преждевременного отбора, забраковывания некоторых предложений. Таким образом, проблема сознательного контроля имеет самое прямое отношение к сложнейшим вопросам управления научным творчеством.

Неосознаваемые эмоциональные процессы. Теперь рассмотрим другую область психологии – область эмоциональных процессов, в которых проявляется отношение человека как субъекта деятельности к тому, что он делает, что познает, что воспринимает. На первый взгляд, может показаться, что мы обычно знаем, радуемся мы или огорчены, что здесь нет места бессознательным явлениям. Однако исследования показали наличие эмоциональных процессов, которые для самого человека не существуют, он не отдает себе в них отчета. Как же их можно узнать? Ведь о феноменах сознания я могу попросить вас дать отчет: находитесь ли вы сейчас в состоянии депрессии или радости, или в безразлично-апатичном полусонном состоянии. А как констатировать факт существования неосознаваемых эмоциональных процессов? Приведу пример такого рода «прощупывания», изучения неосознаваемых явлений в области эмоциональных процессов.

В психологии существует метод так называемого ассоциативного эксперимента, который проводится следующим образом. Испытуемому дается задание: на произносимые экспериментатором отдельные, не связанные друг с другом слова отвечать любым словом, которое первым пришло в голову. Скажем, экспериментатор говорит «стол», испытуемый отвечает «стул» и т. д.

Слова «дом», «стол» и т. п. для большинства участников эксперимента являются эмоционально нейтральными. Однако список в 20–30 слов можно составить таким образом, что в данном наборе будут встречаться и эмоционально окрашенные слова. Для этого экспериментатор должен хотя бы немного иметь представление об испытуемом, чтобы подобрать слова, вызывающие у данного человека эмоциональную реакцию. (Хотя, конечно, можно выбрать слова, являющиеся эмоциогенными для большинства испытуемых.) И вот оказывается, что испытуемые к нейтральным словам «дом», «стол», «стул» подбирают пару быстро, легко, безо всякого напряжения, слова, которые они называют, понятны, их появление легко объяснимо. А когда берутся слова, предположительно эмоционально окрашенные, то тут происходят различные изменения. Так, наблюдается некоторое замедление ответа. Допустим, если у человека сгорел дом, а я, не зная об этом, по наивности считаю «дом» нейтральным словом, то вместо того, чтобы ответить, например, «дерево», испытуемый молчит несколько секунд, потом говорит: «Да… дом…», т. е. в его ответах появляются междометия, паузы, непонятные звуковые сочетания, повторение слов.

Иногда испытуемый, конечно, может давать такого рода ответы на ситуацию, эмоциональная окрашенность которой явно осознается, скажем, если у человека действительно недавно сгорел дом, и он еще находится во власти неприятных переживаний. Но если событие относится к прошлому, то человек может даже и не осознавать, что специально подобранное мною слово связано с эмоциональными процессами. Однако по построению его ответных реакций, по увеличению латентного периода ответа, по общему времени, затраченному на ответ, по характеру ответа, т. е. по его содержанию, мы можем судить о том, что попали на эмоционально окрашенный участок.

Данный вариант ассоциативного эксперимента начал использоваться уже в конце ХIХ в., он используется и сейчас для изучения неосознаваемых явлений, связанных с эмоциональной жизнью человека. Эксперимент модифицирован известным советским психологом Александром Романовичем Лурия, который сделал следующий шаг в направлении объективации, т. е. регистрации и последующего анализа, эмоциональных процессов, не всегда осознаваемых.

Кроме традиционной инструкции отвечать первым приходящим на ум словом, Лурия ставил перед испытуемым еще одну задачу – просил в момент произнесения слова нажимать пальцем на клавишу, т. е. происходила регистрация еще и моторной реакции. Указанная методология вошла в литературу под названием методики сопряженных моторных реакций: здесь сопрягаются речевой ответ и моторная реакция. Оказалось, что характер движений человека, нажимающего на клавишу, тоже определяется тем, предъявляем ли мы ему нейтральные или эмоционально окрашенные слова. Если это нейтральное слово, то он спокойно нажимает на клавишу и отпускает палец, а если это эмоционально окрашенное слово, то возникает более сложная картина, внутри которой наблюдаются разные варианты двигательных и вербальных реакций.

Например, возможна такая ситуация: испытуемый еще молчит, но слегка нажимает на клавишу, потом произносит слово и нажимает уже сильнее. Это значит, что сначала возникает некоторая тенденция ответить, которая проявляется в движении, но еще не выражена словесно, а затем уже появляется окончательный нажим и вербальная реакция. Есть и другой вариант. Испытуемый задерживает свою словесную реакцию, это торможение сопровождается междометиями, при этом он демонстрирует следующую картину моторных реакций: он не просто нажимает на клавишу, а нажимает и удерживает ее или несколько раз нажимает. Здесь мы видим явное изменение моторных реакций человека.

Таким образом, очевидно, что и в области эмоциональных явлений существуют недостаточно осознаваемые процессы (зачастую их называют аффективными комплексами). Проблема диагностики аффективных комплексов есть, в значительной степени, проблема обнаружения и исследования неосознаваемых явлений в эмоциональной жизни человека.

Проблема соотношения осознаваемых и неосознаваемых явлений. Наличие рассмотренных нами феноменов позволяет констатировать факт существования двух уровней психического отражения и соответственно двух уровней регуляции деятельности. Теперь нам предстоит рассмотреть принципиально важный вопрос о соотношении этих уровней, о том, как соотносятся между собой осознаваемые и неосознаваемые явления в жизни человека.

Обратимся сначала к примерам. Если я вам задам вам вопрос: «Назовите свое предельно осознанное действие», то весьма вероятен ответ: «Читаю». Правильно ли относить чтение у взрослого человека к категории осознанных действий? Правильно. Однако возникают сложности при ответе на вопрос, всё ли осознанно при чтении книги.

Во-первых, мы не осознаем каждую отдельную букву. Значит, вся операционально-техническая часть деятельности чтения не осознается. Подобное осознание относится к низшему уровню формирования данного действия. Кроме того, хорошо известно, что большинство книг – и научных, и художественных – в течение жизни человек перечитывает несколько раз, и каждый раз находит для себя что-то новое, т. е. он иначе осознает уже известное ему произведение (тот же самый объект), открывает в нем новые свойства, новые качества. Значит, то, что мы осознаем при втором чтении книги, по-видимому, не было предметом осознания при первом. Возникает некоторый парадокс: мы осознанно читаем, осознаем содержание произведения, а потом, через 5—10 лет, оказывается, что понимаем его теперь совершенно по-иному.

Таким образом, рассматривая этот пример, мы можем констатировать по крайней мере два положения:

1) осознаваемые и неосознаваемые явления функционируют в реальной деятельности в единстве;

2) имеют место переходы от осознаваемого к неосознаваемому, и наоборот.

Пример перехода от неосознаваемого к осознаваемому – это новое понимание содержания произведения при его повторном прочтении. А что собой представляет обратный процесс? Когда человек только учится читать, отдельные буквы являются для него предметом осознания, ему нужно думать о том, из каких букв состоит слово, чтобы не перепутать. Впоследствии человек достигает того уровня, когда можно читать книги, не думая о буквах. Переход к этому уровню называется «автоматизацией навыка». Иначе говоря, здесь мы наблюдаем явление перехода от осознаваемого к неосознаваемому уровню отражения. Сам термин «осознание» можно трактовать как переход к уровню осознанного отражения от какого-то предшествующего уровня, на котором нечто еще не было предметом осознания.

Прояснить взаимоотношения осознанных и неосознанных явлений поможет анализ содержания понятия «осознанное». Для этого обратимся к примерам. Есть такое эмоциональное состояние человека, как тоска. Бывает, что непонятно, откуда она взялась, человек не может рассказать, почему ему тоскливо, – все у него вроде в порядке, и ни с кем он не ссорился. Спрашивается, куда это состояние поместить – в категорию осознанного или в категорию неосознанного? Что является представленным в сознании? Так, я отдаю себе отчет в том, что мне тоскливо, или страшно, или присутствует какая-либо иная эмоция, но не могу объяснить причину ее возникновения, т. е., с одной стороны, я осознаю состояние, в котором нахожусь, с другой – не осознаю предмет, породивший это состояние.

В психологии имеет место такое употребление термина «бессознательное», когда бессознательными называют психические состояния, которые самому субъекту представлены, но предмет, причина их вызвавшая, скрыта. В этом случае и беспричинная тоска, и беспричинный страх (беспричинный – с точки зрения самого субъекта) – это все неосознаваемое психическое. Неосознаваемое в том смысле, что субъект не может дать себе отчет в причинах, вызвавших это состояние. Это совсем иное, нежели аффективные комплексы (о существовании которых человек может вообще не подозревать) или, скажем, сохранение испытуемым, заучивавшим список слогов, части информации спустя несколько месяцев после заучивания (хотя сам человек уверен, что в его памяти ничего не сохранилось).

Таким образом, в психологической литературе существует двоякое использование понятия бессознательного: 1) бессознательное как вообще скрытое от субъекта; 2) бессознательное – это состояние, которое переживается человеком, и он может дать отчет о самом факте переживания, но причина состояния остается от него скрытой.

Уровни осознанности/неосознанности. Мы также можем выявить несколько значений термина «осознанное»: осознание явления как простая констатация факта его существования и осознание как отражение объекта (будь то вещь, человек или такой идеальный объект, как знание), вызвавшего данное психическое явление, свойств данного объекта. Второе значение термина «осознанное» соответствует высшему уровню осознания. И эти уровни осознанности/неосознанности чрезвычайно важны, когда анализируются взаимоотношения между людьми, потому что, в общем, какие-то моменты всегда подлежат отчету, осознаются.

Как можно классифицировать те бессознательные явления, про которые человек рассказывает, но причина которых скрыта от него? Я думаю, что их можно классифицировать по характеру тех объектов, которые их вызвали. Скажем, может быть приподнятое настроение, потому что дела идут хорошо, а может быть приподнятое настроение, которое вызывается искусственно. Такое настроение даже может быть следствием непривычных изменений в окружающей среде. Например, при наблюдении за людьми, попавшими во время космических полетов в условия невесомости, неоднократно отмечалось, что первая реакция, связанная с появлением невесомости, – это приподнятое настроение, т. е. сама по себе ситуация невесомости иногда порождала беспричинное веселье, для которого в психиатрии есть специальный термин – «эйфория». При умеренной выраженности это совершенно нормальное, знакомое каждому состояние, оно иногда возникает при утомлении. Например, оно бывает в школе на последних уроках: один сказал какую-то несмешную вещь, и все начинают трястись от смеха.

Таким образом, термином «бессознательное» обозначают качественно разнородные по уровню функционирования явления: одно дело, когда человек не может дать отчета ни о самом состоянии, ни о его причине, другое – когда он уже близок к осознанию состояния, но не знает о его причинах.

Когда мы рассматриваем соотношение осознаваемого и неосознаваемого в реальной деятельности (т. е. именно в жизни, а не в условиях лабораторного эксперимента), необходимо отметить существование разных типов взаимных переходов между ними. В одних случаях эти переходы осуществляются как бы сами собой. Так, когда происходит автоматизация навыка, определенное содержание само собой уходит из сознания: я не обращаю внимания на некоторые предметы, я не осознаю отдельные буквы. Либо, например, я читаю второй или третий раз книгу и неожиданно для себя, тоже без малейших усилий, обнаруживаю нечто новое.

Но есть качественно иной тип взаимных переходов между уровнями сознательного и бессознательного. Это такие переходы, когда человек сам активно пытается перевести некоторое содержание с одного уровня на другой. Например, он ставит перед собой задачу осознать мотивы своего поступка или причины конфликтных отношений с другими людьми (чтобы наладить эти отношения), что требует проведения работы сложной и не всегда успешной. Здесь следует отметить активную позицию самого человека по отношению к этим переходам. А может ли, наоборот, уход из сознания быть предметом целенаправленной активности? Может, и иногда это еще труднее, чем осознать что-либо. Например, если нужно забыть какую-то неприятность, то можно применить для этого особые техники – отвлечение и т. д.

Теперь вернемся к случаям, когда переходы от сознательного к неосознаваемому происходят как бы сами собой, независимо от субъекта, т. е. к переходу с сознательного уровня на бессознательный. Здесь тоже есть качественно разнородные явления, имеющие разные последствия для последующей деятельности, а иногда и всей жизни человека. Например, при автоматизации двигательных навыков уход из сознания осуществляется сам по себе. Однако возможен другой случай – когда нечто воспринимается осознанно человеком как противоречащее его ценностям, жизненным целям, нравственным нормам. И тогда это содержание может уйти из сознания по механизму вытеснения, потому что есть некие противоборствующие силы, препятствующие осознанию.

Такого рода вытесненные из сознания явления становятся объектом психотерапевтической работы, например в классическом психоанализе. И здесь мы сталкиваемся с еще одним важным явлением, характеризующим соотношение осознанного и неосознанного в деятельности человека. Так, если мы попросим человека рассказать, каковы мотивы совершенного им поступка, то редко когда взрослый человека скажет, что он вообще не знает о мотивах. Обычно он начинает рассказывать, но это описание, т. е. осознанное отражение мотивов поступка, не всегда соответствует действительности. Значит, формально мотив осознан, потому что человек о нем рассказывает, но фактически это не так, потому что человек не сообщает о действительном мотиве, а описывает свое представление о том, каков, с его точки зрения, должен бы быть мотив этого поступка в соответствии с известными моральными нормами. Причем делается это не по злому умыслу, а непроизвольно. Этот феномен неадекватного объяснения (осознания) мотивов называется в психологии мотивировкой.

Чтобы лучше уяснить смысл данного феномена и этот тип соотношения осознаваемого и неосознаваемого, вернемся к описанному мною ранее эксперименту постгипнотического внушения. Действовал ли в той ситуации испытуемый осознанно? Формально да, потому что он осознавал, что находится в кабинете врача, понимал, что делает, он, даже несмотря на все мои провоцирующие реплики, например, о том, что нехорошо брать чужие туфли, тут же объяснил, почему он совершил это действие. Формально нельзя сказать, что испытуемый действовал как-то автоматически. Он создал для себя некоторую теорию, объясняющую, почему нужно перенести предмет из одной комнаты в другую. Однако он не объяснил действительной причины того, почему он совершил данный поступок. Настоящая же причина, как вы помните, заключалась в том, что он в состоянии гипноза получил команду совершить это действие.

Таким образом, уровни осознанного и неосознанного в деятельности человека, особенно когда это касается мотивационной сферы, могут не соответствовать друг другу и даже вступать в антагонистические отношения. Значит, между сознательным и бессознательным возможны отношения конфликта. Однако было бы серьезнейшей ошибкой (а именно такую ошибку допускают некоторые представители психоанализа) рассматривать этот тип отношений, т. е. конфликт, как единственный или даже главный. Есть множество примеров, и я вам их приводил, когда имеет место не конфликт, а содружество. Например, в научном творчестве отношения между уровнями осознанного и неосознанного достаточно гармоничны.

Неосознаваемые компоненты речевой коммуникации. Очень важную роль неосознаваемые механизмы играют в общении людей, в процессах воздействия одного человека на другого. Я обращаю ваше внимание на следующий парадокс, который, кстати, не всегда ясно осознается в качестве такового. Мы говорим о том, что язык есть действительная природа человеческого сознания, и это правильно. Мы связываем сознательную регуляцию поведения, сознательное отражение действительности с овладением человеком речью – это тоже правильно. Однако в речевой коммуникации всегда присутствуют неосознаваемые компоненты. Например, я говорю и в тот же самый момент думаю о содержании того, что вам сказать, при этом моя речь обладает рядом характеристик – информационных, тембровых, специфическими особенностями пауз. Весь этот спектр характеристик речи относится к уровню выражения тех состояний, которые в данный момент я могу и не осознавать. Мне кажется, что я логически убеждаю вас в правоте собственных взглядов, а, вероятно, анализ показал бы, что здесь очень сильны эмоциональные попытки заразить вас своей убежденностью в моей правоте.

Существует особая сторона речевой коммуникации, связанная прежде всего с функционированием неосознаваемых явлений, – это внушение без всякого гипноза.

Подобное внушение широко представлено в обыденной жизни. Рассмотрим, например, ситуацию допроса свидетеля. Сознательный следователь беседует с сознательным свидетелем по поводу произошедшей на улице катастрофы. Следователь после общения с другими свидетелями уже знает, что в происшествии фигурировала женщина, которая перебегала дорогу в неположенном месте, и этим спровоцировала столкновение двух автомобилей. У сознательного следователя осознанная цель установить истину. Его задача заключается в том, чтобы получить объективные сведения – действительно ли была эта женщина или ее не было. У свидетеля осознанная цель – помочь следователю. Но следователь по неопытности может задать вопрос, который сам по себе обладает внушающим действием на свидетеля. Например, вопрос может звучать так: «Скажите, пожалуйста, женщина, которая бежала перед автомобилем, была в желтом или в красном платье?» И свидетель, боясь помешать следствию, говорит: «В красном». Это один из вариантов формулировок вопросов, которые обладают внушающей силой. Здесь внушение заключается в том, что незаметно для собеседника вы навязываете ему идею о существовании некоторого предмета, который он якобы видел. И ваш вопрос касается только свойств данного предмета (например, «В каком платье была женщина?»), само существование предмета здесь не ставится под сомнение, не является темой обсуждения. Аналогичным образом внушающее воздействие могут содержать в себе вопросы врача, который спрашивает больного: «Скажите, у вас обычно болит слева или справа?», т. е. вопрос уже заключает в себе внушение, что боль где-то есть.

Феномены внушения иногда используются в медицинской практике, когда нет других средств помочь пациенту. Так, одна пожилая женщина рассказывала мне, что во времена гражданской войны она работала медсестрой в госпитале. Тогда было очень тяжело с лекарствами, и люди умирали прямо на глазах от свирепствовавшей эпидемии тифа. Врач в госпитале оказался опытным человеком и дал команду всем медсестрам взять дистиллированную воду, разлить по стаканчикам для лекарств, сообщить больным, что через «Красный крест» получено лекарство, излечивающее от тифа, и дать им выпить эту воду. Тридцать процентов пациентов выздоравливали в этой ситуации. Здесь излечивало не само лекарство, а представление о нем (в психологии это называется эффектом плацебо), – это очень важная психологическая проблема, здесь тоже срабатывает механизм внушения.

Если вы когда-либо захотите провести среди своих знакомых маленький эксперимент по исследованию их внушаемости, можно использовать один из классических тестов на внушаемость. Испытуемым предъявляются два чистых стеклянных сосуда. Перед ними ставится задача попытаться первым из всех участников опыта по запаху определить, в каком из сосудов была некоторая жидкость. Хотя на самом деле ни в одном из сосудов этой жидкости не было, вы внушаете испытуемому, что она там была. Кто первым определит наличие следов жидкости в сосуде – тот самый внушаемый. Этот тест называется тестом запахов.

Таким образом, явление внушения – это еще одно из проявлений функционирования неосознаваемых процессов в общении между людьми, в той деятельности, которая строится в процессе коммуникации.

Подводя итог, могу сказать следующее: из фактов многообразия феноменов неосознаваемого и наличия сложных отношений между осознаваемым и неосознаваемым неизбежно следует вывод о том, что это очень богатое поле для дальнейших изысканий. Я надеюсь, что часть из вас продолжит исследования эти явлений.