Текст книги "Febris эротика. Билет в счастливую жизнь"

– Паолина… Мне некуда идти. Я понимаю, что это мои проблемы… Но пожалуйста, может быть… вы могли бы… – Галя замялась.

Паолина молчала.

– Если ваша новая няня не остается на ночь, я могла бы… детей укладывать, читать им на ночь…

– Галина, я все понимаю… Но я не в состоянии содержать двух нянь… И потом… Что вы будете делать днем?

– Мне не надо платить. Я готова работать ради проживания. Ем я мало, вы знаете…

– Ну я даже не знаю… Надо бы с Андреа посоветоваться…

– А днем если хотите, я могу готовить, убираться… – Галина почувствовала сомнение в голосе хозяйки и предлагала свои дополнительные услуги, лишь бы остаться, лишь бы как-то пережить момент ожидания своих, – я могу по магазинам… Стирать, гладить…

– Галя! Но это же колоссальная работа!

– Пусть! Лишь бы вы позволили жить у вас… Это недолго… – извиняющимся голосом добавила она. – Завтра посылаю деньги своим. Они скоро приедут…

– Хорошо, Галя! Живи! – все перечисленное Галей поразило воображение Паолины. Она прекрасно понимала, что одна уборка дома – занятие крайне хлопотное. Она нанимала женщину раз в неделю, чтобы та поэтапно убирала то один этаж, то другой. А Галя думает взвалить на себя еще и магазины, и кухню, и всю остальную домашнюю работу… Плюс дети вечерами. Паолина сочла проживание и питание русской настолько мизерной платой за этот гигантский труд, что согласилась даже без согласования с мужем, хотя обычно такие решения они принимали вместе.

В аэропорту было шумно и многолюдно. Зато свежо: кондиционеры работали вовсю.

Почему-то вместо радости Галя испытывала неимоверное волнение. Руки то потели, то дрожали, то мерзли. Она попеременно куталась в шарф, пытаясь согреться, и освежалась газированной водой в надежде охладиться.

Рейс задерживался, и Галя в нервном напряжении сновала туда-сюда: от монитора к залу ожидания, от стойки информации к выходу из аэропорта. Там, на улице, господствовал декабрь. Погода была промозглой, но в ярко украшенном городе царило ожидание Рождества, и невозможно было остаться равнодушным к праздничному настроению.

Витрины сверкали огнями, елки искрились блестящими шарами, вывески поздравляли с приближающимся праздником и желали счастливого Рождества.

Во всем чувствовалось ожидание праздника… Люди приветливо улыбались друг другу. При взгляде на вспыхивающие разноцветными огнями елки лица горожан теплели. И Галя удивлялась: надо же, взрослые люди… а реагируют как дети. Радуются, восхищаются и не стесняются демонстрировать свои чувства.

Вот и сейчас, невзирая на все свое волнение, Галя выходила из здания аэропорта и любовалась огромной красавицей-елкой, необыкновенно украшенной, будто бы посыпанной инеем, наряженной одноцветными ярко-голубыми шарами…

В Галином детстве, да и до сих пор, принято было украшать елки разноцветными и разномастными игрушками, гирляндами, переливающимися всеми цветами радуги. Причем, считалось, чем ярче, чем больше цветов, тем наряднее и богаче елка. И люди старались: елки у них переливались, блистали и мигали разноцветными огнями.

Здесь, в Европе, было принято иначе. Одноцветные шары или гирлянды. Никакого разноцветья… Все стильно, завораживающе красиво, великолепно!

Созерцание отвлекало Галю от томительного ожидания и немного успокаивало ее нервозность.

Было решено, что муж с сыном прилетают вместе. Галя сняла номер в скромной гостинице, маленький, не очень удобный, но зато дешевый и с завтраком. И хотя на завтрак предлагался самый минимум продуктов: яйца, хлеб, мюсли, джем и кофе, Галя была рада и этому. В строительной компании ей гарантировали жилье, и этот отель был вынужденной и кратковременной мерой.

Багаж своим она велела брать по максимуму, чтобы хотя бы первое время не тратиться на одежду. Хотя какой у них там максимум? По два свитера, по три рубашки…

Господи! Неужели получится?! Неужели все удастся? Когда Галину начинали одолевать сомнения, она с упорством, достойным подражанием повторяла бессчетное количество раз: «У меня все хорошо! Я счастлива! Мои желания исполняются!»

Она ходила по залу ожидания и шептала себе под нос эти нехитрые фразы, то напевая их на всевозможные лады, то повторяя строго и четко, как молитву.

Димка вышел из самолета следом за отцом, но так и норовил вырваться вперед. И когда они получили багаж, сын все же первым бросился к выходу, оставив отца складывать свои сумки на тележку.

Чемоданов на колесиках у них отродясь не водилось. Везли они свои вещи в спортивных сумках через плечо и в каких-то немыслимых баулах. Раз сказано по максимуму, значит, по максимуму.

Галя обводила всех пассажиров лихорадочным взглядом, нервно вытягивала шею и судорожно сглатывала слюну.

Сын выскочил один, без отца, и Галя замерла с полуоткрытым ртом, не сразу осознав, что этот высокий, длинноволосый, неказистый подросток – ее Димка.

– Дима-а-а! Сынок! – заорала она как ненормальная. – Я здесь!

И она, растолкав других встречающих, рванулась к ребенку.

– Мама! – Димка бросил баулы, обнял мать, и оказалось, что он уже одного с ней роста. – Мам, привет!

– Наконец-то! – Галя не отпускала сына, прижимая его к себе и повторяя только это «наконец-то».

Объятия ее казались Димке каменными. Он не мог толком ни повернуться, ни вздохнуть. Да и не пытался. Запах мамы, казалось, неуловимый, заполнил его, он даже всхлипнул. Сначала скрытно, а потом заплакал не стесняясь, потому что так соскучился, что сил сдерживать свои чувства не было.

Встревоженный Сашка катил полную телегу вещей. Вид у него был усталый и недовольный. Во-первых, тележка попалась дурацкая. Одно колесо все время выворачивалось и тормозило все движение. Во-вторых, гитара в чехле висела где-то на спине, что вынуждало его идти неестественно прямо. В-третьих, Димка куда-то делся. Не дождался его, убежал вперед, и Сашка волновался, что ребенок потеряется.

Галя увидела его первой и расцепила объятия.

Глаза Сашки метались по встречающим. Он еще не видел ни сына, ни жены, в толпе встречающих все сливалось… А у Гали при взгляде на мужа упало сердце…

Она еще не поняла почему, толком еще ничего не осознала, не проанализировала. Просто уткнулась взглядом в его лицо и почувствовала: чужой! Что скрывалось для нее под этим словом? Почему именно оно выпрыгнуло изнутри и ударилось больно в сердце?

Она отлепила от себя сына и помахала Сашке рукой:

– Эй! Мы тут!

Он посмотрел в их сторону и со вздохом облегчения улыбнулся:

– Ну здравствуй, дорогая!

Распахнутые объятия, знакомый образ, приветливая улыбка и абсолютно чужой взгляд!

Господи! Опять это ощущение. Его даже неприятным не назовешь. Ощущение странное и страшное. Ждала своего, родного, близкого… А увидела будто бы незнакомого мужчину.

«Это первый момент, – уговаривала она себя. – Сейчас мы обнимемся, поцелуемся и все пройдет». Они обнялись, поцеловались. Как будто стыдливо, стесняясь и сына, и людей вокруг… Скомканно как-то, сухо…

Галя не задавала мужу никаких провокационных вопросов. Зачем? Случилась разлука, вынужденная, затяжная, непредвиденная… Они отвыкли друг от друга. Это же очевидно. Полгода разлуки для людей, которые практически никогда не расставались больше, чем на неделю, это, наверное, много. Это много, долго и тяжело!

Сашка чувствовал одновременно и стыд, и вину, и неуверенность, и страх перед переменами. И все это было написано на его лице. И Галя, конечно, запросто разгадала все эти чувства, глядя на Сашку. И если неуверенность и тревога перед будущим были ей понятны… Более того, она сама испытывала те же самые чувства, причем постоянно, поскольку никакой стабильности, никакой гарантии не было даже в перспективе… Только если в мечтах. Ну да, в мечтах и в Галиных формулировках типа «Моя жизнь прекрасна!». Так вот, если про неуверенность и тревогу ей все было понятно, то с чувствами вины и стыда, которые она отчетливо читала на его лице, был вопрос.

Но Галя предпочитала не задавать вопросов. Она просто констатировала про себя, ничего не выясняя и не расспрашивая.

Расстроилась, естественно, понимая, что неспроста… Но радость от встречи перевесила все сомнения.

Потом была масса проблем: получение жилья, оформление документов, изучение итальянского, организация учебы для сына. Потом были слезы Сашки, когда во время работы на стройке он повредил пальцы. Сначала указательный на правой, а потом сразу два – на левой. Играть больше не мог. Боже! Это была настоящая трагедия. Нет, он играл, конечно, но кое-как. С напряжением, без удовольствия. Скорее, мучился, чем играл.

– Дима! Я прошу тебя! – со слезами умолял он сына. – Бери гитару, садись учиться!

– Пап, да я же хорошо играю! – отнекивался тот.

– Не спорь! Играть-то ты, может, и умеешь… – и с досадой добавлял, – на уровне трех аккордов.

– Ну пап! – обиженно начинал канючить Димка. Учиться ему совсем не хотелось. Итак сплошные усилия: итальянский учи, новые отношения с новыми одноклассниками заводи, к непривычной жизни заграничной приноравливайся… Разве этого мало? Кому охота еще дополнительную учебу на себя взваливать?

– Все! Начинай заниматься серьезно! Каждый день!

– Но когда? Пап, когда? Тебя дома не бывает, учебников по музыкальной грамоте ты не брал. С кем я буду заниматься?

– Вечерами буду тебя учить! – безапелляционно заявил Сашка и добавил просительно: – Пожалуйста!

А потом случилась у Сашки детская болезнь: свинка. Ни с того ни с сего. Лежал опухший, раздувшийся и выглядел очень смешно. Гале и жалко, и уморительно было смотреть на такого мужа.

«Ну вот и все, – думала она про себя. – И так с беременностью проблемы, а тут еще и свинка. Говорят, после нее у мужчин проблемы с бесплодием появляются. Неужели с мечтой о девочке придется проститься?»

Но видимо, там, наверху, в небесной всемогущей канцелярии расценили по-другому. И через пару лет родила Галя дочку. Беленькую, хорошенькую, ласковую!

И работать она стала экскурсоводом. С упоением изучала историю Древнего Рима, без устали бродила по городу, любовалась вечными зданиями, прекрасно сохранившимися памятниками, вникала во все подробности истории, и все свои знания с удовольствием передавала слушателям.

Лет восемь-девять прошло с тех пор, как Галя оказалась в Италии. Столько же лет потребовалось для исполнения всех ее желаний! Значит, и вправду оказалось, что купила она когда-то билет в счастливую жизнь!

По дешевке, по случаю купила, а билет оказался истинно счастливым!

Спустя два года

Галя сдала сложнейший экзамен на гида-сопровождающего. Теперь час ее работы стоит сто пятьдесят – двести евро. Она знает Рим и пригороды как свои пять пальцев. Да что там Рим? Историю Древнего Рима, историю современной Италии, историю искусств эпохи Возрождения. Она может читать лекции в любом зале любого музея и художественной галереи, в любом соборе и около каждого памятника.

Сын Дмитрий учится в университете, постигает основы менеджмента и серьезно задумывается о перспективном рабочем месте. Девушки-итальянки, которые вьются вокруг, почему-то его не прельщают. Они симпатичные, без всякого сомнения! Они интересны ему, как сокурсницы, как собеседницы… Но сердца его пока ни одна не тронула…

Прошлым летом они с мамой летали на родину. Бабушку хоронить. Бабушка Гали последнее время жила совсем одна. Старенькая, как она управлялась с огородом, с домом? Галя, общаясь с ней по телефону, всегда убеждала ее:

– Бабуль, да не возись ты с этим огородом! Ну зачем тебе такие плантации?

– Как зачем, доча?! А на зиму? Я ж весь год горя не знаю: картошку, овощи, соленья… Все есть. А что остается… так я на рынке продаю… Невелики деньги, а все какая копеечка капает. На молочко, на хлеб, на крупу.

– Бабуль! Я ж тебе посылаю деньги! Вот и живи на них. И отдыхай побольше!

– Галочка! За то, что ты присылаешь, спасибо! Это я на смерть откладываю.

– Господи! Бабушка! Я на жизнь тебе посылаю! Чтобы ты не мучилась в огороде, чтобы по рынкам не таскалась. А ты опять за свое!

– Так ведь, доча, непривыкшая я отдыхать! Всю жизнь в движении. Что ж я теперь сяду сложа руки?

Галя не унималась, продолжая убеждать и настаивать на своем. Здоровье бабушку стало подводить, давление поднималось то и дело, сердце колотилось так, что, того и гляди, выскочит из груди. И как ни скрывала пожилая женщина от внучки свое состояние, Галя тем не менее была в курсе. Она договорилась с соседкой – тетей Полей, чтобы та периодически заглядывала к бабушке, следила, помогала, чем могла. Тетя Поля была помладше лет на пятнадцать, поэнергичнее, и Галю всегда очень любила. Она-то и рассказывала ей о бабушкином самочувствии. Именно она и позвонила Гале, когда у бабушки случился гипертонический криз. Именно тетя Поля вызвала врачей и сопровождала соседку в больницу… Но не спасли… Давление резко выросло до отметки «триста»… И сделать ничего уже было нельзя.

Галя с сыном засобирались за родину. Невзирая на летний сезон, билеты они достали… И прибыли в день похорон. Та же тетя Поля все и организовала. Подключила своих родственников, и снаряжали они соседку в последний путь…

Галя плакала всю дорогу. От жалости к своей любимой бабушке, от накатившей вдруг тоски по родине, от внезапного ощущения своего сиротства. Маму она потеряла давным-давно, с папой связь была утрачена, и все слезы по нему выплаканы в далеком детстве. А бабушка заменяла Гале и мать, и тепло всей семьи.

И ощутила она неожиданно такую грусть и такой стыд… Ну как это она столько лет не была на родине? Почему она ни разу не собралась навестить состарившуюся женщину, заменившую ей мать? Откупалась звонками и денежными подачками. Да, иначе как подачкой и не назовешь такое отношение. К тому же это только последние несколько лет у Гали стабилизировалось материальное положение и появилась возможность помогать близким. Сашка по сто евро высылал своей матери, она – бабушке. Наверное, для их украинской деревенской жизни это вполне приличные деньги. Наверное, они реально помогали жить пожилым женщинам… Наверное, так… Но Галя только сейчас, оказавшись на своей бедной родине, в убого состарившемся бабушкином доме, осознала вдруг, как, должно быть, одиноко и тоскливо жилось бабушке, как она горевала о своей не слишком-то удавшейся жизни… Каково это вообще – остаться в старости одной, когда ни словом, ни взглядом не с кем перекинуться, когда ни на тепло, ни на сочувствие далекой внучки рассчитывать не приходится.

Получает она от нее какие-то бумажки, складывает их… Вон уж стопка целая в буфете скопилась… А Галка сама только и кричит издалека:

– Бабулечка! Как ты там?

Что ответить?

– Хорошо, Галочка! Помаленьку, внученька!

Галя рыдала не переставая. На похоронах сын буквально нес мать на руках, потому что у нее то и дело подкашивались ноги и, казалось, она находится в предобморочном состоянии.

Тетя Поля отпаивала Галю каплями. Сама пила тоже…

И вообще очень тяжелой получилась поездка.

Что-то надо было решать с домом. Но так, сразу, Галя не могла, решила приехать через год. Памятник на могилке поставить, заодно и с домом определиться… А что с домом? Продать такую развалюху, видимо, невозможно… Если только за копейки…

Навестила свекровь. Конечно, та тоже была на похоронах. Но только никого Галя там не видела. Сама была как в тумане, и от слез расплывалось все перед глазами. Только бабушкино лицо в скромном веночке у лба и видела…

Сашкина мать не могла наглядеться на взрослого внука и вытирала слезы умиления. Про внучку свою, маленькую Танечку, которая родилась в Италии, свекровь знала исключительно по рассказам. Видеть не видела, только если на фотографиях. Сашка как-то прислал целую пачку, и она тут же выложила их в альбом, а после частенько разглядывала фрагменты новой заграничной жизни своего непутевого, как она считала, сына. Может, и непутевый, а гляди: обосновался в Италии, работает, семью обеспечивает, мать не забывает.

Спросила Галя у свекрови про Олесю.

– Где она? Давно ли виделись? Что-то мы и с ней, и с Валентиной Петровной потерялись…

– Леська-то? Да нормально вроде… Угомонилась…

– Навестить ее, что ли?

– А их и нет сейчас… Они, по-моему, с сыном в отпуск укатили.

– С сыном?! – Галиному изумлению не было предела.

– А ты не знала?

– Нет!

– Так у нее уж лет десять сыну. Сколько лет прошло, как вы уехали? В скорости и она родила…

– Да? – Галя восприняла новость с большим удивлением. Она помнила о Лесиных проблемах с женским здоровьем, но, видимо, пролечилась… Или мужик подходящий попался. Так бывает… Нет у женщины детей, а потом – раз, смена партнера и пожалуйста, получите беременность в лучшем виде!

Почему-то перестали они общаться тогда… Галя и не пожалела об утраченной связи, и не вспоминала особенно-то про подругу. Слишком напряженный период был, слишком тяжело доставалась Гале ее счастливая жизнь. Не до Леськи ей совсем тогда было… А потом и вовсе… То работа, то выкуп квартиры, то рождение дочери… А сейчас могла бы, конечно, пройтись по подругам… Настроение, правда, не то… С подругами общаться надо, разговаривать, рассказывать о своей жизни, а всего и не расскажешь за один вечер. Никаких сил нет сейчас у Гали для общения.

– Леська-то, как сына родила, так и с мужиками успокоилась, – продолжала свекровь. – Есть у нее кто-то. Но так, приходящий, по-моему. Все тихо-скромно.

Она задумалась ненадолго, подыскивая слова:

– Знаешь, такое впечатление, что всю любовь свою, которую она раньше к мужчинам испытывала, Леська на сына направила. Надышаться на него не может. Мальчик и правда хороший. Вежливый, уважительный. На музыку она его отдала… Говорят, способный он к музыке-то…

Летели с Димкой обратно грустные, подавленные, уставшие. Но надо, надо было возвращаться в привычную жизнь. У Гали наперед все расписано. Она и так неделю пропустила… Димку стажировка ждет. Смог устроиться на лето в неплохую компанию. Хорошо бы его заметили, а там, глядишь, по окончании университета пригласят на работу…

И по Танечке они соскучились. Хорошая у них Танечка. По-итальянски говорит лучше, чем по-русски. Галя ей и книжки русские покупает, и песенки поет из своего детства, стихи Чуковского, Михалкова, Барто… Та, слушает, кивает, повторяет себе под нос. А потом опять сбивается на итальянский. Оно и понятно: дитя Италии.

В этом году уже в школу. Новые заботы. Приятные, правда, но все же.

– Дим, ты папе звонил?

– Да, мам.

– Он нас будет встречать?

– Конечно! И Танюху обещал взять…

– Ну и слава богу! – Галя обхватила руку сына, прижалась к ней, хотела поцеловать, но застеснялась.

– Сынок, а ты мне так и не рассказал, с кем из ребят увиделся, что у них нового?

– Мам, видел Валерку, с Романом по телефону поговорили. Они учатся. А Игорек в армии. Помнишь Игорька?

– Это который из класса или из спортивной секции?

– Из класса.

– Помню, конечно. А из девочек?

– Из девочек? Лену видел, Маришу. Представляешь, она уже замуж вышла. И Олечку.

– Это которую? Соседку, что ли? С четвертого этажа?

– Да…

– Ну и как тебе Олечка? – Галя попыталась заглянуть в глаза сыну, но он почему-то застенчиво отвел взгляд, и щеки чуть зарумянились.

– Хорошая девушка… – спокойно ответил он, но она почувствовала нечто большее в его односложном ответе.

Больше ни о чем спрашивать не стала, просто потерлась щекой о Димкино плечо и улыбнулась сквозь слезы. Впервые за последнюю неделю…