Текст книги "Febris эротика. Билет в счастливую жизнь"

Была у нее относительно подарка совершенно другая мысль. Ее-то и решилась она высказать Ирине.

– Послушай, Ирочка! Просьба у меня есть к тебе…

– Да, бабушка, говори!

– Надо бы найти все мои конспекты… Несколько тетрадей… Помнишь, мы с тобой занимались?

– Ну, конечно. Я, кстати, жалею, что тогда забросила…

– Ну вот. Заодно у тебя будет шанс еще раз прикоснуться к этому знанию. Так что посмотри… по-моему, в шкафу, в большой комнате. То ли на верхней полке, то ли на второй сверху…

Ира полезла искать. Тетради были старые, пыльные, но вполне крепкие. Их оказалось много.

– Эти, бабушка?

– Да. Они. Дай-ка я пролистаю.

Надежда Николаевна взяла в руки тетради и бережно перелистала их. Попросила внучку принести влажную тряпку, протерла запыленные обложки.

– Вот что, Ирочка! Записи эти поистине бесценны!

Ира недоуменно подняла брови:

– Что значит бесценны? Теперь, бабушка, время изменилось. Все уже изведано, издано, перечитано, познано…

Бабушка бесстрастно выслушала внучкино высказывание и спокойно парировала:

– Ну, во-первых, Ирочка, даже то, что прочитано, не значит познано. Далее… Далеко не все, что мы услышали, воспринято нами правильно. И во-вторых, даже если нами что-то понято и воспринято правильно, совсем не факт, что оно применяется в жизни. Знать и уметь – это же не одно и то же. Ты не согласна?

– Бабушка, согласна, конечно. Только, мне кажется, что ничего принципиально нового эти записи не содержат. Наверняка уже вышла не одна книжка на эту тему.

Надежда Николаевна, казалось, не слушала. Она продолжала листать тетради, то и дело задерживаясь взглядом то на одной, то на другой странице. Ирин сарказм абсолютно не тронул ее. Она прекрасно знала цену своим записям.

– Вот о чем я тебя попрошу… Найди типографию. И закажи брошюру. А может, даже и книжка небольшая из всего этого получится.

– Зачем, бабушка?! – Ира не скрывала своего раздражения. – Ну к чему все это?

– Ты же спрашивала о подарке… Я и говорю тебе свое пожелание.

– Ну хорошо! – Ира вздохнула. – Только это же потребует времени. И почерк разобрать, и материал систематизировать. То ли по темам печатать, то как лекции оформить… А может, ты сможешь переработать эти записи и создать на их базе художественное произведение… Повесть, к примеру, или даже роман.

– Заманчиво, конечно! – откликнулась бабушка. – Но, боюсь, мне не осилить. А вот, что касается систематизации, согласна. Только придется вместе поработать. Ты не против?

– Не против, бабушка! Если ты просишь, то, конечно, я сделаю. Лишь бы не бесполезная это была работа.

В ответ Надежда Николаевна глубокомысленно улыбнулась.

– Сделаем несколько экземпляров. Тебе, дочерям твоим. Пусть девочки твои тоже приобщаются.

– Бабуль, а вот скажи… Можно, я тебе вопрос «на засыпку» задам? – несколько смущенно спросила Ира.

– Ну попробуй! – бодро парировала Надежда Николаевна.

– Вот если ты все знаешь… если уж твои знания настолько волшебные… то посоветуй, как мне быть…

– Ты о чем? О ком? Об Иване? Или с Михаилом что-то не так?

– Ой, ну, конечно, об Иване! С Михаилом уже давно полная определенность.

– Так какой вопрос?

– Помнишь, я тебе рассказывала о поездке в Африку?

– Да, естественно…

– И о том, что случился там у меня роман.

– Да, я помню. И как ты чувствовала опустошение по возвращении, и как вы с ним встречались потом, и ты ему сказала, что ничего у вас больше не будет. Ты про это?

Ира кивнула.

– Правда, потом еще была встреча, я тебе, по-моему, не говорила. – Ира вопросительно посмотрела на бабушку. – Понимаешь, мне захотелось близости с ним и я воспользовалась тем, что он рядом.

– И что?

– А то, что он принял мое желание за любовь! А раз любовь, да еще взаимная, то почему бы нам, по его мнению, не быть вместе. И теперь он атакует меня звонками. Настаивает на моем разводе с Михаилом и на браке с ним…

– Так, а тебя что не устраивает в этой ситуации? – Надежда Николаевна прекрасно все поняла сама, и никакие наводящие вопросы ей были не нужны в принципе. Просто она давала внучке возможность высказаться, рассказать о своих переживаниях, сомнениях. Иногда, озвучивая собственные мысли, человек приходит к каким-то важным для себя выводам, а порой и к открытиям.

Так что монолог Иры Надежда Николаевна не прерывала, а дополнительными вопросами подводила ее к тому решению, которое та сама уже приняла, и только искала у бабушки подтверждения правильности своих умозаключений.

– Понимаешь, меня ничего не устраивает. Я бы в принципе ограничилась только курортным романом. Но человек влюбился и мечтает о продолжении.

– Его-то как раз я могу понять.

– А мне не нужно никаких продолжений, никакого развития отношений с ним. Даже если я воспользовалась им как мужчиной, это же не повод к браку…

– В твоем случае, видимо, не повод.

– В общем, я хочу прервать с ним отношения. Они меня уже тяготят: непрерывные звонки, нудные объяснения, бесконечное «пережевывание» одного и того же. Я устала. И резко оборвать его не могу… Видимо, потому, что сама дала надежду. А продолжать нет ни сил, ни желания.

– И в чем вопрос, Ириша?

– Я хочу знать: можно ли безболезненно для мужчины прервать такие отношения?

– Элементарно! – с победоносным видом произнесла Надежда Николаевна.

– Правда? – Ирины глаза излучали и надежду, и радость, и недоверие одновременно. – И ты можешь мне рассказать? – от нетерпения Ира заерзала в кресле.

– И рассказать, и показать.

– Что, прямо сейчас? Вот так запросто?

– Смотри! – и Надежда Николаевна показала внучке очень простую технику, заставив проделать ее вслед за собой.

– И это все?! – разочарованно протянула Ира. – Вот эти незамысловатые движения, которые ты мне продемонстрировала, помогут?

В ответ бабушка лишь довольно рассмеялась.

– А ты попробуй еще пару раз проделать самостоятельно. Потом расскажешь. Может, он после этого позвонит еще разок-другой, но скорее по инерции…

– Не может быть! Я попробую! Я даже несколько раз повторю дома сама, чтоб уж наверняка!

– Давай, внучечка, повтори! Хотя того, что мы сейчас с тобой сделали, вполне достаточно… Но для самоуспокоения повтори…

– Спасибо, бабушка! Не верится даже, что так просто. А почему это так? Почему такое простое движение работает?

– А для того, чтобы это понять, нужно все это, – бабушка указала на тетради, лежащие перед ней на столе, – изучить и применять. Там всему есть объяснения. К тому же лично я на собственном опыте данную технику использовала неоднократно, начиная с первого мужа… И неудач никогда не было!

– Все, бабушка, ты меня убедила! Иду в типографию, узнаю все условия, и начинаем с тобой работать!

– Бабушка! – Ира влетела в квартиру к Надежде Николаевне с букетом цветов. – Бабулечка! Это тебе!

Ира обнимала бабушку, кружилась по комнате и чуть ли не прыгала на одной ноге, как девчонка.

– Да что случилось-то? Рассказывай!

Ирина продолжала попеременно кружиться, напевать, пританцовывать и обнимать Надежду Николаевну.

Та уселась в кресло, наслаждалась ароматом и красотой букета и с улыбкой наблюдала за своей внучкой.

Когда та наконец остановилась и отдышалась, то Надежда Николаевна услышала:

– Бабуль! Ты волшебница! Спасибо! Все! Как отрезало! Ты представляешь? Случилось именно так, как ты и говорила… Он позвонил… Был как-то на удивление вял, скучен. Чувствуешь разницу? Не грустен, а именно скучен. А еще раз позвонил вообще непонятно зачем. Буквально несколько слов, равнодушный тон…

– Ну вот видишь?! А ты не верила. – Надежда Николаевна довольно улыбнулась.

– Бабушка! Прости меня! Я, правда, как-то недооценивала… Недопонимала… Теперь все! Теперь верю. Обещаю: буду читать, изучать…

И она опять закружилась по комнате, то и дело подходя к бабушке и целуя ее.

– Бабуля! Сиди! Давай цветы. Я поставлю в вазу. И вообще поухаживаю за тобой… Сейчас чайку… Я зефир твой любимый принесла.

– Крем-брюле?

– Ну да!

– Ну что ж, ухаживай! Не возражаю!

За чаем Ирина призналась:

– Бабушка, на твоем юбилее будут сюрпризы. Так что ты морально готовься к неожиданностям… Они, надеюсь, приятные.

– Ой, заинтриговала!

– Ну немножко! Ты просто постарайся заранее успокоиться и ничего особенно близко к сердцу не воспринимать.

– Постараюсь… Хотя, знаешь, в моем возрасте… слезы так близко… И воля совсем уже не та, что раньше. Духом-то я, конечно, гораздо моложе своих лет. А вот тело, организм иной раз подводит. Ты мне, кстати, витамины какие-то хорошие обещала. Забыла?

– Ой! Нет-нет! Не забыла. Они у меня с собой. Хорошо, что напомнила.

И Ирина направилась в коридор. Вернулась с сумкой, вынула витамины:

– Вот, будешь принимать по две штуки два раза в день. Да, и вот еще тебе! – Ира протянула бабушке две баночки с кремом.

– Что это?

– Бабуль, крем дневной и ночной. Я знаю, что у тебя есть, что ты все время пользуешься… Но это какие-то новые разработки французских медиков. Обещают обновление кожи, омоложение, разглаживание морщин. У нас сотрудница была в командировке. Я ей заказала для себя и для тебя. Так что начинай пользоваться. До торжества еще почти две недели. Думаю, что первый эффект будет через несколько дней…

– Спасибо, внученька моя милая! Спасибо тебе, дорогая!

– Это тебе, бабушка, спасибо! И прости меня…

– За что, милая?!

– За все прости… Ладно?

Торжественное мероприятие, посвященное восьмидесятилетию Надежды Николаевны, прошло вполне успешно. Главным сюрпризом стало появление на вечере первого мужа именинницы Станислава Петровича. Очень давно они не виделись. Да и с дочерью Олей связь со временем почему-то ослабла. Поздравить друг друга с Новым годом и с днем рождения – разве это связь? Поэтому никто и не ожидал его увидеть. А уж Надежда Николаевна меньше всех. Казалось, его образ давно стерся в ее памяти… А Ирина разыскала деда… Тот откликнулся живо и сразу.

– Да, да! – бодрым и очень даже моложавым голосом ответил он ей по телефону. – Конечно, я приеду с удовольствием! Как? Еще и машина подъедет? Ну совсем прекрасно! Какой день, время? Буду обязательно!

Среди множества гостей Надежда Николаевна его не сразу узнала. Еще бы, сколько лет не встречались.

Станислав Петрович выглядел на удивление молодо. Он был на несколько лет старше своей первой супруги, но сохранил прямую осанку и быструю походку. Не сутулился, не шаркал, не шепелявил. То ли так следил за собой, то ли генетически природа наградила его здоровьем, но смотрелся он очень даже выигрышно на фоне пожилых гостей.

– Дорогие гости! – открыла вечер Ирина. – Сегодня у нас прекрасный праздник! Мы отмечаем юбилей Надежды Николаевны!

Гости зааплодировали.

– Я специально не заказывала тамаду. Только музыканты… Причем мы пригласили таких, которые споют для вас любые песни, в том числе любимые мелодии вашей молодости. А кроме музыки хотелось бы, чтобы каждый желающий сказал Надежде Николаевне какие-то особенные, приготовленные только для нее слова. Мне кажется, что такие даты в жизни человека говорят сами за себя. Восемьдесят лет – это даже не возраст! Это подвиг! Давайте будем искренни сегодня! Давайте не стесняться в проявлении любви и уважения к нашей прекрасной юбилярше!

Желающих говорить оказалось много. И это приятно удивило Надежду Николаевну. На многочисленных торжествах, где она бывала, ей часто приходилось наблюдать, как люди пытаются избежать публичных выступлений, как они стесняются, не могут сформулировать свои мысли… А может, боятся обнаружить примитив своего мышления… Ведь если мысль не оформлена, то и высказать ее невозможно… Словом, частенько приходилось людей буквально заставлять говорить, чуть ли не насильно толкать к микрофону, а это всегда выглядело некрасиво.

А здесь гости рвались высказаться, чуть ли не в очередь выстраивались, чтобы поздравить Надежду Николаевну.

Первым, как ни странно, опередив дочь, зятя, подруг и внучек, выступил Станислав Петрович.

– Надежда, – волнуясь, начал он, – Дорогая Надя! Наденька! – голос сорвался.

Станислав Петрович откашлялся, выпил воды:

– Я шел на твой праздник и думал: «Посмотрю на тебя, полюбопытствую. Дочку увижу, внучку, правнучек. Не планировал никаких речей, никаких тостов. А когда Ирина открывала вечер, я согласился с ней. Ведь и вправду, если не сейчас, то когда говорить? Увидимся ли еще?!» – Он опять поперхнулся, отпил воды. – Мы с Надей знакомы больше шестидесяти лет. Наверное, никто из гостей такими цифрами похвалиться не может.

– Да, правда, – подхватила Надежда Николаевна, – мне ведь только восемнадцать исполнилось, когда мы познакомились. Так что, считай, что шестьдесят два уже.

– И знаете… – он медленно обвел глазами гостей, – пусть не сложилась у нас семейная жизнь… Но те девять лет, что мы прожили вместе, – он засуетился, полез в карман в поисках платка, высморкался, извинился и продолжил: – это были мои лучшие годы. Лучшие, – сквозь слезы повторил он. – Самые счастливые, самые… – он попытался подыскать слово, которое соответствовало бы его ощущениям, но не смог. Опять засморкался, вытер глаза.

Гости замерли. Повисла не просто пауза, а истинная тишина. И хотя ресторан жил своей жизнью – музыканты настраивали свои инструменты, официанты суетились по своим делам, где-то хлопали двери, у кого-то звонил телефон – здесь, за столом, было по-настоящему тихо.

Станислав Петрович пережил очередной спазм, глубоко вздохнул и продолжал:

– После Надежды я так и не обрел счастья. Трижды был женат. Еще двоих детей народил. Но нет. Сожалел о своей первой супруге. Можно даже сказать, мечтал о ней.

Надежда Николаевна слушала своего бывшего мужа, чуть наклонив голову, уйдя взором куда-то вглубь себя, задумчиво, грустно и несколько отстраненно.

Ирина в какой-то момент даже заволновалась: с какой-то минорной ноты начался вечер… Но Станислав Петрович, похоже, уже заканчивал свою речь.

– Это может показаться странным, но чувство к первой супруге освещает всю мою жизнь, – он вздохнул. – А знаете, я не жалею! Надежда – поистине удивительная женщина! И я хочу, чтобы ты знала, Надя: ты покорила меня когда-то в молодости. И через всю жизнь я пронес свое чувство к тебе!

Вдруг он резко прервал свою речь, нашел глазами Ирину и обратился к ней:

– Внучка моя дорогая! Спасибо тебе! Ты одной своей фразой перенаправила ход моих мыслей… И благодаря тебе я решился сказать то, что сказал. Наверное, я виноват перед тобой, Ирина! Перед тобой, Оля! – Он посмотрел в сторону дочери. – Простите меня! И ты, Надежда, прости!

Надежда Николаевна удивленно вскинула глаза на Станислава Петровича. Он ответил на ее немой вопрос:

– Не смог я сделать тебя счастливой. Не сумел…

Он опять вздохнул. На это раз облегченно, словно сбросив с себя тяжкий груз:

– Долгих лет тебе, Надежда! Радости, здоровья, гармонии! Живи счастливо и знай: ты прекрасна!

Гости зааплодировали столь эмоционально насыщенному выступлению…

Вечер продолжался своим чередом. Гости пели песни их далекой молодости, выпивали, танцевали. Надежда Николаевна принимала участие во всем: напевала любимые мелодии, кружилась в вальсе, наслаждалась вкусными блюдами.

И вправду, жизнь удалась! Без иронии! И этот вечер, и содружество гостей, и сам повод – все подтверждало победоносный вывод об удавшейся жизни.

В разгар веселья она подошла к Ирине и попросила:

– Ирочка! Если возможно, пусть меня отвезут домой.

– Что такое, бабушка? Почему? Ты устала? – Ира недоумевала и волновалась одновременно. – Такой классный вечер! Так все хорошо!

– Да, да! Вечер отличный! Но я что-то устала… Знаешь, положительные эмоции в большом количестве тоже бывают утомительны. Да еще натанцевалась. Даже голова закружилась.

– Ну хорошо! Пойдем, я тебя провожу.

– Я возьму подарки. Не все, конечно, а сколько унесу… А оставшиеся вы привезете. И цветы не забудьте!

– Бабуль, и мужа своего забираешь?

– Нет. Пусть он с гостями пообщается. А потом поможет тебе все подарки забрать. Приедете позже. А я отдохну, пожалуй.

Она распрощалась с гостями и отправилась восвояси. Уставшая, но спокойная и вполне удовлетворенная.

Михаил приехал с дачи поздним вечером. В принципе он в Москву почти не ездил. Так, изредка: то раз в год нотариально заверить заявление на получение Ириной его пенсии, то купить новую куртку или ботинки, то на большие общесемейные торжества типа свадьбы или сегодняшнего мероприятия.

Но что-то не так он, видимо, понял или недопонял, но Михаил пребывал в полной уверенности, что торжество завтра. Если бы он пользовался мобильной связью, то никаких проблем бы не было. Но он почему-то принципиально игнорировал мобильные телефоны, считая, что ему вполне достаточно обычного телефонного аппарата на даче. Сколько бы дочери ему телефонов ни покупали, он их вечно терял, забывал заряжать и вообще не любил и не пользовался. Сколько уже недоразумений случалось за все эти годы именно из-за несовершенства связи! Сколько раз его уговаривали носить с собой телефон. Все было бесполезно.

Вот и на этот раз. Созванивались же, договаривались, ждали… Но потом Ирина решила, что Михаил передумал ехать, что случалось с ним достаточно часто, и успокоилась. Ну мало ли: забыл, приболел, не было настроения… Откровенно говоря, никто особенно и не расстроился. Все уже давно отвыкли от общения с ним.

Но он приехал. Пришел к себе домой. По дороге поднял голову, его еще удивили темные окна. «Странно… – подумал он и полез в карман пальто в поисках ключа. – Тьфу ты! Неужели ключ забыл?!» Ну конечно, ключ лежал себе спокойненько на подоконнике на террасе. Выходя с дачи, Михаил попросту не вспомнил о нем. И вот стоял теперь перед дверью собственной квартиры беспомощный и растерянный. Звонить соседям? Бесполезно. «Наверное, они у Надежды Николаевны все, готовятся к празднику», – решил Михаил и направился в сторону ее дома. Пешком далековато, конечно, а автобуса ждать тоже не хотелось. Он почему-то заволновался. Отвык уже от городской жизни. Расстояния большие, суета, дискомфорт. То ли дело его дача, его загородная крепость… Там он привык быть один целыми днями, жить не торопясь, никуда не спеша, ни от кого не завися. А здесь растерялся от чего-то, заволновался, заторопился. И даже поднял руку, чтобы остановить машину, доехать побыстрее… А то идти и прохладно, и боязно. И телефона нет под рукой. Мог ведь взять. Но нет, не привык он к телефону, не умел ни заряжать, ни кнопки нажимать. Раздражение одно только. А позвонить всегда можно и с городского. Хотя сейчас он пожалел об отсутствии аппарата под рукой. Мог бы с кем-то из своих связаться, поговорить.

Одиночество накатило душной волной. Вот уж от чего он никогда не страдал, так это от одиночества. Скорее, стремился к нему. Поэтому последние годы и жил в уединении на даче. Но там он успокоился. Пусть даже один, но наедине с природой, со своим садом, с домом. Там он окружен знакомыми предметами, растениями, звуками. Там его жизнь обустроена, гармонично налажена, и он по-настоящему отдыхает.

И черт его дернул приехать?! Мог хотя бы завтра с утра. Или вообще бы пропустил это мероприятие. Ничего страшного не произошло бы, никто бы и не заметил. Ирине, похоже, давно уже все равно. Она холодна с ним, и никаких общих дел, интересов, планов на жизнь у них нет. Друзей он растерял давным-давно. Остались только те двое, да и то соседи по даче. Хотя какие они друзья? Приятели. Дочерям тоже не до него. Одна вот-вот должна родить, чуть ли не со дня на день. Другая – вся в своей студенческой жизни… Никому нет дела до престарелого отца.

Да он, собственно, ни от кого ничего не ждет. Его вполне устраивает его жизнь. Только город пугает. Ночь страшит. Пешком далеко придется идти.

Первая попавшаяся машина везет его до места. Слава богу, есть свет в окнах у Надежды Николаевны. Хоть она дома. А может, и Ирина у нее.

– Здравствуйте, Надежда Николаевна! – облегченно вздохнул Михаил, переступив порог.

– Миша? – удивленно вскинула брови Надежда Николаевна. – Ты что так поздно?

– Так завтра же юбилей. Я так и планировал накануне приехать…

– Ой, Миша! Юбилей-то сегодня! Ирочка тебя вчера ждала, все утро в окно выглядывала…

– Да? Это я, выходит, перепутал.

– Ну ничего, бывает. Проходи, раздевайся.

Михаил снял куртку, прошел в комнату. Только тут заметил и красивый наряд хозяйки, и букеты.

– Подождите! А где же Ирина? Где все?

– А они еще гуляют в ресторане. Это я пораньше решила уйти. Устала. Да и сердце щемит что-то. Даже переодеться сил нет.

Михаил присел в кресло, огляделся. Давно он здесь не был. Вспомнился почему-то их с Ирой первый визит к бабушке, ее варенье из крыжовника, ароматный чай. Как давно это было! Как быстро пролетела жизнь!

– Миша, чаю хочешь?

– Можно.

– И варенье есть. Только покормить не смогу. Ничего не готовила. Ресторан, сам понимаешь.

– Да и не надо ничего. Я вечером много не ем. Просто по чаю вашему соскучился. Сколько живу, ни у кого такого чая вкусного не пил. Секрет, наверное, знаете.

Надежда Николаевна тихонько рассмеялась:

– Конечно, знаю.

И вдруг схватилась за сердце и неловко повалилась на диван, благо, что стояла рядом.

Михаил в своей жизни избегал экстремальных ситуаций, насколько это было возможно. То ли слишком ценил свое здоровье, то ли трусоват был по натуре. А может, просто берег силы, не собираясь их попусту растрачивать.

Он никогда не водил машину, не ходил в походы. Избегал места массового скопления людей. Не любил быть на улице в темное время суток. И вообще всячески себя любил, щадил и оберегал. Если какое-то мероприятие представлялось ему хоть в чем-то рискованным, он отказывался от него или предпринимал всевозможные меры, чтобы как-то себя обезопасить.

То, что случилось с Надеждой Николаевной прямо на его глазах, естественно относилось к разряду экстремальных и, более того, требовало его активного вмешательства. Что делают в подобных случаях, он не знал. Он в принципе не умел ухаживать, не привык заботиться, не хотел свои силы растрачивать на посторонних.

Но и сидеть, бездеятельно наблюдая, как пожилая женщина хватает ртом воздух, он тоже не мог. Одно дело не попадать в такую ситуацию, не видеть, не знать. Другое дело – оказаться в ней.

Он несмело приблизился к Надежде Николаевне, кое-как уложил ее на диван. Спросил почему-то шепотом:

– Чем помочь? Где лекарства?

Она одним только взглядом указала на сервант. Михаил начал открывать подряд все дверцы, выдвигать все ящики. В одном из них оказалась коробка с медикаментами. Сверху лежал нитроглицерин. Не долго думая, он положил таблетку пожилой женщине под язык. Та, продолжая держаться за сердце, облегченно вздохнула.

Михаил подошел к телефону. Звонить Ире на мобильный? Или врачу? Решил, что лучше вызвать «скорую». Не дай бог, что случится. Нет, надо «скорую».

Хватило ума на вопрос о возрасте больного ответить «шестьдесят», а не «восемьдесят». А то сколько он уже историй слышал, когда престарелых пациентов просто игнорируют, не принимая вызов. Или вызов примут, а ехать не торопятся.

Врач приехал быстро. Сделал укол. Даже посидел минут пятнадцать после этого рядом с Надеждой Николаевной, наблюдая ее состояние, проверяя пульс и меряя давление.

«Надо же, какие врачи бывают внимательные!» – удивился про себя Михаил. Потом он удивился самому себе, когда в совершенно не свойственной ему манере он вдруг предложил врачу чай. Тот не отказался. Нахваливал варенье и давал рекомендации по лечению. Михаил, не надеясь на память, все записал.

Когда Ирина вместе с бабушкиным мужем, возбужденные праздником и нагруженные подарками, поднялись в квартиру, то перед ними предстала следующая картина: пожилая женщина мирно спала на диване, почему-то одетая в свой праздничный наряд… Сверху она была аккуратно укрыта пледом.

Из кухни раздавался шум воды. Кто-то мыл посуду.

– Миша? – изумилась Ира. – А мы тебя вчера ждали. И телефон у тебя не отвечал.

– Я перепутал. Думал, что юбилей завтра.

– Миша! А что ты тут хозяйничаешь?

– Бабушке плохо стало. «Скорую» пришлось вызывать.

– Да ты что?! Господи! Какое счастье, что ты оказался рядом!

– Там, на столе, в комнате, я записал… то, что врач посоветовал. Какие-то лекарства, процедуры. Сказал, что в принципе ничего страшного. Состояние по возрасту. Просто волнения излишние… А так ничего.

– Миша! Мишенька! – Ирина так и стояла перед ним с охапкой цветов, не в силах сообразить, что ей дальше делать.

– Ладно! Пойдем домой, что ли! Поздно уже, – сказал он.

– Да, да! Только цветы в воду поставлю.

Михаил оделся и ждал ее у двери.

Как хорошо, что Ира не отпустила машину, и та ждала их у подъезда. Буквально через несколько минут они были дома.

– И почему ты отказываешься от мобильного телефона? – Не в первый раз Ирина заводила этот разговор.

– А зачем он мне?

– Ну как зачем? Вчера бы созвонились, и ты бы приехал вовремя! А так праздник пропустил.

– Если бы я приехал вовремя, то кто бы спас бабушку?! – глубокомысленно заметил Михаил и в который раз за вечер удивился сам себе.

– Ой! А ведь правда! Миша! Какое же тебе спасибо!

– Видишь, и я чем-то тебе пригодился! А то ты всю жизнь меня мучила своими вопросами: «Зачем ты мне нужен?», «Что хорошего ты сделал для меня?». А выходит, что нужен…

«Правда, странно! – подумала про себя Ирина. – Это, наверное, как телохранитель, которому платят зарплату непонятно за что. Причем долгие годы. А потом случается покушение, нападение, звучит выстрел. И охранник своим телом закрывает босса. Берет удар или пулю на себя. И этим единственным моментом оправдана вся его многолетняя деятельность, кажущаяся такой бесполезной…»

– Спасибо, Миша! – повторила Ира. – Спасибо тебе!

– Ладно! Давай спать!

– А ты когда думаешь возвращаться на дачу?

– Завтра с утра и поеду.

– Да побудь хоть денек! Бабушку навестим, подарки рассмотрим, поможем ей порядок навести…

– Знаешь, Ир! У каждого из нас своя жизнь. И как она сложилась, так, наверное, и правильно. И то, что я оказался в нужном месте в нужное время тоже, наверное, правильно. Так что ты оставайся, а я поеду. Каждому свое! И вообще: хватит разговоров. Спать пора! А то я и так с вами весь свой режим нарушил! – На этой фразе Михаил узнал себя и, найдя удобную позу, быстро уснул.

Ире не спалось. Она встала, прошла на кухню, сделала себе чай. Пила его медленно, с чувством, выбирая из вазы самые любимые свои конфеты. Потом подошла к спящему мужу, поправила одеяло и ласково погладила его по плечу.