Текст книги "Предсмертные стихи самураев"

Жизнь самурая была полна превратностей. И хотя предания рассказывают о выдающихся воинах, умудрявшихся слагать стихотворные экспромты прямо посреди жаркой битвы (например, Уэсуги Кэнсин и Такэда Сингэн, согласно легенде, обменялись на поле боя не только ударами меча, но и стихами), в большинстве своем самураи не полагались на силу своего дара и сочиняли дзисэй загодя.

Бывало и такое, что человек сочинял дзисэй, а неминуемая, казалось бы, смерть откладывалась. Например, военачальник Хосокава Фудзитака (в монашестве Юсай; 1534–1610), ученый, большой знаток японской национальной поэзии и сам неплохой поэт, в 1600 году был осажден в своем замке Танабэ войсками Западной коалиции. В ожидании неминуемой смерти (честь запрещала воину его ранга сдаваться в плен) он написал стих, приведенный в этом сборнике. Однако император Гоёдзэй (1571–1617) не допустил гибели такого выдающегося знатока древней поэзии и выговорил для Хосокавы почетные условия плена, а его самого убедил сдаться.

С расцветом новой поэтической формы – трехстишия хайку – и она вошла в арсенал «предсмертной поэзии». Среди прощальных стихов знаменитых сорока семи ронинов есть несколько хайку, Оотака Тадао, например, считался незаурядным поэтом-«хайдзином» (сочинителем хайку).

Стихи на собственную смерть – явление, широко известное и в европейской литературе. Было создано немало серьезных автоэпитафий, например:

 
Не нужны надписи для камня моего,
Скажите просто здесь: он был и нет его!
 

К. Н. Батюшков

Появились и шутливые:

 
Природа, юность и всесильный Бог
Хотели, чтобы я светильник свой разжег,
Но Романелли-врач в своем упорстве
страшен:
Всех трех он одолел, светильник мой
погашен![7]7
  Пер. А Арго.


[Закрыть]
 

Дж. Г. Байрон

Однако ни в одной европейской поэтической традиции автоэпитафия не занимает столько места, сколько в японской – дзисэй. Нам привычна мысль о том, что поэт может умереть как воин, но когда воин в свой смертный час превращается в поэта – нас это всетаки поражает. Еще больше поражает, когда поэтом становится перед смертью государственный чиновник или, к примеру, бандит.

Популярность дзисэй в японской культуре зиждется на двух основах: во-первых, на популярности поэзии, причем именно национальной поэзии вака. Даже в самые тяжелые послевоенные годы проводились всеяпонские поэтические конкурсы, в которых принимали участие широчайшие слои населения – от простых крестьян, рабочих, домохозяек до самого императора. Вторая основа стойкости традиции дзисэй – само отношение японцев к смерти. Нельзя сказать, что японцы ее совсем не боятся (нельзя даже сказать, что они боятся ее меньше, чем мы), но все же отношение к ней иное: для японца смерть – неотъемлемая часть жизни. Неприятная, может быть, страшная, но все же неотъемлемая. Игнорировать ее нет смысла. Она случится со всяким, рано или поздно – японцы исходят из этого. Посему она является предметом поэтического осмысления, как и любое другое явление действительности. «Мне однажды довелось читать сочинения японских третьеклассников на стандартную тему «Кем я хочу стать». Если не учитывать национальный колорит (один мальчик хотел преуспеть на поприще борьбы сумо, а одна девочка подумывала, не выучиться ли на гейшу), дети мечтали примерно о том же, о чем положено мечтать девятилетним. За одним исключением. Все тридцать сочинений кончались одинаково: описанием собственной смерти. Кто-то хотел романтически умереть молодым, кто-то планировал дожить до ста лет, но ни один из школьников не оставил концовку открытой. Завершение жизненного пути смертью – это естественно. Как же иначе?» – пишет известный литературовед-японист Г. Чхартишвили[8]8
  Чхартишвили Г. Писатель и самоубийство. М., 1999.


[Закрыть].

Когда вы будете листать этот сборник, вам может броситься в глаза, насколько редко (практически никогда) предсмертные стихи окрашены в черно-романтические оттенки, присущие «поэзии смерти» в европейской литературе. Нет ни декадентского сентиментализма, ни упоения мрачностью темы. Исключение составляет разве что Хагивара Сакутаро, но и его предсмертный стих не мрачней, чем вся его прижизненная поэзия. В большинстве же случаев, не зная сопутствующих обстоятельств, невозможно даже сказать, что этот стих написан человеком в преддверии смерти. Именно в этом и проявляется особое японское отношение к вопросу умирания.

И последнее. Этого не было на стадии замысла, но в процессе перевода и составления справок обычный сборник стихов начал превращаться в своеобразный комментарий к историческим событиям, как переломным в истории Японии (война Гэмпэй, битва при Сэкигахара, Вторая мировая война), так и, казалось бы, незначительным. За каждым предсмертным стихом виделась судьба человека, и эти судьбы часто оказывались связаны между собой. В сборнике дзисэй неожиданно для составителя и переводчика раскрылась история Японии за две тысячи лет, и специфика сборника такова, что история эта получилась окрашенной в преимущественно трагические тона. И всетаки это живая история, потому что мертвые не пишут стихов, даже о смерти. Прислушаемся к голосам людей, доносящимся сквозь столетия.

Днепропетровск, февраль 2011

Предсмертные стихи

Принцесса Ототатибана (ок. I в. н. э.), супруга принца Ямато Такэру. Принесла себя в жертву божествам моря, чтобы ее муж мог беспрепятственно пересечь Токийский залив на лодке.

 
О, господин мой,
Стоявший там, на поле
В Сагами,
Среди жаркого огня,
В объятьях пламени![9]9
  Принцесса воспевает сражение своего мужа принца Ямато Такэру с варварами, которые подожгли траву на поле Сагами, чтобы сжечь героя. При помощи меча Кусанаги («косящий траву») принц срезал траву вокруг себя и погасил огонь встречным палом, после чего перебил коварных варваров.


[Закрыть]
 

Принц Арима (640–658) был ложно обвинен вельможей Сога-но Акаэ в заговоре против государя и казнен.

 
Ветви сосны прибрежной
В Ивасиро на счастье
Узлом завяжу.
Может, судьба мне вернуться —
И взглянуть на нее.
 

Принц Ооцу (663–686) был ложно обвинен императрицей Дзито в подготовке к заговору и вынужден покончить с собой.

 
Сегодня утки на пруду,
Что в Иварэ, кричат печально.
Подобно им и я,
Рыдая, в небо вознесусь
И в облаках укроюсь.
 

Какиномото-но Хитомаро (662–710), поэт, составитель антологии «Манъёсю» («Собрание мириад листьев»). Умер в провинции Ивами, где был губернатором.

 
Селезня Утес[10]10
  В стихотворении используется обычная для японской поэзии игра слов: название гор Камояма («утиные») созвучно обороту «камо сирани» – может быть.


[Закрыть],
Что в горах моих родных!
Может статься, там
И ждет меня вдалеке
Младшая сестра моя.
 

Яманоуэ-но Окура (660–733), сын корейского иммигранта, поэт, конфуцианский ученый. Служил губернатором нескольких провинций, был наставником кронпринца.

 
Я ведь мужчина, воин.
Так ужели
Без славы суждено мне умереть,
Что длилась бы из рода в род,
На десять тысяч поколений?
 

Аривара-но Нарихира (825–880), поэт, внук императоров Камму и Хэйдзэя, один из шести величайших поэтов древности. Прославился как автор и возможный герой «Исэ-моногатари», повести начала X века о любовных похождениях столичного кавалера.

 
Знал я: этот путь —
Раньше или позже – всем
Суждено пройти.
Но что ныне мой черед,
Нет, не думал я о том…
 

Минамото-но Ёсииэ (1039–1106) и Абэно Садато (1019–1062)

Приведенный ниже стих был сложен в разгар битвы, когда командующий правительственными войсками Минамото-но Ёсииэ погнался за предводителем мятежных войск Абэ Садато, убегавшим из замка Коромо. Стих весьма необычен со всех точек зрения. Во-первых, это рэнга – так называемые «сцепленные строфы», когда один поэт продолжает стих, начатый другим. Во-вторых, оба участника поединка остались живы, однако этот стих вполне можно считать полноценным предсмертным стихом: ведь ни один из них не мог рассчитывать на то, что выйдет живым из битвы. В-третьих, Абэ Садато показал себя здесь более талантливым поэтом, чем его соперник: Минамото мог заготовить свои строки заранее, а Абэ импровизировал, да еще и в разгар боя.

Минамото:

 
За́мок твой пал, как замки
С твоего доспеха упали!
 

Абэ:

 
От времени обветшали
Зеленые нити швов —
О том и печалюсь![11]11
  Двустишие Минамото построено на тонкой игре слов: название замка, принадлежавшего Абэ, и слово «одежда» звучат одинаково: «коромо», и так же одинаково звучат слова «основа» и «замок». Но и ответ Абэ полон тонкого лиризма. Пораженный Минамото отпустил вражеского полководца. Абэ Садато погиб позже, в битве у крепости Курия.


[Закрыть]
 

Минамото-но Ёримаса (1106–1180), поэт и воин. Долгое время держался в стороне от политики и уцелел во время мятежей Хогэн (1156) и Хэйдзи (1160), а также избежал последовавших за этим репрессий, но в 1180 году изменил точку зрения и поддержал принца Мотихито в его претензиях на трон. Будучи разбит войсками дома Тайра, покончил с собой, чтобы не попасть живым в руки противника. Его смерть – первое зафиксированное в истории Японии сэппуку.

 
Бревно,
Что гниет под землей,
Не цветет и не плодоносит.
И моя бесплодная жизнь
Вот так же печальна.
 

Тайра-но Таданори (1144–1184), младший брат Тайра-но Киёмори, ставший главой клана после смерти старшего брата. Погиб в битве при Итинотани, стих был найден в его шлеме после смерти.

 
В дороге на ночлег
Под деревом остановлюсь,
Усну в его тени.
Пускай вишневые цветы
Дадут мне этой ночью кров.
 

Тайра-но Корэмори (1160–1184), один из предводителей клана Тайра в войне с домом Минамото (война Гэмпэй). В битве при Ясима потерпел поражение, бежал и покончил с собой.

 
Кто в мире родился,
Тому суждено умереть.
Не бывает иначе.
В мире, где нет законов,
Это и есть закон.
 

Сайгё (1118–1190), буддийский монах, великий поэт, реформировавший жанр танка. Умер в храме Хирокава провинции Кавати.

 
Умереть весной,
Лежа так, чтоб на меня
С вишни падал цвет,
И чтоб полная луна
Мне сияла с высоты.
 

Минамото Санэтомо (1192–1219), третий сёгун династии Минамото. Был, по сути дела, марионеткой в руках своей матери Масако (известной как «монахиня-сёгун»). Автор более 700 стихов. Убит своим племянником Киё, мстившим за отца.

 
Дом опустел,
И хозяина больше нет,
Но красная слива,
Что на крыше пустила корни,
Не забывает весны.
 

Синран (1173–1263), буддийский наставник, основатель школы Дзёдо-синсю, создатель многочисленных гимнов и трактатов. Первоначально претерпел гонения как еретик, впоследствии был провозглашен «великим учителем, видящим истину».

 
Что из того,
Что прейдет и закон,
И я исчезну, когда
На Песенном Берегу[12]12
  Ваканоура – дословно «берег песен», местность в современной префектуре Вакаяма.


[Закрыть]
Останутся люди и травы.
 

Фудзивара-но Мицутика (1176–1221), правитель земли Муцу. Принял участие в заговоре императора Готоба, стремившегося отобрать власть у сёгунов из Камакура (события, известные в японской историографии как мятеж годов Дзёкю). Мицутика был против этого ненадежного предприятия, но, верный господину, принял в нем участие. После поражения был предан своим государем и казнен по приказу регента Ходзё Ёситоки.

 
По теченью лет
К острову плывущему[13]13
  Место, где был казнен Мицутика, называлось Укисимагахара – «Равнина плывущего острова».


[Закрыть]
Вынесло меня.
На равнине, как роса,
Я истаю поутру.
 

Фудзивара-но Норимоти (1185–1221), начальник охраны императора Готоба. Был казнен за участие в том же заговоре. По его просьбе его не обезглавили, а утопили в клетке.

 
В далеком краю
Ухожу во глубины
Бездонной реки,
Не обняв напоследок
Любимой супруги стан.
 

Догэн (1200–1253), буддийский наставник. Учил о недвойственности просветления и практики дзэн: тот, кто стремится достичь просветления, уже его достиг.

 
Всем телом взыскуя,
Ничего не отыскал.
Мертвый заживо,
К Желтому Источнику[14]14
  Желтый Источник – в китайской картине мира страна мертвых.


[Закрыть]
Отправляюсь налегке.
 

Итикиё Кодзан (1283–1360), буддийский наставник. В день своей смерти попросил учеников похоронить его без церемоний и не служить по нему заупокойных служб, затем сложил приведенный ниже стих и умер с кистью в руке.

 
С пустыми руками пришел
Я в этот мир, и босым
Ныне покину его.
Приход мой и мой уход
Случайно с миром совпали.
 

Хино Тосимото (?—1332), конфуцианский ученый, придворный императора Годайго. Служил связным у заговорщиков, которые планировали свергнуть власть регентов Ходзё, правивших в Камакура. Был казнен, когда заговор раскрыли.

 
«Жизни и смерти нет» —
Строчка одна,
В ней мудрость сотен лет заключена.
На десять тысяч ли облаков гряда.
Прозрачна реки Янцзы святая вода.
 

Кусуноки Масасигэ (1294–1336), Кусуноки Масасуэ (?—1336), полководцы-братья, сражавшиеся за реставрацию власти императора Годайго. После победы над войсками регентов Ходзё были посланы императором против генерала Асикага Такаудзи, объявившего себя сёгуном. Потерпев поражение в битве при Митаногава, израненные, покончили с собой.

 
Семикратно родимся
Среди рода людского, чтобы
Государевых супостатов
Вновь и вновь изводить
Под корень.
 

Кусуноки Масацура (1326–1348), сын Кусуноки Масасигэ. Продолжил дело отца. Умер от раны, полученной при Синдзё Наватэ[15]15
  Битва между армиями Северной и Южной династий в 1348 году. Закончилась поражением армии Южной династии во главе с Кусуноки.


[Закрыть].

 
Я ухожу,
И мыслю – уже не вернусь.
Лук из катальпы[16]16
  Лук из катальпы (адзуса юми) – традиционная поэтическая формулировка, связанная с символикой весны и любви. Будучи незнатным, Кусуноки буквализирует эту метафору, соединяя «лук из катальпы» не с любовью и весной, а с символикой «домов лука и стрел» – воинских семейств.


[Закрыть]…
Как много имен в этом списке.
Впишите туда и мое.
 

Иккю Содзюн (1394–1481), буддийский наставник, поэт, художник, каллиграф, мастер чайной церемонии. Первым начал принимать в ученики женщин. Скандально известен как пьяница и бузотер, но еще при жизни многими почитался как святой.

 
На юг от Сумеру-горы[17]17
  Гора, по буддийским преданиям, находящаяся в центре мира. Япония, Индия и Китай, согласно буддийской космологии, находятся к югу от этой горы.


[Закрыть]
Найдется ль такой человек,
Кто понял бы дзэн?
За Кидо[18]18
  Кидо – Сютан Ци-ю, дзэнский наставник, которого Иккю считал своим духовным отцом.


[Закрыть], приди он сюда,
И грошика бы не дали.
 

Соги (1421–1502), буддийский монах, странствующий поэт, прославившийся в жанре рэнга. Сохранились записи поэтических состязаний в Минасэ и Юяма, где он принял вызов двух других своих величайших современников – Сотё и Сёхаку. Умер от старости.

 
Пристально гляжу
На небесную крепость,
Где живет луна.
 

Ота Докан (1432–1486), самурай, вассал дома Уэсуги. Известен как основатель замка Эдо, а следовательно, и города Токио.

 
Когда бы я
Не ведал, что я мертв, —
Тогда, наверное,
Об этой жизни
Я сожалел бы, покидая мир.
 

Сайто Досан (1494–1556), полководец эпохи Сражающихся княжеств, князь провинции Мино, известный как «Змей из Мино». Выдал дочь за Ода Нобунага. Пал жертвой заговора со стороны своего сына Ёситацу, которого лишил права наследования.

 
Отбросить тело
Не больше жаль,
Чем бросить медяк
Тому, кто и сам в этом мире
Не более чем мертвец.
 

Оути Ёситака (1507–1551), князь провинции Суо, проиграл во внутриклановой борьбе Суэ Харуката и покончил с собой.

 
И победитель,
И побежденный
В игралище этого мира —
Не больше чем капля росы,
Не дольше проблеска молний.
 

Суэ Харуката (1521–1555), полководец в эпоху Сражающихся княжеств, сторонник, затем глава клана Оути. Покончил с собой, проиграв войну с домом Мори.

 
Есть ли, о чем сожалеть?
Есть ли, что ненавидеть?
Ведь изначально
Самим ходом вещей
Тело идет к покою…
 

Кайсэн Дзёки (1500–1582) – буддийский наставник, глава монастыря Эриндзи, друг князя Такэда. Когда войска Нобунага-Токугава вторглись на земли Такэда, Кайсэн получил приказ выдать одного из бывших полководцев Такэда. Кайсэн отказался и вместе с храмом и другими монахами был сожжен по приказу Нобунага.

 
Тот, кто себя отверг
И суетный мир отринул —
И среди пламени
Сыщет прохладу
Горной воды.
 

Асикага Ёситэру (1536–1565), 13-й сёгун из династии Асикага. Погиб в сражении с вассалами клана Миёси, которые добивались его смещения, чтобы посадить на престол марионеточного сёгуна Асикага Ёсихидэ.

 
Первый летний дождь.
Это слезы ли? Роса?
О, кукушечка!
Мое имя на крыльях
Вознеси за облака!
 

Мори Мотонари (1497–1571), полководец в эпоху Сражающихся княжеств, глава клана Мори. Один из самых могущественных магнатов своего времени, на момент своей смерти контролировал десять провинций.

 
Радуйся дружбе.
Вчерашнего дня
Не вернуть.
Ароматом цветущей вишни
Наслаждайся сегодня.
 

Хатано Хидэхару (1541–1579), глава клана Хатано, владетель замка Ягами. Три года удерживал замок, который осаждали войска Нобунага, согласился на почетную сдачу Акэти Мицухидэ, но был казнен князем Нобунагай, когда прибыл в замок Адзути принести извинения.

 
Когда зима приходит,
С деревьев листья облетают,
И лишь сосна
Зеленой остается
На горном пике.
 

Бэссё Нагахару (1558–1580), полководец в эпоху Сражающихся княжеств, выступал на стороне клана Мори. Осажденный в замке Мики войсками Тоётоми Хидэёси и принужденный сдать замок, покончил с собой в обмен на сохранение жизни гарнизона.

 
Ныне, сожалея
Об уделе своем,
Все-таки я
Ни с кем из людей
Не поменялся бы долей.
 

Уэсуги Кэнсин (1530–1578), полководец в эпоху Сражающихся княжеств, правитель земли Этиго. Известен как образец рыцарского отношения к сопернику: когда в землях его исконного врага Такэда Сингэна закончилась соль, а все окрестные князья подвергли Такэда торговой блокаде, Уэсуги распорядился пропускать через свои земли караваны с солью для врага: «Я воюю не солью, а мечом». Умер от болезни накануне решительного сражения с Ода Нобунага.

 
Ни высшим блаженством,
Ни адом
Уже не прельщаясь, стою,
Облитый луною,
Ни облачка на душе!
 

* * *

 
Четыре десятка и девять лет —
Одно мгновение сна,
Цветущей славы один лишь миг,
Одна лишь чашка вина.
 

Такэда Сингэн (1521–1573), полководец эпохи Сражающихся княжеств, правитель земли Каи. Вел успешные военные действия как против альянса Нобунага – Тоётоми – Токугава, так и против Уэсуги Кэнсина. Завещал своему сыну примириться с последним. Погиб в военном лагере при невыясненных обстоятельствах: по одной версии – умер от раны, нанесенной вражеским стрелком, по другой – от того, что старая рана открылась в результате пневмонии.

 
Вот какой хочу
Погребальной роскоши:
Мой любимый труп
Перед тем как хоронить —
Не румянить, не белить.
 

Такэда Кацуёри (1546–1582), сын легендарного Сингэна. Проиграл Ода Нобунага в сражении при Нагасино, затем соединенным войскам Нобунага и Токугава при Тэммокудзане. Покончил с собой вместе со всей семьей и преданными слугами.

 
Когда развеется
Туманная вуаль,
Которой облака
Луну прикрыли,
Так ясны будут западные горы!
 

Госпожа Тояма (1553–1582), жена Такэда Кацуёри, мать его сына Нобукацу. Покончила с собой вместе с мужем и детьми.

 
Прядей черных шелк
Спутан весь, не разобрать,
Словно этот мир.
Низка яшмовой росы
Вся истает поутру.
 

Такэда Нобукацу (1567–1582), старший сын Такэда Кацуёри. Покончил с собой.

 
Так грезит о буре
Весенняя вишня,
Что сами,
Ветра не дожидаясь,
Цветы ее облетают.
 

Симадзу Ёсихиса (1533–1611), полководец эпохи Сражающихся княжеств, правитель земли Сацума. Проиграл Тоётоми Хидэёси борьбу за Кюсю, но сумел выговорить почетные условия сдачи: его наследники принесли вассальную клятву дому Токугава, а сам он принял монашеский постриг. Умер от болезни.

 
Как в этом мире
Для жизни рис и вода,
Так в мире горнем —
Небесный Будды закон,
Великая Пустота.
 

Симидзу Мунэхару (1537–1582), даймё в эпоху Сражающихся княжеств. Правитель провинции Биттю, воевал против Тоётоми Хидэёси. Покончил с собой, потерпев поражение.

 
Зыбь мира сего
Ныне пересекая,
Прошу: имя воина
Здесь, под сосной,
Оставить во мхах…
 

Акэти Мицухидэ (1528–1582), поначалу последователь и вассал, затем – убийца Ода Нобунага.

 
Нет двух ворот, что вели бы к правде
и кривде.
Великий путь возвращает к истокам сердца.
Пятидесятипятилетний сон. Пробужденье.
Проснувшись, я возвращаюсь к истоку
единства.
 

Ходзё Удзимаса (1538–1590), князь Одавара. Покончил с собой, потерпев поражение от Тоётоми Хидэёси.

 
Осенний ветер, развей
Дождевых облаков завесу
На закате, чтобы луна
В небесах и в сердце моем
Беспрепятственно воссияла.
 
 
Мы приходим из пустоты
И в пустоту возвращаемся.
Если подумать —
Что угасает?
Только наши тела.
 
 
Ненавидят ли дующий ветер
Цветы по весне?
Или алые листья?
Разве могут остаться они,
Если осень уходит?
 

Исикава Гоэмон (?—1594), разбойник, по легенде, грабивший богатых и раздававший награбленное бедным. Был схвачен при попытке убить Тоётоми Хидэёси и вместе с малолетним сыном заживо сварен в масле.

 
Среди речных камней[19]19
  Фамилия Исикава означает «каменистая река».


[Закрыть]
Песок иссякнуть может,
Но в этом мире никогда
Грабители и воры
Не иссякнут.
 

Тоётоми Хидэёси (1537–1598), вассал Ода Нобунага, выходец из простых крестьян, дослужившийся до военачальника. После смерти Нобунага завершил дело объединения Японии.

 
Падает роса,
Исчезает поутру.
Не таков ли я?
Что ни говори, а жизнь[20]20
  Эту строчку – «нани ва но кото мо» – стжно прочесть также «и Нанива». В Осака (старинное название – Нанива) находилась резиденция Тоётоми.


[Закрыть] —
Это сон, всего лишь сон.
 

Маэда Тосимасу (Кэйдзи) (1543–1612), самурай эпохи Сражающихся княжеств. Служил под командованием Ода Нобунага, затем перешел на сторону Уэсуги и стал близким другом последнего. Известен как обладатель исключительно быстрого и сильного коня Мацукадзэ (Ветер в соснах). Прославился также как изящный поэт.

 
У корней горы
Заросли азалии
Буйно зацвели.
Но на хворост рубят их –
Как недолог век цветов!
 

Сэн-но Рикю (1522–1591), мастер чайной церемонии, основоположник «пути чая» в Японии. Служил Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси. Совершил самоубийство по приказу последнего.

 
Семьдесят лет. Минула жизнь.
Сильный жесток, гнев его слеп.
Я приношу драгоценный меч
Будде и предкам сегодня в дар.
 

* * *

 
Вечности меч!
Разом пронзая
Богов и Будд,
Ты в небеса
Пролагаешь путь.
 

Ода Нобутака (1558–1583), третий сын Ода Нобунага. Потерпев поражение в междоусобной войне с братьями, покончил с собой. В предсмертном письме обвиняет Тоётоми Хидэёси в предательстве.

 
Хасиба Тидзукэн[21]21
  Тоётоми Хидэёси, достигнув высокого ранга, сменил свое простое имя на более аристократическое – Хасиба Тидзукэн.


[Закрыть],
Господина предавший,
Возмездия жди!
Как и в древние годы,
Неизбежна расплата.
 

Сибата Кацуиэ (1522–1583), вассал и соратник Ода Нобунага. Поддержал Ода Нобутака в борьбе против Тоётоми Хидэёси. Потерпев поражение в битве при Сидзугатакэ, предпочел смерть сдаче на милость победителя и покончил с собой.

 
Летняя ночь.
Дорогою сна
Вознеси мое имя
За облачный полог,
Кукушка…
 

О-Ити (1547–1583) – младшая сестра Ода Нобунага. Была выдана замуж за Адзаи Нагамаса ради укрепления союза с кланом Адзаи. После того как Адзаи разорвали союз, а Нагамаса погиб, вместе с тремя дочерьми жила под опекой брата. После гибели Ода Нобунага вышла замуж за Сибата Кацуиэ. Совершила самоубийство вместе с мужем.

 
В эту летнюю ночь,
Предвещая разлуку,
Дорогою сна уйти
Не меня ли зовешь ты,
кукушка?
 

Камо Удзисато (1556–1595), князь провинции Оми, соратник Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси. Умер от туберкулеза.

 
Как малодушны
Были бы вишни цветы,
Когда бы, цепляясь за жизнь,
Весеннему горному ветру
Сорвать не давали себя.
 

Хосокава Фудзитака (1534–1610), военачальник эпохи Сражающихся княжеств, союзник Ода Нобунага и Иэясу Токугава. Принял монашеский постриг под именем Юсай.

 
В мире, что пребывает,
Изменяясь, вовек неизменным,
Подобные листьям опавшим,
Слова, запавшие в сердце
Глубоко, дают побеги.
 

Хосокава Грация (Тама) (1563–1600), дочь Акэти Мицухидэ, супруга Хосокавы Тадаоки (сын Юсая). В 1587 году приняла христианство. Погибла при попытке Исиды Мицунари взять ее в заложницы, наиболее вероятно, что ее убил вассал ее мужа Огасавара с ее согласия. Многие почитают ее как святую.

 
В этом мире
Люди людьми остаются,
Цветами – цветы
Именно потому,
Что о собственной бренности знают.
 

Исида Мицунари (1560–1600), соратник Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси. В битве при Сэкигахара возглавлял противников Токугава. Потерпел поражение, был взят в плен и обезглавлен.

 
Подобно пламени
Из Асима-горы,
Угасшему на берегах Цукума,
И я угасну,
Телом и душой.
 

Симадзу Ёсихиро (1535–1619), – младший брат Симадзу Ёсихисы. В битве при Сэкигахара принял сторону Тоётоми, потому что был унижен одним из генералов Токугава. Когда Исида потерпел поражение, сацумцы Симадзу пробились через окружение и вернулись в свою родную провинцию. Впечатленный такой отвагой, Токугава заключил мир и позволил клану Симадзу сохранить за собой провинцию Сацума. Ёсихиро, передав клан сыну, отошел от дел. Умер от старости.

 
По весне – цветы,
А по осени – листва,
Мимолетно все.
Вот таков и род людской —
Привратники пустоты.
 

Курода Ёситака (1546–1604), военачальник эпохи Сражающихся княжеств. Принял христианство, затем отрекся от него по приказу Тоётоми Хидэёси и постригся в буддийские монахи под именем Дзёсуй.

 
Речи лепестков
В закоулках памяти
Не могу найти.
Ах, оставьте же меня
Заблудившимся в пути.
 

Токугава Иэясу (1543–1616) – сёгун, основатель династии Токугава, правившей Японией почти 300 лет.

 
Как сладостно!
Два пробужденья —
А сон один!
Над зыбью этого мира —
Небо рассветное.
 

Датэ Масамунэ (1567–1636), правитель региона Тохоку, покровитель христианства. Известен как вдохновитель и спонсор посольств в Италию и Испанию.

 
Луна души,
Не омраченной облаками,
Пролей свой свет
На этот зыбкий мир
И тьму его рассей!
 

Санада Саэмон Юкимура (1567–1615), полководец эпохи Сражающихся княжеств, в распре между Токугава и Тоётоми-младшим принял сторону Тоётоми и погиб при штурме замка Осака.

 
Среди этих кантосцев[22]22
  Канто – восточный регион Японии.


[Закрыть],
Хоть миллион собери их —
Одного мужика не найдешь.
 

Укита Хидэиэ (1573–1655), князь провинций Бидзэн и Мимасака. В битве при Сэкигахара поддержал сторону Тоётоми, был изгнан на остров Хатидзёдзима. Отказался принять помилование от Токугава. Оставаясь в ссылке, пережил всех выдающихся воителей эпохи Сражающихся княжеств.

 
Глотают слезы
Быстрые воды реки
Куисэгава.
Сливаясь с иной водой,
Исчезает белая пена.
 

* * *

 
Подобно телу
Святого бодхисаттвы,
Бесплодно семя
Растущей в этом храме
Сосны вечнозеленой.
 

Сакаи Тадакацу (1587–1662), также известен как Сануки-но ками – один из приближенных Токугава Иэясу, правитель хана Обама. Известен как человек, оплативший строительство знаменитой пагоды в Никко. Умер от старости.

 
Встреча со смертью —
Это встреча со смертью.
Встреча со смертью —
Чувство благодарности,
Мысли о господине.
 

Гэссю Соко (1617–1696), настоятель храма Додзёдзи в Канадзава.

 
Вдох – выдох, вперед – назад, живем —
умираем…
Стрелы, встречаясь в полете, пронзают
друг друга[23]23
  Аллюзия на даосский трактат «Ле-цзы».


[Закрыть].
Бесцельный полет в пустоте, пустота
без цели —
Таков мой путь, мое возвращенье к истокам.
 

Хакуин (1685–1768), буддийский монах, наставник дзэн. Родился в семье самурая, в 15 лет принял постриг. Прославился как художник, скульптор, поэт и мастер коанов – дзэнских загадок, ответы на которые обретаются интуитивным озарением, а не интеллектуальным поиском. Самый известный из коанов Хакуина: «Что есть хлопок одной ладонью?»

 
О юные!
Коль смерти вы боитесь —
Умрите сей же миг.
Ведь умерев
Однажды – вы вдругорядь не умрете.
 

Яоя О-Сити (1667–1683), дочь зеленщика из Осаки. Попыталась совершить поджог, чтобы увидеться с любимым – послушником храма Икутой Саэмоном. Была приговорена к смерти. Стала героиней многих пьес, песен и рассказов, была упомянута Ихарой Сайкаку в сборнике «Пять женщин, предавшихся любви».

 
О, печальный мир!
Обрывает с вишни цвет
Ветер по весне.
Мой сегодня день настал,
Белой вишней опаду.
 

Асано Наганори (1667–1701), князь Ако, известен главным образом как господин 47 ронинов.

 
Что делать мне с этой весной?
О ней я знаю не больше,
Чем этот вишневый цвет,
Подобно которому я
Сейчас призываю ветер.
 

Оиси Ёсио (1659–1703), лидер и вдохновитель 47 самураев из Ако, прославившихся местью за Асано Наганори.

 
До чего хорошо,
Мысли очистив,
Тело отбросив, как ветошь,
Любоваться ясной луной,
В безоблачном небе плывущей.
 

Оиси Ёсиканэ (1688–1703), старший сын Оиси Ёсио, один из 47 ронинов. Самый юный из мстителей.

 
В час расставанья,
Прочь отбросив страх,
О часе встречи думаю,
И слово
Я оставляю в память о себе.
 

Хара Мототоки (1647–1703), один из 47 ронинов.

 
Мысли о вас, господин,
Приходят одна за другой,
Как слой за слоем ложится
Белый снег на вершине,
Где в соснах гуляет ветер.
 

Хорибэ Канамару (1627–1703), один из 47 ронинов.

 
Тает снег.
Расточатся ли так же и думы
После завтрашнего свершенья?
 

Хорибэ Такэцунэ (1670–1703), один из 47 ронинов.

 
Нельзя заблудиться, идя
По следу тех, кто ступил
На воинский путь.
Вот почему я не раз
Натягивал лук из катальпы.
 

Ёсида Канэскэ (1641–1703), один из 47 ронинов. Именно он от имени всех остальных доложил военному коменданту Эдо о свершившемся акте возмездия.

 
Быстрее всех я спешу
Уйти по горной тропе
Дорогой смерти, которой
Отправились раньше меня
И господин мой, и мать.
 

Усиода Таканори (1669–1703), один из 47 ронинов.

 
Тот, кто решил
Не отклоняясь,
Следовать Путем воина,
Без страха должен ступить
На дорогу смерти.
 

Томиномори Масаёри (1670–1703), один из 47 ронинов.

 
Отправляясь в путь,
Не могу не вспоминать
Тех, кто прежде нас
Этим же путем пошел.
Думаю о них.
 

Окано Канэхидэ (1680–1703), один из 47 ронинов.

 
Этот аромат
От заснеженных полей —
Неужели слива?
 

Онодэра Хидэкадзу (1643–1703), один из 47 ронинов.

 
Ничто не удержит
Росу на листьях травы —
Ни листья слов,
Ни трава[24]24
  В японском языке «слово» («котоба») состоит из частей «речь» и «лист». «Травяным письмом» называли скоропись. Роса, выпадающая поутру, – традиционный символ бренности человеческой жизни.


[Закрыть]
Скорописных знаков.
 

Хаями Мицутака (1659–1702), один из 47 ронинов.

 
Земля, вода, огонь,
Ветер и небеса[25]25
  Буддийская «пятерица стихий», отличная от традиционной пятерицы «у-син»: дерево, огонь, вода, металл, земля.


[Закрыть] —
Извечное обиталище,
Куда возвращаемся мы,
Покидая тело.
 

Хадзама Мицунобу (1635–1703), один из 47 ронинов.

 
Целительный сон
На изголовье из трав[26]26
  Изголовье из трав – традиционный поэтический образ ночлега в пути. Буддийское мировоззрение представляет жизнь как странствие.


[Закрыть]
Вернет мои грезы
В далекий
Весенний рассвет.
 

Хадзама Мицуоки (1678–1703), один из 47 ронинов, сын Мицунобу.

 
Горной тропой ступая
К собственной смерти,
Как долго я ждал
Возможности разорвать
Низку яшмовых рос![27]27
  Роса – традиционный символ бренности земной жизни. «Разорвать низку» – расстаться с жизнью.


[Закрыть]
 

Накамура Ёсатоки, (1659–1703), один из 47 ронинов.

 
Аромат цветущих слив
Солнышко несет
В мой просторный кабинет…
 

Мурамацу Хитэнао (1640–1703), один из 47 ронинов.

 
То, что ты, потеряв,
Так хотел бы вернуть,
Что и жизни не пожалел бы —
От этого, как ни беги,
Не убежать, не сокрыться.
 

Мурамацу Таканао (1677–1703), один из 47 ронинов, сын Мурамацу Хитэнао.

 
Не отрекаюсь от рая.
Но если туда идти —
Так всем заодно.
С Буддой Амида вместе —
Нас сорок восемь![28]28
  Автор привязывает число «47+Будда Амида» к числу обетов, принесенных Буддой Амида с тем, чтобы всех спасти – их как раз 48.


[Закрыть]
 

Оотака Тадао (1672–1703), один из 47 ронинов, поэт, принадлежавший к школе Такараи Кикаку.

 
В смертный свой путь
Выйду из чайного домика,
Где пил аромат сливы.
 

Такэбаяси Такэсигэ (1672–1703), один из 47 ронинов.

 
Три десятка лет прошли точно как во сне.
«Бросить тело, долг исполнить» —
это тоже сон.
Упокоились в могиле матушка с отцом.
Справедливость, благодарность —
грезы, пустота[29]29
  В этом стихотворении автор противопоставляет буддийский принцип «пустоты» и иллюзорности бытия конфуцианскому принципу «пожертвовать собой во имя справедливости» («бросить тело, долг исполнить»). Он совершает самоубийство не потому, что этого требует суд, а потому что для него нет разницы между жизнью и смертью.


[Закрыть].
 

Маэбара Манэфуса (1664–1703), один из 47 ронинов.

 
Весны ушедшей
Назад не вернуть,
Проходят годы и месяцы —
Что остается?
Одна седина.
 

Кандзаки Нориясу (1666–1703), один из 47 ронинов.

 
Глаз не хватает —
Столько рассыпано звезд
На Млечном Пути.
 

Каяно Цунэнари (1667–1703), один из 47 ронинов.

 
Даже если представить,
Что высохли все поля —
В небесном раю
Тысячи злаков
Разве не будут расти?
 

Ихара Сайкаку (1642–1693), японский писатель, мастер короткой новеллы укиё-дзоси («рассказов о зыбком мире»).

 
Любуется луной
Над зыбким миром в облаках
Двухлетняя сосна.
 

Токо (?—1795), буддийский наставник.

 
От смерти не уйти,
А все предсмертные стихи —
Лишь суетная чушь.
 

Мотоори Норинага (1730–1801), ученый, филолог, философ. Происходил из купеческой фамилии Одзу, не добился успеха в торговом деле и начал изучать медицину. Под влиянием ученого-конфуцианца Хори Кэйдзана перешел к филологии. Написал комментарии на летопись «Кодзики», «Повесть о принце Гэндзи», антологию стихов «Манъёсю». Много сделал для развития философской школы «кокугаку» («национального учения»).

 
Сегодня, бренное тело
Отбросив,
Я начинаю
Жизнь
Длиной в тысячу поколений.
 

Бан Нобутомо (1773–1846), ученый, последователь Мотоори Норинага. Умер в глубокой старости.

 
Таков обычай —
В смертную годину
О чем-то говорить.
Но можно ли найти слова,
Чтоб сердце высказать?
 

Кацусика Хокусай (1760–1849), знаменитый художник, работавший в жанре укиё-э (цветной гравюры). Умер своей смертью в преклонном возрасте.

 
Где в конце концов
Дух бродячий отдохнет?
Там, на летнем поле…
 

Оота Нампо (1749–1823), поэт, писатель, каллиграф. Сотрудничал с такими художниками, как Кацусика Хокусай, Сакаи Хоицу и другими. Составил сборник комической поэзии «Мандзай кёкасю» – «Тьма поколений безумных песен».

 
И по сей день,
О делах людских размышляя,
Думаю: нет моих сил,
Умереть бы,
Да поскорее.
 

* * *

 
Зажился на свете.
Уж семьдесят пятый год
Как живу дармоедом.
Ну что же, спасибочки вам,
И на этом, Земля и Небо!
 

Кёкутэй Бакин (1767–1848), первый японский профессиональный писатель, автор романа-эпопеи «Легенда о восьми псах-воинах». Сложил предсмертный стих, будучи тяжело болен, но выздоровел и прожил еще пять лет. Шутил, что теперь этот стих нужно называть «прижизненным», как называют «прижизненными» заранее выстроенные гробницы.