Текст книги "Кто куда, а я в деревню! или Мёд и масло души моей"

…Ещё удар, и ещё один, на этот раз приглушённый вопль жертвы…

Мы кинулись спасать Вову, недоумевая, как может Тёма так мирно смотреть на эту картину вопиющей жестокости и выглядеть даже довольным, подначивая Вениамина Фомича:

– Что, дядь Вень, не входит гвоздик-то? Растерял уже сноровку? Нет?

– Вы все дуралеи и маньяки! – постановили мы, когда разобрались, что к чему.

– Но про коня – хорошая история, – блаженно вздохнула хмельная Валюшка, – давайте по этому поводу выпьем и споём.

И мы выпили. И тихонько спели.

 
Выйду ночью в поле с конём,
Hочкой тёмной тихо пойдём,
Мы пойдём с конём по полю вдвоём,
Мы пойдём с конём по полю вдвоём.
 
 
Hочью в поле звёзд благодать,
В поле никого не видать,
Только мы с конём по полю идёем,
Только мы с конём по полю идём…
 

УгРОза, гроза и раздор

За гостем тянется другой,

Вихрь, кавардак неся с собой.

Артем, из ранее непонятого

Всё шло своим чередом. Мы с Артёмом, который тоже взял заслуженный отпуск, отдыхали: загорали, купались, жарили шашлыки, играли в дурака и лото. А ещё пололи и поливали огород, кололи дрова, ухаживали за домашней живностью, ходили в лес по ягоды. Занимались простыми деревенскими делами, которые доставляли нам какое-то совершенно особое удовольствие – неспешное, размеренное, кристально чистое. Время текло медленно, но эта тягучесть тоже была приятной, словно нега утреннего сна. Мы нырнули в это наслаждение с головой и совершенно не планировали выныривать. И в этой несуетной радости абсолютно ничто не предвещало события, которое перевернуло всё с ног на голову, а потом… Впрочем, обо всем по порядку.

…Я валялась в гамаке и пыталась поймать и рассмотреть хоть одну из мерно скачущих в моей голове мыслей. Одурманивающе пахло свежим сеном, терпкой созревающей чёрной смородиной и еле слышно – влажной землёй и где-то горящим костром, и эти ароматы манили, завораживали, убаюкивали и пробуждали воспоминания о моём здешнем детстве.

Вот я, пятилетняя, так же, как сейчас, валяюсь в гамаке, а гамаки тогда были верёвочные, плетёные, и если долго пролежать в таком без матраса, на теле появлялись неприятного вида красные следы – будто тебя связывали враги и допытывались: «Алиса, где миелофон?»

Вот папа возвращается из магазина и тащит трёхлитровую банку кваса, налитого из огромной жёлтой бочки продавщицей размеров столь внушительных, что можно было усмотреть некую родственную связь между ней и её бочкой. Несмотря на габариты, эти «квасные дамы» обладали ловкостью завзятого фокусника: могли, не закрывая кран, одномоментно убрать наполненную банку и подставить другую, не проронив ни капли льющегося кваса! Тогда именно это было для нас уличной магией…

А ещё папа принес мороженое! Настоящий пломбир! В детстве я думала, что именно из пломбира стоматологи делают пломбы в зубах, и удивлялась, почему один процесс сладкий и приятный, а другой – болезненный и противный! И это я ещё не знала фразы «говорить с апломбом» – вот бы мне было радости, я очень любила находить похожесть, созвучность в словах, «женить» их и придумывать им истории.

И вот я и Людочка сидим в саду и пируем принесённым папой лакомством. Ну, как пируем… Людка пирует – ей дали холодное мороженое. А мне… Вот скажите, почему надо было греть и таять мороженое для детей младше 10 лет? Нет, мне оно и в таком виде было вкусным, и я не слишком сопротивлялась, считая тёплое мороженое нормой. И вот вам картинка: я, вся из себя самостоятельная, с денежкой в руке, подхожу к палатке с мороженым и взрослым тоном спрашиваю продавщицу: «А у вас мороженое холодное?» Я-то понимаю нормальность и уместность моего вопроса и рассчитываю на подтаявшее эскимо, которое мне будет разрешено съесть немедленно. Но работница торговли поднимает меня на смех. «Ледяное, конечно!» – с хохотом отзывается мороженщица. «Эх… – смиренно думаю я, – придется нести его до дома».

Мы уминаем пломбир, запивая самым вкусным в мире квасом, а вокруг нас разгорается день. Жаркий! Мы сидим в одних трусиках и маечках. К нашему сладкому столу то и дело подлетают осы. Мы, кстати, их почему-то совсем не боимся. Другое дело – комары по вечерам. Гадость редкостная. Чтобы отгонять комаров, мы рвём ветки сирени и хлещем ими себя по ногам и обнажённой нежной шее. А что – почти как взрослые в бане! И до вечера ещё целая жизнь! Столько дел и забот! После пира предстоит вновь поваляться в гамаке, затем пойти в огород и натаскать лука, укропа и петрушки – буду делать салат своим куклам. Который после с аппетитом съем сама. Не пропадать же. В коробке от спичек у меня соль. А в маленькой баночке от лекарства – подсолнечное масло, с ароматом. Вот когда во мне проснулась тяга к кулинарии!

После этого я планирую засесть где-нибудь в тенёчке и прочесть несколько страниц книги. А может, буду рисовать. Ещё не решила. Затем Валя и мама позовут меня обедать. На столе будет лето: свежие овощи, молодая картошка, хрустящие малосольные огурцы («Не ешь много – обопьёшься!») и свежий чёрный хлеб. И, если повезет, Валя приготовит свой фирменный свекольный холодник – усладу моего чрева! Я могла его есть бесконечно!

Затем я вздремну, провалившись в мягкую ватную негу послеобеденного сна, выныривать из которого так мучительно и трудно, будто из тёплой, засосавшей тебя трясины, настолько упоительно обволакивающей, что кажется – нет ничего приятнее и счастливее.

И только после всего этого день начнёт медленно перекатываться к вечеру, дыша ставшим чуть прохладнее воздухом, уже напитывающимся запахами вечерних цветов: душистого табака, резеды и жимолости… Сладкий, чарующий воздух волнами гуляет перед тобой, а ты медленно идёшь по саду, попадая то в тёплую, то в холодноватую струю, впитывая в себя всё это чудо, всё это «невероятие жизни»… И какое же самое настоящее счастье – подставлять лицо ещё греющим, нежным лучам солнца, дышать легко и глубоко, ощущать бытие всем существом, от кончика носа до самого глубокого места в области солнечного сплетения.

…Тем временем и мой нынешний – взрослый – гамачный день перекатывался ближе к вечеру, совсем скоро должен был вернуться Артём, предпочитающий бОльшую часть времени проводить на ферме у Петровых-Васечкиных. Я не знаю, что именно у них там было намазано мёдом, но уже который день он сиживал в фермерском управлении вместе с Вовчиком, разрабатывая какой-то хитрый план по оптимизации-модернизации процессов. «Зачем?» – этим вопросом задавались и я, и Люда, но предпочитали помалкивать, ибо чем бы дитя ни тешилось… ну сами знаете… тем более, когда дитя целых два. Валюша была на работе, но тоже довольно скоро ожидалось её возвращение. Сегодня я была ответственной за ужин, и, собственно, он уже готов: ледяная окрошка на кефире и золотистая курочка с соусом из сливочного сыра. Оставалось только нарвать свежего укропа для придания блюдам ещё большей вкусовой гармонии. Грядки с зеленью располагались рядышком в приснопамятным малинником, около забора Вениамина Фомича.

…Почему я постоянно попадаю в ситуации, когда невольно становлюсь соглядатаем? Почему мне приходится по этой причине влезать не в свои дела? А потом ещё и стать сопричастной происходящему?…

Я аккуратно срывала с грядки тонкие веточки укропа, когда услышала, как на соседской территории громко разговаривает какая-то женщина. И это был не Валин голос. Этот голос строго, но заигрывающе спрашивал:

– Веня, таки не узнал меня, шо ли? Ну, вглядись в мои очи, старый ты хрен! Это же я, твоя супружница! – и последовал заливистый звонкий хохот.

Я подавилась кусочком укропа, который, оказывается, неосознанно жевала: то есть как это «супружница»? Это как же это?

Я подкралась к просвету в малиновых кустах и увидела по ту сторону забора величественную колоритную женщину в зелёных одеждах и умопомрачительном цветастом платке на голове, раскинувшую руки навстречу Вениамину, который имел весьма смущённый вид. Рядом с гостьей деловито, руки в боки, стояла девочка-подросток с копной таких ярких рыжих кудрей, что солнце меркло рядом с этим буйством цвета. Чуть поодаль на чемодане сидел мальчонка лет десяти, с хитрым прищуром наблюдавший за происходящим.

Сосед близоруко прищурился, подошёл к яркой бабе и радостно завопил:

– Роза, ты што ли? Сколько лет, сколько зим! Розка!!! Да не может того быть!

Ничего себе картиночка вырисовывается… Значит, эта вот Роза, она… действительно его жена? Я была в таком шоке, что мои ладошки вспотели, а по спине побежали струи холодного пота.

Спокойно, Лёля, спокойно! Рано делать выводы. Может, всё еще не совсем так, как кажется? Может, это его сестра? А «супружница» – просто прозвище. Не, ну бывает же такое, правда? Ну, а дети… Дети – цветы жизни. И точка. Сынок и дочка. Точка.

Выводы я так и не смогла доделать, потому что соседская компания, галдя и перебивая друг друга так, что ни слова не было понятно, прошествовала в дом и, судя по шуму, продолжила свои приветственные речи там.

Что же делать? Вернётся Валя, а жених её того… уже с женой? И детьми? Да еще и дамочка явно не промах. Зная Валин характер, я понимала, что грядёт битва, и это будет бойня не на жизнь, а на смерть. Допустить такое кровопролитие я не могла.

И я приняла, как мне тогда казалось, единственно верное решение: дать ситуации самой разрулиться и устаканиться немного и не допустить хотя бы сегодня встречи невесты и жены Вениамина. Вот же он гусь, кто бы мог подумать, не зря говорят про тихий омут!

Главная задача, таким образом, была чётко определена: ни в коем случае не дать Вале сегодня дойти до соседа и вообще не выпускать её из дома во избежание случайной встречи, вернее, столкновения. Для воплощения этого трудного плана мне понадобилась помощь всех моих товарищей. Поэтому я собрала срочное внеочередное телефонное собрание с Тёмой, Вовой и Людой, обрисовав в нескольких словах ситуацию и заручившись их полной поддержкой и обещанием безоговорочно следовать предложенной мной стратегии.

Итак, приближался момент «Ч» – время возвращения Валюши. Участники операции под кодовым названием «Зимовье» заняли свои позиции. Почему «Зимовье»? Представьте, на всей Земле жестокая вечная зима, а вы добыли волшебного огня и принесли его в дом. Теперь вам жизненно важно не допустить исчезновения или кражи огня, и Валя для нас именно таким огнём и была.

Вове и Артёму название операции и его толкование очень пришлись по вкусу, они вообще любят фантастику и мистику, а Люда махнула рукой и сказала: «Хрен с вами, пусть будет хоть огонь, хоть ведьмин костёр, но я вам точно говорю, если мы проиграем, нам достанется от Вали таким калёным железом по одному месту, что сидеть мы не сможем уже никогда!»

Чтобы Валя случайно или намеренно не заглянула к Вениамину по пути домой, с фермы её привёз Вова. Валюша была слегка удивлена такой заботой, но и это довольно незначительное событие стало для неё поводом немного пошутить: «Это что же, меня теперь всегда шеф будет до хаты довозить? Ох, это же все доярки обзавидуются чёрной завистью и скажут: вот, блат, мол, у Вальки через её Лёльку-то. А и пусть завидуют, мне-то что!»

У калитки её встретил Артём, который нервно подёргивался, словно заправская истеричка, и сходу обрушился на Валю с вопросом:

– Валентина, у меня тут вот какая штука: я там в бане нашёл веник, очень странный веник, не могу понять, из чего он… Пойдём, посмотришь, а?

Валя посмотрела на Тёму, как на сумасшедшего:

– Тём, ты чего? Какой веник? Ты о чём вообще? Ты принеси его в дом, я погляжу, что там такое. Ей-богу, с чего такая срочность!..

– Валентина, но ведь это важно! – сделал большие глаза мой муж и наддал ещё больше истерики, – как же так!!! Я изучаю банное дело сейчас, и мне важно понимать всё про веники! Валя, пожалуйста!

Надрывная нервозность Артёма по такому плёвому вопросу может показаться вам излишней, но… всё так и было задумано! Во-первых, странный вопрос должен был выбить Валю из колеи и даже немного взбесить. Во-вторых, учитывая трепетное отношение Валентона к бане, именно этот вопрос, несмотря на его абсурдность, не мог не заинтересовать.

– Так почему ты не можешь принести его? – недоумённо и уже с крикливыми нотками в голосе повторила вопрос Валюша.

– Не могу! Он там… приделан!

– Как писька к попе? – заржала моя тётка.

– Типа того, – потускнел Артёмка, но не сдался, – пойдём, прошу тебя, и посмотришь сама.

Такая загадка… Валя поставила сумку на крылечко и пошла по тропинке за интриганом, который лишь ускорил шаг, будто «приделанный веник» мог вдруг внезапно сбежать из бани. Я и Вова отправились вслед за ними.

– Вот! Полюбуйся-ка! – торжественно объявил Артём Валюшке, когда они зашли в предбанник. – Вот это вот что?! – и указал на большой лохматый клок засушенных листьев, висящий почти у самого потолка, – вот это из чего веник?!

– Сам ты веник, Артём, – вдруг покраснела Валя.

Мы не поняли такой странной реакции…

– Ну а что? Что это? Расскажи же, – умолял Тёма.

– Это что… – смущённо промямлила Валюша. Но затем как будто взяла себя в руки, подняла голову, подбоченилась и по-хозяйски уверенно заявила:

– А вот я вам расскажу, товарищи, что это такое, хотя вообще, заметьте, крайне неприлично тыкать меня в разные предметы в моем же доме! А это Вениамин мне подарил венок из дубовых листьев в прошлом году на мой день рождения, вроде как в знак такой же крепкой и нерушимой его любви ко мне! Так-то! Романтик, етить его колотить! Кстати, где он? Надо бы к нему сходить…

Вспомнила, блин! Кто же знал, что этот клок листьев вызовет ассоциации с горе-женишком. Мы хотели совсем обратного!

– Так! В общем, пойдём моего Ромео позовём ужинать, – решительно заявила Валюша.

Надо было срочно спасать положение, и на этот случай я припасла следующую по ходу пьесы заготовочку:

– Валя, погоди с ужином. Тут, как бы тебе сказать… Случилась вот какая беда… В общем, Валь, пошла я готовить ужин. Замесила тесто, налепила пельменей вкусных, покидала их в воду. И тут Люда позвонила, ну, слово за слово, знаешь сама, как это бывает. Пока говорили, я пошла на улицу, сама не знаю, зачем. Подошла к смородине, поела, потом ещё что-там попробовала, сама уже и не помню, всё, знаешь, как тумане… Ну и когда я вернулась на кухню, там… Пойдём, я лучше тебе это покажу. Мне стыдно, мне очень стыдно, но даже в этом случае, Валь, лучше сто раз увидеть, чем…

– Чем один раз получить по жопе! Вы с ума ВСЕ сошли, или есть среди вас кто-то, кто ещё имеет каплю мозга в своей башке? – взревела Валентина. Но послушно пошла за мной.

На кухне я ей продемонстрировала кастрюлю с чем-то чёрным и жутко воняющим горелой резиной. А я же говорила Вове: горелая резина будет вонять резиной, хоть ты её назови пельменями, хоть нет. Но это был самый быстрый, по его мнению, способ закоптить кастрюлю. Кстати, это верно, так что, если вдруг вам понадобится что-то подобное… вы уже знаете решение.

– Лёлька, а ты из чего, пардоньте, пельмени лепила? Почему так тянет резиной жжёной? Ты их из покрышек делала?

– Валюш… я их слепила из того, что было, а потом, что было, то и… отварила!

– Загубила! Етить-копать! Давайте лепить новые, что с вами сделаешь! Безрукие обормоты. Да ещё и безмозглые какие-то, ей-богу!, – ворчала Валя, но её руки уже доставали из шкафчиков и холодильника всё, что нужно для приготовления пельмешек.

Валя ловко и быстро замесила тесто, а мы с Тёмычем накрутили фарша из свинины и говядины с отборным, сладким и ароматным луком, чёрным перцем и солью. Вова поставил на стол запотевшую бутылочку беленькой. Сели лепить. А под разговорчик и рюмочку процесс лепки пельменей оказался так удивительно хорош и приятен, что похож разве что на медитацию.

В процессе мы решили сравнить четыре пельменя: мой, Валин, Вовин и Тёмин. А ну, чей краше? Спорили-спорили, но получалось всё как-то необъективно. А арбитра у нас не было. И тут Валя снова вспомнила о Вениамине:

– Так что далеко ходить, давайте вон Веньку позовём, пусть он рассудит, чей пельмень краше!

– Нельзя, Валюш, он лицо заинтересованное, – возразила я.

– Чем же это его лицо вам не угодило?

– Так это лицо скоро в качестве законного супруга станет питаться твоими кушаньями, и оно, лицо это, не станет кусать кормящую руку, оно же не дурак.

Я немного лукавила, потому что были весьма резонные сомнения в том, что Фомич станет-таки супругом, тут ещё всё очень непонятно. Но… ложь во благо! Как шутит Валюша в этом случае: «Ложь – неправильно, правильно – клади».

– Ну, давайте тогда хоть Люду привлечём, у неё с лицом всё в порядке, она врать не будет. Да-да, Вовчик, не будет, и не смотри на меня так с укоризной, Людочка – кристальной честности девочка, да! Кстати, Лель, а где она? – спросила Валентина.

А и вправду, где Людмила? Куда она подевалась? В пельменной суматохе я совершенно забыла про подругу. А ведь она была в доме, когда мы начали разыгрывать наш спектакль: акт первый «Банное недоразумение». И, между прочим, ей тоже была отведена определённая роль: отвлечь и заболтать, в общем, сделать то, что любая женщина умеет делать по своей природе, но Люда в этом деле талантлива, как бог! И где же она? Где эта дамочка, когда она так нужна?

– Валь, не знаю, я сейчас ей позвоню.

Я набрала номер Люды. Длинные гудки. И вдруг где-то грянула громко и торжественно музыка. Вагнер, «Гимн солнцу». Валя вскочила и встала по стойке смирно.

– Валяяяя, это не гимн России, можешь расслабиться, – покачала я головой и закатила глаза к небу. Всё-таки до чего порывистая женщина!

– Лёля, я не могу расслабиться, оно меня приковало! Мне страшно, Лёль.

– Валяяяя, это вот так композитор представляет себе восход солнца, что страшного-то?

– Итить-копать, мне так кажется, что это песня апокалипсиса, и если и восход солнца, то последний. Совсем последний. Всё. Кирдык.

Мелодия закончилась. Валюша расслабленно расхохоталась и села на место.

– Как ты говоришь его фамилия, музыканта этого?

– Вагнер.

– Еврей что ль?

– Почему так сразу? Вообще-то как раз наоборот, – скорчила я презрительную гримасу.

– А, ну тогда понятно, – кивнула Валя. И всё. Всё ей понятно, видите ли!

– А что понятно-то? – раздражённо уточнила я.

– Ну, понятно, что либо еврей со своей вечно жидовской историей мог такое написать, либо антисемит – в качестве устрашения, ага. Всё понятно.

Валя… Умная баба! КАК в этом простом человеке так ровно и гладко укладываются слоями вещи простые, обывательские, а сквозь них проходит крепкий стержень: бесконечная мудрость и умение относиться ко всему через всестороннюю оценку, и только так. Такие уникальные люди никогда не составят «массу». Да, их точка зрения может не совпадать с одной из общепринятых, но именно тем она и ценна, что это не просто информация, полученная, к примеру, из ТВ, а действительно сформированное личное мнение. И интуиция у таких людей невероятная. Потому Валюша и вскочила под эту музыку, что её тело само поняло, что ему надо сделать. Встать. Как солнце. Или как солдат. Или как заключённый… Но довольно об этом. Пусть эта тема лишь парой строк мелькнёт в моем рассказе.

Продолжим. Итак, стало понятно, что услышанная нами громогласная музыка – звонок мобильного Люды, который мирно валялся между подушками дивана. Я мысленно возмутилась: значит, вот какую мелодию она установила на мой вызов! Впрочем, может, она просто считает меня солнцем?

– Вот так незадача, – удивлённо сказала Валя, – значит, получается, что Людка была тут, а теперь её тут нет? И где она? Ты же с ней разговаривала, Лёль, верно же?

– Ну да, было дело, я же рассказывала уже: она позвонила, я ей ответила и, в связи с этим, профукала пельмени. Превратила их, так сказать, в тлен и ваксу. Мы договорились с Людкой, что она приедет сюда на ужин. Наверное, пока мы метались по двору, она и приехала. Только вот… исчезла?

Вовчик, Тёма и я приумолкли и зыркали глазами друг на друга. Заговорщики, ядрён-батон. А ведь действительно, где Люда?

Откровенно говоря, я уже начала немного нервничать. Судя по всему, Вова нервничал намного сильнее, потому что кусок теста в руке одним движением он превратил из аппетитного комочка в расплющенную соплю.

– Я пойду поищу её по двору. Может, она где под кустом заснула, – с раздражением промычал он, шмякнул соплю из теста об стол и ушёл.

Остальные кулинары продолжили свое велико-ЛЕПНОЕ дело – изготовление пельменей. В итоге у нас получилось три противня, которых, наверное, хватило бы для обеда роты солдат. Я хотела написать, что мы накормили бы таким количеством и свадьбу, но нет, потому что деревенская свадьба – это не городское торжество «для своих». На деревенскую свадебную гулянку созывается всё население, без исключения! И для закуси пары цистерн самогона и другого алкоголя обязательна и необходима хорошая закуска в количестве грузовика, не меньше. Ибо, как говорит Валюнчик: «Пить – дело свинячье, а вот есть – благородное». Не могу не согласиться. Впрочем, и этот постулат не является препятствием нахрюкаться на свадьбе до поросячьего визга.

Дело о трёх противнях пельменей двигалось к завершению, когда к нам вернулся не солоно хлебавши Вовчик – молчаливый и сумрачный, не нашедший свою зазнобу. Он не только кусты облазил, о чём свидетельствовали порванный рукав рубашки и царапина над подёргивающейся бровью, но и сгонял домой, о чём ничто не свидетельствовало, просто он нам это сам сообщил: «Дома товарищ Людмила Васильевна тоже не изволит наличуствовать, и это слегка меня опечаливает». В трудные моменты он начинал выражаться велеречиво, а в мгновения особенной злости на Люду называл её по имени-отчеству. Если он прибавлял к этому ещё и слово «товарищ», пиши пропало, скоро грянет буря – так перед закипанием вода покрывается белой пенкой. Люда умела сдувать эту пенку и не позволяла гневу закипеть, мы – нет. Милая Валя решила разрядить обстановку:

– Слушайте, друзья, а по стописят, а? И я вам сейчас расскажу историю одну, вспомнилось вот.

Стописят – кто же откажется в здравом уме? Не-не-не, мы только «за»!

Кубинские казаки

Тётка Маруся была туговата на ухо еще смолоду, а к старости проблемы со слухом только усилились. Работала она бухгалтером в колхозе и была, если можно так сказать, счетоводом от бога, поэтому руководство её тугоухость воспринимало как досадную, но мелочь.

Имели место быть некоторые подозрения, что тётя Маруся немного… кхм… прикидывается: создавалось иногда ощущение, будто она позволяет себе слышать только то, что хочет, и её недуг частенько помогал ей выкручиваться из неудобных ситуаций. Но вслух никто такие обвинения в её адрес не высказывал. Побаивались… За мягкой внешностью этой старушки-божьего одуванчика скрывался очень сильный человек с бойцовским духом.

Говорили, что во время войны она советских солдат прятала от немцев, проходивших через село, и вроде как фашисты её заподозрили… Не все знали, но под непривычным для села аксессуаром, шейным платком, тётя Маруся прятала не изменивший с возрастом своего пунцового цвета длинный шрам. Но никогда и никому она так и не рассказала подробностей тех событий. Слухов ходило много, и самые упорные из них о том, что пара немцев, убитых Марусиной рукой, навеки вечные похоронены на окраине села.

Война не приносит испытания в единичном количестве: в те страшные годы потеряла Маруся двух своих мужчин: муж пропал ещё в сорок первом, а сын погиб уже совсем накануне победы. Но она не сдала и не сдалась. Лишь волосы стали белее, а глаза поменяли свой цвет с ярко-зелёного на светло-серый.

История, о которой пойдёт речь, произошла в начале шестидесятых. Мы же тогда, если знаете, дюже с Кубой дружили. Все эти Фидели Кастро были нам дороже родной мамки. Мы учили лозунги на испанском, пытались курить сигары (гадость редкостная!). И тут к нам в колхоз прислали пять кубинцев – для обмена опытом.

И честь встретить гостей хлебом-солью выпала тёте Марусе. Ей объяснили, что приехали кубинцы, надо их, так сказать, приветить со всеми почестями и традициями. Тётя Маруся выслушала, покивала, мол, всё понятно, не извольте беспокоиться. Мне же предстояло дополнить Марью Никитичну и поднести иностранным гостям чарки с водочкой.

Настал день встречи. Всё честь по чести: стоит принимающая сторона, и впереди, словно знаменоносец, только с рушником, – торжественная тётя Маруся.

Когда гости с Кубы приблизились к встречающим, тётя Маруся почему-то огорошенно отпрянула назад, но через пять секунд вроде как пришла в себя и пошла навстречу гостям, а я рядом с ней. Подходим, и тут наша Маруся не по протоколу близко наклоняется к кубинцам и интимно так начинает полушёпотом излагать им:

– Тикали бы ви, хлопци, до ридни хаты. Ото ж хто туть поверит, що вы це таке кубанцЫ, кохда сразу углядеть можно, што вы шпиёны, шпиёны клятые!

Распрямляется и с улыбкой на публику, громко и радостно вещает:

– Хлеб да соль вам, гой еси добры молодцы! Добро, как говорится, пожаловать. Аминь.

Переводчик стоит и глазами хлопает, кубинцы молчат и, очевидно, пребывают в недоумении.

Маруся, видимо, подумала, что её не услышали, и повысила голос:

– Я говорю, хлеб да соль, соль да хлеб! Как у вас там погода, в Краснодаре, не попекло урожай-то? А то у нас вон попеклоооо, да тля проклятая опять буйствует!

– Краснодар? Да ты с ума съехала, Марь Никитишна? – наконец взвился председатель колхоза. – Ну при чём тут Краснодар?

– Так эта… чо ли… кубанцЫ ведь это?

– Ку-бин-цы!

– Не пОняла?

– С Кубы! Остров свободы. Куба! Фидель Кастро!

– Кубань? Ну, а я что говорю! Только почему Филька кастрат?

– Оооооой! – выдохнул председатель, утирая пот со лба, – всё, Никитишна, уймись. Дальше мы сами.

А тётя Маруся ушла с праздника, недовольно ворча:

– Совсем страх потеряли. Едуть прям с чОрными мордами, ничо не боятся. Какие из них кубанцЫ! Из них кубанцЫ, как из меня кубинская танцовщица!

Примерно в середине рассказа Вали за окном начал мерно накрапывать дождь, уютный и даже милый, который к финалу повествования перетёк – в прямом смысле этого слова – в настоящий ливень с громом, грозой и порывами ветра, которые били наш дом, словно огромными кулаками. Дом немного постанывал, но держался.

«Люблю грозу в начале мая…» – помните? Да, гроза – это весьма романтично, если только не буря, которая громыхает и кочевряжится, когда вы находитесь внутри небольшого и довольно уязвимого деревенского домика.

Даже привыкшие к подобным выходкам природы, постоянно живущие в сельской местности Валя и Вова испытывали некий страх. Валюша – за свои прекрасные, взлелеянные и всхоленные цветы. Вова – за фермерские посадки. Но совсем плох был мой бедный Тёма: впервые оказавшись в подобной ситуации, он сидел белый, словно полотенца в пятизвёздочном отеле. Его левый глаз чуть подергивался, а руки отчаянно мяли один из пельменей, превращая его в котлетку.

Касательно меня… Я панически боюсь не столько грозы, сколько шаровой молнии. Всем известно, что именно детские впечатления рождают самые сильные фобии. Так вот, как-то в детстве я читала рассказ, что-то из истории блокадного Ленинграда. Там в комнату через открытое окно залетела шаровая молния. И пожгла всё к чертям. В моём представлении шаровая молния – это коварное существо, которое будет искать любую щель, любую возможность, чтобы проникнуть в дом, при этом хохоча и обжигая всё и всех на своём жутком пути. Бррр. Поэтому во время грозы я первым делом бегу закрывать все окна и двери, и этот вечер не стал исключением.

И только я немного расслабилась, как вдруг во всей деревне разом отключилось электричество.

– Ёш твою мышь! – ругнулась Валя, – опять двадцать пять!

– Валь, может, опять пятьдесят пять? – попыталась я пошутить, намекая как бы на её возраст.

– Лёльк, можно и по пятьдесят пять, но я предлагаю по стольничку начислить снова.

Кто бы отказался? Выпить в такой обстановке – это не грех, это единственно верное решение.

За окном громыхала гроза, а Тёма разливал в кромешной тьме водочку: Валя учила его наливать огненный напиток «не на глаз, а на чутьё», потому что «только чуткая рука начисляет точно и по справедливости. Глаз может обмануть, особенно если глаза уже залиты, а вот чуйка – не обманет никогда!» Ох, Тёма, эти новые навыки тебе ещё очень пригодятся, когда ты будешь на одной из судьбоносных встреч с инвесторами разливать дорогущий вискарь с завязанными глазами «по чуйке». Какой авторитет ты приобретёшь, какие контракты подпишешь!

Пить в потёмках было очень интересно, но мы решили, что при огоньке свечи процесс будет ещё приятнее. Валюшка собралась за свечками, а я, пользуясь случаем, решила снова набрать Люду.

Опять грянул «Гимн солнцу», Валя, повинуясь инстинктам, встала по стойке смирно, и в этот момент мы увидели, что угловая часть кухонного пола внезапно начала светиться.

Тут надо пояснить, что в месте свечения находится небольшой люк, который ведёт в подпол, где у Вали хранятся разные припасы. Помню, читала у Молоховец в её знаменитой книге «Подарок молодым хозяйкам»: «Если к вам внезапно пришли гости, просто спуститесь в погреб и принесите копчёный окорок». Цитата не точная, но отражает суть. Так вот, у Вали такой шикарно наполненный погреб, что его содержимым можно накормить до отвала человек сто внезапно набежавших гостей. Впрочем, я снова отвлеклась.

Итак, громыхнула музыка, и под это сопровождение из подпола на нас начало медленно подниматься нечто! Оно было высоким и очень лохматым, и над его головой светился нимб. Как в замедленной съемке фильма ужасов, оно поднималось, чтобы явить себя перед очами публики, находящейся в состоянии немого ступора.

– Евпатий Коловратий, – выдохнула Валя, – если музыка была песней апокалипсиса, то вот, кажется, и сам всадник этого самого… апокалипсиса прискакал!

Мы вжались в стену, мелко дрожа.

– Нет, Валя, мне думается, это не всадник, а зомби! Как говорится, дождались! Настоящий зомби-апокалипсис. Оно началось! Где моя монтировка11
  В компьютерной игре Half Life, очень популярной среди игроков, по сюжету происходит взрыв в лаборатории, породивший массу ужасных чудищ. Монтировка – первое оружие, оказавшееся в руке героя– борца против зомби.


[Закрыть], когда она так нужна? – зловеще шептал Тёма. – Скажи честно, Валентина, у тебя под домом что – подземная лаборатория? Там воскрешают мертвецов?

Валя в ответ только молча дергала головой.

Страшное существо полностью поднялось из люка, сделало пару шатких шагов и обернулось, слегка покачиваясь. Вздыбленная шерсть на голове, длинные одежды, в лапах источник тусклого света… Мы были готовы принять смерть или бой, но существо кашлянуло и совершенно по-человечески произнесло хриплым и не очень твёрдым голосом:

– А что тут происходит, итить-колотить? Почему так темно? Ик, – существо громко икнуло, – так вот… ик… я вам принесла немного света истины, чтобы озарить… как там… ваше тёмное царство и подарить вам луч надежды, ик… дети мои!