Текст книги "Полынная ёлка"

Мина и ведьма

Электричества в деревне не было. Мы освещали комнату коптилкой. Брали картошку, отрезали круглый пласт, делали посередине дырочку. В дырочку вставляли фитилёк из ваты. Этот картофельный кружок клали в тарелку с жиром. Но главное было не сделать коптилку, а поддержать огонь.

Огонь в нашей печке часто гас. Кизяк из свиного навоза не давал тепла и огня, только вонял и дымил. Полынь сгорала быстро, да и искать Лиле её было всё сложнее. Всё-всё вокруг деревни – и кусты, и траву – уже сожгли. Даже большую лиственницу во дворе дедушки Дедова спилили. Только возле самой речки нельзя было ничего срубать, чтобы она совсем не обмелела.

Иногда утром в печи не оставалось горячих углей, и нам неоткуда было взять огонь. Огниво, которым высекали искры, мы отдали Теодору. А спичек, как и соли и мыла, не было ни у кого в селе, ну если только у председателя колхоза.

В такие утра Мина поднималась в темноте и, пока мама с Лилей собирались на работу, бежала в деревню, за горку, держа в руке старую жестянку. С горы Мина смотрела, из какой трубы уже появился дымок. Немного подождав, можно было идти к этой избе. Хозяйки никогда не отказывали в угольке, даже если к ним приходило сразу несколько человек, у кого огонь не продержался до утра.

Но только в одну избу Мина заходить боялась. Бабку звали Кариха, она была сгорбленная, носатая и почти без зубов. Изба её не походила на пряничный домик. Но бабка очень походила на ведьму. В деревне ходили слухи, что очень-очень давно местный мужик привёз её с войны в Турции, взял в плен и женился. Потом он умер, и у неё остался сын. Во время войны белых с красными она его спрятала. Белые были за царя и Бога. Красные – за то, чтобы землю отобрать у богачей и отдать крестьянам, а заводы отдать рабочим, – так объяснила нам Лиля. За кого была бабка – никто не знал. Наверное, за себя и своего сына. И она спрятала сына на чердаке. Когда на чердак забрались красные, то они ничего не увидели, но потом их всех убили сразу за околицей. Когда на чердак забрались белые, они тоже никого не нашли. Их тоже убили, как только они вышли из деревни. Белых и красных закопали в одной могиле. Бабку пытали, держали саблю у горла, но она ничего не говорила. Так и не понятно, куда делся её сын. Но Чумичов сказал, что он стал призраком и до сих пор сидит на чердаке, чтобы только ни с кем не воевать. Чумичов даже хвастался, что лазил к ведьме на чердак и видел там призрака, и тот предсказал ему судьбу, а ещё рассказал кое-что и про остальных. Тут Чумичов смотрел на нас и ухмылялся.

– Только я вам не скажу, – продолжал Чумичов. – Самим надо слазить! Да только куда вам!

Мина боялась, что бабка её как-нибудь заколдует.

Как-то Мина забежала за угольком к знакомым, но у них тоже не получалось посильнее раздуть искорки.

– Сбегай вон через огород к бабке Карихе, – сказала хозяйка, – и мне захвати.

Мине было стыдно признаться, что она боится ведьмы. И она пошла.

Ничего страшного не случилось. Внутри избушка ведьмы не отличалась от других домов. Бабка дала ей уголёк.

– Огня и воды для людей никогда не жалей, – сказала она вслед. А ещё она погладила Мину по голове. Та чуть не умерла от страха. Пальцы у ведьмы были скрюченные и почти без ногтей.

Страшным шёпотом рассказала Мина нам своё приключение. На следующий вечер история стала страшнее – появились пауки по углам. Ещё через день в рассказе на бабкиной печке белела чья-то кость и жуткий голос твердил: «Огня и воды! Огня и воды!» А на четвёртый день Мина заболела. Мама и бабушка не могли понять, что же с ней. У неё началась лихорадка, она вся горела, слюна текла ручьём, ей стало тяжело ходить и трудно глотать, и она перестала есть. Мама с Лилей отвели Мину в больницу. Но и там им ничего не сказали. Только медсестра прошептала маме, что, похоже, на девочку «напустили». Это означало, что её заколдовали!

Мину положили в больницу. Лиля осталась с ней. А мама пошла в другое село, за большую речку, к травнице. В деревне сказали, что та могла нашептать волшебные слова на травы и расколдовать сестру Село было далеко, без письменного разрешения маме туда было идти нельзя, но взять его прямо сейчас было не у кого. Она шла вдоль речки, чтобы можно было спрятаться в кустах.

В свинарнике остались только мы с бабушкой. К нам пришли дедушка с бабушкой Дедовы, чтобы помочь управиться со свиньями. Бабушка Надя раздумала умирать. Но сказала, что сердце у неё всё равно уже мёртвое. А наша бабушка сказала, что это не так, раз она пришла нам помогать.

Лиля вернулась из больницы через день. Она вела под уздцы старую Рыжуху, запряжённую в низкую хлипкую повозку. В повозке лежала Мина. Следом пришли женщины из деревни, принесли разноцветную бумагу и ленты.

Бабушка плакала и молилась. И мы с Лилей плакали. Только мамы всё не было и не было. Дедушка Дедов сделал гроб. Он стоял на нашем столе. Мина была настоящей спящей красавицей. В красивом венке. Только никаких сладостей на подносе не просила.

На следующий день утром взрослые сказали, что ждать больше нельзя. Лиля положила Мине в гроб куколку.

«Кристхен знал, что Мина празднует последнее Рождество на земле, поэтому подарил ей такую хорошую куколку, – подумала я. – Он действительно всё видит и знает! Пусть он позаботится о ней на том свете».

Мама не приходила. Кто-то из деревни сказал, что её арестовали по дороге и теперь ей грозит двадцать лет тюрьмы.

– Господи Иисус! – закричала бабушка, когда ей передали эту новость. – За что нам такие испытания?!

– Боженька, миленький! – упала я на колени. – Верни нам Мину с мамой, и я всегда-всегда буду хорошей!

– Если ты не оживишь Мину и не вернёшь нам маму, то тебя нет! – зло сказала Лиля и зарыдала.

Мы похоронили Мину. А на следующий день маму отпустили.

Школа

Лиля не ходила в школу. Она работала. Работала с мамой в свинарнике, работала у чужих людей: носила воду, делала кизяки. Работала в колхозе. Мама не могла отправить Лилю в школу. С пятого класса нужно было платить за учёбу.

Мина могла ходить в школу бесплатно. Только Мина не хотела и часто сбегала. А я очень-очень хотела, но была ещё мала. В первом классе были почти все ребята и девочки, кому исполнилось 8 лет, а некоторым было 10 и 12. Но мне разрешили пойти в шесть с половиной лет. Мне досталась Минина обувка. И её старые книжки, между строчек которых нужно было писать задания. И её баночка для чернил. И рюкзак, сделанный ещё папой из тряпичной сумки.

Прикасаться к Мининым вещам мне всегда было грустно и больно. Возможно, это Бог специально придумал мне такое наказание. Мина умерла и оставила мне столько всего, а я жалела для неё одну только куколку. Сейчас я согласилась бы всё-всё отдать Мине, лишь бы она была рядом.

Школа в Берёзовке была очень большая. Два этажа! Первой в школу приходила техничка. Она топила печь. И когда прибегаешь в школу, сначала надо было протиснуться к дымоходу, обитому железом. Он всегда горячий! Мы окружали эту печку и грелись.

Часов ни у кого в деревне не было. Без петуха маме было сложно утром понять, пора вставать или нет. Поэтому иногда я приходила в школу рано-рано. А если мама проспит, то и опаздывала.

Опаздывать я не любила. Потому что мне нужно было ещё постоять под лестницей и встретить учительницу старших классов, которая приехала из Ленинграда. Я не могла налюбоваться на её прекрасную полосатую разноцветную кофточку и надышаться её запахом. Такой яркой, в самую разную полоску одежды не было ни у кого. Учительница душилась одеколоном «Шипр», и ничего вкуснее в жизни я ещё не нюхала. И когда ленинградка поднималась по лестнице в учительскую, я дышала и дышала, чтобы хватило на день.

А однажды она даже остановилась рядом со мной. Тут я забыла дышать. Учительница посмотрела на мои валенки и спросила:

– Как ты ходишь?

Я не поняла, что она хотела узнать. Минины валенки были большие и протёртые в нескольких местах. Но я натолкала в них побольше соломы. Солома торчала из дырок, зато валенки не сваливались. Конечно, всё это носилось на босу ногу. Все носки давно уже поистёрлись.

– Если сильные морозы, я в школу не хожу, – ответила я учительнице. Она вздохнула и пошла дальше.

Учительница в нашем первом классе была не городская и не такая нарядная, а маленькая, пухленькая, но красивая, с круглыми щеками и такая мягкая, что всё время хотелось к ней прижаться.

Мне понравились и учительница, и все уроки. На пении нам разрешили спеть, кто что знает, и я решила спеть то, что мы учили с Миной на Рождество: «У яслей я Твоих стою, Христос, мой покровитель, и в дар Тебе всё отдаю, что ты мне дал, Спаситель!»

Учительница сказала, что дальше не надо петь, что это не совсем школьная песня и очень грустная. И тогда я спела то, что мы горланили с Миной, когда пасли свиней: «Ой, любовь, ты любовь, до чего довела, с молодых юных лет погубила меня». Эту я спела до конца.

Мы сели на одну парту со Светой Фурцевой, и на рисовании она разрешала мне взять какой-нибудь один свой цветной карандаш. Только у двоих человек в классе были карандаши. Я долго выбирала, какой взять, что важнее раскрасить: небо, солнце или траву? Всё было важным, одно без другого не могло… Это было мучительно – выбирать, но второй я попросить и не смела.

На чистописании нам выдавали настоящие тетради! Чернилами из сажи и полынной палочкой, к которой привязали стальное перо, я старалась красиво-красиво писать буквы. Домой тетрадь брать не разрешали. Это была моя единственная тетрадка. Все остальные записи я делала в старых книжках между строк. Лиля принесла откуда-то справочник по болезням, и я его весь исписала. А когда научилась хорошо читать по-русски, то и прочитала, хотя там были мелкие буквы.

Прочитала я и про Минину болезнь. Она называлась страшно – ящур.

Я прочитала это бабушке и маме, они ничего не сказали.

Бабушке совсем не нравилось, когда я читала дома.

– От этого сыт не будешь, – говорила она. – На что надо надеяться – это на свои руки.

– А я думала – на Бога, – тихонько огрызнулась Лиля, так, чтобы её не услышали. Она совсем не хотела огорчать бабушку с мамой.

Лиля трудилась с рассвета до заката, ей даже некогда было со мной поиграть. Без Мины мне было очень грустно.

А ещё Лиле совсем не удавалось читать. Но пока мы ужинали, она внимательно слушала мои школьные новости.

Огорчало меня в школе только одно – до четвёртого класса нельзя было отращивать волосы: могли завестись вши. Мама стригла меня нашими большими ножницами, и я ходила вся как стриженая деда-Ванина овечка, ступеньками. И только Свете Фурцевой почему-то разрешали ходить с косой.

Первый класс я заканчивала отличницей.

Икона

В свинарник нам дали помощника – нашего дедушку Ваню Дедова. Он теперь пас свиней, когда я ходила в школу. Мне нравилось с ним разговаривать, и ещё он играл на гармошке и продолжал смешно называть меня разными именами: то Мариха, то Маша, то Маруся Поросёнковна – это если опоздаю подменить его на обед.

– Живи за всех, деточка, – непонятно говорил дед Ваня.

В самом начале мая умерла бабка Кариха. И нам отдали её избушку. Она была больше нашей каптёрки. Мы могли разобрать её, привезти брёвна к свинарнику и пристроить к каптёрке комнату или даже две. Правда, самим нам это было не под силу. Мы ждали, что когда-нибудь кто-то из мужчин поможет нам это сделать.

– Я всё равно не буду там жить! – сказала я. – Она заколдовала Мину.

– Всё в руках Божьих, – вздохнула бабушка.

– Я боюсь туда идти, – призналась я деду Ване. – Говорят, там призрак.

– Деточка, а ты возьми полыни, призраки боятся полыни, – посоветовал дедушка.

Но я не пошла в избушку после похорон Карихи вместе со взрослыми.

В деревне говорили, что бабка умирала долго и тяжело. Вся стена у лежанки была исцарапана ногтями до самых брёвен.

Через несколько дней я подкараулила Чумичова. Без Мины он не обращал на меня внимания и очень удивился, когда я появилась у их плетня.

– Пойдёшь со мной на чердак к Карихе? – спросила я Чумичова. – Я одна боюсь, а ты там уже был.

– Ты чо, там же теперь два призрака! Думаешь, бабка умерла по-настоящему? Она из своего дома ни на шаг! – выпучив глаза, сообщил Чумичов.

– Ты же смелый. Ты с одним призраком говорил и с двумя не испугаешься, – сказала я. – Мне очень у них спросить надо… И полынь у меня есть. А я тебе за это секрет скажу про зелёного льва.

Чумичов не мог решиться, стоит ему связываться со мной или нет. А мне обязательно нужно было спросить у призрака, хорошо сейчас моей сестре Мине или нет. Ещё я хотела спросить, когда закончится война. И когда вернётся папа. И увижу ли я ещё тётю Юзефину и Теодора. И станет ли Лиля учительницей. У меня было столько вопросов!

Чумичов согласился. Мы задами пошли к домику Карихи.

– Только клянись самым дорогим – никому об этом не болтать, – потребовал он.

Я поклялась именем Бога, Чумичов выпучился на меня и покрутил у виска.

Двери в деревне не закрывались на замки, и у Карихи они были просто завязаны верёвочкой.

Было ещё совсем светло и не очень страшно.

Мы нырнули внутрь. Чумичов стоял у дверей избушки, озирался, чесал голову. В избушке не было чердака! Это была избушка без потолка, только с крышей. Она топилась по-чёрному, без трубы!

– Неожиданно… – пробормотал Чумичов. Я поняла, что он наврал про чердак, и молчала.

Женщины убрались в домике после похорон. В нищей избе было совсем пусто. Только в углу напротив печи оставалась какая-то полка с тёмными дверками. Чумичов подкрался к ней, встал на лавку и открыл.

– Тьфу, – сказал он. – Иконы.

Я забралась рядом, чтобы рассмотреть.

Это были два старых, тёмных рисунка. Я их узнала. На одном был дедушка Дедов. На другом – наша Лиля в необычном платке.

– А ты правда думаешь, что Бог существует? – резко повернувшись ко мне, спросил Чумичов.

– Не знаю, – прошептала я.

– Бог, эй, Бог, – постучал Чумичов в бороду Дедову. – Ты где?

Вдруг дверь избушки резко открылась, мы с Чумичовым от страха хором вскрикнули и повалились с лавки.

– Вот ты где! Вы что здесь делаете? – непривычно громко и радостно кричала Лиля.

– Сдурела так людей пугать! – вскочив с пола, напустился на неё Чумичов.

– Сами хороши! Забрались в чужую избу и непонятно чем заняты! Мария, что за дела? Еле тебя нашла! – Лиля улыбалась. Было видно, что она совсем не собирается ругаться.

– Да идите, идите же ко мне! Марийхе, иди! – звала она от порога.

Солнце садилось. Но в конце весны, в начале мая, оно делало это не торопясь. Позади Лили был свет. И у Лили была какая-то хорошая новость. Я – Марийхе, и Мария, и ещё сто разных меня – смело побежала к сестре.

Потом

Бог выполнил просьбу маленькой Марийхе: война закончилась. Но с остальным пришлось подождать.

После 9 мая 1945 года жизнь в Берёзовке не очень изменилась. Люди всё так же продолжали работать от рассвета до заката и жить надеждой на лучшее. И ждать. Ждали тех, кого не убили на фронте. Тех, кто пропал без вести. Тех, кого забрали в трудармию. Эвакуированные ждали, когда могут поехать домой.

Семьи Фитц, Вольф, Краутер, Петерс, Рихерт, Бурау, Фукс, Герстенбергер и многие-многие другие переселенцы тоже ждали родных и разрешения поехать на родину.

Первой дождались из тюрьмы тётю Юзефину.

А тётка Лиза не вернулась из трудармии. Не только она… По тридцать человек в день выносили из бараков зимой 1942-го. Кто умирал от голода и холода. Кто – от болезни и непосильной работы. Тётя Лиза отравилась испорченным, заплесневелым овсом. Гроб для неё сделали дырявый – не хватало досок, и между горбылями вывалилась тёти-Лизина рука. Гробы по рельсам тащили к болоту и отпускали в воду. Они всплывали.

Теодор вернулся через четыре года. Он вернулся с гитарой. И выменял её у Чумичовых на зелёного льва с дыркой на макушке. Чумичовым не пригодился секрет про льва – они не знали молитв.

Папу не ждали – через знакомых мама узнала, что он вернулся, но в другое место и в другую семью.

Лиля работала, Марийхе училась. Училась очень хорошо. И мама с Лилей работали ещё больше, чтобы Марийхе смогла закончить школу. Бабушка Эмилия-Катерина тоже работала, только ходить она совсем перестала и работала сидя, пряла. Все эти годы она не переставала ворчать, что Марийхе тратит много времени на учёбу, когда в доме много дел…

Марийхе не только отлично училась, она стала учительницей немецкого языка. Ученики звали её на русский лад – Мария Андреевна.

В деревню Ровнополье они не вернулись. До 1955 года было запрещено покидать места поселения, нужно было ходить в комендатуру отмечаться.

Только в 1977 году взрослые Теодор, Лиля и Марийхе поехали на родину. Местность Теодор и Лиля узнали, но от деревни ничего не осталось. Вместо дороги шла лесополоса, она поднималась на холм, где стояла школа. На месте домов и дворов было поле, росли озимые. Теодор нашёл среди припорошенной первым снегом зелени кусочек кирпича и привёз его с собой. А Марийхе, хотя была уже совсем большая и у неё были взрослые сын с дочкой, купила в этой поездке куклу. Большую и красивую. Она хотела назвать её Миной, но не решилась. В куклу потом играли внучки, давая разные имена.

Кукла до сих пор цела, лежит на антресолях. А на полке пониже – красивые цветные карандаши, несколько чистых тетрадок и блокнотов с яркими обложками. Марийхе нравится покупать такие вещи. Ей нравится покупать всем весёлые и бесполезные подарки, особенно Лиле, и слушать, как она ворчит, словно в Лилю вселилась их старенькая бабушка. Но глаза у старшей сестры радостно блестят.

Бог исполнил главные желания Марийхе. Войны нет, у неё на столе много вкусной еды. В доме тепло и нигде не протекает, в коробки упакованы подарки.

Правда, Богу на это понадобилось много лет. И взамен он много что взял себе: бабушку, маму, папу, сестру, стариков Дедовых, родину и детство.

Снега на улице нет, это тебе не Сибирь, в Баден-Вюртемберге его и зимой не всегда дождёшься. Где опять этот Кристхен, чем занят? Но она найдёт чем его удивить.

Марийхе готовит необычное Рождество. Она сделала ёлку из полыни и нарезанных газет. Под ёлку она положила семечки – правда, большие, китайские, здесь только такие, их покупают птицам, – и поставила фигурки из теста. Не то чтобы она отказывается от благ, которыми наградила её жизнь в старости. Просто вопросов к Богу у Марийхе и сейчас не меньше, чем в детстве.

Как это было

Алтай

Алтай – часть территории юга Сибири. Здесь много рек, озёр, лесов. Алтай – горная страна. На вершинах гор Алтая снег не тает даже летом. Один из вариантов значения слова «Алтай» – золотой.

Война белых с красными

Война, в которой жители, граждане одной страны воюют друг с другом, называется гражданской. В нашей стране во время Гражданской войны те, кто был за большевиков, назывались красными. Рабоче-крестьянская Красная армия воевала под революционным красным знаменем. Днём создания Красной армии считается 23 февраля 1918 года.

Те, кто был за единую, неделимую Россию и против большевиков, собрали белую гвардию под бело-сине-красным флагом. Называли они себя Русской армией. Но большевики называли своих противников белыми, потому что этот цвет был цветом дореволюционного закона и правопорядка, царского дома. Белые повязки носила милиция, которая боролась с революционерами на территории Финляндии (тогда Финляндия была частью Российской империи).

Гражданская война продолжалась почти пять лет. Россия за эти годы потеряла, по разным данным, от восьми до тринадцати миллионов человек: люди гибли в боях, их расстреливали и белые, и красные. Около двух миллионов человек уехали за границу. Около пяти миллионов умерли от голода в 1921 году.

Война

(Вторая мировая, или Великая Отечественная)

В 1938 году фашистская Германия присоединила к себе Австрию, в 1939 году захватила Польшу. Началась Вторая мировая война. В 1941 году фашистские войска захватили почти всю Европу Наша страна в 1939–1940 годах уже ввела войска в Польшу, воевала с Финляндией, вступила в Прибалтику, присоединила часть Румынии и вела войну на востоке с японцами.

Но 22 июня 1941 года Германия начала наступление на Советский Союз. Гитлер планировал до осени 1941 года захватить всю европейскую часть СССР.

Всего в войне принимали участие 62 государства. В фашистской армии были люди почти всех национальностей Европы. Но советские люди называли их всех общим словом «немцы», потому что немцы были главным народом страны-врага – Германии. Название врага совпало с названием бывших колонистов, а теперь одним из народов России – российскими (советскими) немцами.

Красная армия постоянно пополнялась за счёт добровольцев. Заводы, которые перевезли из европейской части на Урал и в Сибирь, наладили выпуск оружия и военной техники. Все жители незахваченной территории, кто не ушёл на войну, работали под лозунгом «Всё для фронта! Всё для победы!». Всё, что делали и выращивали в тылу, отправлялось на фронт. Военным же командование отдало приказ «Ни шагу назад!».

Для Советского Союза Вторая мировая война стала Великой Отечественной. Но Советский Союз оказался не готов к войне на своей территории. Красная армия в начале войны долго отступала. Фашисты уничтожили нашу авиацию, убили или взяли в плен огромное количество военных и мирных жителей.

На Москву летели бомбы, враг был в 30 километрах от столицы.

Планы фашистов были сорваны. В 1942–1943 годах советские войска перешли в наступление.

Это была самая кровопролитная и разрушительная война за всю историю человечества. До сих пор точно неизвестно, сколько людей погибло: по разным данным, от 60 до 70 миллионов… Больше всего потерял в войне Советский Союз – 14 миллионов военных и 13 миллионов мирных жителей.

Гитлер

Адольф Гитлер хорошо учился в начальной школе, а затем забросил учёбу, «отлично» у него было только по рисованию и физкультуре. Вспыльчивый и упрямый парень мечтал стать художником. Но жить ему было непросто: Гитлер ненавидел всё, что его окружало, со всеми ссорился. И очень обрадовался, когда началась Первая мировая война. Воевать ему понравилось. После того как Германия потерпела поражение, Гитлер решил стать политиком. Ему хотелось отомстить миру за проигрыш своей страны. Партия, которую возглавил Гитлер, стала главной и единственной в стране. Гитлер был её вождём – фюрером – и имел власть, которую никто не мог контролировать. Все, кто был против него, отправлялись в концлагеря. Гитлер считал, что люди делятся на низших и высших и это зависит от нации, расы. Арийская нация (германцы), по его мнению, – самая умная в мире, и она должна править миром. Остальные же народы – это низшие, неразвитые люди и должны подчиняться немцам или просто быть уничтожены. Также должны быть уничтожены все инвалиды и душевнобольные. Целью партии Гитлера было создать в Европе единое государство, которым будет управлять Германия.

Люди, которые считают, что есть высшие и низшие нации, называются фашистами, нацистами или расистами.

Колхоз

«Колхоз» означает «коллективное хозяйство».

Есть хозяйство, которое может принадлежать одному человеку или его семье (например, дом, надел земли, корова). Чем больше семья, чем больше в ней мужчин-работников, чем трудолюбивей члены семьи, тем больше и крепче становилось хозяйство. В Советском Союзе таких крестьян назвали «кулаками» и «середняками». Но власть боролась за то, чтобы все были равны и все работали бы в одном объединённом хозяйстве. И получалось, что тот, кто больше и лучше работал и больше имел, должен был поделиться с другими, бедными людьми. Тех, кто не желал делиться, отдавать в колхоз свои вещи, зерно, животных, землю, раскулачивали – забирали всё, выселяли из дома и отправляли жить в другое место, как правило, очень далеко. Имущество раскулаченных крестьян отправлялось в колхозы – коллективы, объединения бедняков. Из Республики Немцев Поволжья было выселено 24 тысячи 402 человека (то есть раскулачено 4288 семей).

В колхозах люди должны были работать все вместе и весь урожай продавать государству. Колхозники не имели паспортов и не могли переезжать в другие места.

Если человек хотел завести в хозяйстве животных, то ему разрешалось иметь только одну корову, одну свинью, десять овец. За то, что у него есть животные, хозяин должен был платить налог – сдавать государству молоко, мясо или шерсть.

Ленинград

Так назывался в советское время город Санкт-Петербург. Санкт-Петербург был построен Петром Великим на северо-западе России. С 1712 до 1918 года Санкт-Петербург был столицей Российской империи. В 1914 году, с началом Первой мировой войны, «немецкое» название решили сменить на «русское». И Санкт-Петербург стал Петроградом.

Город был центром всех трёх русских революций.

В 1918 году большевики перевели столицу в Москву. После смерти В. И. Ульянова (Ленина) в 1924 году город опять переименовали, назвали Ленинградом в честь вождя большевиков.

Во время Великой Отечественной войны немецкие, финские, испанские войска и добровольцы из других стран окружили Ленинград. Но взять его не смогли. 872 дня ленинградцы находились в блокаде. Продовольствие и топливо в городе закончилось. Еду получали по карточкам. На сутки рабочий получал 250 граммов хлеба, ребёнок до 12 лет – 120 граммов хлеба. Больше есть было нечего.

При этом ленинградцы не прекращали работать на заводах, выпускать танки и оружие.

От голода умерло за время блокады, по разным данным, от 641 тысячи до 800 тысяч человек. Зимой, когда замёрз лёд на Ладожском озере, людей под огнём противника стали вывозить в эвакуацию. Так удалось спасти 1 миллион 300 тысяч человек.

Миус

Река в Ростовской области. На Миусе во время Великой Отечественной войны гитлеровские войска создали оборонительный рубеж и удерживали его до августа 1943 года. Жители окрестных деревень и городов, даже старики и дети, не успевшие эвакуироваться, были согнаны на рытьё траншей, строительство дзотов.

Гитлер называл этот рубеж новой государственной границей Германии. Битва за Миус была одной из самых кровопролитных за всё время войны. Советская армия потеряла около 800 тысяч человек. Берега реки были сплошь покрыты убитыми.

Немцы из Германии приехали в Россию

В России живут люди более 180 разных национальностей. Одни народы издревле жили на этих землях. Другие переселялись из самых разных мест. Тысячу лет назад немецкие купцы приплывали в Великий Новгород торговать, основывали на Руси свои торговые дворы, поселялись в городах.

Цари приглашали в Россию европейских мастеров, врачей, учёных, военных специалистов на работу и службу. Русские издревле называли людей, говорящих на иностранном языке, «немцами» (немыми, не владеющими русским языком).

Императрица Екатерина II (которую до приезда в Россию звали София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, родом она была из Пруссии) в XVIII веке пригласила жителей Европы селиться в России на свободных землях. Колонисты (поселенцы из других земель, которые занимались сельским хозяйством) освобождались от налогов и воинской службы, получали ссуды, сами могли выбирать старосту своей общины, имели право покупать землю и свободу передвигаться, сохраняли свой язык и веру. Земля, на которой селились колонисты, передавалась им навечно. Также они могли в любой момент вернуться к себе на родину. Но даже добраться до России и мест поселения колонистам было непросто. Из первых тридцати тысяч человек три тысячи погибли в пути.

Большинство переселенцев были из немецких княжеств (Германии как единой страны в XVIII веке не существовало), а также из Австрии, Франции, Швейцарии, Голландии, Швеции.

Колонисты спасались в России от голода и нужды, от религиозных преследований и войн.

В Российской империи появились тысячи немецких деревень с ухоженными каменными домами, аккуратными чистыми улицами и дворами.

Колонисты селились на Украине, в Крыму, в Поволжье, на Северном Кавказе. Были немецкие хутора в Сибири, Средней Азии и даже на Дальнем Востоке. Много немцев жило в Москве и Санкт-Петербурге.

Перед Первой мировой войной немцы по численности были девятым народом империи, их насчитывалось более двух миллионов человек. Они были российскими подданными.

Связи с исторической родиной у колонистов не было. Германцы забыли о тех, кто ушёл в Россию. Те, кто решал вернуться из России в Германию, через некоторое время опять уезжали на Волгу. Родиной для них стала земля, которую они получили в России.

Немцам было запрещено уходить…

Только из Республики Немцев Поволжья в начале войны было выселено 365 800 человек, и еще десятки тысяч немцев – из других регионов СССР. Во время войны всем вынужденным переселенцам (а это были не только немцы) было запрещено покидать места поселения. Но и после войны, в 1948 году, переселённым немцам, калмыкам, чеченцам, балкарцам, латышам и другим репрессированным («наказанным», «тех, кого покарали») народам запрещалось возвращаться на родину. Они навечно должны были поселиться там, куда их насильно привезли во время войны. Чтобы люди не вздумали сбежать, они должны были каждый месяц до 1955 года приходить к коменданту и отмечаться. За самовольную отлучку человека отправляли на двадцать лет на каторжные работы. Тем, кто укрывал сбежавшего, грозило пять лет тюрьмы.

Лишь в 1972 году немцам было разрешено самим выбирать место, где жить.

Они хотели убить всех евреев и цыган

Во всех странах, которые захватывала германская армия, в первую очередь уничтожались евреи, цыгане и коммунисты. Преследование и убийство людей одной нации называется «холокост» («жертва, всесожжение»). Во время Второй мировой войны фашистами было уничтожено больше 220 тысяч цыган, около шести миллионов евреев, больше десяти миллионов славян. Евреев Гитлер ненавидел потому, что они занимали ведущие должности на промышленных предприятиях, руководили газетами. Всю собственность у них отобрали, а люди были убиты или отправлены в лагеря, где над ними ставили опыты, издевались, где их заставляли работать, пока они не умирали.

Цыгане же были неугодны тем, что говорили на языке индоарийской группы и были не меньшими арийцами, чем немцы. Но они бродили по свету и смешивались с другими нациями. Гитлер же считал, что народы не должны родниться друг с другом.

Коммунисты тоже угрожали идеям фашистов. Они провозглашали равенство всех народов.

Нацисты, уничтожив целые народы, захватывали себе их имущество и земли. Поэтому так много людей поддерживали Гитлера – они хотели быстро, не работая, обогатиться и заполучить себе рабов.

«Отче наш»

Это главная молитва у христиан. Считается, что сам Иисус Христос дал её своим ученикам, когда они попросили научить их молиться. В ней верующие прославляют имя Бога, просят избавить от грехов и защитить от зла.