Текст книги "Зачем нам эта любовь?"

Давид

Он еще посидел немного на обочине, удерживая звук ее голоса. Но пора возвращаться домой, завершить срочные дела, чтобы завтра найти полчаса на кофе с ней. Он привык, чтобы было много работы. Очень много – без свободных вечеров и выходных. Лет десять назад по субботам он ходил с детьми на море – серфинг, каяки, кайтинг. А потом стал известным и востребованным, а дети ушли в армию, уехали покорять мир и начали учиться – они приходили все реже, и только совместный субботний ужин не отменялся никогда. И он любил свою жизнь. То есть он думал, что ее любил, пока не встретил Таню.

Галит ждала его возвращения в салоне. Она спросила:

– Что происходит?

– Ничего, – ответил он, проходя мимо нее. Увидев, как она сложила губы в тонкую линию, добавил: – Я хочу принять душ.

– Это все? – поинтересовалась Галит. – После твоего неожиданного отъезда и нескольких дней, когда ты не нашел получаса поговорить со мной? Это все, что ты можешь мне сказать? – А потом, помолчав недолго, вдруг добавила: – Мне кажется, что-то происходит.

– Я ухожу, – неожиданно ответил он.

– Уже ночь, куда? – спросила Галит.

– Это не тот вопрос, – заметил Давид.

– А что мне надо спросить?

– Мы больше не будем вместе. – Он посмотрел ей в глаза.

– Почему?

У него похолодело в груди, как бывает зимой, когда неожиданно вдыхаешь холодный воздух.

– Потому что все кончилось. Хочешь выпить?

Он отвернулся, чтобы прийти в себя. Эти слова вырвались случайно, он не планировал, он даже не думал об этом. Просто у него перед глазами Таня медленно стягивала с себя свитер, бросалась на кровать и говорила, что больше не может ждать. Галит еще сильнее поджала губы, и он не понимал, от злости это или от боли. Он налил себе виски, сел напротив нее, избегая смотреть на ее окаменевшее лицо.

– Ты злишься? – все-таки спросил он.

– Я хочу понять почему.

У него было ощущение, что он несется с горы. И надо очень грамотно, очень осторожно пройти все повороты, чтобы не упасть.

– Ты ведь знаешь, что все прошло давным-давно. Мальчики выросли, а мы с тобой отдалились.

– И что? Ты из-за этого хочешь оставить меня?

– Я встретил женщину.

– Это пошло. Прожив столько лет со мной, ты уходишь к другой. Так банально. Меня тошнит от тебя.

– В этом нет пошлости. – Ему хотелось быстрее закончить этот разговор. – Если тебе важно, скажи подружкам, что это ты меня оставляешь. Мне все равно.

– Но мне не все равно! – вскрикнула Галит. – Ты прожил со мной столько лет!

Он не знал, как бережнее ей сказать…

– Нам надо было развестись еще тогда. Ты не хотела, и я не настоял. Но это моя вина. Мне кажется, я свой долг выполнил. Ты устроенная, а дети большие. – Она молчала, и ему пришлось добавить: – Ты хочешь, чтобы разводом занялись адвокаты, или мы уладим все сами?

– Я не хочу, – отчетливо сказала Галит.

– Это уже было, Галит. Второй раз я не уступлю. Я хочу жить иначе.

– Иди к черту! – прокричала Галит и вышла из салона, чтобы не расплакаться у него на глазах.

Давид прошел в ванную комнату. Встал под горячую струю. Потом медленно переключил воду на холодную. Замер надолго, пока наконец не смог вздохнуть полной грудью. Через год он будет вспоминать этот момент, когда стоял под душем и еще не знал ничего из того, что с ним произойдет. Уже будет другая жизнь с новыми людьми рядом. Он давно пообещал себе не торопить время – слишком быстро все проходило, но в эти минуты он был бы рад заглянуть в будущее, в котором все это уже позади.

Ему захотелось позвонить Тане, но не было больше сил говорить, да и она сказала ему, что хочет рано лечь спать. Выйдя из душа, он налил себе еще виски, взял сигару и пошел в сад. Кошка успокаивающе урчала у него на коленях. Кошка останется со мной – решил он. А потом подумал, сколько всего случилось за последние три месяца. Он ничего этого не планировал. Интересно, что будет завтра.

Анат

Она не могла уснуть. Слова, брошенные Давидом, занозой сидели в душе. Она вспоминала, как сияли его глаза, когда он был влюблен в Галит, еще перед свадьбой. Мама гладила его по голове и говорила, что такая любовь согревает всех рядом, что она счастлива, что ему довелось встретить ее. Анат не заметила, когда он стал смотреть на Галит равнодушно, так же, как и не знала, что именно произошло между ними. А еще она не могла вспомнить, когда она и Давид перестали делиться друг с другом секретами. Ведь раньше он бы ей сам все рассказал. Рассказал бы, что хотел уйти от Галит и почему не ушел. Почему работает по восемьдесят часов в неделю, но продолжает ездить с ней в отпуск.

А потом она стала прокручивать свою жизнь. Когда она перестала разговаривать с мужем, что именно они обсуждают и о чем предпочитают молчать. Откровенны ли с ней ее девочки, и, что еще более важно, близки ли они друг с другом. Надо будет обязательно сделать так, чтобы они не отдалялись – потому что потом, когда ее уже не будет, они останутся вдвоем.

Неужели так быстро прошла жизнь?

То есть это еще не конец, но уже многое сбылось, а многое не сбудется никогда. Она встала и прошла на кухню. Осмотрелась – уютная, красивая квартира, в которую вложено много любви, денег и хорошего вкуса. Знает ли Галит? Она не была уверена, что заметила бы, если бы у мужа появилась другая, пока мелочи не выдали бы его. Анат налила себе чай, горький, черный, пахнущий горящими дровами, и послала смс Давиду. Ответа не было. Она подумала, не позвонить ли Тане: все-таки они были подругами, точнее, многолетними приятельницами, – но вовремя остановилась. Ей лучше в это не вмешиваться, иначе как смотреть потом Галит в глаза, зная тайну? Вот оно, одиночество. Сейчас ее брат лежит рядом со своей женой и думает о женщине, которая в кровати с другим мужчиной думает о нем. О ком думают Галит и Танин муж? Анат очень хотелось, чтобы у них тоже были люди, о которых они думают в эти моменты. Ей хотелось, чтобы можно было повернуть калейдоскоп, и он бы сложился новой картинкой, с другим узором, но таким же цветастым и радостным. О ком думает ее муж? Может быть, разбудить его и спросить? Они женаты двадцать семь лет, первые годы она была счастлива просыпаться рядом с ним. Потом – маленькие дети, долги, сомнения, ссоры, но никогда она не думала, что рядом мог быть кто-то другой. Может быть, ей просто повезло. Спокойный, уверенный, не мелочный, отдавший ей дом в полное управление. Очень надежный. Ей сразу стало понятно, что он – навсегда. Она все еще продолжала думать о нем с умилением. И это приятно. Это жизнь, которую она хотела для себя – пока она любила его, пока им было хорошо рядом. Старость, или, лучше сказать, увядание отходили на второй план. Только бы любовь не прошла. Она думала о своих подругах, некоторые из них вели технически-оперативную семейную жизнь. Никогда, ни за что она не хотела бы оказаться на их месте. Пусть любовь не уходит никогда. Господи, сделай так, чтобы все это еще продолжалось! Надо сварить ему завтра гороховый суп с копченым мясом.

Надя

Она продезинфицировала инструменты и разложила по коробочкам. Посмотрела в зеркало, на свое уставшее лицо и морщины. Еще один вечер, когда она приедет домой, где ее ждет муж, чтобы поиграть с ней в карты. Она приготовит быстрый ужин, примет душ и поправит макияж (многолетняя привычка всегда быть на высоте), а потом будет играть королеву. Так она привыкла. И неважно, что до этого целый день она делала маникюр и педикюр своим стареющим клиенткам, которые рассказывали ей о проблемах детей и внуков, жаловались на пищеварение и сетовали на быстротечность времени.

Еще пару лет тому назад она задерживалась по вечерам, чтобы посидеть с бокалом шампанского на берегу моря, сходить в театр и поужинать с очередным поклонником. Все прошло. Сегодня ей уже не хотелось слушать замусоленные комплименты и кокетничать, изображая роковую женщину. Иногда она заезжала на урок пилатеса, иногда шла в кино. Подруг она отвадила давным-давно. Иммиграция слишком сильно ударила ее проблемами выживания, и не хотелось к своим добавлять еще и чужие. К тому же часто казалось, что ей завидуют, и она боялась сглаза. Да, ей повезло, и у нее успешный сын – бизнесмен, который женат на хорошенькой девочке из интеллигентной семьи. У нее уже три внучки, и, к счастью, ей не надо им помогать. Хотя она столько своей души вложила в становление сына, так толкала его, так помогала, что что-то перегорело внутри – и на внучек любви не осталось. Раз в месяц она брала их к себе на выходные, придумывала программу на два дня, устраивала с ними кукольные спектакли и роскошные балы (она привыкла все делать на совесть, тщательно выверяя детали), но всегда ждала, когда за ними приедут и она снова останется одна.

Ей никогда не было скучно – маска для лица, придумать что-то новое в гардеробе или сложный, многоступенчатый флирт с мужем, чтобы внести хоть какое-то разнообразие в ежедневную рутину. Но больше всего ей хотелось бы влюбиться. Снова испытать восторг и волнение, когда еще ничего не произошло, но уже есть человек, восхищенными глазами которого можно смотреть на себя. У нее всегда были романы с шикарными мужчинами, они дарили ей роскошные букеты, духи, украшения. Она обладала редким даром превращать обыкновенную встречу в гостинице средней руки в поэму страсти. Но, кажется, это прошло. Ее пожилые поклонники все больше и больше рассказывали ей о болезнях и внуках, а те, которые помоложе и еще представляли для нее сексуальный интерес, смотрели на нее как на источник быстрого удовольствия. Она не могла согласиться на секс из жалости (как, может быть, ошибочно она определила остатки интереса к ней молодых мужчин). Так же, как не была готова слушать слюнявые умиления чьими-то внуками. Дома ждал унылый неустроенный муж. Лет сорок пять назад она вышла замуж за черноглазого красавца, но былой лоск пообтрепался в иммиграции, а изначальный огонь в жилах потух за долгие годы бессмысленной работы помощником завхоза на заводе. Она еще продолжала покупать себе абонемент в оперу – слава богу, сын ей подкидывал неожиданные подарочки, – но и это уже восхищало гораздо меньше. Не с кем было обсудить увиденный спектакль, потому что польские старушки медленно перебирались в дома престарелых и уже не приходили к ней. Да и поклонники предпочитали обсуждать рецепт супа или покупку новой квартиры в доме с вместительным лифтом – задел на будущее, когда не обойтись без инвалидного кресла. Море она не любила, соленая вода и ветер плохо сказывались на ее прическе. От загара сохла кожа лица, и на нем проступали морщины. Что она любила? Любила романы, страсти, путешествия в неожиданные страны. Мчаться на санках с горы в Исландии, чтобы ветер и снег застилали глаза, чтобы одежда была мокрая после каждого выхода на улицу. Чтобы рядом были мужчины, которые бы смотрели на нее с вожделением, чтобы продолжать думать о себе как о молодой, полной сил женщине, у которой самые замечательные приключения еще впереди.

Матан

Они были вместе уже почти год. На Песах он привел Яэль в семью и познакомил с родителями. Она ему очень нравилась. Так нравилась, что хотелось всегда видеть ее. Ее улыбка радовала, а прикосновения успокаивали. Она заканчивала вторую ступень – по социальной работе, как и положено девочке из интеллигентной семьи. И они оба уже работали – он на студенческой ставке в IBM, которая должна была стать постоянной после окончания учебы, а она в больнице Ихилов, социальным работником в детском отделении. Он решил жениться, точнее не жениться, а публично озвучить их решение стать семьей (поход в раввинат казался лишним: в их среде было принято заключать договор у адвоката, оформлять брак за границей или делать реформистскую хупу. Он бы очень хотел, чтобы все произошло тихо, без помпезности и излишнего напряжения. Он с детства не любил торжества, многолюдность и чужое внимание. Ему хотелось узнать у отца, нельзя ли обойтись вообще без свадьбы. Яэль была готова просто съездить на Кипр или в Чехию и там зарегистрировать брак, чтобы избежать контакта с раввинатом. Они только опасались, что родители обеих сторон будут настаивать на празднике, чтобы не разочаровать знакомых. Но, может быть, они смогут отпраздновать это событие без них – уже были подобные случаи, когда жених и невеста покидали торжество через час после его начала, а друзья семей продолжали знакомиться друг с другом и веселиться без молодых. Он еще ничего не обсуждал с Яэль, но идея витала в воздухе, и обоим было понятно, что это вопрос ближайшего времени. Он не мог решить, поговорить ли с отцом с глазу на глаз, или дождаться субботнего ужина и там сообщить родителям, что они женятся. Можно было, конечно, вообще ничего не делать – продолжать все как есть, без всяких церемоний, просто подписав бумаги у адвоката. Кстати, так уже сделали некоторые их приятели. Его друг даже не стал делать обрезание сыну. Но до детей им еще далеко.

А вообще, это его первый самостоятельный шаг. В армию он ушел как все, особенно ничего не выбирая. Так же поступил в университет. А вот сейчас он понимал, что это его первое крупное решение. Ему хотелось расспросить отца, как он женился. То есть почему из всех женщин он выбрал именно маму. Судя по фотографиям, отец был просто красавец. Мать – тоже. Ему было очень важно знать, что такое они чувствовали по отношению друг к другу, что соединило их на всю жизнь.

Он смотрел на отношения родителей, на их с Итаем детство и понимал, что он тоже хотел бы прожить свою жизнь так. Теплый дом, нежная и красивая мама, очень успешный папа. Счастье, радость и достаток. Родители всегда были уважительны друг с другом, наверно, они когда-то ругались, но это было скрыто от детских глаз. Да, папа много работал, и над ним иногда подшучивали, но в этом не было злости. Мама всегда была рядом: покупать новую одежду, решать конфликты с друзьями или недоразумения в школе. Она внимательно слушала их с братом, направляла и стояла на их стороне. Он расспрашивал Яэль про ее детство, про ее семью. И ему казалось, что все вокруг очень счастливы и иначе не бывает.

И еще ему казалось, что счастье – это огромное озеро, в которое он входит и скоро поплывет.

Славик

Он специально вернулся домой очень поздно. Казалось, если не дать ей начать этот разговор, то идея рассосется сама по себе. Так уже было. Она пару раз хотела с ним развестись, когда у нее были какие-то иллюзии про любовь. Но потом всегда оставалась с ним. А после рождения детей эта тема даже не возникала. Жили параллельно друг другу, как и раньше, только теперь вместе проводили шабат и праздники.

В конце рабочего дня он пригласил Шани поужинать вместе, чтобы протянуть время. У Шани как раз свободный вечер – дочка у родителей, и она согласилась. Но, выбирая ресторан, она неожиданно предложила заказать еду к ней домой. Сегодня днем как раз была уборщица, все должно быть прибрано. Ей хотелось тихо посидеть в своем чистом доме, как в те годы, когда на плечи еще не давила ответственность матери-одиночки. И они поехали к ней. Пока ожидали еду, Шани пошла в душ, предложив ему разобраться с напитками. Он налил себе коньяк, а Шани попросила сделать ей кампари с вермутом. После нескольких больших глотков он рассмеялся, и напряжение ушло. Все продолжается, жизнь продолжается, и, наверно, многое еще с ним может произойти.

Он взял бокал Шани и принес ей в ванную комнату. Она сидела, подставив голову и лицо под горячую струю. Он сел на крышку унитаза и слушал ее голос. Она что-то рассказывала ему, он даже не вникал, о чем. Он просто улыбался тихой, успокоенной улыбкой. А потом стянул с себя рубашку и брюки. И было так спокойно и радостно целовать под горячей водой мягкие губы Шани. Ужин приехал, конечно, не вовремя, и к моменту, когда они вышли из ванной, все стало совершенно холодным. Секс с Шани был легким и приятным. Они много смеялись и совершенно не стремились произвести друг на друга впечатление. Можно даже сказать, что это был какой-то хулиганский секс или, наоборот, наивный, когда было просто хорошо, без далеко идущих планов.

А потом, уже совсем поздно, он рассказал ей, что скрывается от жены, которая хочет сообщить ему, что все закончилось. И тогда Шани велела ему собираться и идти домой, чтобы наконец услышать это. Жизнь шла полным ходом, и убежать от нее было невозможно.

Приехав домой, он обрадовался, что там его никто не ждал. Он зашел в комнаты детей, поправил одеяла на их кроватях и спросил себя, почему стало важно, чтобы они оставались семьей. Неделями он видел их всего по полчаса в день: обнимал, дурачился с ними и поправлял им одеяла. Почему не отпустить Таню и точно знать, что в понедельник и среду мальчики с ним, а выходные по очереди. Наверно, так они станут даже ближе ему, ведь он будет проводить с ними больше времени. Но тогда разрушится иллюзия семьи. Тогда это будет как с Гейл, которую он по-прежнему любил, но уже почти никогда не видел. Он хотел иллюзию целостности. Иллюзию семьи, счастья. Fake it till you make it1818
  Притворяйся, пока не получится (англ.).


[Закрыть]. Может быть, потом, лет через тридцать, он сможет думать, что все было достойно. Даже решит, что был счастлив.

Очень хотелось счастья. Или просто радости. Хотя бы мимолетной. А потом снова вспоминал Гейл. У него нет ответа на вопрос, надо ли было упираться. Может быть, можно было остаться с ней и организовать свою жизнь так, чтобы приезжать в Израиль и даже проводить тут по полгода. И тогда бы не пришлось расставаться. Хотя тогда не родились бы мальчики. Это какая-то головоломка, все равно что необходимость выбрать, от какой части тела легче отказаться. Мысли о Гейл принесли глухую тоску. И Таня стала заложницей его одиночества. Он их не отпустит.

Утром Таня налила себе и ему кофе и попросила задержаться.

– Давай сделаем все по-человечески, не убегай.

– Чего тебе не хватает? Ты хочешь выйти замуж?

Таня отпила глоток горького кофе и сказала, что хочет жить. Свою жизнь. Не эту иллюзию семьи. Замуж она не выходит. Но очень бы хотела, чтобы появился мужчина, за которого она потом выйдет замуж. А главное, надо перестать обманывать себя, даже если она не выйдет замуж, она больше не хочет делить с ним квартиру, выступать в роли его жены на семейных сборищах. Она хочет свободные от всех дни и пространство без него. Ему будет лучше – с ним будут кокетничать девушки и, может быть…

– Остановись, – сказал он. – Ты делаешь это не ради меня. Мне и так хорошо. Неужели ты не можешь потерпеть, пока они вырастут?

– Нет, я хочу свою жизнь. Я не могу объяснить тебе, почему это так важно. Но я не откажусь.

Возникла пауза, а потом он сказал:

– Я не дам тебе развод.

– Славик, ты начинаешь войну. Лучше не надо.

Он не ответил.

– С тобой свяжется мой адвокат, я все равно не останусь, – сдерживая клокотавшее бешенство, сказала Таня.

Его глаза стали узкими и злобными, и он холодно произнес:

– Это затянется на годы.

Таня

Она повернулась к нему спиной и глубоко дышала. Двадцать, двадцать один, двадцать два… Надо было сдержаться, не заплакать и не показать, как сильно она его ненавидит.

Она молчала, чтобы он не заметил угрозы. Она его победит все равно. Просто на это уйдет куча денег, он испортит отношения с детьми, а от нее отвернется его семья. Но она не останется с ним. Срочно найти адвоката. Но Давид шепотом ей сказал, что он на встрече до обеда и только потом сможет ей позвонить. Не зная, что делать с собой, она зашла на форумы по разводам. Все, что она прочитала за последующие два часа, убедило ее в том, что грядет война, в которой победителей, наверно, не будет. Вопрос только в том, как выйти из этого с наименьшими потерями.

Работать она не могла, к счастью, не было никаких срочных переводов. Прибрала шкаф. Хотелось разобрать завалы и очистить свою жизнь. От ненужных вещей, отношений, разговоров. Даже когда ей позвонила Лина, она не могла с ней разговаривать. Было ощущение, что все отвлекает от главного. И этим главным стали отношения со Славиком. Точнее, развод, который казался крепостью на горе. Ей предстояло эту гору взять штурмом. Проходя мимо зеркала, она обратила внимание, что взгляд никак не соответствовал стрижке. Волосы – как у романтической влюбленной девушки, а взгляд – холодный и собранный. Она позвонила парикмахеру, и он согласился принять ее прямо сейчас – ждать она не могла. Она больше вообще не могла ждать. Все, что возможно, надо было сделать сейчас. Вдруг до нее дошел смысл выражения: завтра нет – есть только здесь и сейчас. И она это приняла, как принимают рюмку водки внутрь. Просто прочувствовала, как это знание обожгло все внутри. Речь шла не о смерти, а только о том, что жизнь – это то, что она делает и чувствует сейчас. Через минуту все может измениться навсегда. И начнется другая жизнь и другая она. Здесь и сейчас был ее муж, от которого надо срочно уйти. Был Давид, который сидел на каком-то заседании и даже не представлял, какая лавина катится на него. Были ее сыновья, которым предстояло узнать, что мама и папа больше не будут жить вместе. Была невыплаченная банковская ссуда, общий семейный счет и ее личный счет. Она пыталась решить, что выгоднее: купить у Славика его половину квартиры или же выставить ее на продажу. А если он не уйдет? Замки поменять и не пускать его в дом? Отпускать ли детей с ним в понедельник и среду, а вдруг он их не вернет к назначенному часу?

Необходимо срочно переговорить с Давидом. Нужен адвокат, чтобы ответил на вопросы о смене замка, о том, как разговаривать со Славиком и чем можно ему пригрозить. Давид просто необходим, чтобы не было так страшно и одиноко.

И она снова ощущала себя девятнадцатилетней девочкой в Венгрии, потерявшейся между жизнями. Нужно было услышать, как сильно он ее любит, как она ему необходима и что все обязательно будет хорошо. Господи, почему бы Славику не уехать на конференцию в Штаты и не встретить снова эту незабвенную Гейл. Пусть она будет одинока, у них снова случится роман, ему отшибет голову и память.

Но чем больше она об этом мечтала, тем отчетливее прояснялось, что будут суды, угрозы и нервы. А потом позвонил Давид – он сможет поговорить с ней только в десять вечера. Таня затянулась сигаретой, хотя уже много лет не курила дома, посмотрела на свое обнаженное лицо: новая короткая стрижка, почти бритая – и отметила идеальную форму головы.