Текст книги "Любовь – она такая… (сборник)"

Быть собой

 
Если спросите – откуда
Я беру свои рассказы
С их правдивостью открытой,
Иногда сентиментальной,
А порой и нежной грустью,
Я скажу вам, я отвечу:
всё из жизни моей долгой,
Интересной, беспокойной,
Из страны республик дружных,
Из страны родной, счастливой,
Повторяю свои сказы
Эти старые напевы,
Что звучат своею правдой,
Своей радостью от жизни.
Я же Ольга – в переводе, факел,
Что дорогу освещает,
Свет даёт тому, кто близок.
Всё, о чём пишу я,
Это правда, это-жизнь,
Что меня не обманула
И дала возможность быть,
Быть собой всегда и всюду.
«Быть собой – так скучно», —
Кто-то написал.
Я скажу: неправда это!
Будь всегда собой!
 

Вот и вспомнишь детство…

Уже зима. Мороз. А снег ещё не выпал. Мы привыкли, что в это время обычно навалены большие снежные сугробы. Когда я училась в школе, то носила с собой тяжёлый трёхстворчатый портфель и тяжелейшую папку с нотами. Всё это тащить было ужасно тяжело.

Жила в зимнем регионе. Снег выпадал рано и обильно. Сугробы были высоченные, как горы. Школы, и средняя и музыкальная, находились далеко от дома, семь кварталов пешком, транспорта не было в этом направлении. Одевали меня тепло. Валенки, подшитые кожей, чтобы не промокали, если вдруг начнётся оттепель, пальто на вате с капюшоном, а под капюшон тёплая шапка. Всё для того, чтобы я не болела или болела как можно реже. Но я всё равно часто болела, потому что, когда шла из школы с этим грузом, время от времени усаживалась в сугроб, как в кресло, – отдыхала. Да кто ж выдержит на себе весь этот груз одежды и ноши! А когда вставала и доходила до обледеневшей дороги-катка, то складывала свой груз на лёд и прокатывалась на них по льду.

Нотной папки на год не хватало по этой причине, а портфель к концу учебного года был весь в дырках на сгибах. И вдобавок освежалась сосульками. Они так вкусно хрустели! А потом ангина с высокой температурой. Мама удивлялась: «И чего она так часто болеет! Слабенькая!»

Во дворе из сугробов мы строили крепости и там ползали. А когда наступали сумерки (чтобы взрослые не видели), забирались на крышу сарая и прыгали в сугроб. Мальчишки ещё умудрялись сделать сальто, не все, конечно.

Хорошо было в детстве в зимнюю пору!

Счастье жалко

Почему же всё так случилось? Не смогли договориться, не смогли найти этот ключ от двери в нашу жизнь? Я выбрала тебя сама, потому что ты отвечал всем моим мечтам. Ты выбрал меня тоже сам, потому что я не была похожа на других. И всё шло нам в помощь. Жизнь и судьба как бы благословили нас на наше счастье. А его не случилось. Почему? Я не знаю. И ты тоже не знаешь.

Когда увидели друг друга впервые, то оба удивились вдруг такому счастью. А оно выпорхнуло из наших рук и даже не через форточку, и не через дверь, а где-то между. Растерялось, куда лететь? И застряло в дверной щели. А дверь захлопнулась напрочь. Ты остался там, внутри, а я – снаружи. Мы были с тобой по разные стороны двери. И никто из нас не смог открыть эту дверь, потому что потеряли от неё ключ. Ты искал там, а я тут. И не нашли.

Наверное, надо было её, эту злосчастную дверь, выбить ногами, топором, молотком, хоть чем, что было под рукой. А мы не решились. Так и остались по разные стороны двери. Ты там. А я тут. А счастье, обещанное нам жизнью и судьбой, видимо застряло в щели и не смогло вылезти. Мы не помогли ему. Мы умчались по инерции, но в разные стороны.

Теперь оглядываемся друг на друга издалека, и понять не можем, почему же так, а не по-другому. Наше счастье так и осталось зажато в той щели. И мы его уже не сможем вытащить, ни ты, ни я.

У тебя совсем нет счастья. Мне больно за тебя. Часть того счастья всё-таки я прихватила с собой. А ты не попытался. Наверное, мы оба виноваты…

Счастье жалко…

Холодно и неуютно

Осень. Ноябрь. У нас сегодня плюс один градус тепла. Почти холодно.

А у них плюс двадцать девять, жарко, раскрыты окна и двери, и всё равно жарко. Даже ветерок жаркий. Ты скучаешь по холоду, который только в памяти. Не скучай. У нас ещё не выпал снег.

Вот выпадет снежок, тогда будешь мучиться воспоминаниями от ощущения тающих снежинок на твоих руках. Ты мысленно подставишь снегу свои ладони, уставшие от жары, и примешь воображаемый пушистый снежок. Я буду дуть снежинки в твою сторону, чтобы долетели… А пока всего лишь холодно и не уютно. И зелень не сошла совсем, и листья не все облетели, и снег не выпал…

Но холодно и неуютно.

Ты не просто скучаешь, ты тоскуешь о том разнообразии природы, которого нет рядом. А мы лишь едва успеваем менять свои одежды то на одно время года, то на другое. Самое длинное время – это прохладная осенняя и зимняя пора. Весна долго обещает тепло, которое мы ждём, ждём. Оно только наступит, не успеем, как следует согреться, как опять холодно.

Тоскливо. Сумеречно. Солнце редко показывается, не балует нас. Вот осень. А за ней зима.

Мы многого не просим… Любви, вниманья и душевного тепла.

Нотная тетрадь

 
Вот нотная тетрадь.
Её страницы пожелтели.
Рукой написанные ноты.
А ведь прошло так много лет!
Чуть больше полувека.
 

В. Присовский

 
Аккорды. Аккорды.
16 лет тогда мне было.
Услышала, понравилось.
И ноты я переписала.
Играла с упоением и каждый раз переживала.
О чём рыдала скрипка, я не знала и не знаю.
Но льющиеся звуки рыдают, плачут и поют одновременно
В аккорде, в звукосочетании.
Уже тогда душа страдала у меня. О чём? Не знаю и не помню.
Но так любила ЭТО я играть и Бетховена «К Элизе».
А «Лунную»? Лишь первую осилила я часть.
А третью лишь чуть-чуть. Она сложна, но очень уж красива!
О, Боже! Сколько лет прошло! А всё хранится и не тлеет!
А главное, что память бережно хранит!
Как быстро время пролетело…
 

Возраст

Сидим за ужином. Наталья Михайловна говорит:

– Вот пройдёт некоторое количество лет, и будет нам лет по восемьдесят. Встретимся, быть может, в каком-нибудь санатории, а может быть, и здесь. Узнаем ли мы друг друга?

На эту тему её натолкнул взгляд на очень стареньких отдыхающих. Когда старость встречается в большом количестве (а нас было многовато), это очень печально выглядит. Никакие песни, ни танцы, ни смех не могут заглушить или затемнить возраст. Он особенно явно проступает, когда пожилые веселятся, танцуют. Они, кажется, забыли, сколько им лет. Их душа встрепенулась, взлетела, запела, закружилась и засмеялась. А внешность как бы пытается вернуть всё на свои места. Со стороны это выглядит очень печально и грустно, и больно до слёз.

Жизнь, жизнь, жизнь… Как ты коротка и длинна в то же время. А возраст?

Она высокая, совсем-совсем седая, очень прямая. Идёт с палочкой. Ей восемьдесят шесть лет. Доктор технических наук, профессор. Умный взгляд. Видно, что в молодости была красива. Но возраст взял и всё смял. Заставил пожухнуть, увять. А где-то из глубины годов выглядывает былая красота. Одета строго, элегантно, в брюках, на уставших ногах мокасины. Ноги особенно подчёркивают возраст, на них как будто нанизаны года. И эта тяжесть визуально ощущается. Руки ухожены, маникюр, но такое впечатление, что на руки надеты мятые перчатки, а сверху красивые перстни, кольца. Седые волосы собраны на затылке в пучок. Она о чём-то рассказывает своей спутнице. Голос низкий, хорошо поставлен, чувствуется преподаватель. А глаза карие, большие, красивые. В них насмешливость, грусть и недоумение: «Что ж так быстро-то?!» Да. Вот так быстро пролетели эти восемьдесят шесть лет. И всё прошло на её глазах: и разруха, и восстановление, опять разруха и опять восстановление. И уже в который раз всё это ею пережито.

Она уехала, а я всё время смотрю на то место в столовой, где она сидела. Она как будто оставила свой образ здесь, хотя там уже сидит совсем другой человек…

А вот та дама, шестидесяти двух лет… Её врач предупредила: ни сауну, ни бассейн не посещать! А тут такие шикарные дни: тепло, всё закрасовалось вокруг. Вечером на улице возле главного входа артисты из Москонцерта организовали танцы под своё исполнение.

Пенсионеры забыли обо всём на свете: сколько кому лет, кто как выглядит. Танцевали как молодые, прыгали, не жалея сил и подпевали. Я сидела вдали на скамеечке, наблюдала всю эту картину с щемящим чувством. Мне почему-то всех было жалко. Очень жалко. И вдруг слышу:

– Смотри, смотри, как она отплясывает. А говорит, что сердце больное и врачи запретили бассейн и сауну. А она везде уже побывала и ещё отплясывает…

Заиграли «Цыганочку». Она отплясывает её и говорит:

– Умру, а цыганочку спляшу!

И вдруг вижу, она падает навзничь, замертво. Всё. И ничто не спасает её.

Она ушла, вернее улетела в пляске и под музыку «Цыганочки». Её не стало в одно мгновение, как будто и не было никогда. Я пыталась разглядеть её лицо и не смогла. Её лицо почему-то в моём воображении не зафиксировалось, хотя долго на неё смотрела. Помню только беленькие симпатичные ботиночки на горочке и белые кудри на асфальте с воздушной лёгкостью легли. Вот так вот. Всё.

 
Одна уехала с печальным взором,
Другая улетела в мир иной.
Как сложно в этом мире строгом
Порою быть самим собой!
 

* * *

И вдруг въезжает свадебный кортеж на территорию санатория. В машине музыка, невеста в красивом белом платье с нарядным женихом выходят из машины и, не обращая внимания на труп, помещённый в чёрный полиэтиленовый мешок, влетают в просторный вестибюль красивого санатория.

Трагедия и счастье в одном сплетении.

А Жизнь продолжается…

Ты на свете есть

 
Я знаю – ты на свете есть,
И жить становится теплее.
Я чувствую – ты рядом, здесь,
Твоя душа – моё спасенье.
 
 
– Привет! Что не звонишь?
– Привет, а ты что позвонила?
– У нас сегодня юбилей, а ты молчишь…
– Ну, хорошо, что сообщила!
Я поздравляю со столетним,
Год у меня за восемь лет идёт.
– А у меня за десять, я думала, мы поумнеем.
– Мы поумнеем, когда ещё сто лет пройдёт.
– А ты приедешь? Я же жду…
– Конечно, я приеду,
И заберу тебя с собою на луну.
Так жди меня к обеду.
 

Рыжая

Вот никогда себя не считала рыжей. Цвет волос золотистый, но не рыжий! Веснушек нет ни одной! Никогда не было! Почему-то всегда казалось, что если рыжая, то это очень плохо. Однако мама всегда звала меня Рыжухой. В школе никогда за все десять лет никто не назвал рыжей.

У нас была в классе рыжая девочка с очень толстыми косами и волосы – волнистые. Сейчас вспоминаю, очень красиво. А её звали рыжей с насмешкой. И поэтому мне никогда не хотелось считаться рыжей. Но та девочка была настоящая рыжая и с веснушками! То, что мама меня называла Рыжухой, я не реагировала болезненно, считала, что это говорится с любовью.

Перед поступлением в университет я ходила на подготовительные курсы. В группе у нас был рыжий парень, спортивного телосложения. И проявлял ко мне интерес. Как-то по дороге на занятия он догнал меня, мы с ним шли и очень активно беседовали. Рядом была стройка. Рабочие, увидев нас, стали показывать на нас пальцем и хохотать. Он шёл и не обращал внимания. Я вся сжалась и пошла ещё быстрее, чтобы скорее дойти до университета. Потом я старалась с ним вместе не ходить. А когда поступила в университет, нас отправили на сельхозработы в колхоз на целый месяц.

Руководил нашим взводом студентов тоже студент, второкурсник. Он был уже взрослый, на десять лет старше нас, партийный, секретарь комсомольского комитета факультета. Очень красивый, стройный, похож на молодого артиста Вячеслава Тихонова. Все в него влюбились. Я с ним заигрывала, и он отвечал взаимностью. Но вдруг стал называть меня Рыжей и так улыбался при этом широко и говорил: «Мне Рыжая кошка перебежала дорогу.» И так это хм-хм, при этом глаза смеются.

Ходил он в военной форме: галифе и гимнастёрка. Бывший офицер, ушёл в отставку, уже поработал в селе директором школы.

До этого он закончил учительский институт (это неполное высшее). Стройный, высокий, ноги длинные. И очень умный. Ленинский стипендиат. Я влюбилась – просто кошмар как, но на то, что называл меня Рыжей, не обижалась, и мне было даже очень приятно. А он говорил: «Да не сердись ты, быть рыжей – это счастье, редкий цвет волос!» И при этом опять широко улыбался и обязательно: «Кхе-кхе». Нас потом долго с ним жизнь сводила. Но увы…

Уже учась в университете, по-моему, на четвёртом курсе, во время сессии я сдала философию и побежала в кабинет философии, чтобы вернуть книги, которые брала на подготовку; была счастливая, что хорошо сдала и отмучалась. Встретила меня там методист и вдруг ни с того ни с сего говорит:

– Ой, какой красивый цвет лица у тебя! У всех Рыжеток обычно такой! Тебе кто-нибудь говорил об этом?

– Говорили, что Рыжая, а про цвет лица нет, – сказала я упавшим голосом.

Вот теперь я ещё и почти горжетка, надо же РЫЖЕТКА! Придумала. И настроение упало!

И ещё одна моя подружка звала меня рыжей, но я не обижалась, потому что она сама была рыжая и с конопушками. Я ей прощала.

А однажды мы встречали Новый год у одной сотрудницы дома. С нами была вся её семья, родители и два брата. Волосы мои были распущены, пышные. Я очень повеселилась, устала, потихоньку сбежала с этой вечеринки домой. На другой день звонит подружка и говорит:

– Ты чего сбежала? Потом Саша тебя разыскивал и приставал к нам «Где эта рыжая бестия?»

Я же не рыжая! У меня просто золотистый цвет волос! И конопушек НЕТ! Нигде! Какая же я рыжая?! Ну что за люди! А между прочим, тогда была популярна песенка:

 
Рыжая, Рыжая,
Ты на свете всех милей.
Рыжая, Рыжая,
Не своди с ума парней!
 

Август

А вот и август наступил. Пришла пора созревания и начала увядания. Ещё не осень, но уже и не лето. Небо стало цветом прохлады. Отвоевали летние дожди и грозы. Но они ещё поспорят с осенней порой. Осень уже заглянула к нам и хочет поторопиться зайти…

Но лето… Оно ещё имеет кое-что в запасе и хочет подарить людям остатки своего щедрого тепла.

И наша жизнь как четыре времени года.

Весна – это наше незабываемое и прекрасное детство.

Лето – наша юность и молодость, когда порхаешь по жизни, словно бабочка.

А вот и осень – задумчиво и грустно. Переживание о прошедшем лете и тёплое воспоминание о журчащей, звонкой весне.

Но зима – пора жизненных итогов и дум, дум о пройденном и пережитом. О неминуемом будущем и о вечной бесконечности…

 
Сейчас идут дожди,
И лето, кажется, прошло.
Теперь скажу себе: не жди,
Всё позади, и всё ушло.
 

04.08.08

Тихоня

Все думали, что она тихоня. Нет. Тихоней она не была. Просто за всеми и за всем наблюдала. Делала свои выводы. В детском садике дети её всегда ждали, потому что она что-нибудь придумает интересное обязательно. Дети к ней тянулись. Даже переставал плакать ребёнок, прощаясь с мамой, если она брала его за руку и уводила играть.

Когда на празднике раздавали подарки, то все дети бежали получить подарок и толпились около воспитательницы. А она стояла в сторонке и за всеми наблюдала. И ей, конечно, не доставался подарок, потому что некоторые жадные дети, видя у воспитателя оставшийся подарок, прятали свой и забирали ещё.

– Нонна, а ты получила подарок? – спрашивает воспитательница.

– Нет, – отвечает спокойно она.

– Так что же ты молчишь? Дети, у кого лишний подарок?

И воспитательница начинает проверять, находит и отдаёт Нонне. В школе, когда появлялся новый учитель, обязательно обращал внимание на Нонну. Задумчивая, умный взгляд, длинные красивые косы, не болтушка. Наверное, отличница. Всё при ней. Надо спросить. Приходится называть несколько раз фамилию, пока она отзовётся. Задумалась и в своих мечтах унеслась далеко от школы. Вопрос она не слышала и никогда не скажет, «повторите вопрос», молчит. Считает себя виноватой, что отвлеклась и поэтому: «Садись, Нонна, два. Надо урок слушать, а не мечтать». И только одна учительница по математике Варвара Яковлевна понимала, что нужно говорить Нонне: «Ну, Нонна, так, правильно, дальше, молодец! Дети, не надо ей подсказывать, она сама всё знает». Но такая Варвара Яковлевна была одна на всю школу.

В школу она брала читать книги. Разбирала старенькую уже потрёпанную книгу по частям, вкладывала в какую-нибудь тетрадь и, чтобы не скучать на уроке, потихоньку читала, пока учительница объясняла, и нудно отвечали дети. Учителя об этом не знали и считали, что она ничего не знает. Нонна дома учила уроки добросовестно.

Но, когда её вызывали отвечать урок, она не могла сразу начинать, ей нужно было собраться с мыслями. И тут кто-нибудь начинал подсказывать, и тогда она вообще не отвечала. «Что это я буду на подсказки отвечать, я и так всё знаю». Урок всего сорок пять минут, и учитель не может себе позволить ждать: «Садись, Нонна, два. Уроки надо учить». Вызывают маму в школу. Мама говорит, что Нонна всё время учит уроки добросовестно. Младшей сестре помогает по всем предметам. Учителя разводят руками, не знают в чём дело.

Маме она объясняет, что знает всё и на подсказки отвечать не будет. У учителей это вызывает раздражение. Но, несмотря на все сложности в школе, знания получила по всем предметам очень хорошие, хотя учителя из принципа наставили тройки. А она потом очень много дала сыну по знаниям всех предметов и внуку помогала решать сложные задачи, писать сочинения, рефераты. Что бы её не спросить, она всё всегда знает. Учёба в школе, оценки учителей ни о чём не говорят. По ним нельзя судить о человеке.

Общественной работой никогда не занималась, считала это пустым делом. Хотя избиралась секретарём комсомольской организации на службе, выполняла свои обязанности добросовестно. В коллективе её всегда любили, с самого раннего детства. Наверное, потому что она никогда не стремилась выбиться в лидеры, ей это не нужно было. Но любой коллектив чувствовал и признавал её лидером без её стремления.

Вышла замуж, пришлось жить со свекровью. Никогда с ней не спорила. И та считала её тихоней. Поучала, как надо требовать от мужа порядка. А Нонна слушала, но всё делала по-своему. Свекровь однажды, по прошествии большого количества прожитых вместе лет, сказала:

– Тихоня, тихоня, а всё делаешь по-своему.

Нонна ей ничего не сказала, а про себя подумала: «Я не тихоня. Просто доказывать никому ничего не собираюсь». Она была не тихоня, а деликатный человек. Эрудит. Начитанна. Духовно богата. Верна своим принципам. Тверда, как скала. Красивая, умная, интересная и неутомимая в поиске нового и интересного.

Мой повелитель

Я довольно долго работала в проектном институте. Институт был на хозрасчёте, т. е. заключались договора с предприятиями на программные продукты. Поэтому работа была связана с командировками. Но случилось так, что мои родители умерли друг за другом, а дочь ещё училась в школе. Ездить по командировкам я уже не могла, и мне пришлось искать новую работу, чтобы никаких командировок, только работа на месте и недалеко от дома.

Мне уже было 45 лет, в этом возрасте найти работу и в прежние времена было нелегко. Недалеко от моего дома был научно-исследовательский институт, в котором я начала свой трудовой путь по распределению после окончания университета. Там уже старых работников осталось мало. Все молодые, талантливые, способные. А тут пришла женщина в возрасте. Мне предложили обратиться к начальнику отдела исследования по разработке нефтяных месторождений. Я зашла к нему без всякой надежды. Это был Дзюба Владислав Ильич.

Принял он меня спокойно, без особого восторга, расспросил о моей деятельности, посмотрел мои документы. Голос у него был низкий, прокуренный, с хрипотцой, такой, что просто очаровывал. И глаза умные, серые, внимательные. Поскольку я уже почти не имела надежды здесь устроиться, то говорила с ним тоже спокойно, без энтузиазма. После всех расспросов, он набирает номер на телефоне и говорит:

– Саша, ко мне сейчас пришла женщина устраиваться на работу. По-моему, она тебе подойдёт по всем статьям. Зайди ко мне.

В этот же день я была принята на работу. Владислав Ильич каждый день заходил в нашу комнату, интересовался, как идут дела у всех. А я с замиранием сердца слушала его волнующий меня голос. Но он и сам красив: высокий, с хорошей фигурой, занимался спортом. А самое главное – он очень умный. Говорил всегда мало, но чётко. Работу требовал выполнять только на пять с плюсом. Если хуже выполнено, то не принимал. Программы нужно было писать быстро, правильно и без единой ошибки. Иначе он говорил:

– Плохо!

И уже сидишь и делаешь, и стараешься представить, как бы он сделал.

Мне пришлось не очень легко, потому что нужно было изучать новый язык программирования, на котором я ещё не работала и к тому же до этого я была руководителем, а тут пришлось быть исполнителем. Годы, проведённые здесь, оставили очень хорошее впечатление. Я проработала с ним до самой пенсии. На мой пятидесятилетний юбилей отдел выпустил альбом, который назвали «Отчёт о Реймоведении». Он был выполнен с большим юмором, рисунками и фотографиями. Часто его рассматриваю и вспоминаю всех, с кем работала, особенно Владислава Ильича. По жизни я считаю его тоже своим учителем, хотя он младше меня почти на 10 лет. И благодарна судьбе, что она меня часто сводила с замечательными людьми.