Текст книги "Дракон с королевским клеймом"

И, опомнившись, злясь на себя на то, что расслабился и сболтнул лишнего, добавил:

– Поставила королева, когда я стал телохранителем.

– На кого угодно такое не ставят, – заметила Вельмина. – Кого ты охранял?

– Министра Вельфора.

– Первый раз о таком слышу…

Итан посмотрел сквозь ресницы на Вельмину. Этот разговор… он ведь почти проболтался. В общем, не нужно больше так откровенничать. И, конечно же, никакого Вельфора не существовало.

Садясь на кровати, Итан перехватил руку Вельмины, на которой сдуру поставил такой синяк. Тогда он словно провалился в вязкую темень, и только одна мысль трепетала в пламенеющем мраке: никто и никогда больше не будет его бить.

Вельмина дернулась всем телом, отшатнулась, и ее личико исказил страх. Ну конечно! Что она может думать, когда этот громила снова начинает хватать за руки? Вряд ли что хорошее.

– Подождите. – Он торопливо накрыл ее запястье ладонью. – Госпожа де Триоль… простите меня. Это так отвратительно глупо вышло… и мне… я не хотел, чтоб вот так… и я тогда сказал правду, что эта травка мне нужна.

А потом, неожиданно для себя, погладил это тоненькое запястье. Кожа Вельмины была шелковой и нежной, и ему вдруг захотелось поцеловать ее маленькую ручку. Итан одернул себя.

«Лессии тебе мало оказалось?»

– Т-ты, – пролепетала Вельмина и все-таки выдернула руку из его пальцев. – Ничего… тебе тоже досталось.

И вымученно улыбнулась. А в глубине глаз цвета шоколада Итан увидел страх. Этот страх – перед ним, да и перед совершенно неопределенным будущим – трепетал, бился, словно пойманная птица в силках. И именно поэтому Вельмину захотелось просто обнять, прижать к себе и прошептать, зарываясь носом в темные локоны, что все будет хорошо.

О боги, какой он неисправимый идиот.

Или даже непонятно, как это назвать.

Последние годы с Лессией было так отвратительно, что Итан совершенно уверился в том, что – если когда-нибудь освободится – на женщин еще долго смотреть не сможет без содрогания.

А тут, ну надо же, за ручку держит… И никакого отвращения, в общем-то, не испытывает. Более того, где-то в темной глубине его существа просыпается странное, неуместное желание утащить куда-нибудь эту хрупкую куколку, чтобы никто и никогда не причинил ей вреда.

Вельмина смотрела на него как зачарованная, и в ее глазах плескался самый обыкновенный страх. Она видела в нем опасного, неконтролируемого хищника… Да и, пожалуй, была близка к истине. Человек, в которого подселили суть дракона, уже никогда не будет прежним.

– Я пойду, – выпалила она, опомнившись. – Ты… пожалуйста, приходи на обед. Если тебе неприятно видеть Солветра, то он будет обедать в другом месте.

И выпорхнула прочь, даже не дождавшись ответа. Выглядело это как бегство.

* * *

Прошло еще два дня, и все, казалось, устаканилось. Ранним утром Итан стоял у кованых ворот особняка, провожая Тавиллу и Солветра, которые отпросились у Вельмины повидать сына. Вельмина не возражала, лишь попросила, чтобы Тавилла позаботилась о съестном, самом простом. В конце концов Вельмина всегда может заказать еду в ближайшем ресторане, но лучше, если в доме все-таки будут запасы. Тавилла провела ревизию кладовой, что за кухней, доложила о том, что умереть голодной смертью просто невозможно – потому как и копченый окорок висит, и колбасы, и сыры, – и засобиралась в дорогу.

Глядя, как Солветр грузит в самоходную повозку чемодан, Итан не грустил, но и не радовался. Он даже сам удивлялся, отчего ему безразлично, присутствует ли скорый на расправу старикан в доме или нет. Все эти дни он тихо наслаждался покоем, воцарившимся в доме де Триолей. Он закончил ремонт стеллажей в библиотеке, расставил книги, а затем перешел к ремонту кабинета. Стал замечать, что работа с деревом получается все лучше и лучше, руки, привыкшие держать только оружие, привыкли и к молотку, и к зубилу, и к стамеске. Итану даже нравилось то, чем он занимается: ощущение гладкой древесины под пальцами, тяжесть инструмента в руке, то, как мало-помалу начинает слушаться его дерево.

Несколько раз к нему заходила Вельмина – про себя он называл ее именно так, по имени, а не какой-нибудь «госпожой де Триоль». Она придвигала себе стул, садилась, и они просто разговаривали. О чем? Вельмина никогда не приставала с расспросами. Они разговаривали о пустяках и скупо, очень осторожно делились воспоминаниями. Итан пытался вспомнить какие-нибудь забавные случаи из жизни придворных, старательно обходя стороной все анекдоты, которые ходили про Кельвина де Триоля. Вельмина рассказывала о том, что нового в алхимии живого и что ей осталось совсем немного, чтобы трансформировать мышку в кошку. Было видно, что Вельмина копается в своих пробирках исключительно от нечего делать, чтобы заполнить ту пустоту, которая царила в сердце. Итан как-то даже заметил, что, по его скромному мнению, алхимия не должна быть смыслом жизни молодой и привлекательной женщины. Почему бы Вельмине не отправиться в путешествие, чтобы повидать мир? Поехать в тот же Аривьен, говорят, там много интересных вещей, созданных на основе алхимии неживого.

– А ты много видел? – вдруг спросила Вельмина. – Мне почему-то кажется, что ты много где бывал…

Итан замялся. Потому что на самом деле он не бывал вообще нигде, кроме дворца Лессии, а во дворце его пребывание в основном ограничивалось спальней и темницей. Признать это оказалось больно: выходит, он прожил полжизни и только сейчас впервые ступил на порог жизни настоящей, лицом к лицу с миром, созданным богами.

– Я не многое видел, – сказал он честно, – но хотел бы попутешествовать.

– Когда ты уйдешь отсюда, у тебя будет эта возможность, – ответила Вельмина и почему-то погрустнела. Вернее, она изо всех сил делала вид, что все хорошо, но было видно, что это не так.

– А насчет моей алхимии… Понимаешь, – тут она посмотрела ему прямо в глаза, – когда выяснилось, что жизнь моя здесь будет пустой, я попросила у Кельвина дозволения занять себя хоть чем-нибудь. Из всего мне была интересна алхимия живого, и он не стал возражать.

У Итана так и вертелся на языке вопрос, почему Вельмина не завела любовника или даже парочку, но он промолчал. Пожалуй, ему самому было бы неприятно, поступи Вельмина именно так. Зачем тогда спрашивать?

И вот теперь, стоя у ворот, он провожал взглядом неспешно удаляющуюся повозку, которая уносила Тавиллу и Солветра. Теплый весенний ветер гладил лицо, а рядом стояла Вельмина, она тоже смотрела вслед повозке. А потом повернулась к Итану и тихо сказала:

– Ну вот, теперь мы одни в этом доме.

И медленно побрела обратно. Итан пошел следом, закрыл калитку. Нагнал Вельмину на полпути от дома.

– Госпожа де Триоль, вы не могли бы выплатить мне хотя бы часть из моего жалованья?

Она остановилась, посмотрела серьезно, все больше напоминая маленькую настороженную птичку.

– Тебе что-то нужно? Я могу…

– Нет, – Итан мотнул головой, – пожалуйста. Мне очень надо. И не спрашивайте.

Птичка нахмурила тонкие брови, покачала головой.

– Хорошо, как скажешь. Но, надеюсь, ты сдержишь данное обещание и сперва закончишь с ремонтом.

– Я никуда не убегу. – Итан даже улыбнулся, потому как его замысел касательно денег шел вразрез с идеей побега. – А еще, госпожа де Триоль, я буду крайне признателен, если часть заработанного мной пойдет на оформление для меня документов.

Вельмина кивнула:

– Хорошо, я все поняла. Пойдем, я дам тебе денег… не знаю, правда, на что, но пусть это будет приятным сюрпризом.

«Еще каким», – подумал Итан, а вслух ничего не сказал. Сюрприз так сюрприз.

Дождавшись, пока Вельмина отсчитает ему некоторое количество серебряных монеток, изо всех сил стараясь задавить в себе нежность и умиление, которые почему-то начали сопровождать их общение, Итан снова вышел из дома и неторопливо пошел по направлению к Верхней Пантее. Той дорогой, которой они с Вельминой уже ходили, – другой он попросту не знал.

Но даже той, единственной прогулки хватило, чтобы запомнить расположение торговых кварталов, мимо которых они проходили. Итан направился именно туда, потому что в его планы входило посещение алхимической лавки и еще одного магазина.

Итан шел неторопливо, прогулочным шагом, поглядывал по сторонам, отмечая и аривьенские патрули, которые вели себя смирно и никого не трогали, и вычурную лепнину на фасадах домов, и бесчисленные клумбы с сотнями тюльпанов и нарциссов, над которыми пенной шапкой вздымались кусты цветущей сирени. Было тепло, и сложная вязь цветочных ароматов плыла в воздухе, чаруя, навевая странные грезы – о том, что он мог бы остаться в доме де Триолей навсегда, исключительно чтобы Вельмине не было плохо.

Эти чувства были очень новы и непривычны. Более двадцати лет Итан не знал никого, кроме Лессии, и если поначалу он знал ее как злобную грымзу, которая зачем-то притащила к себе украденного мальчика, то по прошествии десяти лет он знал Лессию исключительно как требовательную любовницу. И палача.

Итан безнадежно тонул в своей ненависти и уже не понимал, как это – иначе.

С Вельминой действительно все оказалось тем самым «иначе».

И он никак не мог объяснить, почему при одном взгляде на Вельмину в груди делается тепло, а кончики пальцев покалывает от внезапного желания потрогать ее густые темно-каштановые локоны, которые Вельмина закручивала в строгий узел на затылке… а как было бы хорошо и красиво, если бы она их распустила по плечам.

Так Итан перешел мост, невольно бросил взгляд на белую, но опаленную наверху дворцовую башню и передернулся. Подумать только! Столько лет он был попросту затворником. Его боялись и ненавидели как короля, и никто даже и подумать не мог, что он всего лишь жертва злобной и, возможно, слегка безумной бабы.

Дальше начиналась главная улица, разбитая на кварталы узкими переулками. Здесь было довольно людно: по тротуарам спешили, суетились прохожие, по мостовой нет-нет да и проносился лихач на самоходной повозке или чинно следовала карета. Временами встречались патрули, но они снова вели себя тихо и даже никого не останавливали. Итан представил себе, что, если бы его не украли, возможно, он мог бы так же прогуливаться. А может, нашел бы жену, которая родила бы детей… получается, что его жизнь была еще более пустой, чем у Вельмины: у той хотя бы детство прошло в отчем доме и полная надежд юность. У Итана никаких надежд в юности не было, а была только королева Лессия, которая как раз начала усиленно омолаживаться, чтобы не выглядеть старухой на фоне молодого короля.

Он приметил переулок, на углу которого красовалась деревянная табличка «Лучшие алхимические ингредиенты», и свернул туда, по привычке встряхивая головой, чтоб волосы закрыли пол-лица. Лавка оказалась тесной, но светлой благодаря широкой витрине, и когда звякнул колокольчик, откуда-то из глубины вынырнул сухонький старичок, подслеповато посмотрел на Итана и спросил:

– Чего желаете, господин?

– Вытяжку мартовской травки желаю. – Итан мысленно усмехнулся. Наверное, слышать это из уст мужчины более чем странно.

Однако старичок ничем не выдал своего удивления, а сразу нырнул в шкаф, доверху забитый бумажными пакетиками и пузырьками из темного стекла.

– Вот, извольте. – На прилавок лег аккуратный маленький пакетик.

Итан невольно нахмурился. Лессия всегда отмеряла капли… Не обман ли это, который потом будет стоить слишком дорого?

– Это сухой экстракт, – пояснил старичок, – пилюли. Очень удобно.

– Я видел только капли…

– Пилюли удобнее, поверьте. Говорят, королеве поставляли вытяжку в каплях, но в высушенном виде концентрация действующего вещества еще выше, так что вашей подруге не о чем беспокоиться.

Итан кивнул. Ох, если бы этот алхимик знал истинное предназначение препарата…

Он расплатился, сунул упаковку в карман и вышел из лавки. Собственно, основное дело сделано, можно возвращаться.

Но перед тем как повернуть обратно, Итан зашел в цветочную лавку и купил тюльпанов – свежих, только что срезанных. Они были изумительного розового цвета, с махровыми лепестками, и, покупая их, Итан почему-то думал о том, что Вельмина обрадуется. По слухам, женщины вообще любят цветы, но у него не было возможности проверить.

Домой он торопился, потому что цветы – вещь хрупкая и недолговечная, быстро вянут. Пожалуй, успел: лепестки оставались упругими, и воображение даже нарисовало, как Вельмина уткнется носом в букет, чтобы вдохнуть нежный, с горчинкой, аромат, а он будет смотреть на нее и тихо радоваться.

Итан прошел сквозь калитку, поднялся по ступеням крыльца, с удивлением отметил, что не заперто. Удивление превратилось в обеспокоенность, когда он оказался в пустом холле. Поэтому Итан позвал:

– Госпожа де Триоль?

И прислушался.

Ничего… Сердце сжалось в недобром предчувствии.

А потом – тихий, едва различимый звук, как будто кто-то плачет. И какая-то непонятная мышиная возня на втором этаже.

Итан сам не понял, как бросил тюльпаны, как взлетел по лестнице. Звуки стали громче, нехорошие, от которых все внутри скрутилось в тугой узелок. Дверь в спальню была приоткрытой, Итан шагнул туда… То, что он увидел, мгновенно обратилось болью, которая полоснула стальными когтями сердце, и перед глазами все подернулось багровой пеленой.

Его птичка… Сопротивлялась, теряя перышки.

Но что она может сделать против здоровенной бычьей туши, словно в насмешку наряженной в щегольской сюртук?

Глава 6. Полет дракона

Когда Итан ушел, Вельмина закрыла сундучок с жалкими остатками денег и долго сидела за столом, не имея сил даже подняться, уронив лицо в ладони. Наступало время, когда придется решить: то ли сдаться Ариньи, хотя от одной только мысли об этом начинает подташнивать, то ли начинать распродавать драгоценности, которые все еще лежали нетронутыми, припрятанными в тайнике. Был, конечно, и другой выход: она могла вернуться в родительский дом, но… Вельмина подозревала, что это не решит проблемы с наместником. Ее отец стар и немощен, а Ариньи – при силе, власти и деньгах. Вельмина хмыкнула, мимолетно подумав о том, что ее, скорее, снова выдадут замуж, если не за наместника, то за какого-нибудь первого попавшегося старика побогаче. И это тоже не выход.

В довершение всего с каждым днем ей все тяжелее было находиться в доме рядом с Итаном.

Да, он не делал ровным счетом ничего дурного, он не навязывал ей своего общества, он всего лишь работал… Время от времени подглядывая в щель приоткрытой двери, Вельмина видела, как под тонкой сорочкой перекатываются мышцы на спине и плечах, и от этого зрелища ее бросало то в жар, то в холод. Она быстро, на цыпочках, убегала к себе.

Странное дело: хотелось спрятаться в лаборатории, чтобы не видеть – или наоборот, хотелось… страшно даже представить. Ей хотелось потрогать его, ощутить под пальцами тугие мышцы… Как тогда, тот единственный раз, когда осматривала затянувшуюся рану. Это было какое-то наваждение, природы которого Вельмина не могла объяснить.

Она захлопнула сундучок. Вспомнила о том, что ей было неприятно, когда Фебба повисла на Итане, хотя, по-хорошему, должно быть все равно… Ну не глупо ли? Похоже, она становится неравнодушной к человеку, которого практически не знает. Кто он, откуда… Ясное дело, что все, что он ей рассказал, вряд ли правда. Возможно, он преступник. Или даже убийца. А ей наплевать, в самом деле наплевать – да пусть хоть сам король-дракон, лишь бы только посмотрел на нее как-нибудь по-иному, не этим задумчивым и отстраненным взглядом.

На вопрос «А каким?» Вельмина не знала ответа, потому что Кельвин вообще смотрел на нее как на предмет обстановки, старый и никому не интересный.

«Что ж, – подумала она, – если ты сама не знаешь, что тебе нужно, то лучше ему и вправду уйти. Ты будешь сильной. Ты отбросишь все свои странные и неуместные желания. Ты выплатишь ему жалованье за то, что он сделал, и отправишь восвояси. А все остальное – куда он пойдет, где будет жить, тебя не должно волновать».

С этими мыслями она встала из-за стола. Дальше… можно было спуститься в лабораторию и попытаться закончить ту интересную трансмутацию мыши, но при одной только мысли о том, что снова придется несколько часов кряду просидеть в промозглом подвале, Вельмину передернуло. В самом деле, что-то творилось с ней не то: теперь хотелось выходить на улицу и наслаждаться тем, как солнце оглаживает щеки, любоваться цветущими тюльпанами и просто смотреть по сторонам, как будто – стыдно даже думать о подобном – смерть Кельвина подарила ей свободу, от которой она совершенно отвыкла.

Поэтому Вельмина просто прошлась по дому, заглянула в кладовую, сварила себе чашечку кофе и уже вместе с ней вышла на залитое солнцем крыльцо. Наверное, будет неплохо вынести сюда плетеное кресло и маленький столик, чтобы просто наслаждаться теплыми весенними днями… Вельмина зажмурилась, представляя себе, как это было бы здорово: пить кофе по утрам в компании… Нет, не думай так, не нужно. Он скоро исчезнет навсегда, а ты останешься одна, так лучше, спокойнее…

А когда открыла глаза, то увидела за чугунными завитками ограды остановившуюся самоходную повозку. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить, кто это пожаловал.

Вельмина вздохнула: ей совершенно не хотелось ни разговаривать с Ариньи, ни тем более пускать его в маленький садик, что между оградой и домом. Но наместник уже лихо спрыгнул на тротуар и помахал ей рукой.

«Надо же, без букета». – Вельмина даже обрадовалась, потому что это означало, что Дэррин Ариньи хотя бы не будет настаивать на свидании.

Так и держа чашку в руках, она все же подошла к калитке и приоткрыла ее.

– Добрый день, господин наместник.

Ариньи окинул ее липким взглядом, недобро блеснул глазами, но тут же расплылся в сахарной улыбке.

– Моя дражайшая госпожа де Триоль! А я тут по делам ехал мимо, решил заглянуть. Удивлен, отчего это вы здесь совсем одна… Вы позволите?

Вельмина шагнула в сторону, позволяя Ариньи пройти. Он подавлял ее – своим ростом, объемами и неприятными, как будто ощупывающими, взглядами.

– Не пристало вам калитки открывать, – сказал он добродушно. – Или прислуга разбежалась?

«Твоими стараниями», – подумала Вельмина, а вслух сказала:

– Я отпустила их на несколько дней, господин Ариньи…

– Дэррин.

– Хорошо, – вздохнула неслышно, – Дэррин. Они отправились повидать своего сына.

– А раб ваш где? – Взгляд Ариньи упал на ее руки, на которых не было перстня.

– Я отправила его по делам, – соврала Вельмина и покраснела. – А перстень… он наверху.

– Опрометчиво отпускать его без присмотра. – Ариньи нахмурился. – Не боитесь, что сбежит?

Вельмина пожала плечами. Нет, она не боялась, потому что пообещала Итану жалованье, а еще потому, что в глубине души верила в такое явление, как благодарность.

– Не нальете ли мне кофе? – с улыбкой спросил наместник, снова меряя Вельмину липким взглядом. – Заодно и обсудим… Судьбу дома вашего супруга.

Вельмина вздрогнула и подумала о том, как было бы хорошо, будь в доме Итан. Впрочем, причины отказывать наместнику в кофе не находилось, и Вельмина, через силу улыбнувшись, пошла вперед. Ариньи топал следом и шумно сопел.

Потом Ариньи ждал в гостиной, а Вельмина сама сварила кофе, налила в белую фарфоровую чашечку, поставила ее на поднос с эмалевой росписью. Зачем-то добавила хрустальную розетку с песочным печеньем.

Ариньи, судя по всему, все это время расхаживал по гостиной и рассматривал портреты предков Кельвина. Завидя хозяйку, он снова расплылся в улыбке, потер ладони.

– Премного благодарен.

И пока он медленно пил кофе, Вельмина села в свободное кресло и принялась ждать того самого неприятного разговора о владении домом – в том, что это будет именно неприятный разговор, она почему-то не сомневалась.

– Вы думали над моим предложением? – наконец спросил Ариньи, вальяжно закидывая ногу на ногу.

– Я бы попросила повторить, чтобы не упустить мелких, но значительных деталей.

– Да бросьте, все вы прекрасно понимаете. Да и я предельно прямолинеен. Вы становитесь моей любовницей, а я вам возвращаю документы на дом и на счета де Триолей. А то уже и слугам нечего платить будет.

Вельмина вскинулась, но тут же поникла. Накатила усталость – да когда он угомонится? Как ему еще объяснить, что она не хочет быть любовницей наместника?

– Это низко, – сказала Вельмина тихо, – и это называется шантажом.

– Ну и что? – искренне удивился Ариньи. – Меня это не смущает, милая моя. Как я уже объяснял раньше, не собираюсь менять своих привычек только потому, что вынужден был принять эту должность и перебраться в эту дикую, отсталую страну, не принявшую самой мысли о свободных отношениях.

Вельмина подумала, что наверняка эти самые свободные отношения и практикуют при дворе, только вот ее воспитывали совсем не так. Но дело было не только в этом. Ариньи… он попросту был противен, иначе и не скажешь. Чтоб стать его любовницей, нужно сломать себя, а это непросто.

– А если я откажусь? – спросила она.

– Тогда вам придется покинуть этот дом, оставив все добро следующему хозяину.

– Что ж, видимо, именно так мне и придется поступить, – ответила она, не глядя на Ариньи.

Он явно не ожидал такого ответа, отставил кофе и поднялся.

– А куда вы пойдете? Чем будете зарабатывать, а?

– Я всего лишь вернусь в дом, где выросла…

– А вам известно, что папаша ваш проигрался в пух и прах и дом заложен, а закладная у меня?

Это был нечестный и очень болезненный удар. Вельмина вздрогнула, но, стиснув зубы, сказала себе, что ни за что не покажет своего страха этому надутому индюку, который… сделал все, чтобы загнать ее в угол.

Сжав кулаки, она тоже поднялась.

– Знаете, Дэррин, мне кажется, что мы так и не придем к соглашению. Посему прошу вас покинуть мой – пока еще мой – дом.

– Да ни Бездны он не твой! – вдруг рыкнул Ариньи. – Что ты о себе возомнила? Я хоть сейчас тебя отсюда вышвырну!

– Вышвырнете, когда представите документы о владении. – Вельмина сама не верила тому, что оказалась способна это сказать.

Но, кажется, Ариньи взбесился окончательно.

– Дура! – рявкнул он, быстро приближаясь. – Да с чего бы я перед тобой выстилался?! Мне уже сказали, что видели тебя… С кем? Кто это был? А строишь из себя скромницу!

«Фебба», – подумалось ей.

Еще одна несостоявшаяся подруга.

Вельмина дернулась в сторону, но не успела: он схватил ее за руку, ту самую, где еще остались синяки, резко потянул на себя так, что Вельмина лицом впечаталась в парчовую жилетку.

– Да что ж ты все носом крутишь? – прошипел он, брызжа слюной. – Можно подумать, королева! А ты – никто, слышишь? Нищая девка! И обращаться я с тобой буду, как положено… с нищей девкой!

– Пустите! – пискнула Вельмина, пытаясь выдернуть руку из хватки наместника.

Безрезультатно.

А в следующее мгновение гостиная крутнулась перед глазами, и Вельмина – как будто со стороны, с отстраненным спокойствием – поняла, что висит на плече Ариньи.

– Пустите! – крикнула она громче, в ответ получила шлепок ниже спины.

– Я тебя научу, как себя вести. Но не беспокойся, тебе понравится. Тебе ведь не повезло, у тебя и мужчины нормального не было!

Вельмина, захлебываясь слезами и животным ужасом, заколотила кулаками по широкой спине. Зачем она вообще его пустила? А теперь – что?!

Перед глазами поплыли стены, потом – лестница.

– Не смей! – выкрикнула она. – Отпусти!

– Сама потом спасибо скажешь! – рявкнул наместник. – Ну-ка, где тут у тебя спальня?

Перед глазами от ужаса потемнело, а потом от удара спиной о перину вышибло дыхание. Но Вельмина сразу умудрилась вскочить на ноги, как кошка, бросилась к двери, и тут ее перехватила поперек талии лапища Ариньи.

– Куда?

И, уже мало что соображая, Вельмина вцепилась зубами в эту ненавистную руку. Он снова швырнул ее на кровать, но в этот раз скулу обожгло жаркой болью, и теперь уже все действительно поплыло перед глазами. Вельмина еще пыталась отбиваться, когда на нее навалилась неподъемная туша наместника, словно сквозь толстое одеяло донесся треск разрываемой ткани…

– Нет! – прохрипела она. – Не смей… меня… трогать!

Вельмина даже не поняла, как произошло то, что произошло дальше. На лице Ариньи появилось изумление – и его оттащило куда-то в сторону. Вельмина сжалась в комок и сквозь серую пелену близкого обморока увидела, как громоздкая туша Ариньи отлетела к стене, с хрустом в нее врезалась и начала сползать вниз. А потом саму ее загородил от наместника силуэт в знакомом добротном кафтане. Вельмина всхлипнула и попыталась натянуть на плечо разорванное платье. Какой ужас… какой стыд… она ведь ничего этого не хотела и ни разу не дала повода…

Еще один взгляд, брошенный на Ариньи, – и безграничное удивление. Потому как наместник внезапно как будто съежился, уменьшился в размерах и тоненько, противно завизжал, вытаращившись на Итана. А затем очень быстро, бочком-бочком, двинулся к выходу из комнаты – и бросился бежать.

Вельмина этого не поняла. И первой внятной мыслью было: что такого он увидел?

Итан резко повернулся к ней, стремительно шагнул к кровати… И Вельмина тоже… вдруг узнала его. Странно и удивительно, столько дней бок о бок… Она была просто слепой. Это лицо, только без ветвящегося шрама, с гладко зачесанными назад волосами Вельмина видела во дворце… На большом портрете, за креслом королевы Лессии.

– О боги… – выдохнула она.

И ничего больше не смогла сказать или сделать, потому что Итан сгреб ее в охапку, крепко прижал к себе, медленно укачивая, шепча в макушку:

– Все, все закончилось… Все хорошо.

Вельмине показалось, что он даже коснулся губами ее волос в легком поцелуе. И тогда она почувствовала, как неотвратимо погружается в мутный, вязкий страх, который совершенно лишал воли, да и способности думать.

Как такое вообще получилось? Ведь… говорили, что в дракона дали залп из пушек на дирижаблях. Никто не мог пережить такого… Но нет. Пережил…

– Не убивай меня, – выдохнула Вельмина, против всякого здравого смысла мертвой хваткой цепляясь за сюртук Итана.

Ей стало так жутко, что снова перед глазами запрыгали черные мушки. И при этом внутри поднималось нездоровое, странное чувство удовлетворенности происходящим. Именно это, оказывается, ей и было нужно: чтобы крепко прижал к себе, чтобы медленно гладил по спине, утешая, и чтобы нежно касался макушки губами.

* * *

– Какие глупости, – хрипло сказал король, которого все считали мертвым, – с чего мне тебя убивать? Но его… убить надо было. А он убежал. Я дурак…

Вельмина вдруг представила, как Итан вырывает сердце из Ариньи прямо у нее в спальне. И невольно прошептала:

– Ты убил моего мужа.

Сделала попытку отстраниться, но оказалась еще крепче прижатой к каменной груди.

– У меня не было выбора, – так же тихо ответил король-дракон, – и этого уже не изменить.

– Что же… теперь будет?

Она сделала глубокий вдох, вдыхая тепло, исходящее от Итана, и его запах словно тонкий аромат неизвестной пряности. Сама еще крепче прижалась щекой к его груди, чувствуя кожей тонкую ткань сорочки, прячась от всего мира в кольце крепких рук.

– Боюсь, дом придется оставить, – сказал Итан. – Наместник скоро пригонит сюда всю гвардию, какую только сможет собрать за короткое время.

– Но…

– И не к отцу с матушкой.

– Тогда… куда?

– Ты видела, что на мне герб Аривьена, – прошептал Итан, – мы отправимся туда. Ты очень верно заметила, что кому попало такого рода печати не ставят.

– Мы даже из города не выберемся, – начала Вельмина и осеклась. Как она могла забыть! Это же… не человек.

Она все же уперлась локтями в грудь Итану, отстранилась и заглянула в жутковатые светлые глаза твари, которую боялись все, но которая так нежно обнимала ее, стирая жуткие, омерзительные следы прикосновения Ариньи.

– Тебе нужно уходить, – растерянно пробормотала Вельмина. – Я, наверное, могу остаться.

– Тогда у тебя тоже не будет выбора и придется лечь под наместника. – Итан криво усмехнулся. – Ты этого хочешь?

Она замотала головой, потом спохватилась, попыталась закрыть оголившиеся плечи обрывками платья и замерла испуганным зверьком, когда Итан взял пальцами ее за подбородок, заставляя смотреть на себя. Воцарилось молчание. Его взгляд был почти ощутим, как будто ласкал лицо, переместился на губы…

«О боги, – мелькнула суматошная мысль, – это так… страшно… и вместе с тем я ведь хочу, чтобы…»

Додумать она не успела, потому что Итан легко поднялся, все еще держа ее на руках, а потом так же, без усилия, поставил на ноги и твердо сказал:

– Мы уходим, причем немедленно. Переоденься в удобную и желательно мужскую одежду, бери с собой документы и все золото, какое только осталось в этом доме.

И поскольку Вельмина все еще стояла, будучи не в силах двинуться с места, все еще чувствуя то тепло, когда он прижимал ее к себе, Итан попросту взял и встряхнул ее за плечи. Заглянул в лицо.

– Ну? Давай. И ничего не бойся, слышишь? В Пантее тебе больше делать нечего, а наместник тебе жизни не даст. Даже если станешь его любовницей, все равно не даст.

– Д-да, – выдохнула Вельмина.

То, что говорил Итан… Она со всем была согласна. И, если бы это говорил просто несчастный человек, которого ей подарили, она бы не стояла в ступоре. Но дракон… Вернее, король-дракон…

Итан вдруг снял с пальца стальной перстень и протянул ей. В ответ на непонимающий взгляд пояснил:

– Сейчас он мне будет явно тесным. Не теряй времени, у нас его уже нет.

Вельмина опомнилась. В самом деле, скоро здесь будет аривьенская гвардия, а она… нет, так нельзя.

Пока Итан запирал входные двери, она быстро переоделась, с отвращением бросив на полу платье, которое испортил Ариньи. Переоделась в костюм для верховой езды, который когда-то купил ей Кельвин. Обулась в удобные туфли. Затем метнулась к тайнику, вытащила сундучок с драгоценностями де Триолей и принесла его Итану. Тот окинул содержимое сундучка равнодушным взглядом и сказал:

– Негусто. Но шкатулка нам не нужна, пересыпь золото в сумку, чтоб можно было на плечо повесить. И… где здесь выход на крышу?

– На крышу? – Вельмина растерялась. Зачем ему крыша-то?

А потом мысленно обругала себя дурой. Она постоянно забывает, кто это. Но…

– Почему ты не превратился в дракона, когда тебя схватили? – все же спросила она и невольно съежилась, ожидая, что король разозлится, ну и… мало ли что ему в голову придет, когда он зол?

Вместо этого Итан горько улыбнулся.

– Я ведь не просто так просил вытяжку из мартовской травки? Лессия была той еще затейницей.

Вельмина покраснела, вспомнив, как пыталась ударить Итана. А все оказалось так просто! Он… тоже хорош. Мог бы и объяснить. Ах, что за чушь. Не мог он ничего рассказать.

– У меня ее и сейчас нет, – шепнула она, опустив голову.

– Так у меня есть. – Итан беззаботно похлопал по карману. – Если, конечно, алхимик не обманул. Потому что тогда… у нас и вправду проблемы.