Текст книги "Лекции по искусству профессора Паолы Волковой. Книга 1"

Студенты: А, как она называется?

Волкова: Нимфа.

Студенты: А, где находится?

Волкова: В Дрезденской галерее.

Нимфа

Иоганн Фридрих Великодушный

Студенты: А вот интересно, почему в средневековой одежде рукава отстегиваются?

Волкова: Сейчас расскажу. Рукава отстегивались у всех одежд: и у итальянских, и у английских, и у немецких – у всех. Во-первых, у них под одеждой всегда была рубаха и ее было много. Даже вытаскивали в прорези. Потому что эти одежды были очень тяжелые, плохая вентиляция, они потели, и эта рубаха играла большую роль. Но самое главное, что рукав пришивать нельзя, чтобы он не пропотевал. Есть даже письмо Генриха VIII, чтобы дали право на еще несколько дополнительных рукавов и воротников. Это были дорогие вещи. И к камзолу пристегивались разные рукава, согласно тому или иному протоколу. Гигиеническим его никак назвать нельзя, но он служил для различных приемов. Эти вещи были очень рукотворные, вышивались золотой и серебряной нитью, носились долго и были равны ювелирным изделиям.

Посмотрите на это чудо. Они все, как-то обратно пропорциональны своему величию. Это художник, у которого есть процесс дегероизации. Чего только на ребенке нет: и платье, и цепь, и бант, а мордочка никакая.

Диана и Аполлон. Посмотрите, как она сидит. И как у нее нога на ногу положена. Видите, у нее пятка к нам со сложным вывертом. Все-таки Лукас первый человек, что посягнул на святое.

Диана и Аполлон

Мы подходим к серьезным вещам. Карты они бросили в мир, а теперь за наших богов принялись. У него античность не отсутствует, но у него другая точка зрения на все это. Это внутреннее развенчание. Мне сейчас звонят со всех сторон и говорят о «Золотом петушке» Кирилла Серебренникова. Решила сходить посмотреть, но меня отговорили. Сказали, что я не переживу, так как человек традиционный. А что там такое, как вы думаете? Не угадаете. Ансамбль Александрова! Представляете? Он постарался классический сюжет изменить под себя и сунул туда толстых дядек. Римский-Корсаков и Пушкин создали сладчайшую сказку, а он ее взял и под ансамбль Александрова положил. Но сделать то, что делал Лукос, он не сможет – кишка тонка.

С точки зрения эпохи, то, что делает художник невероятно. Он адаптирует античный миф к своему времени. Вы знаете, что Аполлон и Диана родные брат и сестра? Родственники встретились на просторе родины. А почему он пишет их? Почему они здесь находятся? А потому что они родились на берегах Рейна. И немцы помнят об этом. Я должна признаться в любви к Лукасу Кранаху. Какой он был дерзкий! Он перевернул табуретку классицизма, античности и изображении человеческого тела. Он был авангардистом. Но он не просто перевернул табуретки. Он создал свой стиль. Вот еще один вариант на тему классики. Это выше всего.

Это «Суд Париса».

и «Три грации» (смех).

Парис сидит, а его оруженосец дует во что-то. Посмотрите, как они перед ним вывернулись. Каждая показывает свою красоту. Вот про них нельзя сказать, что они обнажены. Они голые и такие человекообразные (смех). А что самое главное, они совратительницы, воплощение греха и греховности. И распутство свое любят. А та – в шляпе на голове и драгоценностях, центральная, что творит. Как ручки держит. Они у нее развернуты в нескольких плоскостях. Это движение. Спина, грудь. А как одна из них повернута к нам спиной? На самом деле это одна и та же фигура, только развернутая в разных плоскостях. Тетки особое место занимают в его творчестве. Восторга они, конечно, не вызывают. У него они такие немецко-готические греховодницы тщеславия и разврата. Они воплощают семь грехов и нет одухотворенности. И на этой картине она знает свое дело. Парис равного не имеет и оруженосец тоже. Такая внутренняя германская насмешка перед античностью. Он в этих латах просто сказочный тип. Абсолютная адаптация и включение в свою систему.

Я хочу вернуться к Генриху по причине того, что обе эти картины были написаны на черных гладких досках. О нем можно рассказывать до бесконечности. Он, как-будто не объемный, а нанесенный на эту доску. Доска-фон и доска суть того, из чего состоит. И лихо сдвинутая шапчонка, и эта собака.

Обратите внимание на саксонскую моду. Все эти головные уборы. Дело в том, что Германия все пыталась создать свою позицию, свой стиль и одна из ее идей была реконструкция готического опыта. А он очень сложный и многослойный. Много вещей на одном человеке, сложно построенный рукав и интересные ткани. Они так же, как и сетки просуществуют довольно долго.

Знаете, я недавно видела одну даму, которая была одета в камуфляжное платье. То есть камуфляжная ткань была превращена в очень красивую ткань Вот эта военная идея превратилась в очень женственную, в сексовызывающую одежду. И платья Германии того времени то же самое. Ткани тогда делались из, так называемых, трофейных знамен. Мода была такая шить платья из трофейных знамен.

Студенты: Так много знамен было?

Волкова: Нет. Их продавали как образцы мануфактуре и уже по их подобию делался рисунок ткани. Если ты являлся владельцем платья из знамени, то тебе цены не было. Точно также и мода на сетки для волос. Откуда она пришла? От наемников. У наемников из Германии и Швейцарии была манера не стричь волосы. Они их прятали под сетки и так ходили. А носили они портки из мешковины и кожаные безрукавки. Волосы вшивые прятали под сеткой, а сверху надевали береты.

У этих наемников была охота на два предмета: знамена и отрубленные пальцы. Они с них снимали кольца. Кольца нужно было не просто снять с руки, а с отрубленного пальца. Это тоже присутствовало в светской моде, то есть в сознании. А вот, когда их руками была свершена варфоломеевская ночь, то никто не знал, что с ними делать. Они были сифилисные, еще бог знает, чем болели, дома их не принимали, но это все было потом, а пока они были нужны и воевали, или охотились за всякими штучками, за которые давали большие деньги.

Лукас описывал их жизнь, забавы и создал новый стиль в изобразительном искусстве. А что он исповедовал? В Лувре висит портрет такой худенькой, застенчивой девочки в черном скромном платье, очень некрасивая, бледная, с жидкими волосиками и трогательной повязкой на голове. Когда вы смотрите на нее, то видите в ее глазах отображение двери напротив и окошки. Ее глаза, как два зеркала, в которых все отражается. Это дочка Мартина Лютера.

Магдалена Лютер

У этого человека был свой бог, свое божество, свой кумир. К этим портретам не подойти, не прикоснуться. В них нет никакой иронии, сплошной пафос. И руку-то его не узнать. Это Мартин Лютер.

Мартин Лютер

Его жена Катарина.

Катарина фон Бора

И, конечно, его отец и мать.

Ганс и Маргарита Лютер

Посмотрите на его мать, на эту белоснежность пожилой и не очень симпатичной дамы, в такой ее каскадной белизне, в ее монашестве. Так как белый цвет – это цвет пуритан и последователей Лютера, то они ввели в моду некую историческую деталь – белые косынки или чепцы, юбки с подюбниками и отдельно кофты. А также передники и перчатки. Оформила эту моду и сложила ее мать Генриха IV Наварского. Вот была женщина серьезная – сторонница лютеранских дел. Ходила в белом фартуке, чепце, в кофте и перчатках. И что? Католичка Катерина Медичи прислал ей набор перчаток и та, одев, померла в одну минуту. «Вот, где таилась погибель моя».

Вот она кумирня! Генрих Саксонский был большой сподвижник Мартина Лютера и никаких богов в помине. Пришла новая вера.

А кто против них выступал? Во главе оппозиции стоял Роттердамский и Дюрер. Дюрер умер, потому что понял, что это необратимо и наступает конец. Он боролся, как мог, но понимал, что бессилен. Культуре пришел конец и все мчится к концу. При том, что никаким религиозным человеком он не был. В нем было слишком Нильсон Бора, Леонардо и Эйнштейна, чтобы быть религиозным фанатиком. А что он мог сделать, если весь город Нюрнберг, где он жил, перешел на сторону Мартина Лютера. Конечно, Лютер расколол мир пополам, предложив роскошную альтернативу и я должна сказать, что знаю в России староверческие города, где деньги всегда есть у староверов, а в Германии они находятся у раскольников. Это не совсем простой вопрос.

Германия того времени дала уникальный пример. Все немецкие художники, каким-то образом, интересны в социальном поведении и очень интересно себя проявляют.

Вот автопортрет одного товарища. Он был первым в мире идейным политическим эмигрантом и диссидентом. Его звали Ганс Гольбейн.

Автопортрет

Мы все знаем о них, они все переписывались и ругались друг с другом. Он был прекрасным современником Лукаса, Генриха VIII и Мартина. Сказать, что он был талантлив, значит не сказать ничего. Немцы его боготворили. Это был государственный любимец. Писать умел все. Такой был дар. Школу сделал. Вот на Кранехе школу не сделаешь, а здесь все дороги открыты. Он сказал, что в этой стране не останется. «Я хочу жить нормально, получать большие деньги и хочу, чтобы детки мои тоже хорошо жили!» – сказал он. Ему Роттердамский написал: «Как вы – первая кисть Германии, слава нашего немецкого искусства, можете в такой тяжелый момент покинуть страну?!» И тот ответил: «Ха-ха, это я не патриот? Может это ты не патриот? Я не хочу здесь жить, потому что война, потому что разруха, голод и не платят». «А ты куда собрался? Там еще хуже. А он в Англию собрался и сказал: «А мне плевать, меня это не волнует. Пусть они друг другу шеи сломают. Они чужие мне, и я им чужой. Но у них нет художников и они будут мне платить». И он оказался прав. Он быстро договорился с Генрихом и все, что там происходило его не касалось, и поэтому история английского искусства начинается с немецкого художника Ганса Гольбейна.

То, что мы знаем об Англии Тюдоров и Генриха VIII, как они выглядели, как кого звали, как одевались мы знаем от Ганса. Он перерисовал всех. Послов, вельмож, священников, короля, прислугу. Детали мог писать, как никто. Все похожи, у всех пуговицы на месте, просто виртуозно. Но не кажется ли вам его фигура современной? Он сказал так: «Эту Германию, которую я должен любить, потому что она моя родина, я не люблю и хочу жить в другом месте».

Зная, что там художников нет, он взял доску, разделил ее на сантиметры. Если на доске была только фигура, то цена была одна, а если там были еще и предметы, типа занавески, то и оплата была другой. Оказалось, что он умный парень и умел хорошо себя продавать.

Посмотрите на портрет Джейн Сеймур. Она небольшая, написана на гладкой доске. Но на ней огромное количество драгоценностей.

Джейн Сеймур

Мне нравится этот – французский посол Моретте, Франциска I, при английском дворе.

Зеленая такая занавеска, на фоне которой тот позировал. Берет на нем, шуба еще из русских соболей, платья, и кинжал, который он то ли вынимает, то ли вкладывает.

Видно, что боевой, важный, борода красно-седая, жесткий. Я, когда была маленькой девочкой, видела, как наш художник Родионов делал копию с этого портрета. Это было замечательное зрелище. Стоит портрет Моретте, и художник его копирует. Очень интересно смотреть, когда большие художники делают копию. Но все получается не очень, к тому же московская краска отличается. Он написал все, кроме лица, оно осталось пустым. Он справился со всеми деталями, но дыра вместо лица так и осталась. Почему? Потому что это искусство описывающее и художник не смог.

Ганс тот художник, что создал манеру такого буржуазного искусства. Идеально точной фактурной передачи деталей, драгоценностей, вещей. До него такой натюрмортный портрет никто не делал. Посмотрите, какой у него Генрих VIII.

Какая красота! Но об этом отдельно. Это целых два Абрамовича (смех). Такое показательное натюрмортное искусство. Он, через ритмы, переговоры и переклички предметного наполнения, передает эпоху. Он описывает ее для будущих потомков. (Аплодисменты)