Текст книги "Физиогномика и выражение чувств"

И женщины, как бы в утешение за то, что не принадлежат к сильному полу, также носят какое-то подобие панталон, но в глубине своего сердца они сильно завидуют мужчине за его настоящие панталоны, придающие ему достоинство и ловкость и служащие отличительным признаком его пола. Женщина носит какую-то тень панталон, напоминая того слепого, который, не имея глаз, носит очки.

Да утешатся женщины, приняв во внимание, что римляне, бывшие трижды мужчинами, не носили панталон и что мы стали носить их лишь после германских войн, заимствуя различные модели у скифов, готов, дакийцев и галлов.

Панталоны были резко осуждены Гиппократом и многими современными врачами, в особенности Адрианом Лалеманом и Фаустом.

Мужчины, продолжайте без опасения носить панталоны! Женщины, не бойтесь за жизнь своих одетых в панталоны мужей! Уверяю вас, что, на какие авторитеты это обсуждение не ссыпалось бы, оно останется клеветой. Возможно, что мир, старея, во многом ухудшается, но что касается панталон, то я клянусь вам, что gens bracata (мужчины в панталонах) нашего времени стоят gens togata (мужчин в тогах) того времени. Достаточно бросить взгляд на древние статуи, чтобы совершенно успокоиться на этот счет.

Панталоны не должны быть ни слишком широкими, ни слишком узкими; в последнем случае они стягивают мышцы и сосуды и тем наносят вред организму. Нельзя без ужаса вспомнить о тех culottes наших отцов, в которые можно было влезть, как во вражескую крепость, лишь с большими усилиями и напряжениями.

Если вы носите подтяжки, то не затягивайте их никогда. Если вы страдаете одышкой или имеете слишком слабую грудь, то не носите их совсем, потому что они оказывают вредное давление на плечи и грудь. Кроме того, их не следует вовсе носить в детском возрасте, когда панталончики лучше всего пристегиваются к талии.

Различное платье, употребляемое мужчинами в наше время, не отличается особенною художественностью, но за то оно очень удобно и способствует ловкости движений. Предпочитайте всегда пальто всяким мантильям, осуждающим руки на бездействие и лишь слегка касающимся тела.

Перчатки имеют то важное достоинство, что поддерживают тонкость осязания и защищают руку от холода и знойного солнца. Но они не должны быть слишком тесными.

В нашей стране слишком мало пользуются перчатками; в особенности их не носят те, которым всегда следовало бы носить их. Артисты, художники и рабочие, которым приходится иметь дело с тонкими вещами, лучше сохранили бы тонкость осязания, если бы носили перчатки; не мешало бы, однако, чтобы все люди стали носить перчатки, охраняющие от вредных влияний одну из благороднейших частей нашего тела. Ношение перчаток далеко не карикатура; это – гигиена и изящество, искусство и воспитание.

Чулки в нашем климате должны быть из шерсти; в особенности такие чулки должно носить в холодное время. Люди, предрасположенные к простудам, поступят хорошо, если будут носить шерстяные чулки в течение целого года.

Но во имя человеческого достоинства, во имя уважения к носу и обонянию ваших ближних – меняйте чаще ваши чулки!

Что касается нижних юбок, то они действительно защищают тело женщины от влияния холода и ветров, но они должны быть очень чистыми, чтобы не вызвать в мужчине чувства брезгливости: лучше дать побольше заработать прачки, чем купцу.

Декольтированные платья весьма опасны… для морали и гигиены и служат частой причиной воспаления гортани, дыхательных путей и легких. Злоупотребление такими нарядами может оказать самое гибельное влияние на здоровье и ускорить проявление скрытой чахотки. Если бы женщины могли знать, какое впечатление производит обнажение их тела, дающее иногда возможность изучать по нему остеологию и рахитичную или золотушную форму грудной клетки, то они не замедлили бы добавить кусок материи к верхней части своего платья.

Обувь древних греков и римлян была очень изящна, но не здорова, и мы отлично сделали, что оставили ее, позаимствовав у скифов и галлов кожаную.

Ботинки никогда не должны быть из лакированной кожи; холодной зимою и жаркой летом она препятствует свободной транспирации ноги, которую мы вследствие этого всегда, находим облитой потом, в то время когда желали бы может быть защитить ее от влажности почвы.

Резиновые галоши гигиена признает вредными, и лучше пользоваться хорошо сделанными ботинками, с прочной подошвой, чем защищать ноги от сырости посредством галош. В теплое время года я советую и мужчинам носить носки из шерсти или из другой какой-нибудь нужной ткани. Это отличное средство для поддерживания свежести ноги и, защиты ее от мозолей.

Сапоги – плебейская или военная обувь, и если в каком-нибудь зале находится дюжина людей в сапогах, то об этом можно узнать по аромату, распространяемому ими в воздухе. Гигиена против сапог, потому что они заключают ноги в теплую и влажную атмосферу, размягчающую кожу и предрасполагающую ее к изъязвлениям, не говоря уже о давлении, которое они производят на ногу своею тяжестью.

Мы называем жестокими варварами китайцев, уродующих ноги своих женщин. Мы же, отнюдь не считая себя варварами, также уродуем свои ноги, заставляя их влезать в ботинки, имеющие совсем другую форму, чем та, которую придала природа нашим нижним конечностям.

Сравните пухленькие, розовые, красивые ножки ребенка с мозолистыми, изуродованными и исхудалыми от атрофии мускулов ногами взрослого и вы увидите, как ботинки и мода умеют обезобразить часть тела, которую природа создала такой прекрасной и которую люди умеют сделать такой противной, иногда ужасающей.

Возьмите самую совершенную женщину в мире, очаровывающую своих поклонников маленькой, изящной, грациозной ножкой; пусть она скинет ботинки и чулки, и вы отшатнетесь при виде этих изуродованных пальцев и неправильных, атрофированных ногтей.

Я полагаю, что знаю, почему каждый стремится к тому, чтобы иметь маленькую ногу; я полагаю, что открыл секрет, почему все люди со вкусом предпочитают ножки ножищам, но здесь не место об этом говорить. В моем будущем произведении о прекрасном, для которого я трудолюбиво и любовно собираю обильный материал, я подробно остановлюсь на этом важном эстетическом вопросе. Пока же я ограничиваюсь констатацией факта, что все желают иметь маленькие ноги, и если не получили таковых от матери-природы, поручают заботу о том сапожнику. А между тем это большое заблуждение – думать, что систематическое сжимание ноги посредством тесной обуви, практикуемое с самого раннего детства, может сделать ногу более маленькой. В крайнем случае, удастся выгадать несколько линий, но это жалкая выгода ничто в сравнении с приобретаемым уродством.

Люди рождаются с маленькими ногами и с большими ногами и умирают такими же, какими родились. Здесь, как и во многих других вещах, следует покориться перед совершившимся фактом. Существуют расы с маленькими ногами и народы с могучими ножищами, и я видел самые маленькие ножки у индейцев Боливии, не носящих никогда никакой обуви или едва защищающих свои ноги сандалиями, между тем, как им вечно приходится ходить или бегать по своим горам; у некоторых же леди, никогда не выходивших из дому иначе, как в экипаже, я часто видел ноги, как у слонов. И все-таки все желали бы носить ботинки меньше своих ног. Как остроумно выразился Альфонс Карр: «On veut que le contenant soit plus petit que le contemn».

Франческа Петрарка, один из величайших поэтов и писателей в мире, которого все женщины должны обожать, так страстно он воспевал и так много он писал о женской красоте, также имел обыкновение носить тесные ботинки, но сумел избавиться от этого порока.

Вот что пишет он сам по поводу этого: «Что мне сказать о ботинках? Они не служили защитой для моих ног, а держали их в тесном заточении, так что они неизбежно приняли бы уродливую форму, если бы я, в конце концов, не решил лучше неприятно поражать глаза других, чем изуродовать свои ноги».

О форме ботинок имеется целая литература; поэтому распространяться об этом в настоящее время представляется излишним.

Какую важную роль играет обувь не только в жизни индивидуума, но и в истории народа, видно из того, что много сражений было проиграно храбрыми солдатами благодаря, тому, что при больших походах не имели хорошей обуви.

У них было все: и мужественное сердце, и героизм, и стратегия, и тактика; недоставало только… ног.

Серьги не составляют часть нашей одежды, но так как наши женщины носят их с целью придать побольше красоты голове, то необходимо сказать здесь несколько слов об этом варварском обычае, доказывающем наше близкое родство с дикарями Азии, Африки и Америки. И я надеюсь, что мой друг, Феррарио ди Галларате позволит мне позаимствовать у него несравненную беседу двух женщин относительно ношения серег.

Эрсилия. Я никогда не позволяла и не позволю своим детям носить серег.

Фанни. Это меня ничуть не удивляет: ты всегда старалась поступать немного иначе, чем другие, чтобы казаться странной. Ты может быть помнишь еще, что в училище тебя все называли бабушкой или серьезной дамой.

Эрсилия. Это мне не кажется обидным. Но скажи мне лучше, разве тебе не кажется варварством – насиловать природу и причинять страдания или уродливость нашим детям из-за пустячного украшения?

Фанни. Ты весьма и весьма заблуждаешься. Если прокалыванье ушей и ношение серег причиняет некоторую боль и неудобства, то зато оно имеет ту хорошую сторону, что предохраняет нас от многих глазных болезней; таково, по крайней мере, общее убеждение. Разве мы не даем прививать себе оспы, которая гораздо болезненнее простого прокалывания ушей? Разве ты никогда не прививала оспы своим детям?

Эрсилия. Конечно, я это делала и не раз делала, но ведь это совсем другое: здесь наука кладет свою руку, чтобы предохранить нас от оспы. Но я никогда не дам оперировать ушей своих детей, чтобы этим предохранить их от глазных болезней.

Фанни. А между тем все уверяют, что это имеет основание.

Эрсилия. Да, в этом вас уверяют все ювелиры, извлекая из этого предрассудка свои выгоды; но разве повседневный опыт не убеждает тебя в обратном? Разве ты никогда не видела женщин, украшенных роскошными серьгами и все-таки страдающих болезнями глаз? Что касается меня, то я видела их очень много, и я не думаю, чтобы мужчины, более предрасположенные к глазным болезням, могли избавиться от этого недуга ношением колец в ушах.

Фанни. О, мужчины были бы очень смешны, если бы носили серьги, придающие прелесть только женщине!

Эрсилия. Стало быть, здесь играет роль другая причина: не здоровье, как ты говоришь, а роскошь, желание придать себе побольше прелести. Но в таком случае следует признать, что самые прелестные женщины – те дикарки, которые вдевают себе кольца даже в ноздри.

Фанни. Какой вздор! Что за сравнение! Когда я имела случай видеть какую-нибудь из этих дикарок, которых выставляют на показ вместе с животными, я всегда чувствовала лишь отвращение. Нет, твое сравнение не подходит.

Эрсилия. Не подходит? Можно знать, почему?

Фанни. Почему?.. Потому что они дикари, а мы – цивилизованные женщины и прокалываем себе уши. Ты ведь знаешь пословицу: «Обычай предписывает законы».

Эрсилия. О, если бы это было так, если бы обычай служил законом, то прогресс, этот философ, умерщвляющей одним своим дуновением много вредных обычаев, не был бы даже знаком нам по имени, и мужчины щеголяли бы быть может своими косами, подобно нашим предкам, и разгуливали бы может быть в звериных шкурах, соперничая со львом, царем животных. Впрочем, если ты уж непременно хочешь разукрасить себя драгоценными камнями, то ведь в твоем распоряжении шея, руки, волосы. К чему ненужная операция со всеми последствиями в виде язвочек, струпьев и т. д.

Здесь я себе позволю самому попросить слово и предупредить читателей моей книжки, что в то время как обе матери рассуждают за и против серег, их дети стоят и прислушиваются к беседе. И вот при последних словах Эрсилии младшая дочь Фанни, девочка лет семи или восьми, вмешивается в разговор и заявляет следующее:

– Вот у меня и до сих пор еще струпья на ушах, не смотря на все мази, которые мне прописывали доктора, и на все отвратительные лекарства, которые они заставили меня выпить. Мне становится страшно, когда я подумаю о том, что мне еще предстоит!.. Попросите мою маму (обращается она к Эрсилии), чтобы она меня избавила от серег.

При этих словах наивной девочки мать ее сильно краснеет, а Эрсилия, любезно утешая ребенка, обращается к своей подруге:

– Послушай, Фанни, свою подругу хоть этот раз ради своих детей. Ты можешь продолжать носить серьги, но своих детей избавь от этого, по крайней мере, до 18 или 20 лет, а там они поступят, как им заблагорассудится.

Дети прыгают от радости при этих словах Эрсилии и горячо просят мать принять это предложение, и мать, не много подумав, отвечает:

– Чтобы доставить вам удовольствие и доказать своей подруге, что я, хотя и считаю ее немного странной, все таки ценю ее совет, я принимаю ее предложение, тем более, что порадую этим вашего отца, который также не особенно любит эти вещи.

И после крепкого рукопожатия, которое я склонен принять за искреннее, женщины переходят к другой теме.

Какой-то ювелир изобрел приспособление, которое дает возможность носить серьги, не прибегая к продырявливанию ушей. Если это правда и если дамы не рискуют при этом потерять своих серег, то я ничего не имею против такого ношения этого украшения. Таким образом гигиена может идти об руку с модой.

Каждый из нас встречал, наверное, мужчин, которые, не будучи дикарями, не будучи туземцами островов Целебеса или Мадагаскара, носят серьги. Если их родители прицепили им эти кольца, в надежде избавить их от болезней глаз, головы и от других недугов, то я могу их уверить своим честным словом, что серьги имеют такое же отношение к глазам, голове и здоровью, как чихание китайского императора к нашим ценам на хлеб.

Пусть же эти немногие европейцы, напоминающие еще собою варварство, покраснеют при этих словах и сбросят с себя вещи, роняющие их достоинство.

Глава пятая

L'homme à tonjours voulu ajouter quclque chose à Dieu.

L'homme retouche la création parfois en bien, parfois en mal.

V. Hugo

Ложная красота. Автор призывает всех сатириков. Поход против лицемерия. Едкая испанская пословица. Исторические личности, красившие свои волосы. Красящие вещества с точки зрения нравственности и гигиены.

О Ювенал, дай мне свои ядовитые стрелы; о Марциал, дай мне свое циничное перо; о Рабле, дай мне горечь своих сарказмов; о Парини, о Джусти, дайте мне желчь вашего благородного негодования; о сатирики всего мира, древнего и нового, дайте мне ваши зубы, ваши когти, ваши иглы, ваше жало, ваш гнев, ваши молнии, ваш яд, весь арсенал ваших орудий, дабы я мог бичевать и казнить то лицемерие, которым пропитаны все классы и которое покрыло все современное общество плащом лжи, напоминающим то шутовской кафтан, покрытый сусальным золотом и побрякушками, то погребальный наряд, сжимающий ваше сердце и заставляющий вас оплакивать вымершую добродетель, похороненную истину, целомудренную наготу поруганной природы.

Оглядываясь вокруг себя, я не нахожу ни одной женщины, которую бы я мог приласкать без страха, ни одного мужчины, которого бы я мог обнять без ужаса. Сколько Лукреций отнимают от своей головы ласкающую руку друга, только потому, что эта рука может оторвать шиньон или отделить фальшивый локон! Какое отвращение, какую жалость внушает мне лицо женщины, превращенное в одну воплощенную фальшь и ложь!

В настоящее время нет совсем красоты, относительно которой не возникли бы сомнения. Рука, простирающаяся к святилищу, отдергивается, испачканная бог знает какой фармацевтической краской. Даже старцы теперь стыдятся своей почтенной седины и красят волосы!

Я отлично знаю, что в жизни каждого человека наступает страшный день, когда зеркало возвещает нам, что молодость прошла и что каждый день подарит нам седой волос на лице и лишит нас пряди волос на голове. Похоронный колокол смерти приходит в действие с появлением седых волос или лысины, и тогда мы искусственными мерами начинаем противиться медленному и неизбежному упадку нашего организма, медленной, но фатальной потере наших красот. Но, читатели мои, цирюльник и химик слишком слабые союзники для борьбы со временем; при их помощи нам удается лишь несчастью придать иронию, а старость превратить в посмешище.

Есть молодость, которая никогда не теряется; она кроется в труде и в чувстве. Каждому возрасту свойственна его красота. Мы находим величественную красоту и в матроне и в бабушке, окруженной внучатами. Но женщина, покрывающая безволосую голову шиньонами и фальшивыми волосами, не может уничтожить морщин на своем лице; и мужчина с раскрашенными бакенбардами, шепчущий девушке на ухо слова любви, не может красками создать силы, которой ему не достает, не может зажечь в себе давно потухшего пламени.

Испанцы, быть может самый искренний народ в мире, имеют едкую пословицу: «El diente miente, la сапа engaña, però la arruga desengaña». (Зуб лжет, седина вводит в заблуждение, но морщина выводит из заблуждения.)

И действительно, до сих пор еще не был изобретен такой состав, который мог бы уничтожить морщины.

История упоминает о некоторых знаменитостях, сделавших себя смешными раскрашиванием своих волос и бороды.

Храбрый Муза на старости лет посыпал свою седую бороду каким-то красным порошком.

Архидам, царь Спарты, заметив приближавшаяся к нему посланника Цея, имевшего раскрашенные волосы, сказал ему: «Какую правду можешь поведать мне ты, носящий ложь на своей голове?»

Филипп, царь Македонии, застав своего Фаворита Антипатра красящим свою голову, лишил его должности, занимаемой им в магистрате, на том основании, что нельзя верить человеку, носящему фальшивые волосы.

Марциал обессмертил некоего Лентина, ставшего вдруг из лебедя вороном:

 
Mentiris javenem tinctis, Lentine, capillis,
Tarn subito corvus, qui modo cygnus eras.
 

Луцилий в одной из своих эпиграмм бичует старуху, красившую свои волосы: «Тебе ничто не поможет, Гекуба никогда не станет Еленой».

Но скажите, ради Бога, кого все вы, раскрашивающие себя мужчины и женщины, думаете ввести в заблуждение, свои искусством производить иллюзию? Ведь эта иллюзия так кратковременна и так редко приводит в очарование!

Открываю Данте и в XXII песне его Рая нахожу указание на то, как вы белое превращаете в черное.

 
Е se guardi al principio di ciascano,
Poscia riguardi lá dov'è trascorso,
Tu vederai del bianco fatto bruno.
 

Раскрашивание волос и лица имеет своим следствием лишь то, что заставляет считать человека, прибегающего к этому, старше, чем он в действительности есть. Разве же вам неизвестно человеческое злословие?

Сорокалетней, здоровой, сильной женщине все дадут тридцать лет, если она не будет фальсифицировать себя; но лишь только острый глаз какой-нибудь милосердной подруги откроет на ее лице тень парфюмерного искусства или на ее теле неверную линию, проведенную искусным портным, то ей сразу набавляется целый десяток лет и ей уже не сорок, а пятьдесят лет. Кроме того, это лицемерие мало помалу уничтожает и ту естественную красоту, которая без того еще долго могла бы оставаться неприкосновенной и которой вполне было бы достаточно, чтобы сделать эту женщину милой и увлекательной.

Если в наш лицемерный век, женщина имеет мужество явиться в общество, не скрывая своих седых волос, то она внушает всем окружающим чувство почтения и уважения. Женщины ценят это мужество и чувствуют превосходство такой героини; мужчины же не теряют своей любви к ней, ибо ни на одном языке в мире никогда не было сказано, что первый седой волос убивает любовь и красоту. Есть нечто противнее лысой головы – это фальсифицированная голова; есть нечто старее седых волос – это раскрашенные волосы.

Будьте же верными стражами искренности и правды, все вы, проповедующие повсюду нравственность и оплакивающие упадок веры в нашем обществе! Как ваши дети могут верить искренности ваших проповедей, когда они знают, что вы прибегаете к краскам, чтобы вводить в заблуждение своих ближних? Как вы хотите, чтобы вас окружало почтение последних, если вы живете в атмосфере лицемерия, если вы изображаете собой живую ложь?

О женщины, не дарите своей любви красящему свои волосы мужчине!

О мужчины, сорвите с голов своих жен безобразящие их шиньоны и фальшивые волосы и лишите их своего уважения, если они прибегают к краскам!

О мужчины, женщины, старцы, юноши, все вы, любящие прекрасное, боритесь против этого гадкого лицемерия, фальсифицирующего чувства, возрасты, волосы, бороды и черты лица, заставляющего нас вращаться среди отвратительного маскарада, где атмосфера обмана и лжи лишает нас естественного света, отравляет девственное созерцание прекрасного и вызывает в нас тошноту. Нужен потоп, чтобы смыть всю эту массу красок; нужно огромное пожарище, чтобы сжечь все шиньоны; нужна отчаянная борьба, чтобы укрепить в душе человека чувство правды, без которого нет красоты, без которого нельзя испытать истинной любви.

О, замаскированные комедианты, станьте снова людьми и верните себе человеческий облик!

Где кончается мораль, начинается гигиена. А последняя твердит вам, что все эти краски, которыми вы пользуетесь для окрашивания волос и лица, – яды, раздражающие кожу и благоприятствующие выпадению волос. Не верьте шарлатанам, выдающим эти средства за безвредную косметику!