Текст книги "ЦРИ-1"

Глава 4. Посвящение

Наша общага была трехэтажной. Наверху жили парни, там творился адовый пиздец, в хорошем смысле этого слова. Пьянки-гулянки, но все втихую, как положено. На втором этаже жили девочки, там был рай для знакомств, а вот на первом… На первом этаже была резервация, где жили очень юные девочки, поступавшие сюда на базе девяти классов (ну вы понимаете меня, да?). Первым делом мы ломанулись туда знакомиться. И в этот же вечер у одной из девочек украли телефон. Пиздец, стыд и позор! Подозреваемых было буквально пять человек, в том числе и я. Но я-то не воровал. Круг подозреваемых сузился, и под подозрение попал мой земляк – растаман Тоша. И затем в течение месяца везде, где он появлялся, потихоньку исчезали телефоны, mp3-плееры, но никто ничего доказать не мог. А, как говорится, не пойман – не вор. Атмосфера зла нарастала, среди нас была конкретная крыса, и поймать ее никак не могли. Ситуация ухудшилась, когда телефоны стали пропадать в те дни, когда Тоши в общаге не было. Это означало, что вообще кругом подстава. Всех объединяло желание выловить «крысу» и расхлестать ей ебальник.

Однажды я вернулся с занятий и увидел, что мой телефон, только что оставленный на кровати, исчез.

– Кто?

– Тоша заходил недавно, – промычал Эльф-лучник.

Кстати, про Эльфа: за свою страсть к фехтованию он получил общее прозвище Ниндзя и его оперативно невзлюбили за пушок под носом. Он не мог за себя постоять, даже морально, а это было очень плохо, на таких обычно ездят. В общем, я зашел в умывалку, где сидел Тоша, и сказал ему в лоб:

– Через десять минут телефон должен лежать у меня на кровати. Если его не будет, я расхлещу тебе ебальник. Вопросы есть?

Телефон лежал на кровати уже через пять минут, но все было разыграно как «шутка юмора». Ох, братан, ты чего, шуточек не понимаешь? Мы же разыграть тебя хотели, на реакцию посмотреть… Но мне было не смешно. Я наказал всем сожителям закрывать комнату, даже если вы выходите пописать, покакать, воды набрать и даже если тупо в коридор воздухом подышать – дверь, сука, закрыть, и точка.

Неприятный сюрприз моей общаги 2006 года – это отсутствие горячей воды. Ее давали только по вторникам и четвергам. И всего на два часа. Нужно было заранее записываться в журнале, мест не хватало, и, как вы понимаете, были скандалы. В один из вечеров я уже конкретно чесался и мечтал помыться. И тут смотрю: а душевая-то свободна. Это был мой шанс. Я полетел туда бегом, и в самый интимный момент, когда моя задница была в мыле, кто-то начинается выламывать дверь. Я прихуел от такой наглости, открываю дверь, а там стоит вахтерша и два парня. Эти три персонажа меня осадили как щенка. Затем парни молча зашли ко мне в душевую, разделись и… Нет, они меня не оттрахали. Они начали мыться. Я не педик, и мне реально с непривычки было стремно мыться с двумя посторонними парнями, которые трясут своими хуями возле меня. Но это общага, сынок. И среди девочек происходила такая же херня.

Там, в душевой, я познакомился с персонажем-долгожителем по кличке Камардин. Он был эдакий серый кардинал общаги: никогда не лез в разборки, но своего не упускал. Он первый сказал речь, которая нас, первокурсников, напрягла не по-детски. Он сказал: «Вы думаете, что крепко сдружились? Хуй вам. Думаете, друг за друга будете стоять? Хуй вам. После посвящения в студенты (конец сентября) среди вас появятся те, кто будет шестерить, бегать в магазин, будут те, кто будет безвозмездно занимать деньги, будут крысы (они уже появились), будут стукачи. И все это будет среди вас, молодых. Поэтому внимательно приглядитесь к тому, кто возле вас». Вы даже не представляете, до какой степени Камардин оказался прав. Этот сукин сын просто в воду глядел и все знал.

Вечером нас собрали в зале, где сидели воспитатели (звучит смешно, но там еще сидит психолог и социальный педагог. Все потому, что в общаге есть несовершеннолетние). Главный нацист-надзиратель Татьяна объявила, что впереди конец сентября, и будет посвящение в студенты – каждая группа должна приготовить сценку для выступления. Мероприятие называлось «Осенний бал», но, по факту, это и было посвящение. Я сейчас напоминаю вам, что дело происходит в «Центре реабилитации инвалидов». Но даже в таком, казалось бы, депрессивном месте, шутят так, что «Камеди Клаб» и рядом не стоял. Шутят над всем, особенно над своими недугами. Вот и мы поставили сценку, где Кащея играл дистрофик, Царевну играла девушка, страдающая ожирением, а старый король был прикован к инвалидному креслу. Смерть Кащея в яйце. И Кащея били с размаха ногой по яйцам. Зал ревел от восторга и топал ногами. Другие группы жгли ничуть не хуже – победа досталась старшему курсу вполне заслуженно. Вытирая слезы от смеха, я впервые осознал, что люди, отворачивающие голову при виде калеки, просто понятия не имеют о том, что эти люди тоже умеют любить, умеют шутить и смеяться, они живее серой массы на улицах. Кстати, в этом же заведении учились отдельные группы местных ребят – полностью здоровых. Так что народу в учебном заведении была куча.

После «Осеннего бала» этим же вечером состоялась дискотека, по размаху веселья ничуть не уступавшая ночным клубам. Я впервые в жизни так отдыхал и так веселился. Кстати, именно там мы сдружились со старшим курсом. Наутро я всем объявил:

– Бродяги! У меня день рождения, короче, на носу! Надо бы отметить…

Я понимал, что в общаге херова туча ребят, и у меня денег тупо не хватит, чтобы отметить это мероприятие. Решение нашлось само собой: «А давайте по сто рублей скинемся?» Вы скажете, что сто рублей – это мало? Но не в 2006 году. «Полторашка» свежего пива стоила 40 рублей, а проверенная водка от 56 рублей за бутылку. Вы понимаете, какие раньше были цены? Мать вашу, верните мне мой 2006/2007. Короче, нас собралось вечером тридцать пять с лишним человек. И тут возник резонный вопрос:

– Господа, а где мы будем праздновать, собственно?

– А давайте в лесу?

Я напоминаю, что заведение находилось в лесополосе, и кругом был сосновый бор, стоящий на возвышенности. То есть, в лесу всегда было сухо, хоть жопой на подстилку садись – не промокнет ничего. Зайти в лес мы зашли – было светло, а вот как выходить из леса по темноте – об этом отдельная мощная история.

Мы хорошенько затарились в магазине и ушли куда-то в лес, вроде, в сторону общаги. Трава сухая, погода супер, и мы вот прямо упали возле костра и давай пить, кушать и песни Цоя под гитару орать. Тут внезапно стемнело, в коматозном состоянии ко мне подкатывает одногруппница (та самая, которая местная и здоровая, с которой я сейчас хапну горя). Она говорит:

– Ты мне нравишься, пошли в лес глубже?

Я, идиот, увожу ее за соседнюю сосну, пытаюсь поцеловать эту скотину. Но, как только мой рот приблизился к ее губам, эта сволочь изрыгает мощную струю блевотины. Хотите верьте, хотите нет, но я чудом ушел от струи, но вот этот запах желудочного сока не забуду никогда. Она упала в лужу своей блевотины. Я хотел ее поднять, но она была тяжелее меня… Я ронял и ронял ее обратно в лужу. Со стороны это походило на то, как я кота мордой тыкаю в то место, куда он нагадил… Я это делал не специально, поймите – я был пьян! Позади раздался голос:

– Собираемся, парни. Скоро общага закроется, надо возвращаться…

И тут я увидел, что мы не за соседней сосной стоим, а метров так за 20 от места пьянки (синька – чмо). Ориентируясь на костер, я дошел до ребят и меня спрашивают:

– А где одногруппница-то?

– Ох, ты ж, бля! Потерял!

Но ее быстро нашли по запаху. Вокруг окончательно стемнело. А мы же первокурсники, и лесной местности совсем не знаем. Ну, давай расходиться в общагу.

Начался спор: куда идти? Я тыкнул пальцем в небо и повел первую половину людей. Вторая половина уперлась рогами и уверяла, что выход из леса в другой стороне. Так и разошлись – кто куда. Надо сказать, что я удачно вывел людей из леса на трассу, но возникла проблема: одна девушка не могла самостоятельно идти, и ее подобрал мариец Пашиев, взял на руки и побежал… Прямо в канаву. Они упали. И я, идиот, подобрал девушку и пронес ее на два метра дальше, чем он, и упал в ту же канаву… Меня поднял Пашиев, и мы дошли до общаги. Все благополучно забыли про девушку. И тут я вспомнил:

– А где, собственно, девушка?

Пашиев заверил, что оставил ее в канаве. Ситуацию урезонил один хороший человек. Он сказал, что девушку уже принес лично в общагу, и она спит. Первая партия добралась успешно.

А вот вторую половину людей, в которой была моя заблеванная одногруппница, выводил из леса Некит (толстый рубаха-парень). Они вышли вообще в противоположную сторону, к городскому вокзалу. Парни передали одногруппницу маме в руки и все, время вышло. Общага закрылась, парни понимают, что ночевать придется на улице. Спали сперва на вокзале, откуда их в час ночи выгнали, потом на лавках на улице. Представьте, сентябрь месяц, минус такой… Короче, где-то в четыре утра ходит прибалт Раймондс по территории вокзала и пьет ледяное пиво, мерзнет и сам себя проклинает, что со мной не пошел. Стало слишком холодно, и все толпой валят в первый ближайший подъезд. Заходят и падают к батарее (вы себе представьте ужасную картину – на полу в подъезде валяться у батареи). И тут открывается дверь квартиры, и там пожилая пара просто охуевает от того, что куча парней бомжует… И говорит старушка:

– Мальчики, может вы зайдете домой, на диванчике приютитесь в тепле до утра?

Прибалт так обрадовался этому предложению, что даже не поверил счастью… И тут дурачок Некит громко говорит:

– Да не, спасибо, бабуль, у нас все нормально.

И бабуля закрывает дверь… Все, занавес. Прибалт чуть не умер от гнева. Так они и сидели до семи утра, пока общагу не открыли. Вернулись они помятые и встретили нас. Узнали, как я довел свою половину до общаги. Смеялись все.

Наутро цыганской почтой мне приходит сообщение от Тоши, что вчера один чудик потерял пятьсот рублей в лесу, где мы бухали. Поэтому в обед тихонько сходим и поищем. Приходим в лес, а там весь вчерашний состав бегает и ищет купюру. И все понимают, до какой степени мы нелепо выглядим. Купюру так и не нашли. Но нашли много нетронутого пива. Нашему счастью не было предела – поисковая операция явно удалась.

Все шло хорошо, даже слишком, так бывает перед страшной бурей. Так и случилось: в будни я уехал домой по срочным делам, и вечером позвонил Лехе-рукопашнику, спросить, как, собственно, дела? Его ответ я принял за глупую шутку:

– Прибалт Раймондс ходит весь в синяках, глаза открыть не может. Его соседу по койке разбили все лицо, кстати, и твой сосед Ниндзя пострадал. Ему сломали нос, и теперь у него затекли оба глаза. Он похож на панду. И чуть не забыл… Твой сосед по койке Каспер испугался массовых побоев, забрал вечером документы и покинул заведение. Поздравляю, теперь вас двое.

– То есть как двое?

– Ну вот так. Каспер ушел, Ниндзя дома, в челюстно-лицевую хирургию направлен, в комнате живет только Тромб.

Я был в диком ахуе.

Глава 5. Дедовщина

Вернувшись в общагу, я первым делом направился к земляку Прибалту, надо было выяснить, что тут, в конце концов, произошло, что за массовое побоище? И какого хуя никто не отреагировал на такой беспредел? Раймондс сидел с подбитым глазом и с порога заявил:

– Я был не прав, получил за дело, поэтому никаких разборок не надо.

А дело, собственно, было так: нам выдали первую стипендию. Растаман Тоша и хохол Лущан вместе со старшим курсом пошли клянчить «по мелочи» на пиво. Тоша поймал Прибалта в умывалке и задал стандартный вопрос:

– Есть че по мелочи?

Раймондс был диким противником подобного рода гопо-попрошайничества и, брякая мелочью в кармане, в лоб ответил:

– Нету!

Завязался сперва вежливый диалог: почему Прибалт лукавит? Ведь можно сложиться деньгами и потом совместно продегустировать вечером пиво? (Звучит ласково, но никто ничем делиться не собирался). Разговор приходит к тому, что в умывалку зашел представитель старшего курса Шрам (на всю башку красивый такой, широкий, здоровенный шрам). Он, выслушав историю, подписал Прибалта за пиздобола (оскорбление неприятное). В умывалку зашел старожитель Камардин. Он как раз на днях «закусился» с Раймондсом за то, что тот не позволил взять со стола конфету без спроса (шуточки такие у старших – молча брать вещи). Камардин объявил Прибалта «жлобом» и «пиздоболом». Реакция была соответствующая, до драки оставались считанные секунды. Раймондс ударил на опережение, но промахнулся. Шрам, увернувшись, хорошенько втащил ему пару раз, Камардин добавил, и на этом драка была завершена. Я лично сообразил следующий дерьмовый расклад: Тоша и Лущан – первый курс, и они снюхались со старшими. У нас явный раскол в бригаде. Вот поэтому никто ни за кого не стал впрягаться. Плюс эти подозрения в воровстве телефонов. Ох, и мутные же типы, блядь. А ведь Камардин предупреждал заранее.

– А соседа моего, Ниндзю, кто искалечил?

– Шрам и искалечил…

– Вот те раз! Как так?

– А он после первой драки с горя напился и пошел в курилку, где уже обсуждали его выходку. Разгоряченный Шрам кричал, что просто рассудил спор и первым не бил, а защищался. И зачем было врать? Я пиздоболов не люблю, их надо наказывать.

В этот момент в коридоре показался Ниндзя с писькой под носом. У него Шрам уже спрашивал мелочь.

– О, дружок. Заходи сюда, у тебя есть что по мелочи?

– У меня только на дорогу, – пробульенил Ниндзя.

– Погоди, на какую дорогу? У тебя проезд бесплатный, а стипендия?

– Ну да, еще стипендия… (Это был неправильный ответ).

Шрам взвыл от злости:

– Что же вы пиздите-то все? Я ведь у тебя спрашивал час назад, у тебя ни копейки не было. Так?

– Так.

– А сейчас уже и на дорогу, и стипендия. Ты вот для чего мне пиздел, товарищ?

Девчонки в курилке мигом сообразили, что сейчас будет, и попытались схватить за руку Шрама, но удержали только одну руку. Второй Шрам залепил Ниндзе хорошую подачу с кулака. Да так удачно, что разломал ему нос. Ниндзя до конца обучения будет храпеть, как трактор. Говорят, кровищи было море… Выслушав историю, я спросил:

– А третьего кто отмудохал?

– Не поверишь – свои же, с первого курса! Только тихонько, пару тумаков, за то, что шарахался по коридору после отбоя.

– Ну и дела, – сказал я и призадумался.

Маховик дедовщины был запущен, молодежь кусалась между собой, и сильные наказывали слабых. Остановить это было невозможно. В такой ситуации надо было думать, как за себя постоять. Раймондс сказал, что за драку Шрам был выгнан нахуй из общаги и почти отчислен из учебного заведения. Сейчас его не найти, он уехал домой. Кстати, он все ходил, извинялся. А вот сосед твой по койке – Каспер, увидел залитого кровью Ниндзю и молча собрал вещи, мы даже не заметили, что его уже нет. Накуренный Тромб сообщил, что он забрал документы и больше не вернется. Я зашел в свою комнату – там лежал Тромб, на полу валялась окровавленная рубашка.

– Это чья?

– А это Ниндзя нос вытирал, – сказал Тромб, не заикаясь. Ага, накурился, сука.

Вечером мы собрались основным костяком в одной из комнат с бутылкой водки и стали обсуждать причины конфликта. Я спросил Тошу и Лущана, какого хрена они исполняют? Ответ был непростой. С их слов, расклад был такой: «В общаге есть сильные и есть слабые, есть люди, а есть лохи – это естественный отбор, и впрягаться за каждого смысла нет.» Они спросили:

– Ты свои проблемы сам решаешь?

– Сам…

– Тогда позволь и другим решать проблемы самостоятельно.

Я осознал главное: никто из них не смел на меня прыгать, но впрягаться за каждого я не мог – один в поле не воин. Таким образом, в общаге дедовщина приняла законный характер. По вечерам я видел, как слабых отправляют в магазин за продуктами и спиртным (два километра по трассе туда и два километра обратно). Один мальчишка по имени Гоша, бегал по четыре раза за вечер, регулярно. Особым шиком было посреди ночи поднять молодого и выбросить его из окна второго этажа – за водкой. Обратно залезай как хочешь. Кстати, за год до нас тут учился мужик – бывший танкист, без руки и ноги (его «коробочку» сожгли в Грозном в 1995 году). Так он самостоятельно из окна спускался, гонял себе за водкой и залезал обратно. Как? Да хуй его знает, но об этом говорили все.

В один из дней одногруппница (та, местная, что проблевалась в лесу) припомнила мне свой позор и начала угрожать расправой за содеянное (я до сих пор не понял, что я такого натворил?). По-моему, она была просто тупая малолетка. Дело приняло серьезный оборот, когда свидетели ее рвотного подвига растрепались об этом на все учебное заведение (они растрепались, а виноват, сука, почему-то я?). Она подошла и заявила:

– Тебе пизда!

– Что, простите?

– Тебе пиздец. Я решила, что подобные дела не должны оставаться безнаказанными, тебя вывезут на трассу и завалят нахуй.

Я решил, что это бред тупой пизды, но масла в огонь подливали местные ребята. Они предупредили, что у этой пиздятины хорошие подвязки с местными отморозками, которые частенько вывозят людей на трассу (мода такая у них). Я спросил:

– Чего ты хочешь?

– Извинений!

– Да ради бога. Оля, прости, что ты напилась на моем дне рождения.

Наступила пятница, и все знали, что мне пиздец, просто все. Ко мне подошел человек и сказал:

– В воскресенье подъедут люди от нее, и они хотят поговорить (я вспомнил Пашу Мясо и его подвиг). «Кажется, настало мое время», – подумал я.

Проблема заключалась в том, что бежать я не собирался, да и некуда было. Не бросать же учебу. Но и умирать я не собирался. Надо было что-то делать. Подраться один на один я не боялся, а вот получать пиздюлину от толпы, да еще и битой, как-то не хотелось. Я вышел на улицу и эта пизда заявила:

– Все, мальчики подъедут. Так что копай могилу, на похоронах увидимся.

В этот момент я решил, что пусть будет что угодно, но я должен остаться живым и не упасть в грязь лицом. И тут я вспомнил про своего одноклассника, который при поступлении мне сказал, что может достать что угодно и решить проблему любого характера (он снюхался со студентами МЧС Екатеринбурга, костяк бригады был родом со знаменитого «Уралмаша», а часть с «Химмаша» – тот самый отмороженный район, про который читал рэп «Витя АК-47»).

Я понимал всю дебильность ситуации и решил: подыхать я не собираюсь и опускаться не буду, хоть убей (прошу заметить – про помощь из общаги я даже не смел думать, я знал, что это мои проблемы). Я позвонил однокласснику и сказал в лоб:

– Алик, мне ствол нужен. Можно травмат, но лучше что-нибудь нарезное. Вопрос в деньгах не стоит – куплю даже паленый.

Алик пригласил меня посетить Екатеринбург и обсудить вопрос наедине. Он отреагировал так спокойно, будто торговал оружием всю жизнь. Когда я уезжал из общаги, мне вслед смотрели все. Кто-то советовал отсидеться дома, кто-то вообще уйти. Ну, пиздец, бред, в общем, мне было похуй. Я знал, что ситуацию разрулю, даже если мне придется стрелять в людей. Я прибыл на встречу, объяснил ситуацию – ствол мне нужен не чтобы убивать, а чтобы меня толпой не убили, хотелось бы иметь козырь. Алик подумал и сказал, что без ствола реально сложно будет, если их толпа, то и кастет не поможет. Тут есть одно «но». Братву я могу позвать только в том случае, если противник будет неправ конкретно – то есть, если они тебя ушатают. Вот тогда я приглашу ребят, и мы будем иметь полное право по закону и понятиям спросить с них, как угодно. А пока ты целый, помощи не будет. И еще, кто же за бабу в тюрьму поедет? Правильно, никто… Я уверен, они просто тебя напугают и вломят пизды. И вот как только ты станешь пострадавшей стороной – мы имеем полное право действовать. Кстати, ствол достать в такой короткий срок не смогу. Но скажу так – если попытаются затащить в тачку, бей ножом в кого угодно, сваливай в темпе вальса и отзванивайся. При таком раскладе обещаю железную помощь. Этот расклад меня устроил, и мы попрощались с Аликом.

В воскресное утро я поднимался на третий этаж общаги и слушал, как кто-то играет на гитаре. Раис громко пел, кто-то бесился, играли в карты, жизнь кипела и была такой сладкой. Но все заткнулись и прихуели, когда увидели меня.

– Ты чего тут делаешь? За тобой ведь приедут сегодня?

– Да, знаю, чего, бежать теперь, что ли? Будем разбираться, – ответил я.

Позже я осознал, что именно тот факт, когда при прямой угрозе жизни я вернулся и остался, создаст мне серьезную репутацию и уважение. До конца обучения ни один человек не посмеет что-то сказать в мою сторону. Из толпы выскочил уже пьяный психопат-мариец Пашиев и сказал:

– Заебись, что ты приехал. Я с тобой выйду! Пусть убивают, вообще похуй. Рядом буду погибать!

От таких слов я чуть слезу не пустил. Остальные воздержались от слов. День близился к концу, а машины за мной до сих пор не ехали. Особую атмосферу придавал играющий на фоне тюменский рэп. Звучало что-то: «Не заставляйте маму плакать, стволом не тычьте в бошки». Я видел, как все мне сочувствовали; кто-то ждал, что я сломаюсь. Но у меня был четкий план, и я пил чай… А затем водку и пиво. И тут заходит разговор: «А если тебе предложат один на один пиздиться, пойдешь?». Я ответил, что, конечно, пойду, с удовольствием, один на один не так страшно. Пашиев не унимался, его взбесил тот факт, что нас могут вот так прижать к ногтю. Он кипел от злости и твердил:

– Убью, сука! Хоть против толпы, но с тобой рядом. Пусть потом от страха срутся и знают, что сюда соваться не следует (я охуевал от слов Пашиева).

И вот настал вечер, я ужинал в столовой, и тут ко мне подлетели парни и, запыхавшись, сообщили:

– Тебя пасут у общаги.

У всех округлились глаза.

– Как выглядят и сколько их?

– Их двое.

– Чего? Всего двое? Как-то не солидно… Ну что же, ладно, хоть не толпа… А машины рядом есть?

– Есть! Две тачки стоят, окна темные.

– Заебись, – сказал я и продолжил кушать кашу. И тут, твою мать, случилось то, от чего я прихуел: рядом сидящий хохол Лущан, самбист Зырян и вся пиздабратия подсела ближе, и они сказали мне:

– Один не выходи, выйдем вместе. Если что – ебашимся толпой.

Ох, я и возрадовался от таких слов. Я самый первый вылетел из столовой и шел так, ну, бля, как в Голливудских боевиках. На фоне оставалось включить нигерский рэп – и прямо вообще картина огонь. Я увидел, что у входа стоят две машины и два незнакомых типа караулят кого-то.

Уверенной походкой я приближался к общаге, как вдруг одна тачка сорвалась с места, но выехать она не смогла и забуксовала. Я подлетел к тачке и заорал:

– Ну что, братан, проблемы?

В машине сидел старый дед. Оказывается, он привез внука на учебу из дома.

Вот же блядь, как неудобно-то, обознались. Так, а вот вторая тачка чья?

– Эй! Да, ты. Это твоя машина?

– Да, моя.

– А ты вообще кто?

– Я супруг воспитателя из общежития.

– Простите, дядя, обознался…

На крыльце стояли два типа. Ну это уж точно за мной пришли. Я влетел на крыльцо и, как бабуин (стыдно вспоминать):

– Что, парни, хотели? Позвать кого?

– Нет-нет, спасибо, мы на свидание пришли.

В этот момент из общаги вышли две девочки, они взяли за руки своих кавалеров и пошли гулять. Это был занавес… Мы прочесали территорию на наличие посторонних – везде тишина и спокойствие. Твою же мать! Вроде разборки по расписанию должны быть? А у меня прям шило в попе, весь на взводе. В тот вечер никто так и не явился. Наутро пришла эта пиздятина (выглядела испуганно и виновато):

– Я тут подумала, может нам не стоит ссориться, правда? Давай забудем все, хорошо?

Я стоял и кипел. Ты же сука тупая, я чуть грех на душу не взял, кусок селедки проклятой! Но сдержано ответил:

– Больше ко мне не подходи и держись подальше.

Днем позвонил Алик, спросил, как все прошло. Я ему рассказал, и мы вместе знатно посмеялись, он сказал в случае чего звонить. Я положил трубочку и понял, что за моей спиной стоит вся общага, а за общагой целая банда отморозков. Это хорошие козыри, но не приведи Господь ими воспользоваться. Как и прежде, я надеялся лишь на себя.