Текст книги "Выкуп за собаку"

– Хотелось бы знать, мистер Рейнолдс, разделяете ли вы нелюбовь мисс Кумз к полиции? – вежливо спросил Морисси.

Эд слегка улыбнулся и помедлил с ответом.

– Я как-то не задумывался об этом.

– Догадываюсь, что еще больше вам не по душе Роважински, – продолжал Морисси.

Мерзкий намек, подумал Эд. На его лице застыло безразлично-любезное выражение. Он продолжал хранить молчание, хотя Морисси ожидал ответа, как и Фенуччи.

– Думмель сказал, – продолжал Морисси, – что провел всю ночь с третьего на четвертое ноября в квартире у мисс Кумз, с десяти вечера примерно до восьми часов следующего утра – или десяти, оба они называют разное время, потому что оба лгут. Думмель утверждает, что ни на минуту не выходил из дома. Он говорит, что у него не было с собой револьвера, и мисс Кумз утверждает, что его не видела, хотя позднее револьвер был найден в квартире Думмеля – он забрал его из участка. Мы полагаем, что револьвер стал орудием убийства и что Думмель тщательно вымыл его, вот почему на нем не нашли следов крови. Мы также знаем, что Думмель отнес брюки и пальто в химчистку как раз в то утро, после смерти Роважински. Странно, правда? – Морисси взглянул на Кларенса.

Кларенс сохранял невозмутимый вид. Он догадывался, что отдел по расследованию убийств обязательно займется химчистками.

– Итак, число улик возрастает, – произнес с удовлетворением Морисси. – Теперь...

Эд не спеша вытащил сигареты, и, стараясь вести себя естественно, так расслабился, что зажигалка выскользнула у него из пальцев. Морисси подобрал ее, потому что она откатилась к его ногам.

– Спасибо, – поблагодарил Эд.

– Вы утверждаете, мистер Рейнолдс, что Думмель ни разу не говорил вам, что намерен отомстить Роважински?

– Совершенно верно, – подтвердил Эд.

– Даже после того, как в Бельвью ничего не предприняли или предприняли слишком мало, по мнению Думмеля? Разве он не говорил вам, например... «Кто-то должен что-то с ним сделать»?

Эд вдохнул дым:

– Он считал, что в Бельвью должны этим заниматься.

– А когда они этим заниматься не стали?

– Это все, что он говорил – мне.

– Разве вы не знаете, мистер Рейнолдс, что патрульный Духамель несет ответственность за смерть Роважински?

Мэрилин тоскливо вздохнула.

– Или все настолько ясно, что незачем даже выражать это словами?

– Нет, – ответил Эд с отвращением. Ему была противна манера поведения Морисси. Ему была противна собственная ложь. Он понимал, что не может поднять глаза ни на Мэрилин, ни на Кларенса. Эд глядел в пол либо на отвороты брюк Морисси. Детектив облокотился о стол.

– Разве вы не догадываетесь, мистер Рейнолдс, что Кларенс Духамель убил того парня? Вы же умный человек. Как вы можете об этом не догадываться?

Эд не хотел отвечать, однако понял, что надо.

– У меня нет для этого оснований, – наконец ответил он. – Вот именно поэтому.

– Ваша доброта и наивность... боюсь, они в данном случае неуместны, мистер Рейнолдс. Мы добудем правду у Кларенса Духамеля. – Он заговорил с большей горячностью: – Нет оснований! И это при том, что он единственный из всех знавших Роважински, который имел мотив... который имел при себе орудие, револьвер, которым...

– Так я тоже имел мотив, – с улыбкой прервал его Эд.

– Мистер Рейнолдс, у вас не такой темперамент, как у этого человека... – Морисси вещал несколько минут. Слушать его было скучно.

– Не забудьте меня. У меня тоже был мотив, – вставила Мэрилин.

Морисси отмахнулся от нее. Несколько секунд он глядел на всех ничего не выражавшим взглядом, и потом сказал:

– Извините, я на минуту, – и вышел.

Фенуччи, внимательно прислушивавшийся к разговору, также поднялся и, не обращая внимания на тех, кто остался в комнате, тоже вышел, закрыв за собой дверь.

Эд тяжело вздохнул и мельком посмотрел на Кларенса и Мэрилин, прекрасно понимая, что в кабинете должны быть жучки и что лучше всего сидеть молча.

Кларенс вытянул перед собой ноги и взял со стола сигарету. Он улыбнулся Мэрилин, но не поймал ее взгляда. Эд, очевидно, также считает, что идет запись, поэтому молчит, подумал он.

Через некоторое время заговорила Мэрилин:

– Ждут, что мы начнем болтать и все им выдадим.

Кларенс с Эдом рассмеялись. Мэрилин также расхохоталась и сжала губы, чтобы сдержать смех.

– Почему бы нам не спеть гимн? Я... – Она не договорила фразы.

«Как по-твоему, сколько времени тебя продержат здесь?» – хотел спросить Эд Кларенса, но даже такой невинный вопрос или ответ Кларенса мог каким-то образом причинить ему вред.

Вернулся Морисси. Как Морисси изменился после того первого любезного допроса, подумал Эд. Теперь он выглядел усталым, действовал как автомат, в нем уже не осталось ничего человеческого. Он делал свою работу. Эд понял, что не сочувствует ни одной из сторон. Он занимал нейтральную позицию. Или никакую. Но ему очень хотелось кого-нибудь на чем-нибудь поймать.

Морисси вновь присел на стол, забарабанил пальцами по его крышке и произнес следующую тираду:

– Мистер Рейнолдс, мы добьемся правды от этого человека, – заявил он, указывая на Кларенса. – Это только вопрос времени. Вы можете помочь нам, если хотите. Просто расскажите нам, что вам известно. Скажите нам правду... пожалуйста. – Тон был любезно-просительный.

Это больше всего взбесило Эда. Этот сыщик считает, что он врет, что покрывает Кларенса из дружбы.

– Мне нечего больше сказать. И если у вас нет других вопросов, я не возражал бы закончить.

Морисси кивнул. Он казался разочарованным.

– Очень хорошо, сэр. Благодарю, что пришли. – Он отошел от стола.

– До свидания, Мэрилин. До свидания, Кларенс.

– До свидания, сэр, – ответил Кларенс. Слово «сэр» вырвалось нечаянно. – Спасибо, что потрудились прийти.

Морисси усмехнулся Кларенсу, открывая дверь Эду.

Эд вышел из здания и всей грудью вдохнул холодный воздух. Тоска! Внезапно даже уродливые здания на улице, четыре мусорных контейнера, выстроившиеся в ряд, показались ему лучше, приятнее того, что он только что видел. Он хотел сразу же позвонить Грете, просто чтобы услышать ее голос. Но вместо этого поймал первое же подвернувшееся такси и отправился на Девятую улицу.

К половине шестого вечера Кларенсу захотелось спать, он потихоньку закипал, но еще сдерживался. Мэрилин сказали, что она может идти, через десять минут после ухода Эда. Морисси отделался от нее довольно бесцеремонно, и Мэрилин сказала:

– Между прочим, я сюда пришла последний раз, потому что у меня есть занятия более приятные. Я напишу жалобу на ту паршивую свинью, даже если он больше и не появится. Можете передать, что, если он посмеет вломиться ко мне еще раз, я просто заору. Пусть все соседи узнают о его визите.

Морисси, равнодушный как скала, молча кивнул.

Морисси слышал угрозы и похуже, подумал Кларенс. Еще час Морисси пережевывал все с самого начала: револьвер в квартире Кларенса, Роважински обвинил его во взятке, дружба с Рейнолдсами. Ах, он приклеился к Рейнолдсам? Как же, как же, высший свет... Есть чем хвастаться! Кларенс не реагировал. Все это пока больше походило на лекцию, чем на допрос.

– Что, только я хотел пристукнуть Роважински? – спросил Кларенс Морисси.

– Нет. Нет, – ответил Морисси, радуясь любому отклику. – Нет, несколько дней назад у нас появился еще один человек... Эндрю, забыл фамилию. Уборщик в одном из домов, где жил Роважински. Он ненавидел поляка. Хозяйка Роважински сказала нам об этом. Они, видимо, ссорились, потому что однажды он стукнул Роважински, когда тот выкатывал мусорные контейнеры, или что-то в этом роде. Как-то раз они подрались на улице. Ладно. Но Эндрю не появлялся на Бэрроу той ночью. Он не знал, где живет Роважински.

Кларенс дважды вставал и ходил по комнате. Жесткое сиденье стула причиняло боль, тяжело будет возвращаться домой, но Кларенс боялся, что его, возможно, заставят простоять всю ночь. Конечно, всякой дрянью нужно заниматься в подвале. Они станут нарочно раздражать его, потому что считают, он человек вспыльчивый.

– Тошно от этих разговоров, да? – поинтересовался Морисси, присаживаясь на краешек стола и жуя сандвич.

Кларенс не слушал.

– Скоро все это надоест тебе до чертиков. Слушай, что будет с твоими друзьями, Кларенс. Они не будут тебе больше друзьями. Ты знаешь.

Кларенс спокойно прихлебывал скверный кофе. На бумажной тарелке лежал сандвич с ветчиной и сыром, но он не чувствовал голода. Он представил, как Эд Рейнолдс и Мэрилин попытаются дозвониться ему сегодня вечером и не смогут, и в ту же минуту понял, что, вероятно, никто и не станет звонить. Эд, похоже, был сыт всем этим по горло, и Кларенса это угнетало. Будут ли они опять вызывать Эда? Правда, Морисси уже сказал, что будут. Так ли? Возможно, они собираются устроить Эду допрос с пристрастием, вот так же. Заставят его сознаться, что он знал. Как заявил Морисси, Кларенс не хотел помочь Эду. Но нет, нет, это сказал Морисси. Кларенс слабел. Ему хотелось пройтись. Или вздремнуть. В комнате снова стало душно.

– Если хочешь позвонить по телефону, вперед, – предложил Морисси, указывая на аппарат, стоявший на столе. – Только нажми зеленую кнопку перед тем, как набрать номер. – Морисси подошел к двери. – Через минуту сюда придут.

Оставшись один, Кларенс подошел к окну и дюймов на десять приподнял раму. Потом упал в другое, вращающееся кресло, стоявшее у стола, и положил ноги на радиатор под окном. Он попытался вздремнуть, откинувшись на спинку кресла.

Вошел Фенуччи. Кларенс посмотрел на часы и увидел, что уже без четверти восемь.

* * *

Часы показывали 9.45. Фенуччи монотонно бубнил:

– ...только факты. Это все, чем я пользуюсь, Кларенс. Никакой грубой работы. Не мой стиль. – Фенуччи прошелся по комнате, засунув руки в карманы. – Хочется спать? Встань!

Кларенс встал:

– Я хочу немного приоткрыть окно.

Фенуччи закрыл его.

– Чтобы не выпрыгнул, – заметил Фенуччи с улыбкой.

Кларенс слишком устал, чтобы реагировать на его слова. Почему-то, возможно из-за нервного напряжения, его раненая ключица несколько часов назад начала болеть и заболела сильнее, когда он открывал окно.

– Никаких грубостей, разве только вот, – сказал Фенуччи, внезапно ударив Кларенса кулаком по лицу, когда тот отвернулся от окна. – Оскорбление действием. Ты его заслужил. Или вот. – Фенуччи ударил Кларенса кулаком в низ живота.

Кларенс ошалел не от боли, а от неожиданности. Он почувствовал, как на лице выступил холодный пот. Глаза вылезли из орбит. Ситуация предстала в совсем другом свете. Именно этого и ожидал Кларенс.

Теперь Фенуччи изо всех сил наступил ему на ногу.

Это тоже не причинило сильной боли, и Кларенс чуть не улыбнулся. Отдавливать пальцы было глупо. Но дальнейшее можно было представить. Кларенс вернулся к стулу. Спать ему расхотелось.

– ...дело времени, Кларенс. Нас несколько человек, а ты только один... если не сегодня, так на следующую ночь, верно? Завтра ночью или следующей ночью. Или на третье утро, кто знает? Не отпустим, Кларенс, пока не расколешься.

Кларенс сохранял спокойствие. Он чувствовал, что так даже лучше – он устал, а теперь его тело расслабилось. Главное – не дать нервам разгуляться. Казалось, Фенуччи говорит только для того, чтобы что-то сказать, и Кларенс думал о своем. Мэрилин, наверное, сидит сейчас с друзьями, рассказывает про методы работы полиции. Эд читает, а может, пошел с Гретой в кино и, конечно, пытается забыть про Морисси.

– Позвони мистеру Рейнолдсу, я требую.

Кларенс прислушался.

– Не хочу я звонить ему. Зачем?

– Я требую. Ты выполняешь мои приказы. Звони ему, Кларенс. – Он кивнул на телефон.

– Но мне незачем звонить ему.

– Это что, оскорбление? Прекрасно. Затем, что я приказываю тебе! – Фенуччи закурил сигарету, напустив на себя свирепый вид. – Так что пошевеливайся.

– Я не знаю его телефона.

Это была правда, Кларенс в эту минуту не мог припомнить новый номер Эда.

Фенуччи нажал кнопку на столе, сердито, с отсутствующим видом уставившись в разбросанные перед ним бумаги. В дверях появился полицейский в форме. Фенуччи попросил его принести телефонный справочник по Манхэттену. Кларенсу пришлось отыскать старый номер, набрать его и узнать новый номер. Он позвонил.

К телефону подошла Грета.

– Здравствуйте, это Кларенс. Извините за беспокойство. Я...

– Вы... Хотите поговорить с Эдом?

– Дело не в том, что я хочу, они...

Фенуччи сильно ударил Кларенса кулаком по затылку. Кларенс сжал телефонную трубку и хотел бросить ее, но понял, что Фенуччи заставил бы его позвонить снова.

– Скажи ему, что ты сам позвонил, – приказал Фенуччи.

– Здравствуйте, Эд, – сказал Кларенс. – Пожалуйста, извините меня за... – Он получил еще один удар кулаком по затылку. – Они заставляют меня звонить вам! – закричал Кларенс. – Я прошу прощение за...

Фенуччи вырвал трубку из руки Кларенса:

– Алло, мистер Рейнолдс? Говорит детектив Фенуччи. Кажется, Думмель собирается признаться. Он хотел поговорить с вами.

– Я не хотел! – заорал Кларенс.

– Передаю трубку Кларенсу. – Фенуччи протянул Кларенсу телефонную трубку.

– Эд...

– Что происходит?

– Я ни в чем не собираюсь признаваться! Я хочу сказать: извините, что побеспокоил вас, но я не мог...

На этот раз Фенуччи сильнее ударил его в живот, отобрал трубку и бросил ее на рычаг.

Сердце Кларенса бешено колотилось. Несколько секунд он не мог говорить, потому что от удара у него перехватило дыхание.

– И что... зачем это вранье?

– Надо показать твоему приятелю Эду, какая ты размазня. Мы своего добились. А теперь позвони своей бывшей подружке.

Кларенсу удалось восстановить дыхание.

– Нет, не могу. Я не знаю, куда ей звонить.

– Мы знаем. У нас есть ее номер. – Но у Фенуччи ушло смехотворно много времени на поиски ее телефона, он перерыл все записные книжки и клочки бумаги.

Кларенс узнал телефон Денни. Он набрал номер. К его радости, никто не ответил.

Около часа ночи Фенуччи сказал:

– Ладно. Отправляйся домой.

Кларенс вышел из оцепенения. Выпрямился. Он выдержал допрос Фенуччи.

– Убирайся, я сказал. Домой. Увидимся завтра. Скажем, где-то около двух часов? Позволю тебе немного поспать, – объяснил Фенуччи.

Кларенс натянул пальто, стал было застегивать воротник рубашки и завязывать галстук, но бросил это занятие.

– Ты дрянь, – заявил Фенуччи.

Кларенс вышел на улицу. Прохладный воздух прогнал остатки сна. Ветер задул в открытый воротник рубашки и остудил пот. Он поймал такси. Дома он снял рубашку, умылся, почистил зубы и выпил два стакана воды. Подумал, не позвонить ли Эду, объясниться, несмотря на поздний час. Потом решил не делать этого: пожалуй, еще хуже звонить так поздно, они, может быть, уже спят. Кларенсу хотелось принять душ. Потом он решил, несмотря ни на что, позвонить Рейнолдсам, потому что после душа будет еще позднее. Да, он должен извиниться, и сделать это сейчас же, иначе он не заснет, будет думать только об этом. Кларенс набрал их номер, который теперь вспомнил безошибочно.

Трубку поднял Эд.

– Это опять Кларенс. Я дома. Надеюсь, не разбудил вас.

– Все в порядке. Что еще случилось?

– Они заставили меня позвонить вам. Я вообще не хотел звонить. – Визгливые нотки в голосе Кларенса удивили его самого, и он постарался взять себя в руки. – Извините, Эд. Они продержали меня весь день, понимаете. Я не признался. – Внезапно ему пришло в голову, что его телефон могли прослушивать, точно так же, как и тот кабинет. Кларенс засмеялся, хотя смех его звучал неестественно. – Я не намерен признаваться. Это бред! Но я... я хотел извиниться перед вами за беспокойство... сам я никогда не стал бы этого делать.

– Да все нормально, – успокаивал Эд Кларенса, думая, что у него легкая истерика. – Постарайся заснуть.

– Вы, наверное, не видели Мэрилин?

– Нет, – ответил Эд.

– Они заставили меня позвонить и ей. К счастью, ее не было дома. – Кларенс почувствовал, что Эду хочется закончить разговор, а Кларенсу отчаянно хотелось продолжить его, все объяснить, еще раз увериться, что Эд на его стороне. – Спасибо вам за сегодня, Эд. Спасибо.

– Не за что. Но я очень надеюсь, что все это в последний раз. Я больше не пойду к ним. Не знаю, можно ли отказаться принимать их у себя, но я буду слишком занят, чтобы снова идти к ним в участок. С меня довольно.

Слова захлестнули Кларенса. Он сдерживал этот поток, потому что не мог решить, что сказать в первую очередь. Слова благодарности, извинений, боли, стыда. Он никого не упрекает, и, уж конечно, не Эда. Он понял, почему Эд, почему Мэрилин – да все, кто угодно, за исключением Греты, – относятся к нему как к парии: ведь он убил человека.

– Лучше попытайся уснуть, Кларенс.

– Можно мне... Наверное, я не смогу увидеть вас завтра? Мне снова нужно туда к двум часам, но...

– Кларенс, нет. Для твоего же блага. Хочешь, чтобы они решили, будто мы в сговоре? За тобой станут следить, разве не так? Думаешь, это невозможно?

– Да, сэр, – удрученно согласился Кларенс. – Это верно. Я просто волнуюсь. Спокойной ночи, сэр.

Эд повесил трубку.

– Слава богу, – прошептал он.

Грета проснулась. Она уже спала, а Эд читал под лампой, горевшей с его стороны кровати.

– Что случилось?

Эд босиком подошел к окну, отвернувшись от нее:

– Он говорит, что не признался. Они, видимо, продержали его сегодня на допросе двенадцать часов: все расспрашивали, а может, и что похуже.

– Откуда он звонил?

– Из своей квартиры. Говорит, что это еще не конец. Он пойдет к ним завтра к двум часам. Но он, конечно, сознается. Они своего добьются. Верно?

Грета ответила не сразу.

– Конечно, добьются, – повторил Эд. – Что ж, вообще-то меня это не касается. Я лгал следствию. Кларенс скажет, что рассказал мне все... несколько дней назад. Так что я солгал.

– Тогда и я лгала. Мне тоже задавали вопросы. Я не жалею. Я действительно не жалею.

Эду хотелось бы смотреть на происходящее так же просто, как Грета. Она, должно быть, права, подумал он. Но Эд относился к этому иначе. Однако он не считал, что был совершенно не прав. Можно ли быть наполовину правым, а наполовину нет? Нельзя.

– Я только знаю, что я...

– Ложись, Эдди. Поговорим в постели.

Эд подошел к ней:

– Не могу выносить его вида. Я должен быть... более терпимым. Более сильным. Не знаю.

– Кое-что ты знаешь, – возразила Грета, сдерживая зевок, но внимательно прислушиваясь к словам Эда. – Я не уверена, что он признается.

Как ни странно, это тоже было возможно. И весьма вероятно. Однако суть дела состояла не в этом. Важно было даже не то, что он покрывал Кларенса Духамеля. Просто теперь он испытывал к нему глубокую и устойчивую неприязнь.

Глава 24

Телефонный звонок разбудил Кларенса. Ничего не соображая со сна, он медленно потянулся к трубке, выронил ее в темноте и снова нашел на полу.

– Алло?

– Привет. Это Пит. Как ты, Кларенс?

Голос Манзони заставил Кларенса мгновенно проснуться и ощутить болезненную тревогу.

– Слышал, ты признался, – сказал Манзони.

Кларенс рассердился. Он положил трубку и вернулся в кровать. Постепенно он все больше приходил в себя и моргал, ничего не видя в темноте комнаты. Что раскопал Манзони? Вероятно, ничего. Он и не думал признаваться и не станет.

Черт побери, этого не будет. Кларенс заставил себя закрыть глаза и глубоко дышать. За окном занималась заря.

Он забылся в полусне, когда опять зазвонил телефон. Но сейчас было без четверти десять.

– Привет, Клари. Это мама. Как ты, дорогой? Мы пытались дозвониться до тебя. С тобой все в порядке?

– Да, со мной все в порядке.

– Почему ты не позвонил нам? Мы не хотели опять тревожить Рейнолдсов, потому что... я не была уверена, что ты еще там.

– Да. – Кларенс помотал головой, пытаясь проснуться. – Я переехал в пятницу.

– Ты совсем сонный. Я разбудила тебя. Извини. Чувствуешь себя хорошо? Ничего не болит? Почему бы тебе не приехать, Клар? У тебя еще много свободных дней.

Кларенс боролся с собой. Он мог солгать, настаивать на том, что хотел бы побыть какое-то время один в своей квартире. Или сказать правду, что было бы намного легче.

– Клари?

– Мам, меня допрашивают. Относительно поляка. Они требуют, чтобы я оставался в городе.

– Вот как? Тебе так много известно об этом?..

Закончил он все-таки ложью. Он видел поляка несколько раз, сказал он. Да, он позвонит ей, как только узнает, когда у него появится свободное время.

Кларенс попытался снова заснуть.

К двум часам он был на Сто двадцать шестой улице, в полицейском управлении. Он надел теннисные туфли и водолазку. Съел на завтрак два яйца и тосты. Снова ему пришлось долго ждать, и допрос начался в 3.10. Кларенс прихватил воскресный выпуск «Таймс» и дешевое издание рассказов Бена Хекта, которые уже читал дважды.

Появился Морисси, свеженький как огурчик, и, окинув Кларенса озабоченным взглядом, прошел мимо него в ту же самую комнату (подумал Кларенс), в которой он был вчера. Минуло еще двадцать минут, и Кларенс чуть не заснул, прислонившись головой к стене. Но когда пожилой полицейский потряс его, чтобы разбудить, Кларенс увидел, что прошло всего десять минут. Его проводили в кабинет, тот же кабинет, что вчера, где Морисси ожидал его, сидя за столом.

– Итак, Думмель, сейчас это только вопрос времени. Верно? Минут, вероятно. Садись. – Морисси сидел. – Мы разговаривали с Эдуардом Рейнолдсом. Похоже, он не намерен дальше защищать тебя... покрывать. – Морисси улыбнулся. – Тебе нечего сказать на это?

– Нет.

– И мисс Кумз... она тоже не хочет больше приходить сюда. Сегодня ты в полном одиночестве. Никаких приятелей. Пойдем-ка для разнообразия в другую комнату.

Морисси шел впереди, показывая дорогу: налево по коридору к другой двери. Кларенсу показалось, что два копа, попавшихся им навстречу, посмотрели на него с каким-то странным любопытством, но, наверное, только показалось. Они спустились вниз по лестнице, потом вошли в просторную квадратную комнату, посреди которой стоял стол. Здесь не было окон, слышалось только жужжание электрического вентилятора или, может быть, обогревателей, которые, очевидно, находились в зарешеченных отдушинах под потолком. Морисси сел на один из двух стульев и сказал Кларенсу:

– Разомнись немного. Ты какой-то сонный.

Кларенс больше не хотел спать. Он положил свое пальто на другой стул и медленно зашагал по комнате. Час спустя он все еще шагал, делая широкие круги вокруг стола, иногда для разнообразия меняя направление. Этого он и ожидал. Так будет продолжаться, пока он не сдастся. Кларенс изо всех сил старался не слушать, о чем говорит Морисси, надеясь таким образом не дать волю гневу.

Морисси, конечно, прав, Рейнолдсы не захотели поддержать его. Разве нет? Эд не пожелал встретиться с ним сегодня, точнее, не отказался, но заметил, что это не самая лучшая мысль. До Мэрилин тоже не удалось добраться. Правая нога Кларенса заныла. Та нога, в которую он получил пулю. Он глубоко вздохнул и окинул взглядом светло-серые стены.

– ...перед лицом самым очевидных улик, которые я когда-либо видел... тратишь время людей... Признайся, Думмель! К чему вся эта чепуха? Пытаешься разыгрывать героя? Самый...

Как по волшебству, голос Морисси снова исчез. Кларенс смотрел на серые степы, в верхних углах они приобрели цвет древесного угля. Он поднял голову выше. Морисси называл его лживым подонком. Хуже. Почему-то это показалось сейчас Кларенсу смешным, он отключил нескончаемую речь Морисси. Кларенс чувствовал себя в полной недосягаемости. Он не такой, как они, прекрасно. А Морисси ожидал, что он станет пресмыкаться перед ним. Ему надо было хорошенько подумать!

Морисси сидел, отпивая кофе из бумажного стаканчика. Кларенсу кофе не предложили. (Все равно кофе был дрянным.) Стаканчик принес несколько минут назад официант в форме, вместе с куском пирога. Было без двадцати шесть.

Кларенс остановился и с легкой улыбкой посмотрел на Морисси.

– ...кишка топка, чтобы... – Голос Морисси прервался, как запись на старой граммофонной пластинке.

Кишка тонка для чего? Кларенс чувствовал, что сумеет выдержать любые испытания. Пусть сегодня ночью они вырвут у него ногти, выбьют зубы – которые сейчас ом стиснул. Морисси ждет от него хоть слова. Он не произнесет ни звука. Кларенс пристально посмотрел на Морисси, который начинал злиться.

– Итак? – спросил наконец Морисси.

Кларенс молчал. Он не спускал глаз с Морисси, пока Морисси не заморгал и не опустил взгляд на бумаги, лежавшие перед ним. Морисси выглядел даже чуточку испуганным, как заметил Кларенс, хотя здесь был телефон и обычный набор кнопок на столе, так что детектив мог в любой момент вызвать на подмогу парочку кулачных бойцов, если бы захотел. Возможно, где-то здесь был и револьвер, вероятно в ящике стола.

– Так что? Только одна фраза: «Я стукнул по голове парня на Бэрроу-стрит». Давай покончим с этим.

Кларенс прикрыл глаза, но не двинулся с места.

– Продолжай ходить, – приказал Морисси.

Кларенс не пошевелился, тогда Морисси встал и ударил его в челюсть. Он бил скорее костяшками пальцев, чем кулаком, но Кларенс явственно ощутил, в какой тот ярости. Кларенс пошел неторопливо, с той же скоростью, что прежде. Он не разозлился. На самом деле он чувствовал себя великолепно.

Теперь Морисси говорил по телефону. Кларенсу это было неинтересно, но для разнообразия он прислушался.

– Нет, нет еще, – говорил Морисси. – Нет, я в порядке... Можете сказать ему, он здесь, конечно... Хорошо... Хорошо. – Он положил трубку. – Твой полицейский участок. Хотят знать, здесь ли ты. Не признался ли еще. – Он коротко рассмеялся и закурил сигарету. – Ты, наверное, подумал, что это мистер Рейнолдс справляется о твоем здоровье.

Кларенс попытался снова выключить голос Морисси. Возможно, это был Эд. Морисси разговаривал с копом, не с человеком, который звонил. Но скорее всего, это не Эд. Даже наверняка не он. Кларенс напомнил себе, что стал теперь сильным: он больше не нуждался в Эде. Не потому, что тот ему разонравился. Нет, но ему не нужны были больше ни Эд, ни Мэрилин. И ночь только начиналась.

– Хочешь сандвич?

Этот вопрос Морисси задал спустя долгое время. Кларенс сознательно больше не смотрел на часы. Но Морисси сказал:

– Сейчас около девяти.

Кларенс твердо решил не произносить ни слова, поэтому не ответил.

Морисси встал и собрался снова ударить его, тогда Кларенс сказал:

– Сандвич и молоко.

– Молоко? А не кофе?

Кофе, как Морисси, как все остальное, был отвратительным, стоит ли объяснять это?

Кларенсу позволили сесть, пока он ел сандвич с печенкой и пил через соломинку молоко. Потом ему приказали снова ходить.

Морисси нервничал. Он хотел довести дело до конца сегодня ночью. Кларенс приготовился к встрече с тем, кто заменит Морисси, ходить и ходить, пока не упадет, и, даже если он упадет, они все равно ничего от него не добьются. Как им удастся выудить из него признание, если он вообще не говорит? Теперь пришло время для испытания на детекторе лжи, подумал Кларенс с внезапной радостью: он чувствовал, что не выдаст себя. Уже сколько часов бесконечный монолог Морисси скатывался с него, как... как...

Зазвонил телефон или что-то зажужжало, и, споткнувшись от неожиданности, Кларенс чуть не упал. Пришлось признаться, что он немного устал. Морисси, смеясь, разговаривал по телефону. Который теперь час? Кларенс не смотрел на часы. Это не имело значения.

– Да, ты переборщил, – говорил Морисси. – Да ладно, ладно, прощаю. – Морисси посмотрел на Кларенса. – Еще один твой приятель, Манзони.

Кларенс стоял лицом к Морисси, который, не спуская с него глаз, продолжал говорить, подшучивая над Манзони. «Я поговорю с этим выродком», – хотел сказать Кларенс, внезапно разозлившись, словно Манзони нарушил сложившуюся приятную атмосферу.

– Хорошо. Хочешь поговорить с ним? – спросил Морисси, протягивая телефонную трубку Кларенсу.

Заговорил ли он громче? Кларенс не понял, но взял трубку.

– Манзони! – произнес Кларенс, ощутив даже какую-то радость.

– Думмель, Кларенс. Слышал, тебя обрабатывают! Ты раскололся, эй, Кларенс? Так мне говорят.

Грубый голос Манзони вывел Кларенса из себя. Кларенс ненавидел его. Он заговорил.

Смех Морисси заставил Кларенса остановиться.

– ...раскололся! – Манзони тоже смеялся.

Кларенс опустил телефонную трубку на рычаг.

– Почему ты положил трубку? – спросил Морисси с ухмылкой. – Я не разрешал тебе класть трубку. – Морисси замахнулся на Кларенса, не собираясь его бить, рука мелькнула на расстоянии нескольких дюймов от его лица.

Кларенс возобновил свое неспешное хождение по комнате. Да, он совершил ошибку при разговоре с Манзони. Но это поправимо.

– Тебе не по душе полиция, верно, Думмель? Думаешь, ты самый умный?

– С чего вы это взяли? Я не стал бы...

– Ты не наш, так мне сказали. Смотришь сверху вниз на полицейских служак.

Слишком сложно объяснять ему. Да Морисси и не нуждался в объяснениях. Все было бы намного лучше, подумал Кларенс, если в он был «своим», брал взятки, словом, не выделялся. Это, что ли, имел в виду Морисси? Хотя Морисси имел звание детектива и ходил в штатском, он был свой в доску.

– Я не... – Кларенс остановился, не зная, с чего начать.

– Что?

– Я поступил в полицию не для того, чтобы выслеживать, шпионить...

– Кто говорил о слежке? – рассмеялся Морисси.

– Я много думал о полицейской службе. Вот почему пошел туда. – «Чтобы приносить больше пользы», – подумал Кларенс, но не захотел опять стать посмешищем.

Морисси презрительно кивнул.

«Коп горой встал бы на защиту копа в такой ситуации», – подумал Кларенс. Он слышал об этом. Всем это известно. Но он чужой. Кларенс рассердился и пожалел себя. Надо подавить эти чувства. Именно этого и хотел Морисси: заставить его переживать.

Морисси рассуждал о чем-то.

Кларенс прикрыл руками лицо. Он устал, был зол, расстроен. Он слышал, как Морисси ругает его последними словами.

Детектив не выдержал и выскочил из комнаты, не дождавшись замены. Кларенс рухнул на жесткий стул, сел на свое пальто, откинул голову и вытянул ноги, как боксер в перерыве между раундами. Он провалился в сон, будто его засосало в черную бездонную воронку. Затем чья-то рука грубо потрясла его за плечи, и, открыв глаза, он увидел склонившееся над ним черное улыбающееся лицо.

– Вставай, парень, – сказал мужчина низким голосом и направился к столу.

Кларенс встал.

Они посмотрели друг на друга. Кларенс видел, что вновь пришедший оценивает его состояние: насколько он устал, насколько враждебно настроен? Он был настолько измотан, что казалось, превратился в бескостную амебу, но твердо стоял на ногах.

– Что ж, кажется... Да. Гм-м, – произнес чернокожий, просматривая свои записи.

В следующие несколько минут ему задавали по-новому сформулированные старые вопросы об истории Роважински. Новый детектив разминался. Это усыпляло Кларенса. Он сел и сидел минут пять, пока мужчина не приказал ему снова подняться.

– Ходи дальше, – велел он. – Ты как-то сказал на допросе, что твоя подружка дрыхнет без задних ног, она не слышала, как ты уходил утром. Может, она не услышала в ту ночь, как ты ушел из квартиры и вернулся обратно. Когда ты вышел и нашел Роважински... Почему бы и нет? Что скажешь?