Текст книги "Целомудрие и соблазн"

Он не ревновал к этому типу. О нет, он был слишком далек от ревности! Слейтер представлялся ему настолько недостойной личностью, настолько пустым и самовлюбленным мерзавцем, что Брейден попросту не мог испытывать ревность к такому слизняку. Зато он испытал ярость – душную, почти смертельную ярость – к Кэролайн, позволившей увести себя и сознательно принесшей себя в жертву человеку, недостойному даже пыли у нее под ногами.

Не то чтобы Брейден считал себя более завидной партией, нет. Но даже несмотря на свое сомнительное прошлое, он был бы для Кэролайн лучшим мужем, чем Херст Слейтер, неспособный и рта раскрыть без того, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глубокомысленную чушь. Ну и что с того, что он похож на херувима, со своими голубенькими глазками и пряменьким носиком? Для мужчины важна не внешность. Ну и что с того, что он маркиз? В конце концов, что такое титул? Получить его может кто угодно. И даже Мертвяк Десятка Грэнвилл – если отец не ошибается насчет пожалования ему дворянства.

Конечно, этот малый каким-то образом умудрился спасти жизнь ее брату. Это был серьезный факт, с которым, как ни крути, не поспоришь. Да и по отношению к брату Кэролайн он вел себя великодушно и благородно. Но Брейдену от этого не становилось легче.

Маркиз все рассчитал верно. Такое трогательное благородство не могло оставить равнодушной эту удивительную девушку, Кэролайн Линфорд. Парочка удачно подкинутых комплиментов, несколько робких поцелуев в щечку где-нибудь украдкой в темном углу – и дело в шляпе. У маркиза Уинчилси появляется богатая невеста. Никто и не сомневался, что она даст свое согласие на брак. А как же иначе она могла поступить? Маркиз был не просто писаный красавец. Он был не просто обаятельный светский кавалер. Он спас жизнь ее родному брату. Ни одна женщина в мире не откажет такому человеку… Единственное исключение – леди Жаклин. Ибо с некоторых пор Брейден был совершенно уверен, что для нее вообще не существовало таких понятий, как благодарность или обычная порядочность.

– Кстати, о чем это вы там толковали, если уж на то пошло? – поинтересовалась Жаклин, прервав поток его размышлений. – Ты и Кэролайн Линфорд, одни в темном саду у Дейлримплей? И не пытайся отрицать, что ты был с ней, Брейден! Я видела вас обоих!

– Ружья, – пробормотал он. – Мы говорили о ружьях.

– Ружья. – Она умолкла, пока возилась с мелкими пуговками из слоновой кости на тугом белом лифе. – Ты с Кэролайн Линфорд торчал в саду – в темном пустом саду! – и говорил о ружьях?

– Это правда.

Жаклин перестала одеваться и посмотрела на него. Теперь в ее взгляде не осталось и следа недавней ненависти. Ее темные глаза снова стали спокойными и пустыми.

– Кэролайн Линфорд, – вкрадчиво заметила она, – на дух не выносит любое оружие. Она вообще чуть не помешалась на идее избавить мир от оружия после того, что случилось с ее братом.

– Да, – вяло ответил Брейден. – Я знаю.

Но он почти не обращал внимания на то, что говорит ему Жаклин. Потому что он снова думал о Кэролайн.

Под конец ему стало так тошно там, на балу, смотреть на то, как ею вертит этот мерзавец Слейтер, что он счел за благо убраться восвояси, пока не поздно. Он говорил правду, когда признался, что испытывает к ней интерес. Но еще более полной правдой было то, что с той самой минуты, как Кэролайн явилась к нему в контору со своим скандальным предложением, он хочет ее как женщину. Он хочет овладеть ею. Он хочет, чтобы она согревала его постель. И освещала его жизнь. Он хотел ее так, как никогда не хотел никакую другую женщину в мире.

А почему бы и нет? Ведь впервые с тех пор, как Брейден распрощался с трущобами, ему встретилась такая необычная женщина. Она не делала вид, будто ее волнуют светские условности, не боялась высказывать вслух свои мысли (кстати, она делала это почти всегда) и уж если хотела чего-то добиться, то шла к своей цели напролом, послав к чертям все сомнения и страхи. А ее тонкое чувство юмора и зажигательный темперамент способны были обезоружить любого. Все это, вместе взятое, в совокупности с тем фактом, что ее юное тело легко возбуждалось в ответ на его ласки, окончательно убедило Брейдена в том, что игра стоит свеч. Он решил идти до конца, а там будь что будет.

Только, конечно, нельзя было забывать и о том, что в конце месяца у него была назначена свадьба с другой женщиной.

Той самой женщиной, которая в данный момент сверлила его отнюдь не радостным взором, путаясь в застежках своего пышного кринолина.

– Думаю, тебе не помешает знать, Брейден, – процедила Жаклин, с трудом протискивая между пластинами из китового уса свои пышные бедра, – что у меня возникло сильное искушение подать на тебя в суд. В том случае, если ты разорвешь помолвку.

Рассеченная бровь угрожающе поднялась – всего на десятую долю дюйма.

– И что же заставило тебя подумать, – небрежно спросил он, – будто я способен на такую неоправданную глупость, как расторжение помолвки?

– Может быть, то, – ответила Жаклин, привычно встряхнув копной темных шелковистых волос, соблазнительно рассыпавшихся по ее плечам, – что ты не прикасался ко мне в течение целого месяца.

– Всего лишь ради соблюдения внешних приличий, – проворчал он, – с которыми так носишься ты и твои друзья.

– Я не шучу, Брейден. – Пустые глаза прищурились. – Это не сойдет тебе с рук. Я имею в виду все, начиная с самого начала. Например, с того человека, которому я отказала, когда появился ты. А мои страдания, мои чувства…

– Не беспокойся, дорогая, – вкрадчиво, почти ласково пообещал Брейден. – Если и правда дойдет до этого – я имею в виду расторжение помолвки, – ты можешь не сомневаться: у меня будет весьма веский повод так поступить. Настолько веский, что его примет во внимание даже самый строгий суд.

Жаклин испуганно посмотрела на него и опустила глаза.

– Одевайся, дорогая. – Теперь в его голосе не было и тени ласки. – Я прикажу кому-нибудь отвезти тебя домой. Думаю, Меченый будет рад оказать тебе услугу.

Конечно, он будет рад, потому что Брейден даст ему за это пять фунтов. С леди Жаклин всегда так – сплошные непредвиденные траты!

Глава 17

Что правда, то правда, девятый маркиз Уинчилси оставил своих детей практически нищими. К концу жизни бедняга только и мог похвастаться, что громким титулом да небольшим поместьем в Озерном крае, давно пришедшим в упадок.

Правда, Херсту все-таки посчастливилось унаследовать от отца одну незаменимую вещь, а именно место в аристократическом клубе. Это был один из самых престижных закрытых мужских клубов в Лондоне. По правде говоря, Херст уже забыл, когда в последний раз платил членские взносы, но клуб был настолько престижным, что здесь считалось признаком дурного тона заводить разговор о долгах. Тем более что в последнее время у него появилась надежда заплатить эти долги, как только он вступит в законный брак с богатой дочкой графа Бартлетта.

Однако вовсе не сумма долга, числившегося за молодым маркизом, послужила причиной тайной неприязни, питаемой к этому блестящему джентльмену обслуживающим персоналом клуба. Скорее в том были повинны его наследственная спесь и скупость. А еще молодой маркиз был чрезвычайно капризен и закатывал настоящую истерику, если обнаруживал в прозрачном бульоне лавровый лист. К тому же он не желал ждать своих заказов дольше пяти минут.

А потому не было ничего удивительного, когда швейцар у входа без колебаний сказал о маркизе «он здесь», нарушив железное правило этого заведения, согласно которому все его члены «отсутствовали» для любого, кто пожелал бы их разыскать (кроме, конечно, самого принца Уэльского). Человек, интересовавшийся маркизом, назвался Сэмюэлем Дженкинсом, хотя на самом деле прозвище его было Герцог.

И то, что такого типа, как этот Герцог, без задержки проводили прямо к креслу, в котором расслабленно полулежал Уинчилси, тупо пялившийся на пламя в камине, откровенно говорило о крайней непопулярности маркиза среди прислуги.

– Здравствуй, здравствуй, мой мальчик! – приветствовал его Герцог с напускным добродушием, втискивая свое объемистое туловище в кресло напротив. – Сколько лет, сколько зим, верно?

Прошла почти целая минута, в течение которой Херст лишь молча смотрел на сидевшего перед ним человека, пребывая в состоянии полной прострации и не имея сил выдавить из себя ни звука. Итак, это все-таки случилось. Случилось то, чего он опасался больше всего на свете. Все это время Херст старался заглушить свой черный страх, убеждая себя, что его опасения смешны и напрасны. Что Герцог не сможет ничего пронюхать. Откуда ему знать, что сделал Херст? Кто ему расскажет? Ведь они вращаются в совершенно разных слоях общества, разве не так?

Но кто-то все-таки ему рассказал. Кто-то проболтался. И поэтому сегодня Герцог сам явился в Лондон. И не просто явился в Лондон, а приехал по его, Херста, душу. Несмотря на все уловки, несмотря на всю осторожность, именно Герцогу удалось его выследить. Герцогу, а не Грэнвиллу.

Вот проклятие! Ну почему это был не Грэнвилл?

Как только Херст пришел в себя, первым делом он бросил убийственный взгляд на лакея, притащившего сюда этого мерзкого типа, но слуга демонстративно не заметил его недовольства и предпочел согнуться в почтительном поклоне перед Герцогом. Он уже получил от этого толстяка изрядную мзду только за то, что указал ему дорогу, и в надежде на новые чаевые радушно предложил:

– Прикажете подать бренди, мистер Дженкинс?

– Да, пожалуй, от бренди я не откажусь, – важно ответил Герцог. – А вы, милорд?

Херст молча покачал головой, все еще не оправившись от потрясения, чтобы выражаться более внятно. Между прочим, этот Герцог здорово рисковал, открыто заявившись в Лондон. Насколько Херсту было известно, в этом городе его давно разыскивала полиция за множество преступлений, и не последним среди них было убийство. И какого черта, скажите на милость, его занесло в этот клуб, где можно наткнуться на кого угодно – вплоть до главного судьи по уголовным делам? Его же опознают в два счета!

Ум Херста наконец-то заработал, и теперь его мысли неслись бешеным галопом. Нервно потеребив узел галстука, внезапно показавшийся ему слишком тугим, Херст с некоторым облегчением пришел к выводу, что сейчас его жизни ничто не угрожает. Слишком много свидетелей, слишком неподходящее место…

– Итак, – начал Герцог, – сдается мне, нам есть о чем потолковать с тобой по душам.

Ладони Херста стали скользкими от пота. Поскольку в комнате, где проходила эта встреча, было отнюдь не жарко, вряд ли такая внезапная потливость объяснялась резким перепадом температур.

– Если вы насчет денег, – залопотал маркиз, – то у меня их все еще нет. Но я скоро их раздобуду. Меньше чем через месяц у меня будут полные карманы.

– Будет тебе, милорд, – ухмыльнулся Герцог. – Ты превосходно знаешь, что дело не в деньгах. Ну разве что со временем дойдем и до них.

– Но я не… – Херст не удержался и затравленно оглянулся. Неужели ни один из завсегдатаев этого хваленого клуба не в состоянии опознать одного из главарей преступного мира, сидящего прямо у них под носом? Неужели никто не придет ему на помощь?! – Не понимаю, на что вы намекаете.

– Да ну? – Герцог принял бокал самого лучшего бренди, поданного официантом. Изящный хрустальный сосуд смотрелся до смешного неуместно в толстых, похожих на сосиски пальцах, да и держал его Герцог неправильно – за тонкую ножку. Однако он как ни в чем не бывало сунул нос в бокал, смачно причмокнул жирными губами, пригубил драгоценную янтарную влагу и милостиво кивнул официанту. Слуга удалился с довольной ухмылкой, пряча в карман щедрые чаевые. – Я так и знал, что ты будешь вилять. Слишком давно от тебя не было ни слуху ни духу. Кажись, с самого Рождества? Во всяком случае, с тех пор я тебя не видел.

– Я… – Херст что было сил вцепился в подлокотники кресла. – Я заботился о друге. Он сильно болел. И мне… мне пришлось проследить, чтобы его хорошо лечили.

– Ага, – кивнул Герцог. – Я тоже про это слышал. А знаешь, что еще я слышал?

– Н-нет…

– А слышал я, будто этот твой больной дружок – тот самый пентюх, которого я вроде как замочил. Тот лопух, которого ты притащил в таверну. Как, бишь, его звали? Ах да. – Герцог глянул на него поверх бокала с бренди, который по-прежнему держал в жирных розовых пальцах. – Линфорд, вот как.

– Ах да! Лорд Бартлетт! – радостно воскликнул маркиз, решив, что самое безопасное – это прикинуться дурачком. – Да-да, конечно! Конечно, это был лорд Бартлетт! Это с ним у вас получилась небольшая размолвка…

– Он посмел обвинить меня, – тут голос Герцога превратился в хриплый угрожающий рык, – в нечестной игре!

– Я помню, помню! – Херст подался к Герцогу и зашептал: – Но вы напрасно думаете, будто я смылся из Оксфорда из-за него! Поймите, лорд Бартлетт никогда не был мне другом! Это все ради другого джентльмена, здесь, в Лондоне. Его ранили на дуэли. И он чуть не погиб. Я собирался вам написать, но как-то вылетело из головы…

– Не смей водить меня за нос, Слейтер! У меня везде свои люди, и они не спускали с тебя глаз, сопливый щенок! Я знаю, что это был Линфорд. И что в июне ты женишься на сестре этого пижона. Об этом писали во всех газетах. Или ты держишь меня за безмозглого олуха? Учти, не ты один умеешь читать! И в следующий раз, малыш, когда вздумаешь от меня смыться, постарайся не мелькать на страницах светской хроники!

Херст с поразительной догадливостью сообразил, что его попытка изобразить дурака не удалась. И поспешил сменить тактику.

– Так и быть, ваша взяла! – холодно процедил он, откинувшись в кресле. – Ну хорошо, это и вправду был Линфорд. И я тот парень, который выудил его из канавы. Я вызвал к нему врача и дотащил до дома. А вам и невдомек, что я это сделал ради вас. И вам следует меня поблагодарить вместо того, чтобы торчать здесь и ругаться!

– Поблагодарить? – Герцог изумленно впился в Херста маленькими свиными глазками. – Это за что же мне тебя благодарить, интересно?

– За то, что я спас этого мальчишку! И о чем вы только думали, когда засадили в него пулю? Он же должен нам тысячу монет!

– Он вякнул, что я нечист на руку!

– И вы кровью смыли оскорбление, – презрительно подхватил Херст. – Очень благородно. Очень дальновидно. И как после этого вы собирались получить с него долг?

– Я собирался, – без обиняков сообщил Герцог, – вытрясти их из твоей паршивой мошны! В конце концов, это ты приволок его в таверну и втянул в игру!

– Если бы вам хватило осторожности дать ему выиграть один или два раза…

– То что? – Маленькие глазки, скрытые под толстыми складками жира, недобро сверкнули. – Что бы изменилось, дай я ему выиграть один или два раза?

– Это усыпило бы его подозрения, – ответил Херст, стараясь не подать виду, что его трясет от страха. – Он превосходный игрок. Вы же сами всегда этого хотели, не так ли? Чтобы я приводил к вам превосходных игроков, уверенных в своих силах и готовых играть по крупной. Ну, он и играл по крупной! И проиграл тоже по крупной. Слишком по крупной и слишком много раз подряд. Он не мог не заподозрить, что здесь что-то не так.

– Конечно, не мог. – Герцог не спеша отхлебнул свой бренди. – Вот почему я его и прикончил.

– Я вас предупреждал. Я предупреждал вас и раньше. Если не давать им иногда выигрывать, они обязательно что-нибудь заподозрят.

Губы Герцога скривились в издевательской ухмылке.

– Ну, ты-то не заподозрил! – напомнил он.

– Да, – согласился Херст. – Но я был слишком пьян…

– Ты не был и вполовину пьян так, как Линфорд!

Херст обиженно надулся. Это было правдой. Он действительно был гораздо трезвее графа и все равно ни о чем не догадался. Он проигрывал, и проигрывал, и проигрывал, и все продолжал проигрывать, пока не задолжал больше… словом, гораздо больше того, что смог бы выплатить за всю свою жизнь.

– Ну ладно, – с досадой пробурчал он. – Ладно. Стало быть, вы меня отыскали. Хотя я вовсе и не скрывался. У меня даже в мыслях такого не было. Я собирался сам приехать и повидаться с вами. – Ложь. Откровенная ложь. – Но, конечно, не прежде, чем женюсь. Тогда я получу достаточно денег, чтобы с вами рассчитаться. Безусловно, после свадьбы и речи не может быть о том, чтобы продолжать на вас работать. У меня просто не останется свободного времени на переезды до Оксфорда и обратно. Но я по-прежнему буду направлять к вам всех заинтересованных молодых людей…

– Что-то ты виляешь. – Герцог удобно вытянул ноги и переплел свои пальцы-сосиски на огромном отвислом брюхе. – Разве у тебя сейчас не все тип-топ?

– Ну… не совсем. – Херст с тревогой посмотрел на Герцога, но тут же решил, что не стоит делиться с ним своими проблемами.

– Дерьмо собачье! – с чувством выдал Герцог. – Тебе хватает наглости жаловаться, Слейтер, когда ты сидишь в этом пижонском клубе, когда у тебя есть пижонская невеста с туго набитым кошельком и пижонская сучка-любовница на стороне? И тебе все мало, Слейтер? И нас вовсе не радует то, что о тебе доносят наши люди.

Когда Герцог сердился, он начинал именовать себя по-королевски «мы». А в данную минуту он выглядел весьма и весьма сердитым.

– Ты знал, что я стрелял в Линфорда. Ты знал, что я пальнул в него и оставил подыхать. И он подох бы как миленький, если бы не ты. Теперь у меня есть полное право считать, что именно ты заварил всю эту чертову кашу. А значит, тебе и придется ее расхлебывать.

Херст нервно провел языком по губам, пытаясь разгадать, к чему, собственно, Герцог затеял этот разговор.

– Кашу? – машинально откликнулся он. – О какой каше вам угодно вести речь, ваша светлость?

– О каше под названием Линфорд! – Герцог поднял свой бокал и прикончил бренди одним большим глотком. – Я выстрелил в него, чертов ты болван, не просто так. Я хотел убить его для того, чтобы он не пошел трепать языком своим дружкам, что Герцог нечист на руку. Не больно много толку, знаешь ли, держать игорный дом, ежели туда никто носа не сунет после того, как пройдет нехороший слушок, будто там играют нечестно!

– О, ради всего святого! – воскликнул Херст. От страшного предчувствия сердце его стало биться так, что могло вот-вот выскочить из груди. – Бартлетт никому ничего не расскажет, ваша светлость! Он усвоил полученный урок. Вы его здорово напугали, можете не сомневаться. И он будет вести себя тише мыши, когда осенью вернется в Оксфорд…

– Да, – зловеще перебил его Герцог. – Он будет тихим. Мертвецы вообще очень тихий народ.

Сердце в груди Слейтера совершило болезненный кувырок.

– О нет! – выпалил он. – Вы же не хотите сказать, ваша светлость, что…

Но Герцог как раз это и хотел сказать, и маркиз его понял.

– О, ваша светлость… – Херст готов был плюхнуться на пол и валяться в ногах у этого человека с мольбой о пощаде. – Я же собираюсь жениться на его сестре! Наверное, вы не все поняли? У нее есть деньги. Много денег, целая куча! И я с вами рассчитаюсь. Я буду счастлив заплатить вам столько, сколько вы пожелаете…

– А то! – Герцог окинул эту размазню презрительным взглядом. – Конечно, ты заплатишь! И сам загребешь столько денег, сколько и не мечтал, потому как ежели граф отдаст концы, его доля наследства перейдет к сестрице. Да, Слейтер, ты отхватил на редкость богатую невесту! Ты и представить себе не мог, какая она богатая! Конечно, прежде всего тебе придется подчистить за собой концы.

– Но…

– Сперва ты подчистишь концы. – Герцог решительно встал. – Или нам придется подчистить тебя и за тебя, понятно?

Херст не знал, сколько просидел в тупом оцепенении, после того как Герцог покинул клуб. Безусловно, интуитивно он чувствовал, что этим может кончиться. Ему хватало сообразительности понять, что с такими, как Герцог и его компания, нельзя расстаться вот так запросто, просто взять и выйти из игры.

Но ему никогда и в голову не могло прийти, что за свободу придется заплатить столь дорогую цену.

И в конце концов, поразмыслив, он отправился в ближайший клуб любителей огнестрельного оружия, чтобы попрактиковаться в стрельбе по мишеням.

Глава 18

– Он… что?! – потрясенно пискнула Эмили.

– Тссс! – Кэролайн прижала пальцы к губам своей лучшей подруги. – Не так громко! Мама в соседней комнате. У нее очередной приступ мигрени. Не дай Бог, она тебя услышит!

– Но, Каро! – пробормотала Эмили сквозь неплотно прижатые пальцы. – Его язык?..

Кэролайн отняла руку от ее губ.

– Эмми, на деле это вовсе не так противно, как на словах! Если уж на то пошло, то мне это показалось довольно… приятным!

– Приятным? – Эмили брезгливо скривилась. – Кэролайн, в этом нет и не может быть ничего приятного, и я вообще не понимаю, как ты… впрочем, дело не в этом. А дело в том, что, позволяя мужчине целовать себя подобным образом… можно сказать, что в определенном смысле ты предложила ему залезть к тебе постель! – И Эмили с чувством хлопнула по пышному тюфяку, на котором сидела. – И если ты хоть на миг вообразила, будто Брейден Грэнвилл оставит тебя в покое после того, как ты заронила ему в голову эту мысль…

– Это все не так! – возразила Кэролайн. – Он вовсе не такой, каким ты его представляешь… каким его представляют все в этом городе. Эмми, он действительно очень приятный…

– Приятный?! – Эмили закатила глаза к потолку. – Кэролайн, Брейден Грэнвилл не может быть приятным по определению. И ты дура, если так считаешь! Его нельзя сравнить ни с Херстом, ни с Томми! Он другой, из другого теста. Потому что он пришел к нам из другого мира!

– Который находится всего лишь в паре миль к востоку отсюда! – Кэролайн сама не ожидала, что слова подруги вызовут в ней такую досаду. – Побойся Бога, это же не какой-то там Китай!

– Ты просто не желаешь меня понимать, – обиженно заявила Эмми. – И мне кажется, делаешь это нарочно. Ты знаешь, что я не принадлежу к числу любителей сортировать людей по тому, родились они на восточном краю Лондона или на западном. И я верю не только в равенство классов, но и в равенство полов. Но, Каро, Брейден Грэнвилл заслужил репутацию охотника за юбками. И ты знаешь это не хуже меня. И ты не можешь позволить такому человеку, как он, действовать столь… интимно! Не надейся, что он сегодня сунет язык тебе в рот, а завтра об этом забудет! Для него это не просто любопытный эксперимент, как для тебя. Когда такой мужчина, как Брейден Грэнвилл, сует язык тебе в рот, это на самом деле имитация того, как он сует кое-что другое тебе в…

Тут Кэролайн не выдержала и швырнула подушку в лицо Эмми.

– Это не так! – выпалила она, покраснев от злости.

– Каро, это именно так! – Эмили поймала подушку. – И Брейден Грэнвилл не удовлетворится простой имитацией. Он не оставит тебя в покое, пока не доиграет спектакль до конца, и будет только рад, когда публика встанет, чтобы наградить актеров аплодисментами…

Кэролайн уже десять раз успела пожалеть, что вообще пустилась в откровения с Эмили. Гораздо заманчивее было оставить все в тайне, чтобы эта тайна грела ей сердце бессонными ночами, как любимая подушка.

– Ну, – осведомилась она нарочито бесшабашным тоном, – и что же тут плохого?

У Эмили глаза полезли на лоб.

– Что тут плохого? Я не ослышалась? Это ты спрашиваешь у меня, что тут плохого? Кэролайн, здесь плохо хотя бы то, что ты обручена с Херстом Слейтером, десятым маркизом Уинчилси, и до вашей свадьбы осталось меньше месяца!

– Да неужели? – Кэролайн дерзко задрала подбородок. – Но ведь у Херста есть любовница! Почему же я не могу завести себе любовника?

У Эмили отвисла челюсть.

– Хорошо, – вздохнула Кэролайн. – Допустим, ты права. Я не принадлежу к тому типу девушек, которые заводят любовников. Но все дело в одном простом факте, Эмми. Я примерила брюки. И они мне не подошли.

Ее подруга плюхнулась на кровать и ошалело пробормотала:

– Чего?..

– Я поцеловалась с Херстом в тот же вечер. Я целовалась по-настоящему, но ничего не почувствовала.

– Когда-то тебе нравилось с ним целоваться, – заметила Эмили.

– Вот именно. А теперь – ничего!

– О Господи! – Эмили подняла голову, и в ее зеленых глазах зажегся сердитый огонек. – Я ошиблась. – Эмили скатилась с кровати и принялась шагать взад-вперед по уютной, украшенной кружевными салфеточками и занавесочками спальне Кэролайн. – Это не ты виновата. Это все Томми. Если бы ему хватило ума не лезть под пули, Херсту не пришлось бы его спасать. А ты была бы вольна выйти замуж за кого угодно.

– Но мне было угодно выйти замуж за Херста, – честно напомнила Кэролайн. – Я просто была в восторге от этой мысли. До тех пор, пока не узнала о Жаки Селдон и о том, что брюки не подходят.

Эмили вперила в подругу сердитый взгляд.

– Значит, во всем виноват Брейден Грэнвилл! Ты бы в жизни не догадалась о том, что брюки не подходят, если бы ему не приспичило совать свой язык тебе в рот!

– Или, – мечтательно добавила Кэролайн, – лезть рукой ко мне за пазуху.

– Что?! – в ужасе вскричала Эмили.

– Ах да. – Кэролайн смутилась. – У меня как-то вылетело из головы, что эту часть я опустила.

– Кэролайн! – У Эмили сделался такой вид, будто ей вот-вот станет дурно, хотя Кэролайн знала, что этого можно не опасаться. Эмили, как и она сама, ни разу в жизни не падала в обморок. – Ты не могла… Он не мог… Скажи скорее, что это неправда!

– Ну, я оказалась в несколько необычных обстоятельствах, и мне трудно было его остановить, – призналась Кэролайн. – В том смысле, что он ведь гораздо больше меня и сильнее. И к тому же это было довольно…

– Прохвост! – взорвалась Эмили. – И как ему только хватило наглости?! Я сию же минуту пойду и все расскажу твоей матери. Нет! Лучше я сразу расскажу Херсту! Или еще лучше – Томми!

Кэролайн в мгновение ока поймала ее за руки.

– Даже и дум ять не смей! – В ее голосе зазвенела сталь. – Томми наверняка попытается вызвать его на дуэль, а ты прекрасно знаешь, что для этого он все еще слишком слаб. К тому же Брейден ни за что не ответит на его вызов, и ты представляешь, что тогда…

– Брейден?! – Эмили уставилась на подругу глазами, по размерам не уступавшими чайным блюдцам. – Ты уже считаешь себя вправе называть его по имени?!

– А почему бы и нет? – Кэролайн смутилась, но совсем чуть-чуть. – Мы с ним были гораздо более близки, чем с Херстом, а ведь Херста я зову по имени!

– Ох, Кэролайн, – Эмили сокрушенно покачала головой, – как это все отвратительно…

В дверь негромко постучали.

– Леди Кэролайн! – раздался приглушенный голос Беннингтона. – Вам письмо, миледи.

Кэролайн лишь молча закатила глаза. Наверняка кто-то из приглашенных на свадьбу прислал вежливый отказ. Ну что ж, ее мать будет очень довольна. Ведь это даст ей возможность продвинуть в список «А» еще одну супружескую пару из списка «Б».

– Поклянись мне, – потребовала она, не обращая внимания на дворецкого и сжимая обеими руками руку своей лучшей подруги. – Поклянись, Эмили, что ты ни слова не скажешь Томми!

– Ну так и быть, я клянусь, – неохотно кивнула Эмили. – Но и ты должна дать клятву, что положишь конец этой гнусной истории, Кэролайн. Прямо сейчас, пока все не зашло слишком далеко.

– Леди Кэролайн! – Это дворецкий снова постучал в дверь.

– Ох, пропади все пропадом! – вздохнула Кэролайн. Она отпустила руку Эмили и ответила: – Войдите!

В замке со скрежетом повернулся ключ, и в дверях возникла внушительная фигура дворецкого. У Беннингтона был такой вид, словно доставка писем юным барышням, посаженным под замок в своей спальне разъяренными мамашами, была для него самым обычным делом. В руках у него был серебряный поднос.. Кэролайн нетерпеливо схватила аккуратно сложенный листок бумаги, красовавшийся на подносе, и удивленно посмотрела на незнакомый почерк, которым был написан адрес. Кто бы это мог быть? Она взяла с ночного столика свои очки, водрузила их на нос и развернула записку. Стоило ей взглянуть на подпись – и ее лицо пошло пунцовыми пятнами.

Кэролайн, – гласили четкие, летящие буквы, выписанные твердой, уверенной рукой, – уже пять часов пополудни! Вы задержались ровно на час после условленного срока. Терпеть не могу, когда люди опаздывают. Берите свои очки и спускайтесь, я жду вас на улице. Если через пять минут вас не будет, мне придется ворваться в ваш дом и увести вас силой. Б. Грэнвилл.

Кэролайн подняла на дворецкого ошалелый взор.

– Беннингтон, – пролепетала она, – скажите, у крыльца стоит такой небольшой экипаж?

– Совершенно верно, миледи, – подтвердил он. – Он все еще там. Легкий экипаж с поднятым верхом. Кучер сообщил мне, что его хозяин сидит внутри. А лакей ждет от вас ответа.

Кэролайн поспешно соскочила с кровати и метнулась к письменному столу, чувствуя, как ее сердце бешено забилось в груди.

– Каро! – заволновалась Эмили, тут же заподозрив неладное. – Тебе плохо? У тебя такой… странный вид…

– Мне хорошо, – ровным голосом ответила Кэролайн, вытаскивая из пачки чистый лист бумаги и берясь за ручку.

Мистер Грэнвилл, – торопливо написала она. – Даже если бы у меня было желание встретиться с вами (что, как я уверена, явилось бы с моей стороны более чем опрометчивым поступком), я не имею физической возможности это сделать. Матушка посадила меня под замок в моей спальне в наказание за то, что вчера у Дейлримплей я гуляла с вами в саду. К. Линфорд.

Она помахала в воздухе листком, чтобы чернила поскорее высохли, старательно сложила его и опустила на поднос Беннингтона.

– Это все, Беннингтон, – проговорила она. – Благодарю вас.

Дворецкий покинул комнату с почтительным поклоном. Он был достаточно вышколенным слугой и не забыл запереть дверь на замок, как только вышел из спальни.

– Эта записка, – вскричала Эмили, сгорая от любопытства, – она от Брейдена Грэнвилла, верно?

Кэролайн шикнула на нее, не скрывая досады.

– Совсем не обязательно так драть глотку! Я же говорю, у мамули кошачий слух! Представляешь, что будет, если она узнает, что Беннингтон впустил тебя ко мне? Никому мало не покажется!

– Значит, это точно от него! – Эмили мигом оказалась возле подруги. – А ну, дай посмотреть!

Понимая, что Эмили не оставит ее в покое, пока не добьется своего, Кэролайн отдала записку. С каждым прочитанным словом Эмили возмущалась все сильнее.

– Нет, просто в голове не укладывается… – Она брезгливо швырнула листок в Кэролайн. – Вы только полюбуйтесь, каков наглец! Сначала он сует язык тебе в рот, потом шарит руками у тебя за пазухой, а теперь еще и это!

– Да, – рассеянно отозвалась Кэролайн. Она понимала, что ведет себя неприлично, но не могла не признать, что весьма польщена этой запиской. Еще ни разу в жизни ни одному мужчине не пришло в голову угрожать ей (да вдобавок в письменной форме) тем, что он ворвется к ним в дом, чтобы силой увести ее куда бы то ни было. Записка заставила ее трепетать от приятного волнения. Особенно если учесть тот факт, что писал ее не кто иной, а сам Брейден Грэнвилл.