Текст книги "Русское дворянство времен Александра I"

Глава 6
Дворянское собрание в провинциальной жизни

Архив Нижегородской губернии позволяет воссоздать подробную картину структуры и организации органов местного самоуправления вместе со списками дворян и купцов, которые были избраны уездными судьями, исправниками и заседателями гражданских и уголовных судов как в самом Нижнем Новгороде, так и в девяти прилегающих уездах, включая Горбатов, Арзамас, Ардатов и Лукоянов. Обычно назначались судья, капитан-исправник и два или три заседателя. В мае 1801 года в Нижегородской губернии был избран в общей сложности семьдесят один дворянин, из которых тридцать семь были избраны в уездные суды провинции. Кроме того, существовал «совестный» суд – арбитражный или посреднический суд, – который заседал в Нижнем Новгороде по просьбе спорящих сторон, где судьей обычно был действующий предводитель дворянства. Ему помогали два дворянских и два купеческих заседателя с равным числом заседателей в гражданской и уголовной палатах. Это еще семь дворян, что составляет в общей сложности семьдесят восемь человек[382]382
  ЦАНО. Ф. 2045 (Первый департамент Правительствующего Сената). Оп. 1881. Д. 176. Л. 3 – 5 об.


[Закрыть].

В действительности в некоторых частях империи было почти невозможно найти кандидатов из числа местного дворянства, достаточных для заполнения необходимого количества должностей. Например, даже к середине века из-за немногочисленности местного потомственного дворянства не было дворянских обществ в Архангельской, Вятской, Олонецкой и Пермской губерниях, а также в некоторых уездах Астраханской, Вологодской и Оренбургской губерний и в ряде других сибирских губерний. Подчеркивая неравномерное распределение дворянства по России, Миронов цитирует известного юриста А. В. Лохвицкого, современника А. И. Герцена и знатока правил местного самоуправления в первой половине XIX века: «А. В. Лохвицкий делил российские губернии с точки зрения административных злоупотреблений на дворянские и чиновничьи, то есть такие, где имелись или отсутствовали дворянские общества. „Во вторых (чиновничьих губерниях. – Б. М.) произвол чиновничий не встречает себе препоны: нет общественного мнения, нет важных должностей, занятых по выбору дворянства, нет общества. Наша жизнь еще не выработала сильного и образованного класса вне дворянства“». И дворянские общества, и центральное правительство рассматривали дворянское собрание как рупор общественного мнения. По мнению Лохвицкого,

дворянство сделалось некоторым образом легальным представителем губернии в противоположность губернатору как представителю государства. ‹…› Поэтому там, где не было дворянства, общества не существовало: были только чиновники и безличная масса, в которой и городское сословие было мужицким. Такой тип представляют губернии сибирские, Олонецкая, Архангельская и отчасти многие другие[383]383
  Миронов Б. Н. Социальная история. Т. 2. С. 254.


[Закрыть].

Дворянские корпоративные организации, учрежденные Жалованной грамотой Екатерины 1775 года, упомянутые выше в пятой главе, придали форму и идентичность местной знати, а избранные губернские и уездные предводители дворянства стали ключевыми фигурами в местном управлении и обществе. Именно в такой форме и идентичности Миронов справедливо отмечает возникновение, хотя и слабо развитого, гражданского общества, в котором присутствовали определенные важные элементы. Так, например, органы дворянской ассоциации действовали в соответствии с писаным законом и на основе разделения властей; административная власть принадлежала дворянскому собранию; исполнительная власть – предводителю дворянства; надзор – Собранию депутатов; и судебная власть – уездным и вышестоящим судам. Со своей стороны, за редкими исключениями, центральное правительство поддерживало дворянские собрания, считая их основой провинциального общества и возлагая на них важные обязанности в вопросах местного управления от имени правительства.

В этом смысле можно было бы справедливо утверждать, как это сделал Миронов, что дворянское собрание было зарождающимся парламентом[384]384
  Миронов Б. Н. Социальная история. Т. 1. С. 521.


[Закрыть]. По крайней мере, в своем оптимальном состоянии это была арена, где группы интересов, иногда с конфликтующими политическими взглядами, могли должным образом стремиться к достижению своих целей в рамках закона, при условии, конечно, что они не рисковали вступать в дискуссии, такие как крепостное освобождение, над которым центральное правительство стремилось сохранить абсолютную монополию. Это было сделано путем ограничения, насколько это возможно, сферы компетенции дворянских собраний, позволившего им обсуждать только вопросы, относящиеся к их классовым интересам и к их губернии или уезду. Это должен был обеспечить бдительный взор всемогущих губернаторов. Со временем компетенция дворянских собраний будет сокращаться наряду с эффективностью их корпоративного управления дворянским сословием по мере расширения полномочий предводителей и сферы их деятельности. Результатом стало уменьшение независимости и самодостаточности дворянства, а следовательно, и его способности управлять собственными корпоративными делами, поскольку сословие все больше переходило под прямое управление правительством через канцелярию предводителей[385]385
  Корф С. А. Дворянство и его сословное управление. С. 399, 418.


[Закрыть].

Среди документов, хранящихся в нижегородском архиве, есть один, датированный 1804 годом и озаглавленный «Дело об ознакомлении со своими обязанностями выборных лиц». Он содержит печатные инструкции от нижегородского губернского правления предводителю дворянства Арзамасского уезда Е. А. Чемоданову об обязанностях новоизбранных дворян. От них требовалось явиться в провинциальное управление в первый день установленного месяца. Он также подтверждает список избранных на три года с 1 января 1804 года, начиная с предводителя нижегородского дворянства, князя П. С. Трубецкого, за которым следуют имена дворянских депутатов, избранных от каждого из девяти уездов, а также судей и заседателей, избранных в уголовные и гражданские суды[386]386
  ЦАНО. Ф. 641 (Арзамасский уездный предводитель дворянства Нижегородской губернии). Оп. 1. Д. 94. Л. 10 – 10 об.


[Закрыть].

Другой том среднего размера в оригинальном переплете с датой «12 августа 1807 – 25 ноября 1808» содержит переписку «Нижегородной градской думы о прибытии в оную дворянства для учинения общественных положений относительно до городских повинностей и о выборе для раскладки ония (?) от дворянства депутатов». Наиболее разборчивое из этих писем датировано 22 мая 1808 года. Оно отправлено нижегородским губернским предводителем дворянства гражданскому губернатору города. Это письмо не только дает нам пример гоголевского стиля, в котором предводитель передал свой отчет губернатору, но и иллюстрирует одну важную функцию предводителя. Часть его гласит:

О избрании дворянством трех чиновников для управления и расположения на содержание полиции. Благородное дворянство имеющее домы свои в губернском городе Нижнем будучи в собрании в доме Градского общества и выслушав предложение вашего превосходительства и господина вице-губернатора исправлившего должность губернатора в отсутствие ваше, относящиеся до управления и расположения градской повинности на содержание полиции, на ночную стражу, на освещение улиц и прочие потребности деньгами с граждан собираемой, на сей предметом избрало из между себя трех особ именно: господ генерал-майора и кавалера Евдокимова Федоровича Купреянова, надворного советника Франца Осиповича Массария и коллежского асессора Сергея Петровича Скуридина, и учинило со своей стороны предположение коим образом приступить им к расположению той повинности в определенном количестве на содержании полиции с принадлежащим и к ней расходам и уполномочило их войти в рассмотрение предназначенных в том положении обстоятельств могущих быть нужными для постоянного и неотяготительного на будущее время сей повинности отправления вообще с избраннымы от купечества и мещанства членами. Поставляя долгом предпроводить у сего с того положения копию на усмотрение вашего превосходительства, покорнейше прошу о подтверждении онаго и о предписании кому следует для надлежащего по нем исполнении. (Без подписи)[387]387
  ЦАНО. Ф. 639. Оп. 124. Д. 1192. Л. 10.


[Закрыть]

Заседания собрания по вопросам проведения выборов должны были по расписанию продолжаться 15 дней и обычно проводились в декабре или январе, обычно один раз в три года, хотя губернатор мог созывать внеочередные собрания. Право избирателя дворянского собрания было ограничено дворянами, имевшими военный или гражданский чин, в возрасте от 25 лет и старше, которые получали от своих имений годовой доход в размере не менее 100 рублей. Выборы были печально известны тем, что часто переходили в недостойные драки, что было испытанием терпения центральных властей. В 1809 году министр внутренних дел А. Б. Куракин предупредил, что дальнейшие попытки провинциальной знати превратить свои собрания в «государство в государстве» будут встречены суровыми наказаниями, которые будут наложены как на собрание, так и на губернатора[388]388
  LeDonne J. P. Absolutism and the Ruling Class. P. 26.


[Закрыть].

Потомственные дворяне-помещики в каждой губернии были внесены в родословную книгу, которая велась дворянским депутатским собранием и хранилась в его архиве. Такие корпоративные организации, права и привилегии не распространялись на личное дворянство, которое не было наследственным и не имело крепостных крестьян. Потомственное дворянство, справедливо или ошибочно, рассматривалось как наиболее надежная опора власти в провинции, за неимением лучшего[389]389
  Шепелев Л. Е. Аппарат власти в России. С. 357.


[Закрыть]. Или, по выражению Александра Мартина: «За пределами столичных городов истинное правительство большей части России составляли десятки тысяч знатных помещиков»[390]390
  Martin A. M. Romantics, Reformers, Reactionaries. Russian Conservative Thought and Politics in the Reign of Alexander I. DeKalb, 1997. Р. 9.


[Закрыть].

Заседания собраний открывал губернатор, но, как отмечалось в предыдущей главе, он не имел права оставаться на их заседаниях, даже если сам был землевладельцем в этой губернии. Уездные собрания проводились за три месяца до собраний губернских и проходили под председательством уездного предводителя[391]391
  Яновский А. Предисловие. С. 22, 24; Иванова Н. Н., Желтова В. П. Сословное общество. С. 143.


[Закрыть]. Кроме того, как указывает Дэниел Филд, у собраний была важная социальная сторона, кульминацией которой обычно был бал. По-видимому, для многих участников именно такие торжественные мероприятия входили в число важнейших функций собраний[392]392
  Field D. The End of Serfdom. P. 16.


[Закрыть].

Из протоколов заседаний дворянского депутатского собрания Нижнего Новгорода за 1804 год видно, что первое заседание состоялось 29 января. Отчет содержит имена участников и краткое изложение дела, подписанное присутствующими. Последующие заседания имели место 1 февраля (понедельник), 8, 10, 15, 17–19, 22, а затем каждый будний день до 2 марта. После этого был перерыв до 14 марта. Схема 1804 года предполагает круглогодичные заседания в будние дни, кроме последней недели августа. В протоколах обычно не указывается, кто на них присутствовал, но принятые решения обычно подписывались одним или двумя депутатами[393]393
  ЦАНО. Ф. 639 (Канцелярия Нижегородского губернатора, 1814–1917). Оп. 124. Д. 955. Л. 4–13, 22, 23.


[Закрыть].

Члены собрания привлекались к ответственности их коллегами, а не центральными властями: дисциплинарные полномочия собрания распространялись на исключение из него любого дворянина, репутация которого, как считалось, была скомпрометирована судом или чьи нарушения были общеизвестны, даже до решения суда[394]394
  Иванова Н. Н., Желтова В. П. Сословное общество. С. 135.


[Закрыть]. Отсутствие человека на собрании не освобождало его от выполнения его решений, которые обычно принимались большинством в две трети голосов[395]395
  Корф С. А. Дворянство и его сословное управление. С. 322.


[Закрыть].

Одним из негативных аспектов возложения функции местного управления на дворянство был риск конфликта интересов, возникающий между ними и их крестьянами, что способствовало обострению напряженности между двумя сословиями. Особенно это касалось западных окраин и приобретенных польских провинций, где положение усугублялось национальными и религиозными различиями. Во время правления Александра I в дворянских собраниях были частые волнения, а в западных регионах они нередко носили политический характер. В связи с этим с сентября 1808 года в Комитет министров стали поступать донесения от губернаторов о неуправляемом поведении и плохой дисциплине на дворянских выборах, о преднамеренном отсутствии дворян в результате несанкционированных поездок за границу и о политической неблагонадежности некоторых лиц. Например, сообщается, что одна (польская) дворянка сказала своим крестьянам, когда они просили хлеба: «Идите к императору, он вам велит дать хлеба, ибо есть одной с вами веры»[396]396
  Середонин С. М. Исторический обзор деятельности Комитета министров. С. 257, 260.


[Закрыть].

Только архивы нижегородского губернского правления за двадцать пять лет царствования Александра I перечислены в двенадцати томах регионального архива (ЦАНО, фонд № 639), в которых подробно описано 12 599 единиц хранения. И это было только одно из многих государственных учреждений в провинции. Для примера: первая опись состоит из 229 страниц, на которых перечислено 1521 дело, рассмотренное губернским правлением в отношении разрешений на планирование, планов участков и так далее. Опись № 5 содержит 135 страниц дел, рассмотренных между 1801 и 1804 годами, многие из которых касались мелких преступлений, имущественных споров, краж лошадей и установления прав собственности помещиков на названных беглых крепостных. Такие дела характерны для всех описей. На двухстах страницах описи № 41 перечислены дела за период с 1803 по 1805 год, включая записи о нападениях, взяточничестве, убийствах, подделке паспортов и банкнот (в основном крестьянами). Один необычный случай (дело № 237), упомянутый в описи № 43 (октябрь – декабрь 1819 года), касается запрета на продажу иностранных книг без надлежащего указания места их издания.

В этой связи стоит отметить, что бюрократический аппарат Александра I, как в центральном, так и в местном управлении, был поистине колоссальным. Произведенный им объем официальных бумаг стал лейтмотивом правления и охватил почти всех грамотных граждан: министров, государственных служащих, клерков, переписчиков (многие документы появляются в архивных делах в нескольких экземплярах) и дворян, независимо от того, находились они на выборной должности или нет. Горами гербовой бумаги завершилась работа следственного комитета, созданного для допроса тех, кто был причастен к событиям двух восстаний декабристов зимой 1825/26 года, и подготовки дел против них для верховного уголовного суда. Одна только эта деятельность была отражена на примерно двух миллионах листов большого формата; все они (или почти все) были тщательно подшиты и сохранены в архивах.

Как уже ясно из приведенного выше обзора описей, собрания отвечали за широкий круг вопросов, наиболее важные из которых включали проведение выборов для всех местных должностных лиц, особенно приставов, судебных заседателей, уездных судей и исправников; подготовку и изучение материалов и отчетов к следующему плановому губернскому собранию; разрешение вопросов, предложенных от правительства; представление ходатайств о пользах и нуждах генерал-губернатору и даже самому государю, через особо избранную депутацию; составление капиталов для сословных нужд; ведение провинциальных дворянских родословных книг и официальных списков избранных дворянских должностных лиц; предоставление доказательств благородного происхождения и исключение из дворянских рядов лиц, которых считали недостойными. Последний пункт включал в себя принятие решений о передаче отчужденных дворянских поместий в доверительное управление (опекунство): до освобождения крепостных владения помещиков, осужденных за ненадлежащее обращение со своими крепостными, передавались в доверительное управление соответствующей уездной управе. Еще одна функция окружного попечительского совета, в который входили уездный предводитель дворянства и от двух до четырех заседателей, заключалась в том, чтобы действовать в качестве опекуна над несовершеннолетними сиротами, престарелыми и бедными дворянами[397]397
  Яновский А. Предисловие. С. 14, 17; Миронов Б. Н. Социальная история. Т. 1. С. 408–409.


[Закрыть].

Один из вопросов, часто попадавший на рассмотрение собрания, касался прошений о включении в местную родословную книгу. Очевидно, такие прошения рассматривались тщательно и удовлетворялись не всегда. Так, на заседании 14 апреля 1804 года было рассмотрено прошение некоего Ивана Григорьевича Соколова. Его просьба была отклонена на том основании, что он уже был внесен с одобрения царя в родословную книгу Пензенской губернии. Но поскольку у Соколова не было собственности в Нижегородской губернии, он не выполнил необходимое условие «в соответствии со статьей 68 Жалованной грамоты дворянству». Об этом решении должны были быть уведомлены Соколов и Пензенское дворянское собрание, и дело было помещено в архив. Решение собрания подписано двумя неразборчивыми подписями, и нет никаких дальнейших указаний на то, кто присутствовал на этом заседании[398]398
  ЦАНО. Ф. 639. Оп. 124. Д. 955. Л. 50 – 51 об. Кстати, тот факт, что переписчики использовали мало знаков препинания и часто заменяли предлоги существительными, только затрудняет и без того сложную задачу архивного исследователя по расшифровке.


[Закрыть].

Дальнейшие примеры вопросов, которыми занималось дворянское собрание Нижнего Новгорода и губернский предводитель дворянства в 1819 году, включают просьбу названного титулярного советника (Вириландера) о выдаче сертификата, подтверждающего желание дворян Мадальского уезда избрать его исправником на следующий трехлетний срок (15 января); прошение вдовы Мавриной о выплате дворянской пенсии в 1817 году в размере 120 рублей в год (5 августа); и решение установить рекрутскую квоту с 1 ноября того же года в размере двух новобранцев на 500 душ и определить соответствующие пункты сбора (28 августа)[399]399
  Там же. Д. 2281. Л. 18. 21, 21 об., 22 об.


[Закрыть].

Что касается подотчетности самого дворянского собрания, то, несмотря на меру саморегулирования, предусмотренную в Уставе 1785 года, министерство внутренних дел внимательно следило за корпоративными организациями дворянства как через губернаторов провинций, так и через отчеты и ходатайства, полученные его агентствами. Среди прочего, министерство ввело в действие систему выездных инспекций (ревизий), увековеченных в пьесе Николая Гоголя 1836 года «Ревизор». Манифест 1815 года требовал назначить в каждый уезд ревизионную комиссию из уездных предводителей дворянства. Примером тысяч таких проверок может служить донесение Петра Обрескова от 16 июня 1810 года в Нижегородской губернии. Его краткий отчет, предназначенный для самого царя, содержит интересную картину провинциальной жизни, которую он наблюдал. В Нижегородской губернии, как и до этого в Казанской, Обресков обнаружил нехватку квалифицированных приказных для заполнения имеющихся вакансий. Он сообщил также о нехватке медных монет в обращении, что было особенно проблематично в день выплаты жалованья. Обресков рекомендовал повысить жалованье земским исправникам и заседателям, вознаграждение которых было, по его мнению, недостаточно. Он также обнаружил нехватку чиновников: двух заседателей в уезде было недостаточно, чтобы справиться с рабочей нагрузкой. Точно так же уездные суды срочно нуждались в дополнительных сотрудниках для решения растущего количества нерассмотренных дел. Обресков с удивлением обнаружил, что, хотя Нижегородская губерния была одной из самых богатых, здесь не было воспитательного дома для брошенных или бедных детей. Поэтому он предположил, что местное дворянство могло бы рассмотреть возможность создания одного из них в качестве благотворительной акции, следуя примеру Перми, Казани и Владимира.

За этим докладом последовало представление царю двумя неделями позже, 31 июня 1810 года, более полного отчета об ревизии Обрескова, охватившего гораздо более обширную территорию. Он интересен откровенными комментариями в адрес губернаторов Перми и Вятки; последний описывается как эффективный, но непопулярный, в основном из-за его коллежского асессора Баранова. Обресков дает рекомендации в отношении названных отдельных должностных лиц о продлении срока их пребывания в должности, продвижении по службе или переводе их в другие губернии. В его отчете изложены предложения по повышению эффективности судов, управлению фабриками, финансовыми операциями и условиями труда. Он отметил, что в Пермской губернии было очень мало дворян и что из-за скудного жалованья только небольшая часть из них была заинтересована в поступлении на государственную службу. По мнению Обрескова, еженедельные заседания комитетов могли бы повысить эффективность местной администрации. Он выразил уверенность в том, что предводители, «быв удостоены особой доверенности дворянских сословий, сами будут стараться, чтоб исправники были из отличнейших дворян». Его отчет завершается кратким мнением о ряде названных губернаторов: Пермь (Гермес), Вятка (фон Брадке), Казань (Мансуров), Нижний Новгород (Руновский) и Владимир (князь Долгоруков «в губернии нелюбим и большею частию мнения не в выгоду его»; ревизор советовал отозвать его в Московский сенат)[400]400
  Сборник исторических материалов, извлеченных из архива собственной его императорского величества канцелярии / Под ред. Н. Дубровина. СПб., 1896. Вып. 8. С. 177–188. Вероятно, ревизором был сенатор П. А. Обресков (1752–1814), чей отец А. М. Обресков (1718–1787) был одним из авторов проекта Кючук-Кайнарджийского мирного договора с Турцией, подписанного в 1774 году.


[Закрыть].

В дополнение к системе инспекций на местах сенаторы назначались в каждый округ ополчения, где был генерал-губернатор, который контролировал дворянское сословие и его собрания и даже присутствовал на них и направлял их обсуждения в сторону уважительного соблюдения требований государственной политики. Со временем это способствовало падению как значения дворянского сословия, так и интереса к его корпоративному статусу со стороны помещиков. Это также усилило тенденцию дворянства уклоняться от выборной службы, против чего сменявшие друг друга правительства были бессильны и с чем они без очевидного успеха боролись всю первую половину XIX века[401]401
  Корф С. А. Дворянство и его сословное управление. С. 342, 344; Яблочков М. Т. История дворянского сословия в России. С. 590.


[Закрыть].

Комитет министров в Санкт-Петербурге был центральным органом, который получал регулярные отчеты губернаторов о местной администрации и проведении дворянских собраний. В одном из таких сообщений подробно описаны беспорядки, произошедшие на дворянском собрании в Рязани. Комитет приказал сделать выговор местной знати за «допущенные в прениях личности и за образование партии». В Виленской губернии местный маршал произнес публичную речь об освобождении крепостных, за что получил строжайший императорский выговор. Комитет также часто получал запросы от провинциальных собраний о приеме их делегаций в Санкт-Петербурге. Они обычно отклонялись по причине ненужных расходов. Вместо этого губернаторам предписывалось вести дела по возможности заочно.

Царь был того же мнения: он гарантировал, что письменные просьбы губернских дворянских собраний будут рассмотрены так же внимательно, как и очные. В этой позиции была хоть какая-то последовательность. Когда в 1821 году дворянство Владимирской губернии попросило разрешения прислать двух депутатов, чтобы засвидетельствовать свою бессмертную преданность и благодарность царю, их просьба также была отклонена по тем же причинам. Но царь не согласился с положением комитета, когда тот поручил гродненскому дворянству направлять свои просьбы не императору, а прямо в соответствующее министерство. Александр I настаивал на том, что каждый имеет право подать прошение императору по собственному праву и что отказать в этом целому дворянскому сословию одной губернии было недопустимо. Он подтвердил, что петиции могут быть отправлены ему по почте или доставлены депутатом[402]402
  Середонин С. М. Исторический обзор деятельности Комитета министров. С. 265–267.


[Закрыть].

Полученные комитетом просьбы, которые его члены находили выходящими за рамки своей компетенции, передавались в соответствующее министерство. Например, дворяне Владимира направили предложение о разрешении наложить сбор в размере 50 копеек с души в течение двухлетнего периода, чтобы собрать 50 000 рублей – очевидно, сумму, необходимую для освобождения переизбранного губернского предводителя генерал-майора Меркулова от своих долгов! Этот сомнительный запрос был передан в министерство юстиции, где был отклонен на том основании, что подобные инициативы явно открыты для злоупотреблений. Царь, без сомнения справедливо подозревавший, что за этим стоит сам Меркулов, поддержал решение министерства[403]403
  Середонин С. М. Исторический обзор деятельности Комитета министров. С. 272.


[Закрыть]. Фактически, наиболее частые предложения по сбору средств, инициированные дворянством, касались создания учебных заведений, как мы видели в четвертой главе. С самого начала правления Александра I это было одной из важнейших функций местных дворянских обществ.

Несмотря на попытки центрального правительства пристально следить за провинциальной администрацией посредством как переписки, так и инспекций, все их усилия – как и усилия самого Александра I – по наведению порядка в провинции и повышению там качества жизни оказались безуспешными, потому что дворянство было просто недостаточно квалифицированно, чтобы справиться с задачей. Как и при Екатерине II, дворянство не оправдало надежд монарха. Комитет министров в конце концов был вынужден признать, что бессмысленно заставлять дворянство принимать выборную должность, но Александр I настаивал на том, что это их долг («noblesse oblige»). Как мы уже отмечали, он любил цитировать все еще действующий закон Петра Великого, согласно которому дворяне, отказавшиеся служить, не могли больше рассчитывать на свое льготное освобождение от налогов и должны были платить подушную подать. Видимо, были дворяне, симпатизировавшие точке зрения царя. Например, предводитель ярославского дворянства Майков поднял ряд вопросов, на которые был дан ответ сенатским указом 1809 года. Целями указа были более строгий контроль за процедурами, позволяющими выборному должностному лицу уйти в отставку без уважительной причины, а также улучшение потока информации от центрального правительства к дворянским собраниям для достижения более эффективного регулирования дел дворянства[404]404
  Корф С. А. Дворянство и его сословное управление. С. 345.


[Закрыть].

Тем не менее все попытки правительства заручиться сотрудничеством дворян закончились неудачей. Попытки молодого и более образованного поколения государственных служащих, главными из которых были молодые помощники и друзья царя, бороться с инерцией провинциального дворянского общества ни к чему не привели. По безжалостному суждению С. А. Корфа, в конечном итоге их погубили грубое невежество и бескультурье российского общества. Ссылаясь на многочисленные воспоминания того периода, Корф достаточно обоснованно пришел к выводу, что «невежество и грубость провинциального дворянства были еще чрезвычайно велики»[405]405
  Там же. С. 359, 445–446.


[Закрыть].