Текст книги "Шесть часов утра"

– Хенде хох! Гитлер капут!

К часу ночи Семафор с Дискотекой выдохлись и поехали в отель. Отель нам выделили уютный, семейный. Его держал почтенный немец, который посадил на ресепшн свою семнадцатилетнюю дочь. Мол, пока у девочки каникулы, пусть подработает.

И вот в эту колыбель уюта и покоя вваливается наша не совсем трезвая, а точнее, совсем не трезвая славянская компания. А на ресепшн – девочка с большими невинными глазами. И глаза эти при нашем появлении становятся всё больше и больше. Кое-как девочка с нами справилась, раздала ключи и растолкала по номерам. Но, к несчастью, номера Семафора и Дискотеки оказались рядом, и через пятнадцать минут Семафор открыл заначку из дьюти-фри и переполз в номер к шефу. Закусить было совершенно нечем, но тут Дискотека вспомнил, что на ресепшн перед девочкой стояла стеклянная вазочка, наполненная леденцами для «гостей».

– Мы гости? – задал закономерный вопрос Дискотека.

– Гости, – подтвердил Семафор.

– Значит, это для нас! Иди забирай!

Большеглазие юной немки стало ещё заметнее и достигло пределов человеческих возможностей, когда из темноты отельного коридора до неё вдруг донеслась тяжёлая поступь Каменного Гостя. Словно призрак, рядом с ресепшн появился едва держащийся на ногах Семафор, протянул огромную лапищу, сгрёб вазочку вместе с конфетами, для чего-то поклонился в пояс и громоподобно произнёс:

– Данке шон!

И утопал обратно в номер. Уверен, в ближайшем будущем девочке понадобилась помощь психолога.

Наутро мы всей делегацией будили начальство. Если Дискотеку мы кое-как растолкали, отмыли холодной водой и поставили на ноги, то поднять Семафора не удалось даже усилиями всего отдела продаж в тандеме с руководством маркетинга. Хотели уже ехать без него, но тут у Семафора сработали какие-то неизвестные науке внутренние ресурсы. Он поднял тяжёлые, как у Вия, веки и проворчал:

– Щас иду!

И действительно был готов черед пятнадцать минут. Запах в автобусе стоял такой, что водитель открыл окно и предпочёл дышать, наполовину высунувшись наружу. Боялся, что надышится на пару промилле, и строгие саарбрюккские гаишники лишат его прав.

Доехали.

Обычно для квартального отчёта мы готовили километры презентаций. Рисунков, диаграмм, таблиц и расчётов. Выступая, сначала рассказывали о прошедшем периоде и достижениях, потом выкладывали планы на следующий квартал.

Отстрелялся киевлянин, москвич, наступила очередь Дискотеки.

Он вышел к флипчарту. По-хозяйски подвинул его поближе и сразу же взял быка за рога. Отчёт по прошедшему периоду мы ему подготовили, да и планы, собственно, рассчитали и скинули в виде презентации на флешку. Но почему-то весь этот подготовительный этап выпал из памяти директора.

– Короче, – сказал он. – Мы тут прикинули.

Он вывел на листе флипчарта кривоватую систему координат.

– Если вы выделяете на рекламные мероприятия сумму в пятьдесят тысяч евро, то рост продаж будет примерно таким.

И он широким жестом вывел стремящуюся вверх кривую графика.

– А если выделите сто тысяч, то рост будет вот таким.

Рядом выросла ещё одна кривая. Она была ещё круче и увереннее.

– Скажу вам больше! – громыхнул со своего места Семафор.

Он подскочил и бросился на помощь шефу.

– Рост будет даже вот таким.

И он сделал вторую кривую ещё выше.

Семафор и Дискотека перемигнулись и повернулись к оторопевшим итальянцам.

– Как вам?

Откуда-то со стороны московского офиса раздалось злорадное хихиканье. Мы сидели красные как пресловутые бураки и переживали минуту позора.

– Что это? – наконец на плохом русском спросил Антонио.

Видимо, от шока у него не нашлось подходящих немецких слов.

– Это наши планы! – гордо сказал Дискотека.

– Это же не график! Это просто линия, которую вы от руки нарисовали!

– Мы готовы ответить за каждую цифру в этом графике. Вот увидите, у нас всё получится! Настрой команды – отличный. Заключены договорённости с ведущими аптечными сетями. Немного не хватает рекламного бюджета, но это дело поправимое.

Мне показалось, что Петера, как самого старшего в троице учредителей, сейчас хватит старая добрая славянская кондрашка.

– Вас ис дас? – слабо пискнул он, поворачиваясь к переводчику.

Тот ответил что-то невнятное.

– Шайзе! – это было первое грубое слово, услышанное нами от сдержанного основателя компании за несколько лет.

Генетика сыграла свою роль, и от этого «шайзе» у нас вздыбились волоски на всех частях тела. Захотелось взять автомат и уйти в прилизанные саарбрюккенские леса партизанить.

Как говорил классик: «Опустим занавес перед зрителем, дабы он не видел дальнейшего позора».

* * *

И, что самое удивительное, Дискотеку с Семафором даже не уволили. Ещё примерно месяц директор с замом изредка появлялись на работе, руководили, генерировали идеи и исчезали в неизвестном направлении.

И вот тут, наверное, письмо начальника маркетинга дошло. Потому что в понедельник в офис без объявления войны явился Антонио.

Обычно к визитам немцев готовились заранее. Узнавали за пару недель, бронировали гостиницу, рестораны с каким-нибудь колоритом, культурную программу.

С колоритом иногда ошибались. Однажды заказали ресторан, специализирующийся на кухне народов севера. Всякая там мороженая рыба, строганина, оленина под клюквенным соусом. Из напитков «хреновуха» и «клюковка». Немцы под мороженую рыбу так наклюкались, что наутро им было очень плохо. То ли от «клюковки», то ли от строганины. Джузеппе ещё и палец порезал, когда мороженую рыбу нарезал. Поэтому в последующем останавливались на классических драниках.

На этот раз о визите Антонио мы узнали только тогда, когда он распахнул входные двери.

Перепуганная офис-менеджер пискнула что-то, напомнившее моему отделу, наполовину состоявшему из военных врачей, дежурное «Смир-р-рно!», которое выкрикивает дневальный при появлении офицера в казарме.

– Гутен таг! – поздоровался Антонио и двинулся к кабинету Дискотеки.

Директора на месте не оказалось. Антонио потребовал вскрыть кабинет дополнительным комплектом ключей и принести ему всю документацию. Следом за итальянцем в офис вошли два мрачных немца. Началась проверка.

Дискотека примчался через полчаса, предупреждённый неизвестным нам «стукачом», но было уже поздно. Нас попросили продолжать работу и практически вытолкнули «в поля».

Наутро в офисе было пусто и тихо. Пахло порохом и трындюлями. Антонио, вопреки традициям, проигнорировал ресторан и культурную программу, задерживаться не стал и улетел обратно в Германию.

Не прошло и двух дней после визита итальянца, как Дискотека не явился на работу. Через секретаря мы узнали, что был все-таки грандиозный скандал, учредитель грозил судом, размахивал руками, но, к нашему огромному удивлению, отечественный директор свалил из компании вполне мирно. Даже сумел выцыганить у Антонио годовой бонус, хоть год ещё не закончился. Пытал он там учредителя, что ли? Или шантажировал. Этого мы так и не узнали.

Но способность при любых ситуациях выжимать из мира деньги не могла не вызвать уважения. У Дискотеки был талант.

Семафор с тоской в глазах шатался по офису, приставал ко всем с жалобными историями, бесконечно курил и мешал работать. Ещё через неделю он незаметно исчез, и в организации снова воцарилось безвластие и семибоярщина.

Тут же ко мне в кабинет свалились нач. маркетинга и нач. ритейла.

– Паша, пиши опять письмо немцам! Пусть тебя ставят директором!

– Да отстаньте вы! Не взяли в первый раз, значит, не подошёл.

– Думаешь, ты хуже, чем Дискотека? – обиделся за меня нач. ритейла.

– Не уверен, – ответил я. – Отжать годовой бонус у Антонио точно бы не смог.

– Вот именно. Немцы сейчас в ступоре от бывшего директора. А тебя они знают. Давай!

– Боюсь я.

– Вот придет сейчас какой-нибудь крендель с сигарет и коньяков – попляшем тогда, – пошёл с козырей начальник маркетинга.

Я, абсолютно не веря в успех мероприятия, написал ещё одно письмо. Немцы хранили гробовое молчание. Ну и ладно, не сильно-то и хотелось.

И ещё через неделю мы встречали нового директора. Точнее, директрису. Очень опытного и умелого руководителя банка, которая с порога заявила:

– Я в медицине и фармацевтике ничего не понимаю, поэтому, коллеги, будем учиться вместе.

Нач. маркетинга и нач. ритейла посмотрели на меня с плохо скрываемым презрением.

А я что? Понятно, что сам виноват. Будем приспосабливаться.

Как я отстал от самолета

Директриса с первого взгляда показалась более адекватной, чем Дискотека. По крайней мере, тысячеевровые перегородки сразу ставить не стала. Но традицию с коробочкой неликвида не возобновила. У неё тоже были свои каналы реализации, и наши потёртые коробочки разлетались через коробейников по офисам. Иногда количество этих потёртых коробочек было подозрительно большим, но это уже мелочи, верно.

Прошёл ещё один квартал. И снова нам нужно было лететь в патриархальный немецкий городок. Подготовили отчёты, планы, собрались. Купили билеты.

И вот тут казус случился уже со мной. А нечего быть таким уверенным.

На этот раз директор решила сэкономить. И летели мы не из Минска, а из Вильнюса. А до Вильнюса должны были добираться дизелем. Экономия получалась солидная, потому что из Вильнюса во Франкфурт летал «Визз Эйр» со своими копеечными ценами на билеты. Отчего же не воспользоваться?

В 9.00 от вокзала отходил поезд. Договорились в 8.50 встретиться на перроне.

Так, от моей квартиры до вокзала ехать примерно минут сорок. Значит, выезжаю в 8.00, минут десять на парковку, и я, как Штирлиц, с последним боем часов появляюсь у поезда. Выехал. И почти сразу же попал в огромную пробку. Как назло, в тот день в столицу явился кто-то из иностранных министров, и для проезда его кортежа перекрыли движение. Утро. Все спешат на работу. Мгновенно образовался транспортный коллапс.

Минут за тридцать я едва преодолел десятую часть пути. Понимал, что безнадёжно опаздываю, но тут увидел шанс к спасению. За окном мелькнула станция метро. Если пробка по всему проспекту, то быстрее будет на метро.

Я практически бросил автомобиль на произвол судьбы, приткнув его на самый краешек случайной стоянки, и бросился к метро.

– Асцярожна, дзверы зачыняюцца, – ободряюще сказала мне из динамиков девушка. – Наступны прыпынак…

Я так нервничал, что на «прыпынках» перебегал из вагона в вагон, ближе к выходу из метро. Кажется, смешно, но меня почему-то это успокаивало.

Академия Наук, Кастрычницкая. Быстрее же, быстрее…

– Прыпынак «Плошча Ленина», выхад да чыгуначнага вакзала.

Бегом!!! Осталось сорок секунд.

Я рванул по лестнице, расталкивая встречных и попутных. Врезался в стеклянную дверь, чуть не вышиб её. Выскочил из метро в здание вокзала, потом на платформу. И увидел хвост отходящего дизеля. В ту же секунду мне на телефон пришло десять сообщений. Мои коллеги пытались до меня дозвониться, но в метро сеть не ловила. С хладнокровием немецкого шпиона я поднял трубку.

– Коллеги, я немного опоздал.

– Паша, твою дивизию! – выдохнул зам по ритейлу. – Ты бы позвонил, мы бы задержали поезд.

– В пробку попал. Так, без паники. Сейчас на такси я вас догоню.

Дизель по дороге к границе останавливается в двух местах. Первая остановка – Молодечно, затем Гудогай. До Гудогая – кривые полусельские дороги. Значит, мне нужно успеть в Молодечно.

Я метнулся обратно в переход. Там ожидаемо толклось десятка два таксистов. Вокзальных таксистов, которые с тебя три шкуры снимут, но мне сейчас некогда было выбирать.

– Мужики, от поезда отстал. Надо очень быстро в Молодечно.

Таксисты затихли, подозрительно меня разглядывая.

– Быстрее решайте! – рявкнул я.

Кто-то подал голос, заламывая цену.

– Поехали, – не торгуясь, выкрикнул я.

И чуть ли не пинками погнал таксиста к его машине.

– До Молодечно дизель идёт больше часа. Поднажми, как раз успеем.

– Успе-е-ем, – неторопливо крутил баранку этот сын тормозной жидкости и черепахи. – Всё успеем.

Я откинулся на спинку сиденья и попытался успокоить пульс. От меня сейчас ничего не зависело. Сказал – успеем, значит, успеем. Позвонил на всякий случай заму по ритейлу.

– Руслан, я еду в такси. Перехвачу вас в Молодечно.

– Паша, вот за что я тебя люблю. Ты самую скучную командировку сделаешь настоящим приключением. Мы тут все за тебя волнуемся и ставки делаем.

– Какое соотношение?

– Два к одному, что не успеешь на самолёт.

– Гады вы, коллеги. Поставь там от меня.

– На то, что не успеешь?

Я обругал Руслана непечатными словами и отключился.

Таксист, кивая каждому встречному светофору, неспешно выруливал на трассу Минск‒Молодечно.

Конечно же, нам «повезло». Примерно посередине пути его тормознула транспортная инспекция и минут десять дотошно проверяла документы. Я протестовал, упрашивал, грозился. Им было пофиг. Глупая государственная машина неспешно крутилась.

На молодечненский вокзал мы въехали с визгом тормозов только для того, чтоб увидеть хвост уходящего к горизонту дизеля.

Мне на телефон пришло ядовитое сообщение:

«Выиграл пятьдесят рублей. С меня – пиво».

– Сволочь ты, Руслан, – я погрозил вслед поезду кулаком и вернулся в такси.

– Гони к границе.

– Серьёзно? – удивился таксист.

– Гони, кому говорят. До самолёта четыре часа. Успеем.

У меня включился режим преследования. Каждая неудача воспринималась равнодушно. Я останавливался буквально на секунду, осознавал провал и бежал дальше.

За десять километров до Гудогая мне позвонил начальник маркетинга.

– Паша, может, ну их на фиг этих немцев. Поезжай ты уже домой. Руслан за тебя отстреляется. Антонио зверь, что ли, не поймёт?

– Я успею! – сжав зубы, ответил я.

– Можно человека забрать из солдафонщины, но солдафонщину из человека не вывести, – загадочно произнёс начальник маркетинга и отключился.

– Я называю это ответственностью, – слишком поздно сказал я.

Граница. Я выскочил из такси, отдав этому тормознутому ленивцу солидную сумму, и побежал к будочке с государственным флагом. Возле будочки стоит симпатичная девушка в оливковой форме и с интересом на меня смотрит.

Хороший знак. Поднимаю из глубины души остатки холостяцкого обаяния и иду соблазнять представителя власти на должностное преступление.

– Девушка, милая. Я от поезда отстал. Мне очень в Литву надо. Пропустите. У меня и виза есть, и билет на самолёт из Вильнюса.

Девушка всем сердцем переживает за меня, но разводит руками:

– Нельзя теперь через границу пешком. Иди, вон в очереди машины стоят. Просись к ним.

Бегу к машинам. Из первого красненького «форда» на меня испуганно смотрят три девушки.

– Девчонки, я на самолёт в Вильнюсе опаздываю, таможня пешком не пропускает. Возьмите меня.

Переглядываются.

– Мы бы взяли. Но чужого незнакомого мужчину. Страшновато, – вздыхает одна.

– Неужто я на маньяка похож?

– Не похож. Но всё равно страшновато.

Бегу к следующей. Длинный универсал, забитый сумками. Молодая семья с ребёнком едет на отдых.

– Ребята, возьмите с собой, мне в аэропорт.

Тоже переглядываются.

– Мы бы взяли, да вдруг у тебя с документами не всё в порядке. И нас тогда из-за тебя тоже не пустят.

Бегу к третьей. Тут сразу облом. Дорогущий джип БМВ черного цвета, в кожаном салоне здоровенный дядька с блондинкой. Для галочки подхожу, внутренне готовый к грубому отказу.

– Извините, мне в аэропорт в Вильнюсе. Я в командировку…

– Садись, – коротко бросает водитель.

– А-а-а, – я немного завис. Не ожидал.

И тут слышу сзади девичий голос.

– Молодой человек, мы тут подумали. Садитесь, подвезём.

Это девчонки из первого «форда». И водитель второго автомобиля, отбрыкиваясь от осторожной жены, машет мне:

– Садись, ладно уж, довезём.

Таможенница около своей будки хохочет.

– Первый раз вижу, чтобы за пассажиром на границе водители бегали. Вы уж определяйтесь скорее, гражданин. Я сейчас всех пропущу.

Стоял я ближе к джипу, в него и сел.

– Куда летишь-то? – бросил через плечо мой спаситель.

– В Германию. Франкфурт-на-Майне, оттуда в Саарленд. По работе надо.

– Сигареты?

– Лекарства.

– А-а-а, ну это дело. Не паникуй, успеем.

И, конечно же, мы застряли. Белорусы вошли в моё положение, пропустили бодро, но вот литовцы, оправдывая все стереотипы об иных отношениях со временем всех прибалтийских народов, задержали. Когда джип вырвался из лап таможни, до самолёта оставалось меньше часа.

– Держись, – водитель азартно вцепился в руль.

Джип взревел и помчался к литовской столице.

Километров за пятнадцать до желанной цели мы поняли, что окончательно не успеваем. Водитель снова сжалился над моими страданиями, дал свой телефон с роумингом, я позвонил новой директрисе, объяснил ситуацию. Мой билет сдали и забронировали место на следующем самолёте, который вылетал через час.

В аэропорту я забрал свой билет в кассе, упал на сиденье в зале ожидания и вырубился ровно на полчаса.

Во Франкфурте меня ждал одинокий водитель, остальных коллег уже увезли на корпоративном автобусе. Меня, словно какого-то министра, везли отдельно. Не заезжая в гостиницу, водитель доставил меня сразу к ресторану, где уже отдыхали от дороги мои коллеги.

– Паоло! – Антонио улыбнулся мне, и непонятно было, он искренне рад или по старинной итальянской традиции только делает вид. – Ну и приключение у тебя было.

И плеснул мне сразу полный бокал вина.

Потом мы пели что-то из Челентано. Наутро все сделали вид, что на поезд я успел. Только Руслан, гад, ещё пару месяцев подкалывал. Но я у него за это ручку со стола украл. А нечего.

К чему я всё это. Иногда одна минута решает очень многое и создаёт кучу проблем. И уж если предстоит вам какое-то ответственное мероприятие, лучше на него заблаговременно явиться. А то будете бегать за хвостами поездов, как я.

Наследный принц

Я отработал в немецкой корпорации четыре года. Ожидаемо, вслед за новым директором пришли люди из её команды, нас с Русланом оттеснили на задний план. Потом пересмотрели мотивацию сотрудникам, и все наши с таким трудом собранные отделы побежали к конкурентам. Оставалось сидеть, вздыхать и обновлять резюме.

Прогнозируемо поползли вниз проценты выполнения. Мы писали немцам письма, предлагали новые идеи, но «глас вопиющих в пустыне» уже не работал. Стало понятно, что пора уходить.

И тут нам стало известно, что небожитель решил сойти со своего пьедестала. То есть Беларусь с официальным визитом решил посетить САМ. Короче, Петер Тайсс выбрался в Минск.

Стукнуло ему к тому времени немного за семьдесят, но старикан держался молодцом, всем своим видом рекламируя собственную продукцию. Вырастив старших детей, он женился на тридцатилетней прибалтке и, к расстройству этих самых старших детей, успел породить нового наследника. Пейте, граждане, продукцию герра Петера, и ваши наследники не дождутся наследства.

Но это так, шутка.

Герр Петер заявил, что выступит с мотивирующей речью не только в белорусской столице, но и в одном из областных центров. Мы прикинули объёмы продаж и поняли, что придётся везти немца в Гомель. Можно было и в Брест, но как-то непатриотично выходило. В Гомеле в качестве развлекательной программы его отвели во дворец Паскевичей. А в Бресте куда? В Брестскую крепость? Подумает ещё, что мы на что-то намекаем. Мы и так при нём старались анекдоты про Штирлица не рассказывать.

Месяц мы бегали по всей стране, паниковали и организовывали конференцию. Выступить позвали профессоров, ведущих специалистов и даже заместителя министра здравоохранения. На праздничную часть позвали звезду Евровидения.

И в начале весны герр Петер прибыл.

В принципе, было довольно скучно. Длинные речи профессоров, шоу с длинноногими моделями, выносящими в длинных руках образцы продукции. Я с микрофоном среди этих див.

Там было бы совсем не о чем рассказывать, если бы не Тайсс-младший. В 2022-м году все умилялись выходкам маленького Луи, сына принца Уильяма, который корчил рожи с королевского балкона, нимало не стесняясь бабушки-королевы. Тайсс-самый младший в 2016-м отжигал не хуже британца. Трёхлетнего ребёнка приволокли на научную конференцию, естественно, через пять минут ему стало очень скучно.

Полный зал медицинской элиты страны. На сцене – заместитель министра, строгая дама в бриллиантах, толкает бесконечную речь про немецко-белорусское содружество в сфере фармацевтики. Тайссу-младшему скучно.

Минут двадцать, как потомок истинного арийца, он терпел, выкручиваясь из рук матери, потом-таки вырвался. Принялся на четвереньках ползать под сценой, возить по полу машинку, универсально для детей всего мира выговаривая: «Ж-ж-ж-ж».

Передние ряды профессоров и доцентов старались не ржать. На натянутом лице Петера не дрогнул ни один мускул. Он с улыбкой слушал заместителя министра.

Наш начальник маркетинга попытался подманить наследника припасённой в кармане конфетой, но Тайсс-младший с презрением проигнорировал вредную сладость. У него этого добра дома – склады. А дядя подозрительный. Чернявый. Унтерменш какой-то.

Тогда начальник маркетинга согнулся в три погибели и начал подкрадываться к наследнику. С другой стороны, в такой же позиции «а-ля партизаны на задании», на перехват цели выдвинулась мать цесаревича. Петер сохранял невозмутимый вид и торжественно улыбался заместителю министра.

Младший катанул машинку в одну сторону – крадутся, перевернулся, чтоб податься в другую – там тоже противник. На западе возвышается лес ног и какие-то хихикающие тётки. Значит, надо идти на восток. Традиционная ошибка, не раз совершаемая жителями германских земель. Мелкий встал, подобрался к самому краю сцены, упёрся в этот край грудью и поставил машинку к ногам замминистра. Вдруг в машинке сработал какой-то коварный китайский механизм. Машинка пискнула и укатилась вглубь сцены. Нужно ли говорить, что зал затаил дыхание? Последние пять минут зам. министра, кажется, не слушал никто. Все наблюдали за интереснейшей охотой на цесаревича. Думаю, и заместитель говорила автоматически, краем глаза отслеживая более интересное зрелище.

Младший поднял голову, с тоской проводил укатившуюся к кулисам игрушку. Приподнялся на цыпочках, пытаясь перекинуть тельце через преграду, но в этот же миг понял, что преграда непреодолима. Вздохнул, лёг щёчкой на жёсткие доски сцены и заревел на весь зал. Нет, не так. ЗАРЕВЕЛ!!!

Ни один мускул не дрогнул на лице Петера. Мне кажется, именно с таким лицом небожитель встретил бы трубы архангелов.

Заместитель министра вздрогнула, женщина и мать в ней мигом одолели сухого чиновника.

– Верните ребёнку игрушку, – скомандовала она.

И всё руководство компании, толкаясь, бросилось за машинкой. Мать сцапала хныкающего наследника и уволокла его из зала.

А вы говорите, Луи капризничает.