Текст книги "Любовь – первая и единственная"

Шестая глава

Сильвия устало взглянула на светящийся циферблат. Половина второго ночи. Она пролежала последний час без сна, упрямо пытаясь заснуть, яростно борясь со своими мыслями, с желанием погрузиться в воспоминания.

Она была слишком взбудоражена, слишком испугана, чтобы уснуть. Но чего она боится? Увидеть во сне Рэна?

Она выглянула в окно поверх письменного стола. Одно из маленьких удовольствий сельской жизни заключается в том, что не нужно задергивать шторы на ночь. Сильвия ничто так не любила, как вид ночного неба.

Поначалу, когда мама вышла замуж за отца Алекса, и они переехали в его отчий дом, Сильвию подавляло огромное и мрачное здание. Именно Рэн первым узнал о ее страхах после того, как застал ее гуляющей во сне. Рэн, переселившийся в дом из своего коттеджа на выходные и «присматривавший» за ней в отсутствие ее матери, отвел ее в свою комнату, напоил горячим чаем, разговаривал с ней и показал телескоп, в который наблюдал за ночным небом.

Кроме телескопа он еще пользовался биноклем, но для других, более приземленных целей. В его обязанности, как управляющего поместьем, входило выслеживать браконьеров. Рэн не боялся ночи, и с его помощью Сильвия научилась ценить ее особенную красоту. Именно Рэн однажды повел ее смотреть на играющих барсучат, взбесив тем самым ее мать.

Сильвия резко оборвала опасный ход мыслей. Раз уж ей не спится, лучше заняться работой, чем тратить время на воспоминания о Рэне.

Ее губы все еще оставались распухшими после поцелуя. Ее лицо вспыхнуло, когда она вспомнила, как Рэн назвал ее кошкой, а Ллойда – ее любовником.

Что сказал бы Рэн, если бы узнал, что у нее был всего один любовник, и этим любовником оказался мужчина, который не хотел ее, мужчина, которого пришлось упрашивать и тащить в постель чуть ли не силой, мужчина, признавшийся, что не испытывает к ней никакой любви, что случившееся между ними было ошибкой, заблуждением, которое нужно поскорее забыть?

Нет. Нет. Нет. Сильвия со злостью закрыла лицо руками, но было слишком поздно; она не могла больше бежать от воспоминаний. Они вернулись, окружили ее, подчинили себе ее мысли.

Она к тому времени уже поступила в университет, но ехать учиться не хотела. Такой сильной и всепоглощающей была ее детская любовь к Рэну, таким жгучим и острым было ее желание, что она не могла вынести мысли о предстоящей разлуке. Она использовала каждую лишнюю минутку, любую возможность, чтобы быть с Рэном. Как сводная сестра Алекса, она могла проводить свободное время в его имении, присоединившись к группе местных подростков, которые помогали Рэну в работе. Кажется, Рэн не догадывался о ее чувствах, хотя она делала все, чтобы продемонстрировать ему свою любовь.

В тот день Сильвия упала в заиленное озеро, которое они очищали. Рэн вытащил ее, насмехаясь над ее грязной одеждой и волосами.

– Мне нужно принять ванну, – пожаловалась она.

– Ванну? – рассмеялся Рэн. – Не думаю, чтобы домработница Алекса впустила тебя в дом в таком виде. Лучше я сначала отведу тебя в коттедж и оболью из шланга, а не то мы оба влипнем в неприятности.

Его коттедж… Сильвия затрепетала, представив себе не такую прозаичную процедуру, которую описал ей Рэн, а нечто более интимное. Себя, млеющую в ванне с горячей водой, в то время как Рэн нежно намыливает…

– В чем дело? – спросил он, нахмурившись. – Ты так покраснела. Тебе плохо?

Плохо… Больна любовью, больна желанием – вот честный ответ, но Сильвия была слишком наивна и застенчива, чтобы признаться в этом. Она покачала головой и послушно влезла в его раздолбанный «лендровер».

Чувственная картина, которую она нарисовала в своем воображении, оказалась пустой фантазией.

Рэн заставил ее снять одежду на его маленькой терраске, строго-настрого запретив ей сходить с брошенной на пол тряпки, и велел позвать его, когда она разденется и завернется в полотенце.

– Я засуну твои шмотки в стиральную машину. Домработница Алекса убьет меня, если узнает. А потом ты быстренько обольешься водой. Тебе придется идти домой в моих вещах, но по крайней мере, они чистые.

– Эти полотенца ужасно тонкие, – обиженно заявила Сильвия, завернувшись в самое большое из них, когда Рэн вернулся, чтобы забрать ее грязную одежду.

– Гм… Я вытираю ими собак, – совсем неромантично ответил Рэн и поморщился при виде ее вытянувшегося лица. – Это они должны обижаться. Когда они приходят домой все в грязи, я мою их снаружи, а только потом позволяю войти.

– Я не собака, я… – «Женщина», хотела сказать Сильвия, но умолкла, когда Рэн поднял с цементного пола ее белые трусики. Ее лицо залилось густым румянцем при виде того, какими маленькими они кажутся в его сильной руке.

Ее одежда промокла насквозь вплоть до белья, но Рэна все же что-то удивляло.

– Все в порядке… Я смогу дойти до дома без них; ведь их не видно под… моими… твоими джинсами, – беспомощно забормотала Сильвия, слишком юная и наивная, чтобы понимать, насколько это сексуально, когда женщина надевает одежду на голое тело, тем более, если эта одежда принадлежит мужчине.

– Ничего. Думаю, я подыщу что-нибудь для тебя, – коротко ответил Рэн.

Сильвия, конечно, была юной и наивной, но не настолько, чтобы не догадаться о происхождении этих хорошеньких кружевных трусиков, которые любезно преподнес ей Рэн. Мысль о том, что они принадлежали другой женщине, испортила Сильвии не только остаток вечера, но и все последующие дни.

Однажды она слышала, как Алекс посмеивается над Рэном из-за его тяги к немолодым женщинам.

– Я же не невесту себе ищу, – отшутился Рэн. – Но и монахом становиться не собираюсь.

Они оба не догадывались, что Сильвия подслушивает их разговор у дверей библиотеки.

– Поэтому женщина, знающая толк в жизни, уже успевшая побывать замужем и разочароваться в браке, прекрасно мне подходит.

Сильвия не смогла сохранить в тайне свою безумную любовь до отъезда в университет. В действительности она и не пыталась скрывать своих чувств, но Рэну они были не нужны… как и она сама.

Она еще раз убедилась в этом на рождественской вечеринке у Алекса. Ее мама тоже присутствовала, и жутко задирала нос перед столь незначительной деревенской публикой. Впрочем, Сильвия не задумывалась над этим. Она решила непременно потанцевать с Рэном и добиться от него рождественского поцелуя.

На Сильвии было новое платье и туфли на высоких каблуках. Она уложила волосы и накрасилась. Алекс встретил ее на лестнице нежной улыбкой, но глаза Рэна не были нежными, когда некоторое время спустя он сбросил ее руки со своих плеч, отказавшись поцеловать ее. Сильвия выпила три бокала вина, прежде чем набралась храбрости пригласить его и, к своему ужасу, не удержалась от слез, когда он силой разомкнул ее объятия.

– Рэн, пожалуйста… – взмолилась она, но Рэн не ответил и ушел с окаменевшим лицом и непроницаемым взглядом.

И, словно этого мало, через какой-то час Сильвия увидела его танцующим с бывшей женой одного из арендаторов Алекса. Рэн крепко прижимал женщину к себе, словно лаская, в тусклом свете ламп, а прежде чем уйти с ней в обнимку, поцеловал с обжигающей страстью.

Ревнуя, Сильвия испытала такую жгучую боль, словно с нее живьем содрали кожу.

Позже она наивно внушила себе, что Рэн не стремился нарочно ее обидеть, что он просто не воспринимает ее как взрослую женщину, и сама поверила своей фантазии.

Весь первый год учебы, как бы сильно Сильвия не стремилась возненавидеть Рэна, все равно она продолжала его любить, мечтать о нем, тосковать и обещать себе, что когда-нибудь все изменится, однажды он разглядит ее и полюбит.

Сильвия отказывалась от свиданий с однокурсниками и посещала только обычные студенческие вечеринки, куда ходила с подругами. Будучи общительной от природы, она постепенно завязала дружеские отношения с несколькими студентами. К одному из них она была особенно привязана – скромный и застенчивый, Дэвид поступил в университет по настоянию родителей. Они требовали, чтобы он последовал примеру своих старших братьев и сестер, получивших дипломы с отличием.

– А чего ты хочешь на самом деле? – спросила Сильвия.

– Рисовать, – просто ответил он.

Узнав, что Дэвид принимает наркотики, Сильвия огорчилась, но не была особенно удивлена. В студенческой среде наркотики были делом обычным, хотя сама она умудрилась благополучно избежать этого искушения.

Именно Дэвид потащил ее на дискотеку, где она познакомилась с Уэйном. Сильвия догадывалась, что Уэйн был поставщиком Дэвида, но по своей наивности считала его всего лишь щедрым парнем, который снабжает своих друзей только для того, чтобы они не пытались добыть зелье более рискованными путями. Не ответив на ее прямой вопрос, Уэйн заявил, что они оба являются сильными личностями, стоящими над толпой. Своим знанием жизни он напомнил ей Рэна. Быть может, потому, что Уэйн, как и Рэн, был много старше Сильвии и ее друзей. С легкой завистью она выслушала его планы провести лето с группой «зеленых», путешествующих по стране.

Сильвия всегда была идеалисткой, и красочный рассказ Уэйна о том, как «зеленые» сражаются за чистоту природы против жадных промышленников, возбудил в ней уважение к нему и его друзьям.

Самое главное, Уэйн понимал, какие трудности испытывает Сильвия в общении с матерью.

– Она такая высокомерная, – печально заметила Сильвия, наморщив нос.

– Значит, я ей не понравлюсь, – ответил Уэйн, и Сильвии пришлось признать его правоту. Она пожаловалась Уэйну, как докучает ей принадлежность к высшему обществу. Алекс выплачивает ей содержание, а мать постоянно приезжает и зудит о том, что Сильвия плохо кушает и не так одевается. Мать вообще не хотела отдавать ее в университет. Ее приводил в ужас тот факт, что Сильвия не сможет так часто «появляться в свете», как раньше. Именно Алекс настоял на том, чтобы она получила высшее образование. Пора, он сказал, ей повзрослеть и набраться опыта.

Стоило ей однажды заикнуться о «содержании», как Уэйн тут же попросил у нее в долг. Естественно, Сильвия не смогла отказать. Он ведь был ее другом…

Вскоре после этого Сильвия обнаружила, что ей пора покупать новые учебники и платить за квартиру, которую она снимала.

Сильвии пришлось позвонить Алексу и попросить у него денег в счет будущего платежа. Ей было очень неловко, но когда она после недолгой заминки призналась, что одолжила деньги другу, Алекс пообещал все уладить.

Сильвия простодушно предположила, что он собирается выслать ей чек, а вскоре случилось событие, заставившее ее надолго забыть о деньгах. Дэвид, ее друг, умер. Он потерял сознание на дискотеке, и его отправили в больницу, но было уже слишком поздно.

Родители увезли его тело домой и заявили в открытую, что не желают видеть на похоронах его университетских приятелей.

– Они думают, что это мы виноваты, – со злостью заметил один из друзей Сильвии. – А на самом деле все из-за них. Он не хотел учиться здесь…

Сильвия была слишком расстроена, чтобы спорить с Уэйном из-за очередного долга, а он вел себя очень грубо, насмехался над ее воспитанностью и упрекал в наивности.

Сильвия обиделась, но промолчала. Вскоре Уэйн должен был уехать из города и примкнуть к «зеленым», которые потерпели неудачу, протестуя против строительства автострады, и собирались двинуться на юг, чтобы соединиться с еще одной группой, требующей закрытия военного полигона.

Сильвия считала это благим делом.

– Поезжай с нами, – предложил Уэйн, но тут же со смехом добавил, – Нет, конечно, ты не сможешь… Мамочка не отпустит, да?

Сильвия не ответила. Она все еще находилась под впечатлением смерти Дэвида. Студенческая жизнь, казавшаяся поначалу такой вольной и многообещающей, оказалась куда более сложной и тягостной.

Сильвия похудела, утратила надежду и всякое желание учиться.

Погода стояла жаркая, и в воздухе все время чувствовалось ожидание грозы. Пусть скорее грянет буря, – размышляла Сильвия, возвращаясь в свою маленькую квартирку. Есть ей не хотелось, а перспектива провести вечер за книгами ни в малейшей степени ее не прельщала. Сильвия скучала по Дэвиду и его рассказам, но еще больше скучала по Рэну.

День был таким жарким и душным, что Сильвия приняла холодный душ и надела на голое тело старую хлопчатобумажную рубашку, некогда принадлежавшую Алексу. Полчаса спустя пришел Уэйн с бутылкой вина, и откупорил бутылку вопреки всем отговоркам Сильвии. С ним невозможно было спорить – проще уступить, но от наркотиков Сильвия отказалась твердо.

– Возьми, пожалуйста, – легким тоном предлагал он, но Сильвия заметила, что сам он никогда не употребляет.

– Так ты одолжишь мне денег? – спросил Уэйн несколько минут спустя, растянувшись на диванчике и глядя, как Сильвия безуспешно пытается заниматься. Под его взглядом она чувствовала себя неуютно, и не только потому, что не могла выполнить его просьбу. Нет, это было нечто большее; она почему-то вспомнила, что под рубашкой Алекса на ней ничего нет.

– Прости, сейчас не могу… – извинилась она. – Я… жду, пока Алекс пришлет мне чек. Слушай, Уэйн, я не хочу показаться негостеприимной, но мне честно надо заниматься…

– Выгоняешь меня…

– Только не обижайся, – сказала Сильвия, выразительно махнув рукой в сторону книг, стопкой сложенных на столике.

Сначала ей показалось, что Уэйн затеет спор, но, к ее облегчению, он послушно направился к двери. Обрадовавшись, Сильвия решила его проводить. Открыв дверь, она увидела «лендровер», притормозивший у тротуара, и ее сердце лихорадочно забилось. Словно заметив ее замешательство, Уэйн неожиданно сгреб ее в охапку, прижал к открытой двери и грубо поцеловал в губы.

Сильвия немедленно вырвалась, но Рэн, уже вылезший из «лендровера» успел заметить и поцелуй, и ее более чем легкомысленный наряд.

К счастью, у Уэйна в кармане зазвонил мобильный телефон, и он направился к машине, бормоча что-то в трубку.

Когда Рэн подошел к двери своим широким и решительным шагом. Сильвия не знала, что и делать.

– Рэн! – слабым голосом воскликнула она. – Какая неожиданность. Я не знала… Я не ожидала…

– Конечно, нет, – резко ответил Рэн, шагнув мимо нее в крохотную прихожую и плотно затворив дверь. – Прости, если я не вовремя, но боюсь, я помешал бы гораздо сильнее, если бы приехал, скажем, на полчаса раньше.

Сильвия густо покраснела, заметив взгляд Рэна и догадавшись, на что он намекает. Рэн решил, что Уэйн ее любовник.

– Это не… мы не… Уэйн просто мой друг… – защищаясь, промямлила она.

Рэн тут же изогнул бровь.

– Друг! Скажи, Сильвия, и часто ты встречаешься с другом, одетая только в его рубашку?

– Это не Уэйна рубашка, а Алекса, – с пылающим лицом возразила Сильвия.

Что здесь понадобилось Рэну? Зачем он приехал? Ее сердце забилось еще быстрее.

– Рубашка Алекса? – нахмурившись, переспросил Рэн.

– Да… Мне нравится ее надевать… Она напоминает мне о доме… об Алексе и о тебе. Я скучаю по вам обоим, – дерзко ответила Сильвия, и затаила дыхание в ожидании его ответа.

Должно же быть какое-то объяснение его приезду и реакции на поступок Уэйна… Можно ли надеяться, что за его злостью скрывается хотя бы капелька ревности? Я уже женщина, – напомнила себе Сильвия, – а не ребенок, и…

– О доме…? – Рэн внезапно нарушил ход ее мыслей. – Вряд ли твоей маме понравится, что ты называешь «Отель-Плейс» своим домом.

Сильвия прикусила губу. Мать, и вправду, не одобряла ее привязанность к дому Алекса и предпочла бы, чтобы Сильвия, как и она, чувствовала себя горожанкой.

– Я уже взрослая, – храбро заявила Сильвия. – Я сама все решаю…

– Вижу… И когда разгуливаешь перед друзьями в рубашке Алекса, это только твой выбор, да, Сильвия?

Ее лицо вспыхнуло. Теперь в голосе Рэна не чувствовалось ни малейшей ревности, а только братская обеспокоенность.

– Я… я не ожидала, что Уэйн придет. Было так жарко. Я приняла душ и…

– Уэйн… Так это и есть тот друг, который выцыганил у тебя половину твоего содержания за последние три месяца?

Сильвия побледнела. Лучше бы Алекс не говорил ему об этом.

– Я… Он отдаст. – Она пыталась защитить не столько Уэйна, сколько себя.

– Как сильно все изменилось с тех пор, как я был студентом, – цинично заметил Рэн. – Тогда мужчины платили за все, а женщинам не приходилось покупать мужское внимание за деньги.

Сильвия уставилась на него, не способная скрыть ни своего удивления от его слов, ни обиды.

– Это не так… Я не платила Уэйну. Я не…

Она резко умолкла и отвернулась. Как объяснить Рэну… именно Рэну… что она не стремится к сексу, после того, как сама так безрассудно признавалась ему в своих чувствах? Поэтому он теперь смотрит на нее с таким цинизмом, с такой насмешливой и презрительной улыбкой.

– Я здесь по просьбе Алекса, – сказал Рэн, не дождавшись продолжения. – Он уехал по делам, но попросил вручить тебе это…

Рэн вынул из бумажника чек и протянул Сильвии.

Сильвия судорожно сглотнула.

– Ты мог бы выслать его по почте, – прошептала она.

– Алекс хотел передать его из рук в руки.

– Это так далеко… Я могла бы… Хочешь что-нибудь выпить… перекусить…?

– Лучше кофе, – кратко ответил Рэн, входя вслед за ней в маленькую гостиную.

Бутылка вина, принесенная Уэйном, все еще стояла на столике рядом с пустым бокалом, и Сильвия заметила, как мрачно смотрит Рэн на ее письменный стол.

Деревянная перегородка отделяла гостевую часть комнаты от кухонного уголка, и Рэн прислонился к этой перегородке, дожидаясь, пока Сильвия сварит кофе.

– Ты похудела, – резким тоном заметил он, когда Сильвия наконец дала ему чашку. – Причина только в сексе, Сильвия, или в чем-то другом?

Когда до Сильвии дошел смысл его слов, она чуть не выронила чашку, покраснев от возмущения.

– Я не наркоманка, если ты на это намекаешь, – со злостью выпалила она. – Я не такая дура, Рэн.

Сильвия зажмурилась, с болью вспомнив Дэвида и его загубленную жизнь. Нет, наркотики не для нее, и жаль, что Рэн этого не понимает.

Душевный подъем и радость, испытанные ранее, схлынули, уничтоженные злым и презрительным отношением Рэна. Внезапно Сильвия почувствовала гнетущую усталость и тошноту – последствие голода, выпитого спиртного и слишком сильных эмоций.

Почувствовав, как на глаза наворачиваются слезы, Сильвия инстинктивно схватила Рэна за рукав и в отчаянии воскликнула:

– Рэн, почему у нас всегда все плохо? Почему… мы не можем быть друзьями…?

– Друзьями?

Она отпрянула, услышав горечь в его голосе.

– Что же за дружбу такую ты мне предлагаешь, Сильвия? Такую же дружбу, как с тем парнем, который только что ушел? Что тебя не устраивает? Он не может тебя удовлетворить? Тебе нужен кто-то еще для сравнения? Потому что тогда…

Терпение Сильвии лопнуло.

– Я вовсе не это имела в виду, – заорала она. – Я ненавижу тебя, Рэн… Я ненавижу тебя, – повторила она сквозь слезы. Ребенок победил в ней женщину, которой она всегда стремилась стать, и она набросилась на Рэна с кулаками, отчаявшись сломать барьер, который он воздвиг между ними.

– Сильвия, прекрати.

Только когда Рэн схватил ее за руки, Сильвия осознала, что она делает. Покраснев от стыда, она попыталась отвернуться, но вдруг почувствовала, как он шепотом ругнулся, а потом легонько провел рукой по ее волосам и склонился к ней, жарко дыша ей в лицо, а его рот, его губы …

Его губы!

Потрясенная тем, что Рэн действительно ее целует, Сильвия тут же забыла все, что предшествовало этому, – их ссору, собственную злость и обиду – все, кроме своей любви!

Она инстинктивно прильнула к нему, разомкнула губы, радостно и пылко отвечая на его поцелуй, наивно веря, что вопреки всему Рэн к ней неравнодушен. Иначе ведь он не стал бы ее целовать, правда?

– Рэн.

Сильвия произнесла его имя, как мольбу. Рэн ласкал ее губы кончиком языка, поглаживал их, пробовал на вкус. Она почувствовала его дрожь и, воспрянув духом, осмелилась просунуть свой язык ему в рот. Ею управлял скорее инстинкт, чем умение, но результат ее поступка оказался совершенно ошеломляющим. Рэн принялся ласкать ее тело, прижав ее к себе еще крепче и продолжая целовать с таким жаром, что Сильвия потеряла голову окончательно, осознав огромную разницу между своей нежной застенчивостью и его яростной мужской страстью.

По телу Сильвии разлился жидкий огонь, когда она ощутила всю силу его возбуждения; в восторге от происходящего, она готова была подчиниться. Ей хотелось видеть его, прикасаться к нему, пробовать на вкус, ощущать его близость всеми органами чувств. Она хотела, стремилась, жаждала слиться с ним, раствориться в пламени обоюдной страсти. Она хотела…

Со стоном Сильвия вырвалась из его объятий и попросила, взмолилась, дрожа всем телом:

– Рэн… не здесь… Я хочу… Пошли в кровать… – прошептала она, покраснев от смущения. Но когда она взглянула на Рэна, в ее глазах светилась гордость, а не стыд. Что может быть постыдного в ее любви? Ведь это он первый поцеловал ее…

– Сильвия…

Неожиданная резкость в голосе Рэна слегка задела Сильвию, но она решила не обращать внимания. Шагнув к нему и не отводя взгляда от его глаз, она решительно протянула руку и дотронулась до его тела.

Казалось, он весь вспыхнул огнем, хотя касание ее пальцев было таким же легким, как крылья бабочки.

– Ты хочешь меня, Рэн, – дрожащим голосом заключила Сильвия, – а я хочу тебя.

Затем, не дожидаясь ответа, она медленным, но решительным шагом направилась в свою спальню.

Только у двери она обернулась.

Рэн стоял на том же месте, бледный, как полотно, его глаза блестели…

Торопливо отведя взгляд, не дожидаясь, пока храбрость ее покинет, Сильвия расстегнула пуговицы и сбросила рубашку на пол.

Быть может, это решение было одним из самых трудных в ее жизни, но теперь, стоя голой перед Рэном, Сильвия чувствовала себя сильной, храброй и очень, очень женственной.

В глазах Рэна появился странный свет, и Сильвия с замиранием сердца заметила, как напряглось его лицо, когда он отвернулся.

– Рэн… – тихо произнесла она.

– Сильвия, ради бога…

Не обратив внимания на явную угрозу в его голосе, она развернулась и скрылась за дверью спальни. Секунду спустя он вошел вслед за ней, громко хлопнул дверью и наклонился, чтобы поднять с пола брошенную рубашку.

– Вот. Надевай, – резко приказал он.

Сильвия взглянула на него.

Рэн стоял от нее на расстоянии вытянутой руки, и она чувствовала, что несмотря на строгий вид он все еще возбужден.

Сильвия нервно облизнула губы и вздрогнула, заметив его взгляд.

– Сам надень на меня, Рэн, – прошептала она и шагнула к нему, а только потом заметила, что теперь уже она, не отрываясь, смотрит на его губы, и тогда…

Она услышала стон Рэна, заметила краем глаза, как он отбросил в сторону рубашку, и бросилась к нему в объятия, а он принялся покрывать ее лицо, шею, губы жаркими, лихорадочными поцелуями.

– О Рэн… Рэн… – восторженно шептала Сильвия, обвивая его руками. – Я так тебя хочу… Так люблю…

Но вряд ли Рэн слышал ее слова, заглушенные поцелуем.

– Я хочу, чтобы ты разделся, – хриплым голосом заявила Сильвия, как только снова обрела способность говорить. – Я хочу видеть тебя всего, Рэн… Я хочу…

Рэн выполнил ее застенчивую просьбу, ни на секунду не сводя глаз с ее лица. Сначала он снял рубашку, обнажив свою мускулистую грудь, покрытую шелковистыми темными волосами. Сильвия следила за ним, затаив дыхание. Она и раньше видела его раздетым, в одних только плавках, но это… это совсем другое. Тогда он относился к своей наготе, как чему-то само собой разумеющемуся, а теперь…

Сильвия снова облизала губы, заметив его горящий взгляд.

Джинсы последовали за рубашкой, и сердце Сильвии лихорадочно забилось. Его кожа была такой гладкой, такой загорелой, а его тело…

Она торопливо отвела взгляд, внезапно осознав свою неопытность, наивность, девственность, но все опасения были тут же забыты, сметены волной желания и восторга. Через несколько секунд Сильвия осуществит то, о чем так долго мечтала, сможет посмотреть, прикоснуться…

– Рэн…

Не в силах удержаться, она пересекла разделяющее их расстояние, зажмурившись, уткнулась лицом в его грудь, вдохнула его возбуждающий аромат и робко прижалась сомкнутыми губами к его коже.

Его прикосновение, его запах показались ей настолько приятными, что она осмелилась открыть глаза и лизнуть его кожу. Сердца Рэна забилось сильнее. Он крепче обнял ее, а потом, неожиданно, поднял на руки, уложил на постель и принялся ласкать ее и целовать так, что самые безумные ее мечты померкли в сравнении с реальностью.

Ее груди налились, соски затвердели, жаждая прикосновений и поцелуев.

Когда губы Рэна прижались к ее груди, Сильвия застонала, извиваясь всем телом, охваченная безумным желанием.

– Рэн… Рэн…

Она лихорадочно шептала его имя, зарывшись лицом в его горячую кожу, лаская и целуя его везде, куда могла дотянуться.

– Рэн… сейчас… пожалуйста… сейчас, – взмолилась Сильвия, сама удивляясь своей страсти, своему всепоглощающему желанию.

Она почувствовала интимное прикосновение его пальцев, но отвела его руку. Ее женская сущность вынудила ее отвергнуть удовольствие, которое было бы всего лишь заменой тому, для чего создала ее природа.

Не имея опыта, который мог бы подсказать ей, Сильвия подчинилась инстинктам, приподняла бедра, качнулась ему навстречу, и наконец Рэн обхватил ее руками и вошел в нее.

Сильвия не удержалась от вскрика, ее тело напряглось, а глаза широко раскрылись, когда она почувствовала его внутри себя.

Рэн замер и нахмурился, осознав ее неопытность, и попытался отодвинуться, но Сильвия вцепилась в него руками и ногами, удерживая в объятиях, пока его тело не взяло верх над рассудком.

Осуществилось все то, о чем так долго мечтала Сильвия, и даже больше – блаженство, упоение, райское удовольствие. Хотя, когда все закончилось, лежа в объятиях Рэна, она чувствовала легкую боль… Да, ей было больно, но зато она безумно годилась собой. Наконец она стала женщиной. Женщиной Рэна… Они поженятся в «Отель-Плейсе», и Алекс поведет ее к алтарю… Счастливая, она погрузилась в сон.

Проснувшись утром, Сильвия обнаружила, что лежит в постели в одиночестве, и даже решила поначалу, что все это ей приснилось. Но когда она прошлепала в гостиную, Рэн, полностью одетый, ждал ее у окна. Сильвия с радостью бросилась к нему и обвила его руками, но вместо того, чтобы обнять ее в ответ, поцеловать и снова отнести в постель, он решительно разжал ее объятия и резко оттолкнул.

– В чем дело? Что не так? – непонимающе спросила Сильвия. – Прошлой ночью…

– Прошлая ночь была ошибкой, – перебил ее Рэн. – Этого не должно было случиться, и я… Почему ты не сказала, что была девственницей?

– Я… Я… – Глаза Сильвии наполнились слезами.

Вот чего быть не должно – Рэн, такой равнодушный, холодный и отчужденный, набрасывается на нее с обвинениями.

– Рэн, я люблю тебя, – дрожащим голосом призналась она. – Я хочу, чтобы мы были вместе… поженились…

– Поженились? Ты все еще ребенок, Сильвия… Твоя мать…

– Я уже не ребенок. Мне скоро будет двадцать, – торопливо возразила она.

– Ты ребенок, – упрямо заключил Рэн, – и насколько я понимаю… Почему ты не сказала мне? Почему ты вела себя так, словно Уэйн твой любовник?

– Я говорила, но ты не слышал. Я думала, тебя обрадует… что ты мой первый… мой единственный…

– Обрадует? О, Господи. – Рэн разразился хриплым, горьким смехом. – Ко всем прочим неприятностям не хватает еще, чтобы ты забеременела…

Сильвия побледнела. Прошлой ночью, потеряв голову от любви, она мечтала зачать от него ребенка, а теперь, после его слов, испытала самое жестокое в своей жизни разочарование.

– Я принимаю гормональные таблетки, – тихо сказала она, опустив голову. – Просто… я… Врач выписал мне их по другой причине.

Это было правдой, и у нее кровь застывала в жилах при мысли о том, с какой неохотой она согласилась принимать лекарство. Слава богу, что согласилась. Она не могла вынести этого осуждения, этой горечи в глазах Рэна.

Все ее мечты и надежды рухнули.

– Пожалуйста, иди и оденься, – потребовал Рэн. – Я скоро уеду, но сначала нам надо поговорить.

Одеться!

Внезапно Сильвию охватило жгучее чувство вины и собственной греховности. Натягивая одежду в своей спальне, она уже знала, что дорого заплатила за свою близость с Рэном – не только потерей невинности, но утратой любви и уверенности в себе, как в женщине. Она думала, что никогда уже не захочет снова видеть Рэна, не осмелится взглянуть ему в глаза. Прошлая ночь ничего для него не значила, а Сильвия была для него всего лишь безликим телом, с которым он удовлетворил свою физиологическую потребность.

Когда она вернулась в гостиную, Рэн налил ей кофе. Взяв чашку, Сильвия проследила за тем, чтобы не только не коснуться его пальцев, но и не браться за чашку в том месте, где ее держал он. Узнав о его истинном отношении, она почувствовала себя уничтоженной, опозоренной, запятнанной. Больше всего на свете Сильвии хотелось вышвырнуть его из своей квартиры, своей жизни и своего сердца.

– Сильвия…

– Я не хочу говорить об этом, Рэн, – гордо заявила она, отвернувшись. – Так получилось. Мы оба знаем, что это ошибка, но иногда девушкам приходиться терять невинность… – Она с болью повела плечом. – Уэйн обрадуется. Как и ты, он не хотел быть первым…

Что она несет? Сильвия сама удивлялась своим словам, но гордость вынуждала ее притворяться, что Рэн не обидел ее, что он не способен причинить ей боль.

– Ты затащила меня в постель, чтобы потом трахаться с Уэйном?

Ей почудилось недоверие и что-то еще в гневном голосе Рэна, но она отбросила свои подозрения и вскинула голову, поворачиваясь к нему лицом.

– Да, – согласилась она.

– Я тебе не верю, – решительно заявил Рэн и угрожающе добавил, – Ты говорила, что любишь меня. Ты даже заговаривала о свадьбе…

Сильвия равнодушно пожала плечами.

– Разве не так должны вести себя девственницы? – Она состроила легкомысленную гримасу. – Как я могу любить тебя, Рэн? Я что, обязана тебя любить? Ты только и делаешь, что постоянно меня ругаешь. Я хочу, чтобы ты ушел…

– Сильвия, ты не можешь…

– Уэйн скоро придет, – соврала Сильвия и беспечно добавила. – Он давно меня уговаривал найти кого-нибудь, чтобы… стать женщиной. Он очень опытный и любит, чтобы его любовницы знали толк в сексе… Уэйн – тот мужчина, которого я люблю.

Что она ему наплела? Сильвия поверить не могла, что оказалась способной на такую ложь, но Рэн все принял за чистую монету.

Отставив нетронутую чашку кофе, он шагнул к ней.

Сильвия отпрянула.

– Не понимаю, чего это ты так распсиховался, – сказала она, – Это такая мелочь…

– Да… для тебя, наверное, – мрачно перебил ее Рэн.

– И для тебя тоже. – Раздался звонок, и Сильвия кинулась к телефону, бросив через плечо, – Это Уэйн…

Естественно, это оказался не Уэйн, и Сильвия дико смутила и сбила с толку беднягу продавца из фирмы, торгующей стеклопакетами, заявив ему, что сделала все, что он просил, и теперь ждет не дождется, когда же он приедет, и они смогут быть вместе, если он понимает, о чем речь. Звучно чмокнув телефонную трубку, она нажала на рычаг и повернулась к Рэну.