Текст книги "Соблазны бытия"

* * *

Селия улыбнулась лорду Ардену. Наконец-то они вернулись в его лондонский дом на Белгрейв-сквер, уставшие после долгого, насыщенного событиями дня, но очень счастливые.

– Как это было замечательно!

– На редкость замечательно. Дорогой лорд Арден, я получила громадное удовольствие.

– И я тоже, моя дорогая леди Арден. – Он наклонился и поцеловал ей руку.

Селия попыталась подавить раздражение.

– А ты помнишь предыдущую коронацию? – спросила она, стаскивая длинные белые перчатки.

– Разумеется. Тогда все тоже было замечательно. Подумать только: та милая девочка – теперь наша королева.

– А та милая молодая женщина отныне является королевой-матерью. Как-то быстро все это произошло, ты не находишь?

– Очень быстро. Потому мы с тобой, Селия, поступили совершенно правильно, не став откладывать нашу женитьбу. Жизнь быстротечна.

– Да, ты прав, – задумчиво произнесла Селия.

Интересно, о чем сейчас говорят ее близкие? Чем заняты? Как этот день подействовал на Кита… и на Себастьяна?

«Не смей думать о Себастьяне, – приказала она себе. – Не смей».

– Еще шампанского?

– Да, с удовольствием. А потом…

Зазвонил телефон. Лорд Арден взял трубку:

– Здравствуй, дорогая! Рад тебя слышать… Согласен, совершенно неописуемо… Да, конечно. – Он передал трубку Селии. – Адель звонит.

– Мамочка, привет. Хотела обменяться с тобой… с вами мнениями о торжестве. Я до сих пор так взволнована, что буквально не хожу, а летаю. Я вот почему звоню. Вдруг вы видели то, что ускользнуло от моего внимания? Это бы дополнило мой репортаж… Что? Вы не возражаете? Это вообще будет замечательно. Спасибо, мамочка. Скоро появлюсь. Пешком дойду. Я не так далеко от вас, в районе Мэлл. Вы, наверное, еще не успели переодеться. Я так хочу сфотографировать вас в парадном одеянии.

Селия положила трубку и улыбнулась. Приятно будет поговорить о событиях этого знаменательного дня хотя бы с одним членом ее семейства.

* * *

Дженна заявила, что останется ночевать в доме Уорвиков. Барти согласилась и одна вернулась в гостиницу. Желая соблюсти нейтралитет, она намеренно не стала останавливаться ни у кого. Ей нравился старомодный отель «Бэзил-стрит», а Дженне больше нравилось то, что поблизости находятся «Хэрродс» и «Вуллэндс». Страсть к покупкам развивалась в ней с пугающей быстротой. Дженна превращалась в настоящую накопительницу – весьма странная особенность для восьмилетнего ребенка. Она собирала все: плюшевых мишек, игрушечных лошадок и прочую сельскохозяйственную живность, а также игрушечную мебель и фигурки людей. Все это требовалось ей для обустройства потрясающего кукольного дома. Когда-то этот дом Роберт Литтон собственноручно построил для своей дочери Мод – тетки Дженны. Дом представлял собой почти точную копию нью-йоркского дома Литтонов на Саттон-плейс. Но этим приобретательская страсть Дженны не ограничивалась. У нее было великое множество шляп (она любила шляпы), туфель, свитеров и столь обожаемых американцами футболок. Дженна владела обширной коллекцией футболок всех мыслимых цветов и цветовых сочетаний. Некоторые из них были ей велики и ждали, когда она вырастет, из других она уже выросла, но не желала с ними расставаться. Неудивительно, что одевалась Дженна весьма своеобразно. Если ей приходилось надевать платья, она выбирала простой фасон, яркий цвет и дополняла платье чулками, обычно черными.

– Я больше не буду надевать эти гадкие белые носки! – заявила она матери, когда была значительно меньше.

Барти с раннего возраста дочери избрала тактику: не перечить желаниям Дженны там, где они не угрожали ее безопасности и общественному спокойствию. Не хочет надевать носки – не надо. Дженна любила длинные волосы, однако всегда зачесывала их так, чтобы они не закрывали лица. Ожерелья из мелкого жемчуга и коралловые бусы, столь любимые ее сверстницами, оставляли ее равнодушной. Зато ей очень нравились наручные часы. Узнавать время Дженна научилась, когда ей было чуть больше четырех лет. С тех пор ее не видели без часов на руке. Пока она довольствовалась простенькими детскими часиками, но уже начинала заглядываться на взрослые модели, обращая внимание на самые оригинальные. Барти чувствовала, что скоро Дженна начнет собирать и часы. Первые «взрослые» часы она купила дочери сама, увидев их в комиссионном ювелирном магазине: простые квадратные часы в серебряном корпусе и на черном ремешке. Пока что Барти прятала их у себя в машине, собираясь подарить на Рождество.

На следующей неделе они с Дженной поедут в Эшингем. Барти хотелось не только повидаться со своим братом Билли, но и познакомить Дженну с другой частью ее родни – людьми своеобразными, динамичными и заметно отличающимися от купающихся в деньгах лощеных Эллиоттов. Пусть ее дочь увидит своего дядю, его жену Джоан и двоюродных братьев, живущих на громадной ферме в самом центре Англии. Билли и сейчас испытывал безмерную благодарность к покойной леди Бекенхем – матери Селии, – отписавшей ему в завещании свою часть фермы. А пока леди Бекенхем была жива, она и Билли вели хозяйство сообща. «Леди Бекенхем воспользовалась тем, что ее сын нуждался в деньгах, и выкупила у него ферму, приплатив сверх цены, – писал сестре Билли, – и теперь может делать все что угодно. Со своей половиной, поскольку вторая половина принадлежит нам с Джоан».

В то время денег на покупку половины фермы у Билли не было. Леди Бекенхем ссудила его своими деньгами, проявив щедрость и дальновидность. Билли и Джоан оказались превосходными фермерами.

– Дженна, там очень красивые места, тебе обязательно понравится в Эшингеме. Там полно больших лошадей и пони и предостаточно места для игр. Уверена, что и с мальчишками ты подружишься.

– Они мне кто? Двоюродные братья?

– Да. Джо и Майкл. Я их три года не видела. Я тогда ездила на похороны леди Бекенхем. Думаю, они чуть-чуть изменились. Джо назвали в честь леди Бекенхем. Ее имя было Джозефина. Не представляю, откуда Билли узнал. Ее имени не знал никто. Мы все привыкли называть ее леди Бекенхем.

– Что, и ее муж не знал?

– Наверное. Кстати, его имени тоже никто не знал. Она всегда называла его просто Бекенхем. Во всяком случае, в присутствии других.

Барти умолкла, вспоминая необычайно грустные похороны и смерть этой неугомонной старой графини. Леди Бекенхем умерла именно так, как и мечтала: упав с лошади во время охоты. В сознание она так и не пришла. Селия тогда была на грани нервного срыва. Такой Барти видела ее всего несколько раз в жизни.

– А Джоан – хорошая женщина? – поинтересовалась Дженна.

– Замечательная. Очень теплая и мягкая. Но умеет быть и очень жесткой. В ее ведении большое стадо коров. Бывает, она всю ночь не спит, принимая новорожденных телят. Билли рассказывал, что она получила приз графства на соревнованиях по пахоте.

– Что такое пахота?

– Это когда плуг проделывает в земле борозды, куда потом сеют семена. Раньше плуг тащили лошади, а теперь у фермеров есть тракторы.

– Я бы с удовольствием поуправляла трактором. Я видела снимки. У Адели их много. Она мне показывала. Поле, трактор тащит плуг, а сзади – полным-полно птиц. Когда мы туда поедем, я не прочь сесть за трактор.

– Дженна, это абсолютно исключено, – отчеканила Барти.

– А почему бы и нет? – спросила Дженна, улыбаясь настораживающе-любезной улыбкой. – И когда мы туда поедем? Мне не дождаться.

– В следующий четверг.

– Здорово, что у твоего брата есть своя ферма. У меня, наверное, тоже будет, когда я вырасту.

– Хорошая идея, – похвалила Барти.

* * *

– Кит, а почему бы тебе не согласиться на издание твоих книг в Нью-Йорке?

– Нет, Барти. Извини, но не могу. Тогда мое решение потеряет всякий смысл.

– Вовсе нет… Тебе налить еще шампанского? Правда, отличный сорт?

– Отличный. – Кит улыбнулся ей. – Но только не думай, что шампанское заставит меня изменить мое решение.

– Естественно, я так не думаю. Но в твоем решении есть определенная двойственность. Очень многие думают, что ты ушел из «Литтонс» только потому, что оттуда ушла твоя мать.

– Я уже говорил и повторю: мне совершенно все равно, что и как думают очень многие. Зато она знает, почему я ушел, и это главное.

– Кит, со временем ты ее простишь, – мягко сказала Барти.

– Прошу тебя, не трогай эту тему. Я никогда ее не прощу. И никогда не пойму, почему она так поступила.

– Хорошо, не будем об этом. Прости. Будем наслаждаться ланчем. Кстати, ты здесь бывал, когда… – пауза была почти неуловимой, – когда был маленьким?

– Ты спрашиваешь, бывал ли я здесь, когда еще видел? Естественно, бывал. Мать считала, что должна познакомить меня со всеми лучшими лондонскими ресторанами. Это было частью моего воспитания. – Кит вздохнул. Барти поняла: снова Селия. – Здесь мне очень нравилось, потому что из окон открывался красивый вид на реку. Остальные рестораны казались мне довольно скучными местами. «Риц» со всей его дурацкой позолотой. Я там всегда зевал. Помню, мне нравился «Симпсонс». У них были огромные серебряные подносы с крышками. И почему-то там подавали большие куски мяса. Я любил смотреть, как официанты ловко их разрезают. Единственным рестораном, куда мать никогда меня не водила, был «Рулз». Я много раз просил ее – мне там очень нравились старинные карикатуры. Бой водил меня туда. А она – ни за что.

– Она и меня туда никогда не водила, – сказала Барти, стараясь говорить весело и непринужденно.

Барти догадывалась о причине. Точнее, стала догадываться, когда однажды предложила Себастьяну сходить в «Рулз» и он отказался.

«Извини, Барти, – сказал он тогда. – Куда угодно, только не туда. Дурные ассоциации».

«Дурные?» – удивилась она.

«Ну как бы тебе объяснить… Достаточно болезненные».

– Хочешь эскалоп? – вынырнув из воспоминаний, спросила она Кита. – Раньше ты их любил.

– Я и сейчас их люблю. А спаржу к нему подают? Я бы не отказался.

– Да. В меню написано, что со спаржей.

– Отлично. Где сейчас Дженна?

– С Люси. Няня Уорвиков повела их в зоопарк.

– Бедная женщина.

– Согласна. И буду очень удивлена, если она выдержит это испытание. Но Дженна настояла.

– Барти, у тебя удивительная дочь. Я давно не получал такого удовольствия от разговора. Особенно с детьми. Жаль, что мне не довелось встретиться с Лоренсом.

– Не жалей, – засмеялась Барти. – Он возродился в своей дочери. Я сама удивляюсь, до чего они похожи. Иногда мне кажется, что от меня в ней нет ни капли.

– У нее твой голос, – сказал Кит.

– Совсем не мой. Она говорит как типичная американка.

– В тембре ее голоса ощущается твоя замечательная хрипотца. Мне всегда нравился твой голос.

– Кит, – засмеялась Барти, подражая говору Скарлетт О’Хары, – ты всегда умеешь польстить девушке.

– Хотел бы уметь, – мрачно бросил он. – Тут мне похвастаться нечем. Тридцать три – и до сих пор холост. Грустновато малость, скажу я тебе.

– В общем-то…

– Давай продолжай. – Его голос стал еще мрачнее. – Продолжай. Скажи, как было бы здорово, если бы у меня появилась подруга. Жена. Дети.

– Кит, тут все зависит от тебя. Это просто…

– Просто – что? Вопрос времени? С такой скоростью, Барти, я кого-то встречу не раньше, чем мне исполнится сто лет.

– Ты никак впал в депрессию? – вздохнула Барти.

– Нет… Да, есть такое. И причина не только в моей матери со всеми ее чертовыми затеями. И не в уходе из «Литтонс», откуда мне, по многим причинам, не хотелось бы уходить. Я чувствую, что как будто…

– Топчешься на месте?

– Да. Весь вопрос, глубоко ли я завяз. Я чувствую, что расправился со всеми демонами, с какими мог. Нашел себе профессию, позволяющую не сидеть ни на чьей шее. У меня есть и другие интересы: музыка и так далее. Как думаешь, Барти, это все, что мне доступно? Неужели это мой потолок?

– Мне трудно судить, – дипломатично ответила Барти. – Мы с тобой давно не общались. – Она помолчала. – Кит, а почему бы тебе на время не поехать к нам? В Нью-Йорк. Не торопись отказываться. У меня и в мыслях не было давить на тебя или влиять на твое решение уйти из «Литтонс». Я зову не затем, чтобы ты, как говорят, встряхнулся. Просто приглашаю. Я была бы рада твоему приезду. Дженна тоже. Тебе бы понравился Нью-Йорк.

– И что мне там понравилось бы? – спросил Кит. В его голосе чувствовалась усталость.

– У Нью-Йорка особый, удивительный ритм. Очень быстрый. Очень деловой. Там люди полны энергии, с энтузиазмом берутся за новые начинания.

– И ты думаешь, я вписался бы в этот ритм?

– Конечно вписался бы. Ты подумай, Кит. Пожалуйста! Обещаю: ты замечательно проведешь время.

Кит ответил не сразу:

– Нет, Барти. Это очень любезно с твоей стороны, но мне вряд ли захочется ехать в Нью-Йорк. У меня сейчас трудные времена и в профессиональном, и в личном плане. Я пытаюсь решить, в какое издательство перейти.

– А как насчет Майкла Джозефа?

– Мне у него нравится. Но думаю, что я все же предпочту «Уэсли». Совсем новое издательство, молодой состав. Тоже полны энтузиазма. У них большие планы на меня и мои книги. И еще… мне бы не хотелось работать с Иззи.

– Почему? Неужели ты до сих пор…

– Нет. Дело совсем не в этом. Но мы с ней… очень близки. Даже сейчас. Великолепно ладим. Мы одинаково думаем. Иногда меня это просто пугает. У нас одинаковые вкусы. Знаешь, как бывает? Иногда дважды два дают четыре с половиной. Я не хочу рисковать. Тут я в первую очередь думаю не о себе, а о ней… Да, забыл спросить: как дела с наследством Дженны? Помню, отец говорил, что ты вроде задумывалась о возможности включить Дженну в число наследников.

– Наверное, он меня не так понял. Я решила отказаться от притязаний на наследство. Как раз собираюсь юридически оформить свой отказ. Для этого надо обратиться в суд.

– В суд? Если тебе ничего не надо, при чем здесь суд?

– Мне самой странно. Но я должна изложить судье свое дело. Думаю, власти хотят убедиться, что я действую в интересах Дженны. Так оно и есть. Не хочу, чтобы она даже косвенно втягивалась во все это. Юридическая война, куча неприятностей, и все – ради денег, которые ей попросту не нужны. Мы более чем обеспечены. Ни к чему ей те миллионы долларов.

– Миллионы?

– Да. Это были бы миллионы. Многие миллионы. Правда, противно?

– В общем-то, да.

– Мне противно. Миллионы долларов, которые ни она, ни я не заработали. Ее бы это ужасно испортило. А потом, сам этот иск, адвокаты, борьба сторон, дрязги.

– Наверное, ты права.

– Я рада, что ты меня поддерживаешь. Ситуация с наследством далеко не простая. Если бы Лоренс знал о Дженне, то наверняка завещал бы ей часть своих денег. Не все, поскольку он очень любил своих детей от первого брака. Но он так и не узнал о Дженне. И все деньги достались им. – Барти замолчала.

– Прости, что спросил об этом. – Кит вновь коснулся ее руки. – Представляю, как тебе больно, что он погиб, так ничего и не узнав. Я имею в виду Дженну, а не деньги.

– Да. – Барти полезла в сумочку за платком, высморкалась. – Это моя главная печаль. Я до сих пор по нему тоскую. Каждый день. Кит, я так сильно любила этого человека. Так сильно. – Услышав собственный дрожащий голос, Барти осеклась. – Прости. Это во мне уже шампанское говорит.

– Вовсе нет, – мягко возразил Кит. – Это твое сердце. Продолжай… если, конечно, настроена.

– Я и сейчас думаю о наших с ним отношениях. Об их последней, лучшей стадии. Это было так прекрасно и очень грустно. Ты, наверное, знаешь: он пошел в армию, оказался в Лондоне и…

– И вы с ним поженились.

– Да. Поженились, сохранив это в тайне. У нас были какие-то совершенно сумасшедшие дни. Насыщенные до предела. В последний раз мы с ним встретились за несколько дней до его гибели. Я и подумать не могла, что вижу его в последний раз, что прощаемся мы навсегда. Наш последний день… точнее, полдня… мы провели суматошно и по-своему радостно. А потом я вдруг узнала, что беременна. Родила Дженну. Его дочь, о существовании которой он ничего не знал. Он бы наверняка любил ее до безумия. А так… Он даже не знал, что у него будет ребенок от меня. Как это жестоко! Не только для меня. Для него тоже. Со всем остальным можно как-то сжиться, примириться. Но не думай, что, если бы он остался жив, нас после войны ждало бы безоблачное счастье. Я даже не знаю, ужились бы мы или нет. Он был несносным и непредсказуемым человеком.

– Продолжай, Барти. Расскажи мне о Лоренсе. Ты ведь никогда не рассказывала. Меня он очень интересует.

– Он представлял собой невообразимую смесь хорошего и плохого. Зачастую он вел себя просто отвратительно, и не только по отношению к своим партнерам и подчиненным, но и к родным. К Мод. К своему брату Джейми. К Роберту.

– Который до сих пор жив. Удивительно.

– Да. Я этому очень рада. Кстати, он до сих пор работает. Дженну любит без памяти. Говорит, что она точная копия ее бабушки. Он не преувеличивает. Я видела фотографии.

– Представляю, как тяжело было Лоренсу принять отчима и сводную сестру, – сказал Кит.

– Кит, я не собираюсь особо его выгораживать. Да, это было трудно. Но он не единственный, в чьей жизни были трудности. Тебе их тоже пришлось преодолевать.

– Мое поведение не всегда было на высоте, – угрюмо признался Кит.

– Помню. Но ты не делал гадостей. А Лоренс… делал. Он прибегнул к обману, чтобы разрушить бизнес Роберта. Он портил жизнь Джейми, и все потому, что тот признавал Роберта и Мод.

– Постой, – перебил ее Кит, – а откуда ты все это знаешь? Наверное, семейные сплетни?

– Нет. Лоренс мне сам рассказал.

* * *

Она и сейчас помнила, как слушала Лоренса, а он час за часом рассказывал ей обо всех своих гнусных поступках, находя каждому оправдание и обоснование. Тяжелое детство, смерть любимого отца, брак матери с Робертом Литтоном, рождение Мод, потом новые роды, при которых мать умерла. Барти слушала его и удивлялась, как она может любить такого злодея, а потом удивлялась, что любит.

* * *

– Он даже посмел выкинуть телеграмму о первом инсульте Уола, – продолжала Барти. – Не хотел, чтобы я бросила все и отправилась в Англию.

– Что?! Ты не ошибаешься?

– К сожалению, нет. Кит, таких случаев было гораздо больше. Но… я любила Лоренса. Очень любила. Я противилась этой любви, но ничего не могла с собой поделать. Так было всегда. С нашей первой встречи.

Подошедший официант наполнил их фужеры.

– Наверное, я огорчила тебя, – сказала Барти, беря свой фужер. – Тяжелые это воспоминания.

– Нет, совсем не огорчила. Я очень рад, что ты согласилась рассказать мне об этом.

– Я мало кому рассказывала. Себастьян знает. Я ему так благодарна. Он очень помог мне. Оба раза. И в первый, когда я ушла от Лоренса, и во второй… – Ее голос дрогнул. – Когда он ушел от меня.

– Уж кому-кому, а Себастьяну горе знакомо. Однажды он сказал мне, что, когда умерла Пандора, единственным его желанием было умереть самому. Это желание не оставляло его несколько лет. Каждый его день был наполнен горем. Так продолжалось, пока… пока он не принял Иззи. И это стало для него поворотной точкой.

– Он много страдал, наш дорогой Себастьян. – Барти помолчала. – Понимаешь, Кит, я не уверена, что мы с Лоренсом были бы по-настоящему счастливы. Совсем не уверена. Я ведь тоже не отличаюсь особой покладистостью.

– Здесь я целиком с тобой согласен. Но вы сумели бы построить взаимоприемлемые отношения. Жаль, что ты так несчастна.

– Кит, с чего ты взял, что я несчастна? – удивилась Барти. – Я не чувствую себя несчастной. Мне нравится моя жизнь. Я в восторге от Нью-Йорка. Я с удовольствием работаю в «Литтонс – Нью-Йорк». У меня хватает времени на все. Я по-настоящему счастлива. Просто я… тоскую по Лоренсу.

– Конечно, – вздохнул Кит. – А что касается Дженны… думаю, ты абсолютно права. Незачем ей сталкиваться с миром исков, адвокатов, алчности. Особенно в таком возрасте. Кстати, а ты встречалась с другими детьми Лоренса?

– Нет. Но брак их матери с Лоренсом отнюдь не был идиллией. Он женился на ней лишь потому… – Барти осеклась и вздохнула. – Довольно об этом, иначе ты, чего доброго, начнешь считать Лоренса отъявленным злодеем. А у него было немало прекрасных качеств. Он был верным, щедрым, смелым… Говорю тебе, достоинств в нем тоже хватало. Когда я переехала в Нью-Йорк, то написала Аннабель. Так зовут его первую жену. Я не собиралась с ней дружить. Просто хотела устранить возможные недоразумения. К моему удивлению, она встретила меня очень любезно. С тех пор мы изредка встречаемся на концертах и спектаклях. Но у этой женщины стальной характер, и с деньгами Лоренса она расставаться не собирается. Все деньги были оставлены детям. Разумеется, и она получает свой процент… Боюсь, я утомила тебя этими подробностями.

– Ты ничуть меня не утомила.

– Я была рада поговорить о Лоренсе. Такая возможность выпадает мне нечасто. И все-таки подумай о поездке в Нью-Йорк.

– Если ты так хочешь, я подумаю. Но в Нью-Йорк не поеду.

* * *

Взяв такси, Барти поехала к Уорвикам за Дженной. Девочки еще не вернулись из зоопарка. Барти сидела в пустой гостиной, пила чай и пыталась восстановить душевное равновесие. Воспоминания о Лоренсе – яркие, неистовые – всегда были болезненными. Потом ее мысли перекинулись на Дженну, на отказ от борьбы за наследство. Об этом Барти думала почти ежедневно. Она надеялась, что поступает правильно. И все же внутри шевелился страх: а вдруг потом Дженна посчитает себя обойденной и решит, что вправе претендовать на часть отцовских денег?

* * *

– Это моя Дженна… Дженна, познакомься: это твой дядя Билли, а это твоя тетя Джоан.

– Здравствуйте, – учтиво произнесла Дженна, поочередно протягивая руку своим английским родственникам.

Барти все-таки отчасти удалось научить Дженну чопорным английским манерам. Во всех прочих сферах жизни дочери она терпела сплошные неудачи.

– Рад с тобой познакомиться, Дженна. – Билли добродушно потряс руку племянницы. – А ты, смотрю, более рослая, чем я думал.

– Так все говорят. Мне рассказывали, что мой отец тоже был высоким. Вы ведь с ним не были знакомы?

Спрашивая, Дженна втайне надеялась, что был. Редко кто из маминых друзей и родственников знал ее отца. Отец оставался для Дженны загадочной, туманной фигурой, известной лишь по фотографиям, но и их у ее матери было немного. Дженна пыталась расспрашивать дядю Джейми – младшего брата ее отца, однако тот говорил как-то нехотя, словно чего-то боялся. А дедушка Роберт, к которому Дженна тоже приставала с расспросами, вечно чем-нибудь отговаривался. Ей хотелось как можно больше узнать об отце, и с годами это желание только возрастало. Нельзя сказать, чтобы имя ее отца было полностью окутано тайной, но Дженне не удавалось выстроить целостное представление об отце. То, что она знала о нем, было отрывочным и разрозненным и плохо стыковалось между собой.

– Увы, не был, – признался Билли, отвечая на ее вопрос. – Я бы с радостью, но он не приезжал в наши места.

– И очень глупо с его стороны, – заявила Дженна.

Она улыбалась, завороженная массивным каменным домом, довольно запущенным садом, лугом и большими полями, живыми изгородями, полоской леса и, конечно же, такой же массивной конюшней.

– Как здесь здорово! Мне очень нравится.

– Я рада. Нам здесь тоже очень нравится.

Дженна наградила Джоан улыбкой. Она сразу прониклась симпатией к этой крупной, по-домашнему уютной женщине, с большими сильными руками и сбившимися на лоб черными волосами, которые успела тронуть седина. Дядя Билли Дженне тоже понравился, но он меньше улыбался и очень уж пристально глядел на нее, будто что-то в ней высматривал.

– А где ваши сыновья?

– В школе. К половине четвертого вернутся. Тебе придется немного поскучать. Потом мы поедим и Билли, если не будет занят, покажет тебе лошадей. Твоя мама говорит, что ты любишь лошадей.

– Очень люблю. Я катаюсь верхом в Центральном парке и на Лонг-Айленде, по берегу.

– Если хочешь, дадим тебе покататься на наших.

– Я с удовольствием. Но вообще-то, мне хотелось бы поездить на тракторе.

– Дженна! – не выдержала Барти.

– Поездить на тракторе? – засмеялась Джоан. – Это посложнее будет, раз ты никогда на нем не ездила. Кто-нибудь из мальчишек тебя покатает.

– А они водят трактор?

– В основном Джо. Как говорит Билли, водить трактор можно в любом возрасте. Главное, чтобы ноги до педалей доставали.

– А сколько лет Джо?

– Почти двенадцать. Но он рослый парень… А все-таки, может, перекусите с дороги?

– Я лучше лошадей посмотрю, – заявила Дженна. – И покатаюсь.

– Но не на голодный желудок, – возразила Барти. – Мы только-только приехали.

Дженна хмуро посмотрела на мать:

– А Джоан говорила, что Билли покажет мне лошадей.

– Когда у него будет время. Это мы с тобой гостить приехали, а у Билли наверняка полно дел.

– Я бы не сказал, что полно. Не знаю, как насчет покататься, а лошадей показать могу, – сказал Билли, улыбаясь Дженне.

Дженна наградила его ответной улыбкой и торжествующе посмотрела на мать.

Лошадей было больше дюжины: пара крупных охотничьих, еще две или три поменьше, несколько пони, а чуть поодаль, в загоне, – пара шайрских тяжеловозов.

– Этот вот принадлежит Элспет Уорвик, – пояснил Билли, указывая на изящного гнедого конька. – Она здесь частенько бывает и всегда ездит только на нем.

– Какой симпатичный. Как его зовут?

– Флориан. Элспет немного избалованная девушка, но обожает кататься верхом. Как когда-то любила ее светлость. Я Элспет всегда об этом говорю.

– И эти мне тоже нравятся, – сказала Дженна, указывая на тяжеловозов. – Надо же, какие громадные.

– Настоящие работяги. Они нам очень помогали в войну, когда были трудности с бензином. Серого мы назвали Лордом Би, в честь его светлости. Сейчас они уже не такие резвые, но иногда я на них работаю.

– Вы на них пашете? – спросила Дженна.

– Откуда ты знаешь про пахоту?

– Мама рассказывала.

– Вот уж не думал, что маме известны такие вещи. Я считал, она ничего, кроме книжек, и не знает.

– Моя мама знает про все, – с апломбом заявила Дженна.

* * *

За едой разговор коснулся лорда Ардена. Билли поинтересовался у сестры, как он выглядит. Барти ответила дипломатично, назвав лорда Ардена очень милым и обаятельным.

– Это я слышал. Ты мне расскажи, какой он на самом деле.

– Билли! – выразительно произнесла Джоан, и Дженна мгновенно поняла: «Не при детях».

– В общем-то, нормальный дедуля, – встряла Дженна. – Добрый, улыбается. Только мало говорит.

– Беднягу, наверное, литтоновские женщины забивают, – засмеялся Билли. – В их присутствии много не поговоришь.

– Дело не в этом, – возразила Дженна, с улыбкой глядя на дядю. – Он бы и без женщин не слишком рот раскрывал. Глуповат он – вот в чем дело.

Джоан почему-то одолел приступ кашля. Дженна с беспокойством посмотрела на нее и тут услышала знакомое «Дженна!». Таким тоном мама говорила всегда, когда сердилась на нее.

– А что? Его все равно здесь нет. Он не узнает. Он не такой умный, как тетя Селия. Это сразу видно.

– Дженна, сколько раз я тебе говорила, что неприлично обсуждать людей!

– Но…

– Дженна, пойдем-ка со мной, – сказал Билли, вставая из-за стола. – Оседлаю тебе пони.

Билли усадил ее на замечательного маленького пони по кличке Кофе. Они сделали круг вдоль загона, но Дженна сумела убедить дядю, что способна ездить без его помощи.

– Вам ведь трудно бегать с искусственной ногой, – сказала она.

– Я и забыл, что она искусственная, – улыбаясь, ответил Билли. – Она мне как своя. Даже не знаю, что бы я делал, если бы у меня выросла новая нога.

– А такое бывает? – удивилась Дженна. – Но вам, наверное, плохо без своей ноги.

– Ни капельки. Можно сказать, оттяпанной ноге я обязан всем, что имею. Тебе разве мама не рассказывала?

– Помню, рассказывала. Как леди Бекенхем за вами ухаживала, а потом дала вам работу в конюшне. Жаль, я с ней не успела познакомиться.

– Ты мне в чем-то ее напоминаешь, – признался Билли.

* * *

Дженна самозабвенно носилась по загону на Кофе, когда со стороны ворот послышались крики. Еще через мгновение ее двоюродные братья стояли рядом с отцом, поглядывая на американскую гостью. Дженна резко осадила пони, подъехала к мальчишкам и наградила их улыбками:

– Замечательный коняшка. Я бы его с удовольствием увезла в Америку. Между прочим, меня зовут Дженна.

– Никуда ты его не увезешь! – отрезал Джо. – Это мой пони. Я на нем учился ездить.

– Джо! – урезонил его отец.

– Это я так, пошутила, – успокоила мальчишку Дженна.

Она разглядывала Джо. Парень ей сразу понравился. Высокий, долговязый, с растрепанными светло-каштановыми волосами и синими, как у матери, глазами. У него было улыбчивое лицо. Он и улыбался по-матерински. Майкл пошел в отца и внешне, и характером. Он внимательно смотрел на Дженну, составляя мнение о ней.

Дженна слезла с пони, и они с Джо побрели к тяжеловозам. Майкл пошел следом. Дженну завораживали эти могучие животные. Таких она видела впервые.

– Я захватил для них морковку. Возьми, – сказал Джо. – Подавай на раскрытой ладони.

– Это я уже знаю, – отмахнулась Дженна, продолжая смотреть на тяжеловозов.

Увидев морковку, серый нагнул голову и осторожно взял с ладошки Дженны лакомство. Она довольно заулыбалась.

– Лорд Би у нас настоящий джентльмен, – заметил Джо. – Изысканные манеры, как говорит отец.

– Вот бы на нем покататься.

– И не мечтай. Тебе на него даже не залезть. И потом, на него седла нет.

– Я могу и без седла.

– Не можешь.

– Могу!

– Ты свихнутая, – сказал Майкл.

– Ничего подобного.

– Свихнутая. Еще и девчонка, – добавил Майкл, как будто это что-то значило.

– Сейчас я вам покажу.

Она взобралась на ворота, встала, качнулась, вцепилась в гриву Лорда Би и не то скользнула, не то прыгнула ему на спину. Конь слегка вздрогнул, и Дженна почувствовала, как у него напряглись мышцы спины. Тяжеловоз был слишком могучим, и Дженне, чтобы удержаться на нем, пришлось почти горизонтально развести свои короткие ноги. Она еще крепче ухватилась за гриву, слегка поелозила по лошадиной спине и торжествующе посмотрела на мальчишек:

– Ну, что я говорила?

Возможно, все кончилось бы вполне благополучно, если бы крупному слепню тоже не вдумалось сесть на бок Лорда Би. Тяжеловоз подпрыгнул, лягнул задней ногой воздух и взмахнул хвостом. У обычной лошади эти движения вышли бы более изящными, но у тяжеловеса они, естественно, были тяжелыми. Лорд Би накренился. Дженна почувствовала, что сползает набок. Она впилась в спасительную гриву и глянула вниз. Земля была предательски далеко. Дженна попыталась снова забраться на спину коня, но потеряла равновесие. Теперь она почти висела на гриве Лорда Би, и его это начало раздражать. Он шагнул вперед. Дженна вцепилась в гриву мертвой хваткой. Лорд Би шумно фыркнул и пустился рысью. Секунд десять или пятнадцать Дженна еще держалась на нем, затем медленно и довольно грациозно упала. Падая, она инстинктивно выставила руку, уберегая себя от более серьезных травм, и в результате сломала ее в запястье, и в этом не было уже грациозности.