Текст книги "Соблазны бытия"

БУДЕМ ТОЛЬКО РАДЫ ТВОЕМУ ПРИЕЗДУ. НАШ ДОМ ВСЕГДА ОТКРЫТ ДЛЯ ТЕБЯ. ДЖЕННА ВНЕ СЕБЯ ОТ ВОСТОРГА. ПРИЕЗЖАЙ ПОРАНЬШЕ, ОСТАВАЙСЯ ПОДОЛЬШЕ. ПИШИ. С ЛЮБОВЬЮ, БАРТИ.

Иззи спросила у Майкла Джозефа, может ли она взять отпуск и добавить к нему пару недель за свой счет.

Издатель отнесся к ее просьбе более чем благосклонно:

– Готов отпустить на любой желаемый для вас срок. Считайте это вашим творческим отпуском. Вернуться вы сможете в любое время: через три месяца, через полгода и даже через год. Если уж решили отдохнуть, отдыхайте по-настоящему. Нам будет вас не хватать, но вид у вас неважный, и я обеими руками за ваш отпуск.

Иззи поблагодарила его и удивилась, почему все настроены к ней так доброжелательно.

Близняшки целиком одобрили ее замысел, а вот Нони искренне огорчилась:

– Иззи, я буду сильно скучать по тебе. Не задерживайся там надолго.

Иззи обняла Нони и подумала, что история повторяется. Она произносила почти те же слова, когда Барти впервые уезжала в Америку.

– Обещаю, что не задержусь. А как твои дела? Последнее время я так бессовестно занималась собой. Даже не звонила тебе. Я слышала, ты часто видишься с Джорди.

– Да. Чаще по субботам. Почти каждую неделю мы вместе ужинаем. Но без него дома так пусто. Я ужасно скучаю по Джорди. И мама тоже. Она постоянно плачет. Про бедняжку Клио я уже и не говорю. Иззи, ну почему взрослые все такие глупые и упрямые? Неужели им мозгов не хватает?

– Бывает, что и не хватает, – не улыбаясь, ответила Иззи.

Элспет и Эми обе были в восторге от ее планов.

– Я отдала бы что угодно, только бы поехать в Америку, – призналась Эми. – Я слышала, американские мужчины – просто чудо. Взять того же Джорди. Или Джека Кеннеди. Может, у Барти нашелся бы уголок и для меня?

– Эми, ты совсем недавно устроилась на работу, – засмеялась Иззи. – Я думала, тебе там очень нравится.

– Нравится. Но работа – еще не все. Посмотри на меня: почти двадцать два и ни с кем не помолвлена.

– Ты была помолвлена.

– Была. Но те парни меня утомляли. Я не знала, куда от них скрыться. И одной противно. Меня сейчас окружают такие зануды. Иногда перемена континента делает чудеса.

Кейр откровенно завидовал Иззи:

– Я бы с радостью поехал в Америку. Там настоящая демократия.

Иззи не хотелось разочаровывать его. Она помнила впечатления Барти об американском высшем обществе, которое даже англичанам может дать сто очков вперед по части снобизма.

Кит поддержал идею поездки. Он сказал, что будет очень скучать по Иззи, но она заслужила перемену обстановки. Возможно, он и сам скоро отправится в путь.

– «Уэсли» открывает представительство в Америке. Они считают, что мои книги могли бы хорошо продаваться в Штатах.

– Кит, обязательно поезжай. Тебе очень понравится. Я сама не рассчитываю там задерживаться, но Барти думает, что я могла бы даже найти в Нью-Йорке работу.

* * *

Радость сборов омрачал лишь ее отец. Себастьян ворчал, дулся, называл ее идею отвратительной. Он утверждал, что она возненавидит Америку и наверняка явится обузой для Барти. Себастьян постоянно допытывался у дочери, зачем она уезжает.

– Папа, мне просто хочется сменить обстановку. Я чувствую, что топчусь на месте.

– Чепуха! Смею тебя уверить: если возникли какие-то проблемы, бесполезно пытаться от них убежать. Поверь моему опыту. Если уж так необходимо, смени работу. А от себя, как ты знаешь, не убежишь. И потом, учти: что бы Джозеф ни говорил, он не сможет постоянно держать для тебя место. Это непозволительная роскошь.

– Он обещал.

– Обещать можно что угодно. По-моему, ты совершаешь чудовищную ошибку, исправить которую будет ой как нелегко. Уж поверь моему опыту. Да ты и сама знаешь: людская память коротка. Твое место займут, а найти новую работу будет непросто. А если ты думаешь, что Барти сумеет найти тебе работу, то занимаешься самообманом.

– Папа, у меня этого и в мыслях не было.

– Хоть здесь у тебя хватило здравого смысла, и то отрадно. Но это не все. Ты, наверное, мечтаешь, что будешь весело проводить там время и у тебя появится масса новых друзей. Американцы очень замкнуты. Неискушенный человек ловится на их радушие и искренность, но я не раз убеждался: все это лишь бутафория. Я помню, до чего паршиво и одиноко чувствовал себя в Нью-Йорке. А Барти очень занята. Она не сможет бросить работу и возиться с тобой.

Не выдержав, Иззи в слезах убежала к себе. Вскоре ей позвонила Нони, которая затем сообщила Адели, что Иззи говорила с ней плачущим голосом. От Адели об этом узнала Селия. Наутро она позвонила Иззи:

– В чем дело? У вас что-то случилось?

– Я начинаю думать: может, мне не стоит ехать? Я очень беспокоюсь за отца. Боюсь, он будет сильно по мне скучать. Вслух он этого не говорит, но…

– Было бы странно, если бы он заговорил об этом вслух. – В голосе Селии ощущалось ледяное спокойствие.

– Папа и не скажет. Но я же чувствую. Он косвенно постоянно отговаривает меня от поездки. То заявляет, что я возненавижу Америку, то пугает тем, что Майкл Джозеф не станет сохранять за мной рабочее место. Еще он утверждает, что я стану обузой для Барти. Просто не знаю, что делать.

– Ехать в Нью-Йорк, – ответила Селия. – Твой отец – эгоистичный старик. Изабелла, не обращай на него внимания.

– Постараюсь. Но я действительно за него волнуюсь. Иногда он кажется таким старым.

– Согласна, он стареет. К тому же он превосходный актер. Ладно, довольно о нем. Сегодня я была в «Харви Николс» и видела потрясающий костюм. Темно-синий, юбка «колоколом», это сейчас модно. Если хочешь, я его тебе куплю. До свидания, дорогая.

– До свидания, Селия. Спасибо за ваше предложение. Но…

– Но – что?

– Я все-таки беспокоюсь за отца.

Не ответив ей, Селия повесила трубку и стала смотреть в окно. Она находилась в своем старом доме на Чейни-уок. В последнее время она стала бывать там все чаще. Она закурила сигарету, глубоко затянулась, затем набрала номер Себастьяна.

– Знаешь, ты кто? – спросила она, услышав знакомый голос. – Ты дрянной, эгоистичный, несговорчивый старик. Надеюсь, в ближайшее время ты никуда не собираешься… Почему я спрашиваю? Потому что я еду к тебе. Нам с тобой пора немного побеседовать… Что? Ой, не смеши меня. К нам с тобой это не имеет никакого отношения. В противном случае я бы и звонить не стала. Я намерена поговорить с тобой об Изабелле… Что? Так отмени свою встречу. Или отложи ее. Наш разговор гораздо важнее.

* * *

– Ты даже не представляешь, кто приезжал сегодня утром к мистеру Бруку, – говорила миссис Конли своей приятельнице Роуз. Глаза старой экономки взволнованно блестели. – Леди Селия! Леди Арденн, как теперь принято ее называть. Такая красивая и по-прежнему молодая. Я скучала по ней. Она поздоровалась со мной так, словно последний раз мы виделись только вчера. Потом сказала, что у нее есть разговор к мистеру Бруку, попросила сварить кофе покрепче и принести в его кабинет… Как они кричали друг на друга, ты бы слышала! Он распахнул дверь кабинета, вышел в коридор, а она ему: «Себастьян, как ты смеешь оскорблять меня в присутствии твоих слуг?» Мистер Брук посмотрел на нее так, как смотрит всегда, если его погладят против шерсти. Потом вернулся в кабинет и дверь хлопнул с такой силой, что весь дом задрожал. Мне уже было неловко нести им кофе. К счастью, леди Селия сама пришла на кухню. «Миссис Конли, я просто забыла, что имею дело с несносным человеком», – сказала она… Они еще долго шумели, потом заговорили тише. Леди Селия пробыла у нас час, если не больше. Когда она уходила, мистер Брук проводил ее до двери. Вид у него по-прежнему был раздраженный, но в лице что-то изменилось. Вскоре после отъезда леди Селии он взял палку и говорит: «Миссис Конли, пойду-ка я прогуляюсь». И голос у него был довольно веселый. А после ланча собственными ушами слышала, как он пел. Вернее, думал, что поет. У мистера Брука совершенно нет музыкального слуха. Уж не знаю, какими словами она на него подействовала. Думаю, тут без колдовства не обошлось.

* * *

Вечером, за ужином, Себастьян объявил Иззи, что сожалеет о своем враждебном отношении к ее поездке в Америку.

– Думаю, во мне говорила зависть, – признался он. – Позавидовал тебе, поскольку сам уже не в том возрасте, чтобы шляться по миру и делать что заблагорассудится. Глупо с моей стороны. Прости меня, Изабелла.

За всю ее жизнь отец всего дважды просил у нее прощения. Это был третий. Иззи хорошо помнила оба прошлых раза. Впервые это произошло в Эшингеме, когда она была еще маленькой. Тогда в первый раз за ее недолгую и печальную жизнь отец перестал кричать и одергивать ее, а повел себя именно как нежный и заботливый отец. Он наконец-то смог простить Иззи за то, что ее мать умерла при родах, а она осталась жить. Иззи и сейчас помнила охватившую ее волну искренней радости и счастья… Во второй раз это происходило совсем при иных обстоятельствах, отнюдь не радостных, о которых она и сейчас старалась не думать.

Себастьян улыбался ей, хотя улыбка была довольно грустной.

– Папа, тебе незачем извиняться. Я очень беспокоилась, что тебе будет одиноко.

– Одиноко? Черт побери, когда я тяготился одиночеством? Одиночество привносит дыхание жизни. К тому же я буду избавлен от жуткой музыки, которую ты слушаешь у себя в комнате. И потом, у меня же работы невпроворот. Я затянул с новой книгой, а сроки подпирают. Меня снова приглашают читать лекции.

Его глаза смотрели на нее с нежностью, что тоже бывало нечасто.

– Возможно, мы расстаемся не так уж и надолго. Я подумываю отправиться в Америку вместе с Китом. Что ты думаешь об этом?

– Папа, да ведь это просто здорово!

Иззи возликовала, но уже через несколько секунд у нее возникло жуткое подозрение.

– У тебя никак был разговор с Селией?

– С Селией? – переспросил Себастьян и тут же хмуро уставился в тарелку с супом. – Изабелла, как тебе это могло прийти в голову? Ты же прекрасно знаешь…

– Прости, папа, – торопливо пробормотала Иззи.

* * *

На следующий день миссис Конли поделилась с Роуз еще одной новостью. Когда она готовила десерт, туда вдруг зашел мистер Брук и сказал, чтобы она ни при каких обстоятельствах не упоминала о визите леди Селии.

– Я, конечно же, успокоила его. Заверила, что не собираюсь болтать. Кстати, я заметила, что и он не называет ее леди Арден, – ни с того ни с сего добавила миссис Конли.

Глава 11

– Здравствуйте, мисс Литтон.

– Доброе утро, мисс Хартли.

– Прошу вас, называйте меня Клементайн.

– Ну… ну хорошо. Я согласна. Спасибо. Но только в том случае, если и вы будете называть меня Элспет.

– Конечно. Если время вам позволяет, может, сходим вместе перекусить?

Предложение взволновало и в то же время смутило Элспет. Клементайн Хартли была ведущим молодым автором, публикующимся в «Литтонс». Возможно, вообще главной романисткой издательства. Уровень продаж ее последнего романа превысил книги Нэнси Артур. А кто такая Элспет? Даже не младший редактор. Так, девочка на подхвате. И вдруг Клементайн разрешает ей не только называть себя по имени, но и приглашает на ланч. Ситуация была явно непростая.

– Я… я бы с удовольствием, но…

– Если вы очень заняты, тогда конечно.

– Я не настолько занята, просто… понимаете, Джей… я хотела сказать, мистер Литтон…

– Джей уехал в типографию. Не беспокойтесь. На прошлой неделе он угощал меня поистине королевским ланчем. А сегодня утром мы обсудили все необходимые деловые вопросы. Мне просто хотелось бы посидеть за ланчем именно с вами.

Писательница улыбнулась Элспет. Она была миловидной девушкой с круглым, немного детским лицом, курносым носиком, яркими губами, похожими на розовый бутон, и гривой вьющихся рыжеватых волос.

– Идемте. Никаких больших ресторанов. Мы заглянем в уютный новый ресторанчик на Дюк-стрит. Я угощаю.

– Ой нет. Я не могу вам это позволить. Мама меня убьет.

– Элспет, что за глупости? Ваша мама ничего не узнает. И ваша бабушка тоже. Если на то пошло, я хочу вас поблагодарить. Отсюда и приглашение.

– Поблагодарить? Меня?

– Да. Ваша замечательная бабушка сообщила мне, что на собрании вы горячо ратовали за сохранение сексуальных сцен в моей новой книге. Возможно, именно это склонило общее мнение в мою пользу. Вот я и подумала, что просто обязана угостить вас.

– Черт побери! Она так и сказала?

– Вы про леди Селию? Да, так и сказала. Она восхищается вами. К тому же приятно посидеть вместе со своей почти что сверстницей. Скажите, вы рады, что вступили в большой мир? Или тоскуете по Оксфорду? Я, например, до сих пор тоскую.

– Я тоже, – призналась Элспет. – Если бы не работа в издательстве, я бы обязательно поступила в аспирантуру или занялась исследованиями, только чтобы снова оказаться там.

– Я пробовала, – сказала Клементайн. – Но ощущения уже не те. На меня смотрели как на динозавра, которому миллион лет. Нет, эти годы, образно говоря, нужно просто законсервировать в формалине и сохранять такими, какими они были, больше не притрагиваясь.

В ответ Элспет промычала что-то невразумительное и молчала до тех пор, пока они не уселись за столик небольшого ресторана.

– Вы какая-то тихая, – заметила ей Клементайн Хартли.

– Да. Извините. Я просто думала.

– Можно узнать о чем?

– Вы могли бы написать удивительный роман о том, что значит быть женщиной в Оксфорде. И назвать его, например, так…

– Как?

– «Оксфорд в формалине». Вы рассказали бы об ощущениях девушки, которая начинает там учиться. Взрослеет. Познаёт мужчин.

– И познаёт секс!

В больших синих глазах Клементайн плясали озорные искорки. Элспет вспыхнула:

– Да, конечно. О дружбе, об ученых дамах – этих синих чулках. И…

– А мне нравится ваше предложение. Очень нравится. Я как раз искала тему для своей новой книги. Я подумаю над вашей идеей. Огромное вам спасибо.

– Не за что, – неловко улыбнулась Элспет.

Ей было странно слышать благодарность из уст пусть и молодой, но уже признанной писательницы, познавшей сияние славы.

– Селия мне говорила, что у вас большое будущее. По ее словам, вы и оглянуться не успеете, как станете младшим редактором.

– Она так и сказала? Я от нее такого никогда не слышала.

– Надо знать старшее поколение. Им хочется, чтобы мы оставались скромными и смиренными и не задирали носа.

– И еще – благодарными, – захихикала Элспет. – Черт побери, приятно слышать.

– Кто знает, быть может, вы потом станете редактировать мои книги. Я была бы только рада. Я считаю вашу бабушку достойным образцом для подражания. С тех пор как она вернулась, климат в издательстве мгновенно изменился в лучшую сторону.

– Я сама ею восхищаюсь, – призналась Элспет. – Она такая… современная. Я говорю про мышление. Правда, странно? Ведь ей уже прилично лет.

– Мне ваша бабушка кажется гораздо моложе Джея Литтона, – сказала писательница. – Она острее чувствует новые веяния. Я люблю ее. А почему Кит перестал встречаться с ней?

– Потому что он… ушел из «Литтонс», – торопливо ответила Элспет. – Но я уверена: их отношения восстановятся.

– Похоже, это в большей степени зависит от него. Но я очень симпатизирую Киту. Можно сказать, просто обожаю. Он очень рад, что теперь печатается в «Уэсли». Я наслышалась его дифирамбов в их адрес.

– Да, – с легкой грустью сказала Элспет. – Это я тоже знаю.

* * *

Когда она вернулась на работу, ее бабушка просматривала гранки нового романа Клементайн Хартли «Время летать». Селия смотрела на страницы и хмурилась.

– Тебе что-то не нравится? – осторожно спросила Элспет.

– С чего ты взяла? Прекрасная книга. И автор просто умница.

– И очень милый человек. Она пригласила меня на ланч, – беспечно похвасталась Элспет.

– На ланч? – Селия перевела взгляд на внучку. – Никак не думала, что вы с ней в дружеских отношениях.

– Я тоже не думала. Но она захотела меня отблагодарить… ну, за сохранение сексуальных сцен, – добавила Элспет и, не удержавшись, засмеялась.

– Серьезно? Очень мило.

Селия вернулась к гранкам. Элспет поспешила в свой кабинет. Может, согласившись на ланч с Клементайн, она нарушила некий издательский этикет? Бабушку явно это удивило. Не надо было хвастаться…

* * *

А Селии действительно что-то не нравилось в гранках, и она пыталась понять, что́ именно. Яркая тема. Прекрасно написано, но тогда почему она постоянно спотыкается? Вот оно что. Диалоги. Они утратили остроту. И некоторые сцены, без которых сложно понять развитие отношений: деликатные, все на нюансах, сцены между женщиной и ее возлюбленным… были подозрительно краткими. Селия знала, в чем тут дело. Во всяком случае, ей так казалось. Она потянулась к телефону и включила прямую связь с секретаршей:

– Прошу вас, принесите мне рукопись «Времени летать». Нужно кое-что сравнить.

* * *

– Ну вот, она благополучно долетела, – сказал Себастьян, хмуро глядя на Селию. – Я невероятно по ней скучаю. Дом кажется мертвым. Надеюсь, ты довольна делом рук своих.

– Себастьян, мои руки тут ни при чем. Я всего лишь предложила сменить обстановку. В последнее время она неважно себя чувствовала. Ходила какая-то подавленная. Давай не будем возвращаться к этой теме.

– Можем и не возвращаться. Я только не понимаю, с чего ей быть несчастной? Все у нее в жизни складывалось прекрасно. Молодая, красивая…

– И при этом – ни одного молодого человека рядом.

– Вот оно что? Только тебе еще не хватает повторять эту пошлейшую женскую болтовню. Она что же, должна без конца влюбляться и объявлять о помолвках, как твои ветреные внучки?

– Эми крайне глупа. Тут мне нечего возразить, – сказала Селия. – Ее мать в этом возрасте была точно такой же. Сейчас в это верится с трудом. Но мы говорим не о моих внучках, а об Изабелле. И это, Себастьян, вовсе не женская болтовня. Каждый человек хочет любить и быть любимым. Даже ты должен бы это знать.

– Селия, пожалуйста, не надо ударов ниже пояса.

– Прости, Себастьян. Не подумала. Прости.

Она коснулась его руки и посмотрела на их соединенные руки так, словно видела их впервые. Потом она убрала свою руку.

– Но факт остается фактом, – торопливо продолжила Селия. – Еще в шестнадцать лет сердце Изабеллы было серьезно разбито. С тех пор она не раскрывала его никому. Она недовольна своей жизнью. Ее тревожит, что мужчины не проявляют к ней интереса, и в этом она винит себя. Честно говоря, мне странно, что никто до сих пор не заинтересовался ею. Привлекательная девушка с необычайно интересным внутренним миром. Но годы идут. Ей уже двадцать пять. Неудивительно, что это подавляет ее.

– Боже мой! – выдохнул Себастьян. Он снял очки, принялся тереть глаза, затем пристально посмотрел на Селию. – Какой же вред мы с тобой ей причинили! Как теперь это исправить?

– Позволить Изабелле идти туда, куда влечет ее сердце. Поддерживать ее во всем, чем она хочет заниматься. Надеюсь, ты написал ей теплое, бодрое письмо и рассказал, что по самую макушку завален работой и потому у тебя совершенно нет времени по ней скучать. А если еще не написал, то предлагаю сделать это сегодня же. Не хочу, чтобы она волновалась из-за тебя. Зачем отравлять ей пребывание в Америке?

– Напишу. Обязательно напишу. Кстати, мы с Китом тоже собираемся в Америку. Осенью. Изабелла знает, как мне хочется туда поехать. Думаю, до осени она все равно не вернется.

– Ты и Кит? – Селия говорила спокойно, но в ее голосе ощущалась вспыхнувшая душевная боль. – Ты вместе с Китом собираешься в Нью-Йорк?

– Да. Есть у нас такая идея. Неужели не слышала?

– Себастьян, а как я могла об этом услышать? Кто, по-твоему, мог мне рассказать?

Селия лихорадочно принялась рыться в сумочке, разыскивая платок. Взглянув на нее, Себастьян вышел и быстро вернулся с двумя своими большими платками.

– Возьми, – мягко сказал он. – Давай восстановим хотя бы эту сторону наших отношений – снабжение тебя носовыми платками. Ради бога, прости меня, Селия. Я почему-то думал, что ты знаешь.

– Нет, я ничего не знала. Боже мой!

Селия встала, подошла к окну, посмотрела во двор. Себастьян следил за ней. Лицо его было печальным.

– Ты ведь знаешь, я пытался, – сказал он. – Сам не понимаю зачем, но пытался. Бесполезно. Он очень упрям. До сих пор сердит и глубоко огорчен.

– Да? Меня это не удивляет. Но от этого, Себастьян, мне очень больно. Каждый день и каждый час. Тем не менее… – Селия резко выпрямилась, достала из сумочки сигарету и закурила. – Прекрасная идея. Я про вашу поездку в Нью-Йорк. Вам там понравится.

– Думаю, да.

Они опять помолчали.

– Скажи, а как он?

– Вполне доволен жизнью. Я не преувеличиваю. Его дела с «Уэсли» идут блестяще. Но это ты и сама должна знать.

– Да. Спасибо.

– А как поживает благородный лорд?

– Охотится на тетеревов и куропаток. Ох, Себастьян, я совершила одну из величайших ошибок.

– И единственную, в которой сама же признаешься. Это меня необычайно радует.

– Что тебя радует? Мое плачевное состояние?

– Да, – улыбнулся Себастьян. – Честное слово. По такому поводу обязательно надо выпить. – Он открыл дверь кабинета. – Миссис Конли! – позвал он. – Миссис Конли, пожалуйста, принесите бутылку шампанского.

– На редкость отвратительная и жестокая затея, – заявила Селия, снова вытирая нос. – Не желаю в ней участвовать. Сейчас я навещу туалет, а потом уеду.

– Никуда ты не поедешь.

* * *

В кабинет Себастьяна она вернулась успокоившейся, успевшей припудрить свое по-прежнему красивое лицо и подкрасить губы.

– Давай выпьем за твое несчастье, – сказал Себастьян, поднимая фужер. – Тем более мы оба знаем, что оно не такое уж серьезное. Особенно сейчас, когда ты вернулась к своей настоящей любви. Разумеется, я имею в виду «Литтонс». А еще мы выпьем за возвращение моего счастья. И не смотри на меня так. Тебе не кажется, что ты задолжала мне хотя бы этот тост?

– Да, Себастьян. – Селия улыбнулась и подняла свой фужер. – Возможно, задолжала.

* * *

– Барти, как здесь красиво! – Улыбающаяся Иззи стояла на веранде Саут-Лоджа. Она была счастлива. – Просто сказочно!

– Я тоже так считаю. Здесь мое самое любимое на земле место. Потому я больше никогда не вернусь в Англию. Мне не было бы жаль расстаться с Манхэттеном, но я не в силах покинуть Саут-Лодж. Нас сегодня ожидает настоящий солнцепек, – добавила Барти. – Надо будет поумерить прыть Дженны, а то она так легко обгорает.

– Они с Кэти затевают устроить пикник на воде. Прямо на борту лодки. Я случайно подслушала их разговор.

– Тогда их пикник должен быть утренним, и как можно раньше. Ну вот, опять меня ждет сражение с дочерью… Иззи, как ты себя чувствуешь? Не слишком устала?

Селия наговорила Барти таких страстей по поводу физического состояния Иззи, что Барти с опаской ожидала увидеть, как несчастную выносят из самолета на носилках. Однако Иззи сошла сама. Она улыбалась. Правда, сильно исхудала. Увидев в зале ожидания Барти, Иззи бросилась к ней и порывисто обняла. Понаблюдав за ней, Барти поняла, что Селия отчасти была права. Иззи действительно быстро уставала. Нередко она без видимых причин затихала, а в некоторых случаях столь же беспричинно плакала. Барти решила не обращать на это внимания. От Селии она научилась не вмешиваться в чужую жизнь. Они обе умели, не расспрашивая о причинах депрессии, ясно показать свою осведомленность и сострадание. Тем не менее Селия все же нарушила свое незыблемое правило. Она почувствовала, что Иззи действительно очень плохо и ей требуется срочное вмешательство извне.

И даже тогда Селия терпеливо ждала больше часа, пока Иззи выплачется. Выслушав все ее словесные увертки и отговорки, Селия спросила напрямую:

– Изабелла, прости меня, но это каким-то образом связано с Генри? С Генри и тобой. Ты беременна?

Шок от догадки, попавшей в цель, сломил всю оборону. Иззи, не сомневавшаяся в порядочности Селии, вдруг рассказала ей о случившемся, не утаив ни одной мерзкой детали. Селия слушала не перебивая, а затем воздержалась от комментариев и лишь настоятельно предложила Иззи пройти осмотр у ее гинеколога.

– Изабелла, эта женщина – образец врачебной этики. Тебе обязательно нужно ей показаться. Осмотр очень важен для твоего здоровья в будущем и для твоего счастья.

Дальше последовали практические советы, очень дельные и конструктивные.

Барти придерживалась той же тактики. Она не расспрашивала Иззи, почему той вдруг понадобился творческий отпуск. Не спрашивала о причинах худобы Иззи и ее подавленного состояния. Как-то вечером Иззи рассматривала старые снимки, где она была сфотографирована вместе с кланом Уорвиков, и вдруг разрыдалась. Барти и тогда воздержалась от вопросов.

– В последнее время мне было очень одиноко. А снимки напомнили о давних счастливых днях, – только и сказала Иззи, объясняя свои слезы.

– Я хорошо знаю, что такое одиночество, – отозвалась Барти. – Так что, когда понадобится, смело можешь плакать у меня на плече.

Однако и эти слова не вызвали Иззи на откровенность. Она с большим сочувствием посмотрела на Барти и лишь сказала:

– Да, Барти, ты действительно знаешь. Бедняжка! Эта рана до сих пор не затягивается?

– Она уже болит не так, как прежде. И потом, я же не совсем одинока.

– Неужели у тебя не появлялось хотя бы отдаленных чувств к другим мужчинам? – осторожно спросила Иззи.

– В общем-то, нет. Но поскольку нас с тобой ждет долгий вечер, расскажу тебе об одном чувстве, не то чтобы отдаленном. Вероятно, ты познакомишься с этим человеком. Даже наверняка познакомишься. Он отец лучшей подруги Дженны. А сейчас давай откупорим бутылочку вина, и, если не возражаешь, я расскажу тебе об этом человеке. Я сама толком не знаю, что мне делать и какие чувства я к нему испытываю. Я в затруднительном положении. В весьма затруднительном.

* * *

Этим же вечером Иззи довелось встретиться с отцом лучшей подруги Дженны. В школе наступили летние каникулы. Барти с Дженной на несколько недель перебирались в Саут-Лодж. В том случае, если Барти понадобится вернуться в Нью-Йорк, Дженна останется под присмотром Иззи и миссис Миллз.

– Постараюсь, чтобы этого не случилось. В конце концов, я тоже имею право на отпуск. Но в издательском мире бывает всякое. А сейчас наше положение легким не назовешь.

– Я хотя бы отработаю свое проживание, – обрадовалась Иззи. – А то в прошлый раз я неделями бездельничала здесь и развлекалась беседами с твоими чудесными друзьями.

Иззи особенно нравилась милая и по-домашнему уютная Фелисити Бруер и ее сын Кайл – мужчина средних лет, немного располневший, но сохранивший живость и энергию.

– Если бы не его возраст, я бы подумала, что у тебя с ним завяжется роман, – сказала Барти. – Ты ему явно нравишься. После развода он так снова и не женился.

– Нет, Барти, это не мой типаж мужчины. И дело не в его возрасте. Я вдруг поняла, что мне нравятся мужчины заметно старше меня. Наверное, это у меня от матери. Я нахожу их более интересными, восприимчивыми и, пожалуй, более остроумными. Но Кайл для меня… несколько шумноват. Однако насчет его обаяния спорить не стану.

* * *

За эти годы Кайл очень сблизился с Барти, став неотъемлемой частью ее жизни. Кайл был весьма преуспевающим литературным агентом. По словам Кайла, с его помощью заключалась половина подписываемых в Нью-Йорке контрактов. За двадцать лет работы в издательском бизнесе у него сложилась обширная сеть контактов. Он прекрасно знал специфику разных издательств, а отсутствие некоторых навыков с лихвой перекрывалось деловым чутьем, унаследованным от отца.

Еще несколько лет назад Барти попросила его стать одним из попечителей учрежденного ею фонда. Доходы, получаемые от акций «Литтонс» и акций, оставленных ей Лоренсом, создавали у Барти ощущение неуправляемых денег и приводили ее в некоторое замешательство. И тогда она решила половину доходов перечислять в фонд, учрежденный ею для Дженны.

– У нее, по сути, никого нет, кроме меня. Ей нужна помощь и поддержка. Вдруг со мной что-то случится? Я хочу, чтобы у Дженны был надежный финансовый тыл. К тому же мне хочется, чтобы интересы «Литтонс» тоже были представлены надлежащим образом. Я не могу поручить это кучке напыщенных старых юристов. У нас разное понимание. Кайл, ты согласен пойти мне навстречу и стать попечителем? Я уже спрашивала Джейми. Он согласился.

Кайл поцеловал ее и ответил, что почтет за честь.

– Мне только очень не хочется, чтобы это твое «вдруг» когда-нибудь произошло. Ты уж береги себя.

* * *

Вечером в Саут-Лодж приехал Чарли Паттерсон, чтобы забрать Кэти и отвезти ее к бабушке. Это известие вызвало у его дочери череду истерик, насупленные взгляды и угрозы покончить с собой, если он посмеет разлучить ее с Дженной.

– Боюсь, Дженна заразила ее своей необузданностью, – словно извиняясь перед Чарли, сказала Барти.

Едва услышав о поездке к бабушке, Кэти устроила спектакль в духе шекспировских трагедий.

– Ни в коем случае, – с улыбкой возразил Чарли. – Моя дочь всегда обладала изрядным актерским талантом.

* * *

– Мне очень интересно твое мнение, – сказала Барти. – Каким он тебе покажется? Очень милый и обаятельный человек. Мы с ним прекрасно ладим. Ему часто удается меня рассмешить. Добавь к этому чисто внешнюю привлекательность. И тем не менее…

– Тогда чего ты еще ждешь? – засмеялась Иззи. – Ты дала ему такую впечатляющую словесную характеристику.

– На словах все легко. Наверное, я жду той же легкости в чувствах. Не в общении с ним. В своих чувствах к нему. Что-то меня удерживает. Потому мне так интересно твое мнение.

* * *

– А вы, должно быть, Иззи. Дочь знаменитого Себастьяна Брука. Ваш отец – гений. Он помог мне скрасить немало длинных вечеров, когда Кэти болела или у нее было плохое настроение. Обязательно передайте это вашему отцу.

– Обязательно передам, – пообещала Иззи. К ней без конца обращались с подобной просьбой. – Папа будет очень рад.

– И как вам Нью-Йорк?

– В полном восторге. Кстати, я уже бывала в Нью-Йорке.

– Вот как? Я и не предполагал.

– Правда, только однажды. Мне тогда было всего шестнадцать.

– Слишком молоды, чтобы оценить его очарование. А в Саутгемптоне бывали?

– Да. Вот это место, – махнула в сторону океана Иззи, – кажется мне наиболее близким аналогом рая. Пока у меня… не появится возможность сравнить. Не удивлюсь, если я ошибалась.

– Вы правы, райское место… Спасибо, Барти. Именно так, как мне нравится. Вы знаете, Барти готовит лучший на Манхэттене коктейль «Мартини». – Чарли поднял бокал, любуясь содержимым.

– Чарли, не говорите глупостей. Лоренс утверждал, что ни одной женщине не дано сделать настоящий «Мартини».

– Наверное, Лоренс… ошибался. – Чарли сделал глоток. – Как же, девочки, я вам завидую. Наслаждаетесь океанской прохладой. А мы на Манхэттене изнемогаем от жары.

– Да, – улыбнулась Барти. Иззи показалось, что ее хозяйка чувствует себя несколько неуютно. – Наслаждаемся. Я думала, вы будете спасаться от жары в Хайтсе.

– Нет. Я оставлю Кэти у бабушки и уеду.