Текст книги "Братство волка"

Затем Тома вручил Грегуару письмо от Марианны, заверяя шевалье, что будто бы вначале напрочь забыл о его существовании. Улыбаясь, маркиз сказал, что именно ей первой пришла в голову эта идея и именно Марианна предложила Тома позвать шевалье, когда они стояли перед церковью в Менде после окончания пасхальной службы.

* * *

Всадник въехал в деревню с приближением ночи. Полы его расстегнутого кожаного плаща спадали вниз с обеих сторон седла, прикрывая шпоры на сапогах. На гнедом коне остались следы пота, и шкура животного поблескивала при каждом его движении. В свете ясного ночного неба четко проступали контуры резных крон недавно распустившихся деревьев, которые стояли вдоль дороги. Но независимо от того, находился ли он в тени или на него падал свет луны, лицо всадника бледным пятном выделялось на фоне темной фигуры, равно как и его глаза, мрачно смотревшие по сторонам.

Когда он проезжал мимо дворов, собаки лаяли каждый раз, как бы оповещая о прибытии чужака. Два черных сторожевых пса бросились к нему, обошли вокруг коня и начали яростно лаять, стоило ему приблизиться к одному из десяти или двенадцати домиков, из которых, собственно, и состояла деревня. Мужчина, открывший дверь домика, подошел к прыгающим вокруг коня псам и успокоил их, держа в руках заточенную палку. Затем он поприветствовал всадника. Из-под двери домика пробивался неровный желтоватый свет. Было слышно, как в стойлах мычат коровы, в загоне тревожно блеют овцы и продолжают лаять собаки. Всадник спросил, где находится дом Пьера и Жанны Рульер, и мужчина указал палкой на окраину деревни. Крестьянин пояснил, что если повернуть и немного проехать дальше, то сразу за земляным валом, возле зарослей орешника и неподалеку от небольшой буковой рощи, он найдет этот дом. Отсюда, сказал мужчина, его почти не видно, но, если следовать по указанному пути, ошибиться невозможно. «Последний домик в Гарефу», – несколько раз подряд повторил крестьянин, отмахиваясь драной шляпой от собак, которые не унимались и продолжали угрожающе рычать.

Всадник поблагодарил крестьянина и поехал вдоль деревни. Его сопровождал лай собак, которые начинали лаять громче, когда незнакомец проезжал мимо их подворья. Украдкой посматривая по сторонам, он видел, как короткие занавески на окнах осторожно отодвигались и на улицу просачивался желтоватый свет.

В это же время странное, похожее на тень существо спускалось с холма, скользя по сухой траве, прилегшей к земле, а потом стало пробираться за домами, словно призрак, который иногда казался большим, иногда коренастым и даже сгорбившимся. Оно производило не больше шума, чем шелестевший в ветвях ветер. Его тяжелое, мощное дыхание заглушалось шумом, доносившимся из домов, и, возможно, собаки лаяли скорее на неясного призрака, чуя его запах, а не на всадника, который спокойно продвигался по деревне. Кто знает, возможно, именно поэтому нервничал его конь, а отчаянный лай собак вовсе не пугал его.

Всадник обогнул холм, затем спустился со склона и уверено направился к дому, стоявшему на окраине деревни. Он не заметил, что следом за ним ползла неясная призрачная тень, извиваясь, как змея, и иногда замедляя ход, чтобы сравнять свою скорость со скоростью человеческого шага. Эта тень двигалась с кошачьей грациозностью, время от времени замирая на какой-то миг, проползая под стенами домов, огибая серые камни и издавая при этом любопытный скрежещущий звук.

Наконец она подошла к дому, и, когда распахнулась дверь, тень была от него всего в нескольких шагах. Из открывшейся двери хлынул свет, послышался детский плач, и в дверном проеме можно было увидеть женщину, сидевшую недалеко от порога. Она тут же вскочила, выбежала из дома и бросилась в объятия мужчины, спустившегося с коня. Мужчина и женщина стояли так довольно долго. В доме плакал ребенок, которого пытались убаюкать. Затем послышался приглушенный смех и счастливый возглас женщины, обнимавшей мужчину. Она быстро поцеловала его и отстранилась, потому что на пороге показался крестьянин, одетый в саржевую рубаху. Он вышел во двор, взял за поводья коня и повел его в хлев, находящийся в смежной с домом пристройке. Затем крестьянин снова подошел к двери, подождал, когда женщина и всадник войдут в дом, и закрыл за ними дверь.

В этом доме, судя по всему, не было собаки. Но псы из соседних дворов продолжали неистово лаять.

Призрак, скрывающийся в кустах неподалеку, от досады заскрежетал зубами.

Сто раз Грегуар представлял себе этот момент и всегда не только предвкушал радость от встречи с Марианной, но и боялся ее. На самом деле все вышло не так, как виделось ему в тревожных снах, – реальная встреча была куд_а более волнующей и нежной. Казалось, что эти долгие семь месяцев разлуки, словно по мановению волшебной палочки, исчезли, просто испарились. А все, что произошло с ним за это время, – его несчастья, хлопоты и душевные муки, – превратилось в неясное воспоминание, в отрывок кошмарного сна, который теперь воспринимался как нечто нереальное. И этой волшебной палочкой стало одно-единственное письмо, обладающее магической силой.

Марианна сияла от счастья, в ее глазах блестели слезы радости, и казалось, что она не верила в происходящее и боялась, что все это только иллюзия. Но девушка быстро отбросила сомнения, прогнала страх и, нежно улыбнувшись, положила руки на грудь Грегуара. На ней была простая одежда и обувь: неброское, скромное платье и мужские кавалерийские сапоги, свидетельствующие о том, что она находится здесь тайно, без сопровождения, и что в этом месте никто ничего про нее не знает. Все это он мог прочитать в ее глазах: и понимание опасности, которую ей удалось избежать, и жажду приключений, живущую в ее сердце.

В какой-то момент они вдруг вспомнили о том, в какой обстановке находятся. Это не был гостиничный номер, снятый за деньги, – они сидели возле очага очень скромного домика, стены которого были выложены из камня и дополнены деревянными перегородками. Вся роскошь этого жилища состояла в том, что в окнах его поблескивали мутные стекла, а пол был сбит из сосновых досок. Хозяева дома доброжелательно поглядывали на своих гостей и широко улыбались. Мужчина избегал смотреть глаза Грегуару, а женщина качала на руках сонного ребенка, прижимая его к своей большой, полной молока груди.

– Что ж, – произнесла Марианна немного напряженным голосом. – Это шевалье де Фронсак.

Хозяйка склонила голову, а ее муж быстрым движением снял с себя фетровую шляпу, под которой скрывалась лысина. Грегуар, приветствуя их, ответил поклоном.

– А это Жанна, – продолжала знакомить их Марианна, – моя кормилица. А это Пьер, ее супруг.

Жанна и Пьер снова поклонились. Затем наступило неловкое молчание, и все потупили взгляды. Оглянувшись на мужа, Жанна попросила его сходить за вином, и тот поспешил выполнить ее поручение. Они услышали, как открылась дверь и вновь раздался отдаленный лай собак, доносившийся из соседних дворов, отчего ребенок заплакал еще громче. Кормилица сказала, что это ужасно капризное дитя, и, помянув его родителей, добавила, что она не удивляется такому дурному характеру ребенка и что сейчас попытается уложить его спать, предварительно немного убаюкав. Жанна направилась в соседнюю комнату, держа на руках всхлипывающего малыша, и стала напевать колыбельную.

Выйдя во двор, мужчина поставил коня Грегуара рядом с лошадью Марианны и привязал его к балке, прикрепленной к стене. Когда он шел назад, его тень, склонившись вправо, упала на стену дома, потом поднялась до двери, ведущей в подвал, и исчезла, как только мужчина спустился вниз по каменным ступенькам. И когда он скрылся из виду, большой призрачный силуэт, в котором, казалось, сплотились признаки самых разных животных, вышел из высокой травы, сделал несколько нетвердых шагов в сторону освещенного луной двора и с невероятной ловкостью прыгнул на лестницу, что вела в подвал.

Грегуар вновь обнял. Марианну, и она, пожав ему руку с благодарностью улыбнулась кормилице.

– Меня отправила сюда моя мать, и это стало настоящим приключением: поездка к Жанне и Пьеру ни у кого в Сент-Альбане не вызвала подозрений.

– Вы об этом жалеете? – спросил Грегуар.

Девушка пожала плечами и смешно сморщила нос.

– Возможно, я догадывалась, что вы вернетесь, – . произнесла она.

– Через неделю я увезу вас в Париж.

– Зачем же ждать? – прошептала Марианна, и в ее глазах мелькнул озорной огонек.

– Я должен продолжить поиски, дорогая моя. Я дал слово Тома.

Девушка потерлась носом о шею Грегуара.

– А я думала, – тихо сказала она, – что вы вернулись за мной…

Не успела она договорить; как дом наполнился ужасным рычанием и криками боли, и трудно было сказать, принадлежат ли они животному или человеку. Услышав эти вопли, Марианна и Грегуар инстинктивно прильнули друг к другу. Из соседней комнаты выбежала смертельно бледная Жанна, прижимая к груди орущего ребенка.

Демонический рык доносился из-под пола; он словно перекатывался из одного места в другое, приподнимая пол и все время усиливаясь. Затем раздались мощные удары, отчего задрожали и запрыгали деревянные доски, разбиваемые в щепки невероятной силой, которую, казалось, копили долгие годы. Из-под земли била такая гигантская мощь, что весь дом от стен до потолка сотрясался от неистовых ударов.

Грегуар громко закричал. Он хотел привлечь внимание кормилицы, которая склонилась над дырой в полу, но потом решил не ждать и, резко вскочив, увлек за собой Марианну, схватил за шиворот Жанну и потащил обеих женщин в соседнюю комнату. Все происходило настолько быстро, что Грегуар едва ли заметил, как исказились от ужаса и страха их лица. Ошеломленный происходящим, он снова и снова кричал им, чтобы они спасались и прятались. Крик мужчины в подвале превратился в вой и вскоре оборвался глухими тяжелыми ударами, после чего последовал предсмертный хрип. Внезапно пол словно взорвался, как будто снизу его толкала ужасная сила. Доски разлетелись в разные стороны, и в комнату ворвался Зверь.

Огромный и бесформенный, с взъерошенной шерстью, напоминающей шипы, он был перепачкан кровью и какой-то непонятной жидкостью. В его открытой черной пасти белели острые клыки, а покрасневшие глаза горели яростью. Из горла монстра вырвался клокочущий рык, наполнивший всю комнату, и он бросился к людям.

Грегуар более не размышлял. Преодолев страх, сковавший его тело, когда раздалось первое рычание и начались невероятной силы толчки, он стал действовать. Правда, его действия были неосознанными. Он не мог сказать, как в его руках оказались вилы, стоящие возле очага, которых он ранее не замечал, как не обращал внимания и на прочую кухонную утварь. Но он просто схватил наугад то, До чего мог дотянуться, и, размахнувшись, воткнул зубья в спину монстра, так что задрожало древко. Грегуар явственно почувствовал отдачу, оттого что вилы уперлись в металл, и изумился, увидев вырвавшийся сноп искр. Он изо всех сил вновь замахнулся вилами и зажмурился ощущая смрадное дыхание Зверя. Когда он открыл глаза на него обрушился удар в грудь такой силы, что он отлетел назад и врезался в кухонный шкаф, загремев горшками. Оглушенный грохотом бьющейся посуды и обломками мебели, чувствуя острую боль в спине, Грегуар решил, что раздробил себе позвоночник.

В этот момент Зверь перевернулся и вскочил на лапы не обращая внимания на все еще торчащие в его спине вилы. Он увидел Марианну, которая стояла, прижавшись к двери, ведущей в соседнюю комнату, и направился к ней. Зверь остановился в шаге от нее, а затем бросился на девушку… Грегуар видел поднятые руки Марианны, которая пыталась защитить себя, и короткие когтистые лапы, медленно опустившиеся на нее… В расширенных глазах парализованной, скорчившейся от страха девушки вместе с ужасом читалось непонимание, а Зверь шумно дышал, приблизив к ней свою жуткую, с торчащими клыками морду… В этом таинственном существе были, казалось, собраны признаки множества животных, чтобы породить ужасного монстра. Марианна отвела от него взгляд и посмотрела на Грегуара полными страха глазами.

В его спине пульсировала острая боль, но шевалье встретил ее почти с радостью. Значит, он все еще мог шевелиться! Когда Грегуар выбирался из-под обломков шкафа, Зверь обернулся на шум и увидел, как он, поднявшись на ноги, потирал ушибленную спину. В тот же миг Зверь превратился в нечеткую массу, освещенную мерцающим, растворяющимся в дыму пламенем единственной свечи, которая каким-то чудом не погасла в этой суматохе.

Снова отчаянно залаяли собаки. В дверь заколотили, она распахнулась, и в дом ворвалась толпа крестьян, некоторые из которых подбежали к Грегуару, вооруженные вилами и обитыми железом палками. Они держали в руках факелы, и в ярком освещении стало видно, как они бегают по комнате, а собаки, рыча и неистово лая, путаются у них под ногами. Грегуар пришел в себя. Зверь напрягся, прыгнул в дыру, проломленную в полу, и с шумом исчез. Еще долго было слышно, как он, громыхая, бежит по улице. Затем наступила тишина, и можно было различить, как фыркают лошади, разбуженные внезапным нападением.

* * *

Зверь нырнул в заросли кустарника и понесся по высокой траве, не обращая внимания на раны, полученные во время схватки. Когда в ночной тишине послышался свист, он резко остановился, прислушиваясь и напрягая все мышцы. Ветер заколыхал шерсть его спутанной гривы. До сих пор раздавался собачий лай, и теперь ему вторили собаки из соседних дворов. Кто-то заулюлюкал. Затем свист повторился, и Зверь стал продвигаться вперед уже без колебаний. Выбравшись из зарослей вереска, он направился к поляне, через которую протекал ручей. Когда он перешел ручей, свист раздался уже возле самой опушки леса, и Зверь приблизился к черному силуэту, хорошо видному в свете луны. Лицо человека было скрыто за деревянной маской, покрытой лоскутами волчьей шкуры, и сама маска напоминала по форме волчью морду. Этот силуэт наверняка узнала бы маленькая девочка, которая видела его однажды ночью и очень огорчалась оттого, что ей никто не верит. Зверь улегся возле его ног. Человек склонился над ним и рукой, затянутой в перчатку, похлопал его по холке. Вынув из спины монстра торчащие вилы, мужчина внезапно ударил его и выругался. Зверь удивленно вскрикнул.

Глава 14

В конце апреля Зверя видели в Прюньере, где он оставил на земле кровавые следы, на следующий день – в Сервиретте, а днем позже – в Лорсьере, который находится от этих мест на расстоянии около десяти лье. Под стогом сена там нашли мальчика с разорванным горлом. Не прошло и суток, как Зверь задрал еще двух детей-пастушков из Марсийака, которым удалось спасти жизни своих коров, но не удалось спастись самим. Они отвлекли Зверя и не подпускали его к деревне до тех пор, пока люди с ближайшей фермы не пришли им на помощь. В конце месяца Зверь убил еще двух человек, на этот раз снова в Маржериде. Его жертвами стали дети, которые работали на соседних полях и на мельнице.

Парижские газеты, а также те, которые выходили в Лангедоке, не хотели видеть взаимосвязи между страшными событиями, происходившими так же часто, как и раньше. Эта весна была странной. Тепло пришло ненадолго, и жаркий воздух, предвещающий «адский» сезон, вскоре сменился порывами холодного ветра. Весна была изменчивой: она то наступала, то отступала, то вдруг ударяла морозами, а то внезапно разражалась ливнями, после которых по утрам текли ручьи. Она была полна беззаботных дней и тревожных вечеров. Однажды утром распустились почки, но деревья, казалось, осторожничали и не спешили покрываться листвой. То же самое можно было сказать о небе и земле, а также о настроении людей: все пребывало в состоянии между жарой и холодом, горячностью и ощущением безнадежности.

В газетах также не прозвучало ни слова о том, что произошло ночью в одном из домов в Гарефу, где жили Пьер и Жанна Рульер. Почему-то никто из репортеров не пожелал сообщить ни об этой ужасной смерти в винном подвале, куда хозяин спустился, чтобы налить кувшин вина, ни о самом Звере, который напал на человека в его собственном доме. И даже кюре из соседней деревни не сделал письменного заключения о страшном событии в Гарефу. Те же, кому пришлось давать какие-то показания, либо говорили об этом вполголоса, либо боязливо помалкивали, потому что молчать и делать вид, что ослеп, стало еще одним средством защиты для несчастных людей. Кроме того, многие жители деревни хранили молчание по просьбе шевалье, который приехал на тайную встречу с дочерью графа де Моранжьяс…

Однако иногда слухи просачивались, распространяясь повсюду, подобно микробам, и разрастаясь, словно сорная трава.

Болтали, что Зверь якобы ждал возвращения Грегуара де Фронсака. Ходила также молва, что шевалье со своим спутником из Нового Света однажды должны были встретиться со Зверем в смертельной схватке. В схватке, из которой живым выйдет только победитель.

Много странных сплетен появилось о Звере, шевалье и его смуглолицем товарище накануне их приезда в Жеводан. Говорили, что Зверь подготовил возвращение этих мужчин путем какой-то магии, в то время как они собирались отправиться в Африку. Этот монстр не дал шевалье ни минуты на передышку, ожидая его появления в злосчастном доме кормилицы, где тот нашел Марианну Де Моранжьяс, ради которой (более чем ради Зверя) он вернулся. Сплетничали, что Зверь будто бы выследил шевалье, поскольку знал, что тот обязательно приедет, и рассчитывал, что напасть на него в крестьянском домишке будет легче, чем если бы Фронсак находился в стенах замка маркиза д'Апше, у которого он снова собирался гостить.

Многие были уверены, что Зверь знал о возвращении шевалье.

Однако, как ни странно, среди слухов, которые, гуляя по окрестностям Жеводана, достигали многих ушей, входя в дверь и вылетая в окно, а потом мгновенно распространяясь среди любителей поболтать, как будто их разносил в неясном свете луны резвый ветер, имя Марианны не упоминалось. И те, в ком могли зародиться какие-либо подозрения, что шевалье и дочь графа теперь вместе, не видели ее в обществе Грегуара де Фронсака, так как они больше не встречались. Происходило ли это по ее воле или вынужденно, но люди, встречавшие шевалье, не видели Марианну, и, более того, никто не видел ее в замке отца. Ходили слухи, что девушка поехала в Лангонь к своему отцу, который там лечился, по и в этом городе ее также никто не встречал. Поэтому стали болтать, что она уехала в какое-то другое место, но, когда граф вернулся с отдыха без дочери, тут же появилось новое объяснение: Марианна, якобы «для собственной безопасности», переехала в какое-то отдаленное место, но, когда речь шла о «безопасности», не уточнялось, кого или чего ей стоило опасаться.

Грегуар де Фронсак ни разу не посетил замок Моранжьяс в Сент-Альбане, поскольку был занят совсем другими делами.

И об этом тоже ходили слухи, как будто местным сплетникам была интересна только эта тема. Говорили, что в окрестностях деревни, расположенной на склоне горы» шевалье и стокбриджский индеец в сопровождении соплеменников, а с ними и Тома д'Апше готовят ответный удар.

Об этом можно было услышать везде. Даже когда разговор шел совсем о другом, кто-нибудь полушепотом вспоминал, что готовится ответный удар.

Местные жители были абсолютно уверены, что война со Зверем неизбежна, вот только осталось выбрать время и место.

В последующие дни шевалье и его товарищи с полудня до вечера упражнялись в тире во дворе замка, используя в качестве мишеней тыквы, каждый раз отбирая размером поменьше. Они насаживали их на колья, и те разлетались на кусочки, если выстрел был удачный. Они никого не обязывали заряжать и чистить свое оружие, не полагаясь даже на слугу-оружейника, и занимались этим только самостоятельно. Несколько раз к ним присоединялся старый маркиз, вернее, смотрел на их упражнения с некоторого расстояния, но сам ни разу не участвовал в стрельбе по мишеням. Мани тоже не принимал в этом участия.

Однажды утром какой-то крестьянин увидел неподалеку от замка огромного серого волка. Мужчина сказал, что волк, который прекрасно видел и слышал человека, даже не взглянул на него и спокойно пошел в другую сторону. Казалось, что серый кого-то или что-то ждет и все его внимание было обращено на замок. На крестьянина, который на своем веку повидал немало волков, этот самец не произвел никакого особого впечатления, разве что удивил своим настойчивым ожиданием.

Тем временем в Ливерете Зверь убил девушку в день ее двадцатилетия.

Оказалось также, что в подвале своего замка Тома что-то обнаружил, но не хотел говорить о своем открытии и долго это «что-то» приводил в порядок, с таинственным видом поясняя, что речь идет о «неуязвимом оружии».

Мани бродил по лесу или отправлялся туда на лошади если она могла пройти. Покидая замок, он снимал с себя «эту французскую, одежду» (которая, впрочем, состояла только из мундира английского гренадера), демонстрируя татуировки, украшавшие верхнюю часть его тела, и оставался в набедренной повязке, на которой висел зачехленный топорик под названием «томагавк», что не всегда удавалось выговорить старому маркизу д'Апше. На индейце было что-то вроде высоких кожаных сапог, подбитых оленьим мехом, защищавших его ноги до самых бедер.

Мани не вдавался в подробности, рассказывая о своих прогулках. И когда Тома, который не осмеливался расспрашивать индейца, поинтересовался об этом у Грегуара, тот коротко ответил;

– Мани говорит с деревьями и волками.

Больше он не проронил ни слова, и Тома, вконец растерявшись, остался стоять с открытым ртом и поднятым заряженным пистолетом, из которого он только что выстрелил по тыкве и промахнулся. Затем он положил оружие на планшет.

– Пусть это будет нашим с Мани секретом. Как и у тебя, маркиз, у меня есть свой секрет.

– Мой секрет?

– Твое неуязвимое оружие…

– Ох! Ну что ж, я с радостью обменяю свой секрет на твой.

– Пусть тогда это будет секрет Мани, и только, – парировал Грегуар.

И его взгляд, в котором до этого мелькнула озорная искорка, внезапно стал жестким – таким же, как и в гот день, когда Зверь напал на него в доме кормилицы.

– To есть получается, что деревья и волки рассказывают ему о Звере?

Он задал свой вопрос так спокойно, как будто речь шла об очевидном факте. Но Грегуар, понимая, что эта мысль могла прийти в голову Тома только вследствие длительного общения с индейцем, ответил:

– Я верю Мани. И я не сомневаюсь, что если он просто послушает деревья и побеседует с волками, то у него будет больше шансов найти Зверя, чем у нас с тобой и целой армии охотников, вместе взятых. Это его… сфера. Я же охочусь на человека.

«…охочусь на человека», – повторил про себя молодой маркиз и переспросил:

– Человека?

Грегуар на минуту задумался, какой пистолет выбрать. Затем, положив руку на один из них, пояснил:

– Зверь – это просто инструмент. Как один из этих пистолетов… Просто другой вид оружия, но оно находится в руках мерзавцев. Главная тайна Зверя – это его известность. И я думаю, что хозяин монстра заранее все устроил так, чтобы о Звере говорили. Все дело в том, чтобы сеять страх и хаос.

Сунув руку в карман, Грегуар достал маленькую книжку в потертой красной обложке, немного порванную, оттого что книгу, видимо, часто перечитывали. Помедлив, он произнес:

– Во всем королевстве эта книга продается даже лучше, чем хлеб. Анонимный автор высказывает мысль, что зверя натравливают на людей с единственной целью – наказать короля за его попустительство по отношению к философам. А я, в свою очередь, могу сказать: у Зверя есть хозяин, и именно до него я и хочу добраться.

Быстро схватив пистолет, он развернулся и, практически не целясь, выстрелил: тыква разлетелась на куски.

В мае возле Ликона Зверь снова убил ребенка. Мальчик защищал свой сад от грачей, вооружившись какой-то тряпкой, которой он размахивал, отгоняя птиц. Вечером того же дня в Шаланей монстр убил еще одного малыша протащив его несколько лье по гористой местности, а затем выпотрошил его тело и съел внутренности. В не скольких шагах от этого места нашли рубашку несчастного мальчика, почти совсем целую и чистую…

В этот вечер Мани вернулся из леса и заявил, что ему уже все известно.

Деревья и волки поведали ему обо всем и даже показали тропы, по которым чаще всего ходит Зверь. Они научили его, как выследить это чудовище.

На рассвете следующего дня со двора замка маркиза д'Апше выехал довольно странный экипаж. Его сопровождал смуглый полуголый человек, тело которого было покрыто татуировками, а волосы заплетены в тонкие косы и украшены перьями американского орла. Экипаж был загружен не только оружием и инструментами, но и тащил за собой лошадь, увешанную кладью с самыми невероятными вещами, среди которых находилось и «неуязвимое оружие» Тома.

* * *

Когда лай усиливался, эхо от него отскакивало от одной стены огромного зала к другой. Толпа людей, колышущаяся в полумраке, разбавленном светом от коптящих факелов, была охвачена неистовой яростью.

Крики трех десятков человек сливались в оглушительный рев. Пьяницы и обжоры, обнажившие свои зубы в одинаково исступленном оскале, собрались в этом зале, среди разорванных манекенов, предназначенных для боев и дрессировки, и взирали на арену, где на специальных стойках висели веревки, собачьи поводки и ошейники. В мерцающем свете это вытянутое помещение с выложенными из камня стенами и высоким, в два человеческих роста, потолком было похоже на тюрьму. Четыре мастифа, возбужденные нетерпеливым криком разгоряченных людей, рычали, задыхаясь, и изо всех сил рвались с цепей, вкрученных в стены и протянутых крест-накрест по диагонали. Собаки пытались наброситься друг на друга и падали на спину или на бок, а затем вновь быстро вскакивали. На зацементированной части одной из стен была закреплена огромная решетка. Свет пламени отражался на прутьях, на оружии, развешанном на стенах, на железных когтях, которыми, словно дикари, трясли некоторые из представителей этой банды.

В помощниках также значились несколько пастухов и крестьян – людей, живущих в горах, которых легко можно было узнать по сдержанным жестам и отрешенным, будто окаменевшим, лицам. Некоторые из них, возможно, выпив слишком много вина, ушли в себя, другие же смотрели на представление с участием собак с неодобрением. Среди них находился и Жан Шастель, который с суровым видом опирался на палку, спрятав глаза под широкими полями шляпы, надвинутой на лоб. Его взгляд, устремленный на крупных ночных бабочек, свидетельствовал о равнодушии к собачьим боям и бьющимся в истерике зрителям. Время от времени Шастель начинал беспокойно искать глазами свою дочь. Он переводил взгляд с одной женщины на другую, в первую очередь обращая внимание на простолюдинок с распущенными волосами. Все они, как и многие мужчины, с нетерпением ожидали, когда же поднимется решетка.

Но пока решетка стояла на месте.

Внезапно из глубины клетки раздался четкий громкий голос, обладатель которого потребовал тишины и спокойствия, повторив свою просьбу несколько раз. Затем он принялся стучать по прутьям решетки, и шум постепенно стих, не считая нескольких возгласов и пьяного смешка. Невидимый в темноте мужчина приказал, чтобы на собак-убийц надели намордники, увели их с арены и поместили в клетки.

Когда присутствующим сообщили, что сегодня ночью не будет боев, но зато предстоит настоящая охота, снова послышались крики, но тон их был уже другим.

Чтобы успокоить собак, пришлось бросить им куски мяса, причем некоторые из этих кусков были не чем иным, как трупами других собак, которые выходили на арену раньше и потерпели поражение.

Люди постепенно покидали зал, за исключением псарей, которые ждали, когда они смогут снять цепи, сдерживающие собак-убийц, и увести животных в их клетки, дав команду голосом. Когда за псарями закрылись железные двери, решетка стала медленно подниматься и из темноты появился Зверь. Спрыгнув с арены, он бросился в зал и исчез за единственной открытой дверью.

Вслед за ним из клетки вышел человек в маске волка и поклонился.

* * *

Они прибыли поздно утром и работали без отдыха, делая то, что должны были делать, пока не заметили, что вечер превратился в смутный отголосок дня.

Луна окрашивала невероятной белизной облака, проплывающие время от времени по небу, и дрожащую листву на деревьях. Лунное сияние разливалось по земле, освещая резные листья папоротника, корни деревьев и троих мужчин, сидящих у костра. Посреди небольшой площадки, расчищенной от травы, тлели угли, и, когда налетал легкий порыв ветра, дым от костра клонился немного вправо, постепенно растворяясь в воздухе. Мани пояснил, что огонь не отпугнет Зверя, а скорее наоборот, приведет к ним, когда его погонят волки. Сказав это, он подбросил в костер сухих веток.

Тома подождал, пока разгорится пламя, и поставил на камни у края костра котелок с водой, предназначенной для чая. Сжав губы и как бы собираясь с силами, маркиз д'Апше устало произнес:

– Значит, его пригонят сюда волки.

По его тону невозможно было понять, говорит ли он это утвердительно, будучи уверенный в том, что так и будет, или же скрывает иронию и сомнение…

Грегуар отвел взгляд от костра и пристально посмотрел на молодого человека, на его потное лицо, блестевшее в отблесках костра. Мани, не поднимая головы, продолжал палкой шевелить дрова, чтобы ветки и поленья легли в нужном порядке. Судя по всему, он прекрасно понял смысл замечания Тома. Выдержав паузу, Мани тихо заговорил на безупречном французском языке:

– Однажды, когда мир только-только появился, Создатель, не в силах уследить за всеми предметами и существами, решил послать на землю волка, чтобы тот обежал ее всю. В первый раз волк обежал землю так быстро, что не успел толком ничего разглядеть, и Создатель повторил свою просьбу. Во второй раз волк обежал землю за год, но опять же не справился с задачей, и тогда Создатель послал его в третий раз. Но волк не вернулся: земля стала слишком большой для него, а на его пути встречалось так много разных вещей, что он до сих пор в поисках. Создатель все еще ждет возвращения волка. Однако теперь, через много поколений, многие волки забыли, зачем они находятся здесь, на земле. Они стали жить вместе со всеми животными и нашли среди них тех, кто мог бы заменить их и передать Создателю послание, а также извиниться за то, что они не справились с заданием. Среди всех животных волки выбрали человека: по их мнению, люди были наиболее достойны, чтобы предстать перед Создателем. Вот тогда волки и научились превращаться в людей, но, идя по этой дороге, они вскоре поняли, что это плохой путь. Они увидели, что у людей есть не только хорошее, свойственное волкам, но и много зла. Они узнали, сколько слабых людей произошло от волков. И тогда волки решили оберегать людей до тех пор, пока те не смогут наконец передать их донесение Создателю, рассказать Ему их историю и остудить Его гнев. Поэтому волки стали тенью людей.