Текст книги "Братство волка"

Мани замолк. Его голос затих среди лесных шорохов, шума ветра, потрескивания дров в костре и бульканья воды в котелке.

Но уже через пару минут индеец поднял голову и, прикрыв глаза, насторожился. Грегуар и сам напряг слух еще до того, как Мани закончил рассказывать свою историю, и теперь медленно, с предельной осторожностью поднялся и стал вслушиваться в различные шорохи.

– Некоторые люди знают об этом. И эти люди – волки, – тихо прокомментировал шевалье историю, поведанную индейцем.

Внезапно донесся крик. Он прозвучал два раза, а затем повторился в глубине леса. Неподготовленный человек вряд ли услышал бы его. Затем раздался ответный крик, уже с южной стороны и намного ближе.

Мани по-кошачьи, абсолютно беззвучно, поднялся на ноги. Свет луны на мгновение отразился в лезвии томагавка, который висел у него на поясе.

Затем вскочил Тома. Мужчины быстро переглянулись.

Легкий шепот – скорее тень шепота или дыхание, которое напоминало дуновение ветра, – пробежал по листьям, и они странно, беззвучно задрожали, как будто бы это колебание было вызвано тем, что вдруг заволновалась и изменила свое направление сила притяжения. Было слышно, как к ним приближается глухой топот. Десятки лап взрыхляли почву, столетиями обогащавшуюся в этом лесу. Завывая и рыча, волки вели вперед свою жертву, точь-в-точь как об этом говорил Мани: будто бы животные и деревья сговорились между собой.

Это была охота на одну жертву, но те, кто ее выслеживал, за ней не гнался…

Внезапно совсем близко раздалось рычание, и от его звука у Тома кровь застыла в жилах. Этот волк не являлся частью стаи, что дружно мчалась по ночному лесу. Он стоял на тропе один, и его рык был адресован не волкам.

Грегуар быстро поднял с земли два пистолета крупного калибра, которые он по очереди взвел, а затем подбадривающим взглядом посмотрел на Тома. Маркиз был бледен, но его глаза светились решимостью. Он наклонился к большому предмету, завернутому в холстину, и извлек внушительных размеров арбалет. При виде этой штуковины Грегуар не смог сдержать улыбки и проговорил, покачав головой:

– Знаешь, я ожидал чего-то в этом роде…

Но Тома с такой ловкостью стал обращаться с оружием, что снисходительная улыбка на лице шевалье исчезла, уступив место заинтересованности. Маркиз натянул тетиву с помощью железного рычага и прочно закрепил ее на крючках пускового механизма. В ложу, в которой был устроен продольный желоб, он вставил короткую железную стрелу.

– Семейное наследие, – прошептал он Грегуару, с изумлением наблюдавшему за ловкими действиями молодого человека.

В этот момент поляна осветилась ярким сиянием луны. Кусты неподалеку от их костра с треском раздвинулись, и из них показалось страшное существо. Мани в тот же миг вскочил, направившись в его сторону. За Зверем следовало до двух десятков волков. Они прекратили свой гон и теперь, ломая сухую поросль, подпрыгивали на месте, повизгивая и рыча.

Индеец начал что-то напевать в ответ на крики волков. Угрожающе размахивая томагавком перед самой мордой Зверя, он что-то говорил как на своем языке, так и на волчьем. Зверь смотрел на него и в то же время оглядывался по сторонам, как будто изучал место, где его явно ждали. На какую-то долю секунды он замешкался, очевидно осознав, что попал в ловушку, и принял решение бежать. Это было заметно по нервному движению его шеи, увенчанной пышной гривой. Из-за суматохи, тотчас же возникшей в стае волков, которые оставались за его спиной, он окончательно убедился в необходимости побега. Поднявшись на мощные лапы, Зверь открыл пасть, полную острых, как стальные лезвия, зубов. Его глаза налились кровью, а из пасти потекла слюна. Он напряг мускулы и подскочил, сразу став огромным, но Мани как ни в чем не бывало продолжал его дразнить.

Грегуар выстрелил в Зверя из двух пистолетов сразу, а через секунду Тома обрушил на него всю мощь своего старинного «неуязвимого оружия»…

Из двух пуль, выпущенных Грегуаром, ни одна не настигла Зверя и, что еще обиднее, даже не нанесла ему никакого вреда, лишь слегка оцарапав тело и вырвав из него клок шерсти. В ответ на выстрелы он только подпрыгнул, как будто хотел поймать в воздухе что-то невидимое. Выстрел Тома, напротив, тяжело ударил его в бок. Монстр взвыл от боли, кинулся на индейца, и оба покатились по мокрой земле.

Грегуар закричал так, что сразу же осип. Он бросил пистолеты, не успев их перезарядить, и схватил другие, взводя курок на бегу. Краем глаза он увидел, как Тома перезаряжает свое «семейное наследие», вставляя новую стрелу, и успел разглядеть во мраке живого и невредимого Мани, сидевшего на корточках меж освещенных стволов деревьев.

В глубине рва показалась фигура человека, который яростно взмахнул двумя руками, сжатыми в кулак. Зверь снова резко вскочил на лапы, но тут же скорчился от боли. Обнаружив в разорванном боку торчавшую арбалетную стрелу, он громко взвыл. Казалось, у него не только был вырван клок шерсти, но и отслоился кусок кожи. Под этой странной кожей, висевшей лохмотьями, они увидели только одну маленькую каплю крови и исцарапанную поверхность металла, по виду похожую на железную кирасу. Когда Зверь заметил Грегуара, который, подняв пистолеты вверх, подбежал к краю канавы, а затем и Тома, направившего на него арбалет, он зарычал, открыв ужасную пасть, блестевшую целым рядом острых железных зубов и ослепительно белых клыков, очень внушительных размеров. В этот момент Тома выстрелил, и Зверь, не мешкая ни секунды, прыгнул на него.

Грегуар громко вскрикнул и снова выстрелил сразу из двух пистолетов. Он был уверен, что по крайней мере одна из пуль достигла своей цели, поскольку услышал глухой звук, с которым она ударилась о грудь Зверя.

У Тома не было времени, чтобы снова прицелиться и выстрелить. Сообразив, что бояться следует именно этого оружия, Зверь, отодвинув деревянный приклад, сомкнул челюсти на его руке, сжимающей арбалет. Арбалет выпал из рук Тома и покатился по земле, причем удар о землю не оказал никакого воздействия на спусковой крючок и плечи арбалетной дуги, и потому Зверь, не разжимая зубов, побежал в сторону от поляны, потянув за собой Тома. Тело маркиза волочилось по земле, хотя он изо всех сил пытался найти опору ногами. Зверь пересек поляну, по дороге раскидав горящие угли костра и не обращая внимания на удары Тома, который бил его свободной рукой. Чудом вывернувшись, молодой человек подхватил пистолет и попытался выстрелить в Зверя, но, к несчастью, эта рука тоже была ранена, и оружие выпало у него из рук.

В это время Грегуар отбросил в сторону вторую пару пистолетов и кинулся к арбалету, упавшему к его ногам. Он вставил стрелу, поднял тяжелый рычаг, на ходу прицелился и нажал на спусковой крючок, стараясь не задеть Тома и следя, чтобы отдачей арбалет не выбило у него из рук. Мани же в этот момент выпрыгнул из рва и приблизился к ним. Стрела попала Зверю в шею, и они снова услышали скрежет металла. Он зарычал и повалился на землю, выпустив руку Тома, который быстро пополз начал. Зверь поднялся и, снова падая и кувыркаясь, побежал к нему. Однако, увидев Мани, он изменил направление и рванулся к индейцу. И тогда Мани отточенным мощным движением бросил в него свой томагавк. Крутясь в воздухе с легким шумом, оружие полетело в сторону Зверя и, попав ему прямо в голову, отскочило в сторону. Вновь раздался скрежещущий звук, и Зверь остановился, съежившись.

– Уходи. Тома! – закричал Грегуар.

Этот крик привел Зверя в некоторое замешательство. Ловко перевернувшись, Тома оказался возле баррикады из веток. Грегуар прыгнул в сторону ближайшего дерева, где в траве был спрятан большой нож. В это же время Мани пригнулся, затаившись возле толстых корней дерева, и схватил свой топорик. По знаку они одновременно ударили по натянутым среди корней веревкам, на которых было закреплено лезвие. Обе веревки, развязавшись, повисли на ветвях, как змеи, и Зверь смотрел, как они качаются у него над головой, не замечая, что другие веревки тоже упали вниз, освобождая концы двух бревен. Эти бревна были закреплены между двумя соснами, растущими по бокам поляны, и, когда веревки развязались, на Зверя посыпались горячие угли, иглы и комья земли. И после этого довольно сильного удара он вскочил на лапы, как огромный кот, которого застали врасплох. Но это было еще не все. Через мгновение Зверь получил мощный удар двух поленьев и упал на землю. Он неподвижно лежал, окруженный внезапно наступившей после суматохи тишиной, которая была сродни абсолютной пустоте. И в этой тишине не было слышно рычания и воя волков, присутствие которых вдруг показалось какой-то галлюцинацией. Зверь лежал на земле до тех пор, пока в мертвом безмолвии, повисшем среди ночи, вдруг не послышался свист, уже знакомый Грегуару по опыту его первой встречи с монстром. Словно по команде Зверь поднялся.

– Он сейчас уйдет! – закричал Грегуар.

Но, как ни странно, его крик не возымел никакого воздействия ни на Тома, ни на самого шевалье. Они просто застыли на месте, наблюдая, как Зверь приблизился к ним. Когда он прошел мимо них, оба почувствовали зловонный запах, исходящий от него.

Грегуар увидел, как Мани кинулся за зверем вдогонку. Шевалье звал его, выкрикивал его имя, но могиканин не слушал товарища. Или не хотел слышать. Он решил довести до конца то, что должен был сделать ради людей, отомстив за них, и ради волков, чтобы снять с них вину.

* * *

В сотне шагов от поляны, когда еще было слышно, как Грегуар зовет его и эти крики отдавались эхом между стволов деревьев, теряясь и растворяясь в воздухе, к Мани присоединился серый волк, которому индеец сказал несколько слов на языке могикан или, может быть, волков. Огромный серый волк бежал на расстоянии не более десяти шагов от человека. Делая широкие ровные прыжки, он вел Мани по следам Зверя, которые были четко видны на примятой траве и изломанных им кустах. Если же таких следов не находилось, то могиканин приостанавливался, пропуская волка вперед, а сам шел за ним, преодолевая горные выступы и перелески. Эта гонка продолжалась до тех пор, пока Мани не перестал чувствовать свои мышцы и не сбил ноги. Наконец они оказались у входа в грот (или, возможно, в тоннель), в котором скрылся Зверь.

Глава 15

Тома был бледен как смерть. Он скривился и покачал головой, глядя на Грегуара, лежавшего на земле рядом с ним.

– Это сущий дьявол! Хуже дьявола, если он невредимым ушел от всего этого… Хуже дьявола! – несколько раз повторил маркиз.

– Мани им займется, – устало сказал Грегуар. – Покажи мне свою руку…

Тома взвыл от боли, когда Грегуар попытался отделить присохшие к ране обрывки рукава рубашки. Молодой человек был серьезно ранен в область предплечья. Его локоть не сгибался – вполне возможно, что плечо было повреждено, когда Зверь тянул Тома за собой. Кроме вывиха у него была сломана ключица.

– Нужно об этом позаботиться, – сказал Грегуар. – Мы вернемся в замок и…

– Только не это! – закричал Тома.

Он был так взволнован и так отчаянно жестикулировал, что полученные в схватке раны стали еще сильнее кровоточить. Нельзя бросать Мани, настаивал Тома и добавлял, что теперь у него появились личные счеты со Зверем, которого ни в коем случае нельзя оставлять в живых. Грегуар, не слушая возбужденного донельзя молодого человека, стал накладывать повязку, используя лоскуты от сорочки и палку для наложения шины. Чтобы подвязать его руку к плечу, шевалье отодрал лоскут от собственной рубашки. Когда с перевязкой было покончено, они вдруг почувствовали, что в лесу наступила тишина. Но при этом и Грегуар, и Тома ощущали себя частью этой тишины, и оттого, что они были людьми и в их жилах текла кровь, им внезапно стало невыносимо тяжело. Они так и не поняли действия этой невероятной алхимии и просто ждали.

Они ждали возвращения Мани.

Мужчины подняли с земли пистолеты и зарядили их, а потом под руководством Тома привели в порядок арбалет. Кровь на перевязанной руке маркиза выделялась черным пятном, которое постепенно увеличивалось. В бледном сиянии луны, высветившей каждую щербинку в узоре на коре деревьев, они подошли к краю поляны и заглянули в ров, пытаясь понять, как Зверю удалось оттуда выскочить. В полном молчании они обошли поляну, недоумевая, каким образом он избежал ужасных ударов перекрещенных массивных бревен. На одном из них они обнаружили следы крови и кусок шкуры… на которой кровью была запачкана только шерсть, но не сама кожа. Сев на бревно, которое прогнулось под их весом, они продолжали ждать. Время от времени Грегуар поглядывал на своего спутника, подбадривая его кивком головы.

В лесу все так же царила тишина.

Вдруг они услышали шорох. Затем еще один. Из зарослей кустарника на них не мигая смотрели блестящие глаза.

Волки, исчезнувшие после бегства Зверя и ухода Мани, вернулись. Их было около десятка. Они тоже ждали. И когда Грегуар поднялся и подошел к двум ближайшим из них, они даже не пошевелились. В их взгляде не было никакой агрессии – наоборот, в глазах светилось какое-то собачье добродушие, как это бывает, когда собака куда-то вас тянет, пытаясь что-то показать.

– Я иду. – Тома встал еще до того, как Грегуар успел вымолвить хоть слово.

Маркиз потянулся за арбалетом, взял его в руки, проверил, сохранился ли на нем крючок, за который он крепил его к седлу…

Они привели на поляну лошадь Мани, расстреножили и отпустили ее, чтобы она по своему желанию либо ждала их тут, либо вернулась в замок.

И когда они ушли с поляны, волки – их было семеро – сбились в стаю и повели мужчин по дороге, по которой еще недавно бежал Зверь, а за ним гнался Мани в сопровождении крупного серого волка.

* * *

Мани бежал легко, бесшумно ступая по земле. Если заросли кустарника позволяли передвигаться во весь рост, то он развивал довольно большую скорость. Порой ему приходилось пробираться по узкому коридору, выдолбленному в скале, и тогда, согнувшись в три погибели, он с предельной осторожностью протискивался между острыми каменными выступами, чтобы не пораниться. От земли поднимался запах сырости и гнили, смешиваясь с еще более неприятными запахами тухлого мяса. Сама земля в тех местах, где не было гниющих остатков, была покрыта слоем грязи, изрытой мощными когтями. То тут, то там попадались клочья шерсти, очевидно упавшие с боков Зверя, который неоднократно ходил по этому тоннелю. Судя по всему, последний раз он прошел здесь всего несколькими минутами ранее.

Подмечая все эти детали, Мани шел но тоннелю так же быстро, как если бы он видел Зверя воочию. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он оставил компанию серого волка, и теперь продвигался то на четвереньках, то чуть пригнувшись в абсолютной темноте. Мани из последних сил напрягал мускулы, когда наконец увидел в глубине тоннеля желтоватый свет, который вызвал у него тревогу. Запах тоже стал другим. Не таким резким.

По приглушенному, едва различимому шуму Мани понял, что он у цели. Затем шум стих, и Мани услышал хриплое ворчание, уже знакомое ему. Немного поколебавшись, он решил, что не ошибся и наверняка эти звуки принадлежат кровожадному чудовищу.

Коридор вел в широкий зал, стены которого были выложены крупным камнем, взятым из грота. Из потолка выходили многочисленные вентиляционные трубы, к которым тянулось пламя горящих факелов.

Некоторое время Мани оставался неподвижным, замерев на выходе из тоннеля и с любопытством осматривая незнакомое место. Он старался запомнить все, что предстало перед его глазами: арену в центре зала, заставленную манекенами для боя, решетку, увенчанную пиками, железные палки, доспехи, намордники… В другом конце зала он увидел несколько дверей – закрытую и три полуоткрытые, – что вели в отдельные коридоры, каждый из которых, вероятно, либо начинался в этом зале, либо кончался здесь, а далее шли ступени наверх. Сосредоточившись, Мани обращал внимание на любые звуки, доносившиеся до него: приглушенный собачий лай, вой, который слышался из проема справа, шум открываемых и закрываемых решеток, голоса и далекий смех людей, вероятно проходивших по ближайшему коридору, – и шел далее по ступеням.

А на арене происходило самое главное: какой-то человек в большой бесформенной шляпе толкал перед собой хромающего Зверя, который мурчал, словно огромный кот. Мужчина успокаивал его, перебирая взлохмаченную рыжую шерсть, пока тот не зашел в одну из стоявших на краю арены клеток. Арбалетная стрела, до сих пор торчавшая из его спины, глухо царапнула по металлическим прутьям клетки. Мужчина, поглаживающий Зверя, оказался не кем иным, как отцом немой девушки, которую они встретили в лесу в первый день своего приезда в Жеводан. Мани видел, что он разговаривал со Зверем, как с ягненком, подталкивая его к клетке и закрывая за ним дверь.

Индеец вышел из тоннеля. Он медленно потянулся, распрямляя затекшие от долгого сидения мышцы, и приблизился к круглой яме, чтобы внимательно рассмотреть ее и понять, для чего она предназначена.

Когда за его спиной появились люди, он понял это еще до того, как услышал или увидел их. Он замер, а потом, резко обернувшись, посмотрел на них. Двух мужчин он узнал сразу. Они стояли впереди остальных, обнажив в широкой улыбке гнилые зубы, и со смешанным чувством восторга и неверия в происходящее сжимали в руках обитые железом палки. Эти двое были готовы напасть в любую секунду. За ними стояли человек десять точно таких же, как и они, головорезов.

Мани крепко сжал в руке томагавк.

* * *

Они медленно шли вперед, стараясь запомнить, какие места были более проходимыми для лошадей, а где животные вообще не могли идти, и значит, их следовало избегать. Затем они снова высматривали волков, которые вели их и для которых, впрочем, путь был не намного легче, чем для лошадей. Молодой маркиз сжал зубы. Уже несколько раз Грегуар предлагал ему вернуться назад, пока он не упал с лошади и не потерял сознание. В конце концов, когда прозвучало очередное предложение повернуть домой, Тома разразился гневной тирадой.

– Ну что ж, если мне суждено упасть, я упаду. И вот тогда ты, к собственной радости, сможешь от меня отделаться и ехать в одиночестве.

В его словах, произнесенных сквозь зубы, звучала неприкрытая ирония.

Они поехали дальше.

Лошадь Мани, которую вел за поводья Грегуар, послушно шла за ними.

Волки бежали вперед, мелькая, словно серебряные тени, во мраке ночи и находясь где-то между реальностью и каким-то другим, неведомым миром. Казалось, они шли по коридору, разделяющему две сферы мироздания. Покидая невидимы«! мир теней и устремляясь в реальный мир осязаемых предметов, волки выполняли роль проводников для следующих за ними всадников. Порой звери внезапно исчезали из виду, а когда людям казалось, что они совсем покинули их, так же внезапно появлялись. Волки бежали в десяти шагах впереди, никогда не сокращая расстояние. Иногда один из них отставал, чтобы подождать всадников, и, удостоверившись, что те не потерялись, снова догонял стаю.

Их было, как и прежде, около десятка.

Грегуар третий раз предложил маркизу вернуться. Волки снова исчезли, а перед всадниками открылся зияющий чернотой обрыв, склоны которого были покрыты узловатыми корнями деревьев и сухой травой. Вместо ответа Тома, тяжело дыша, с мертвенно-бледным, покрытым испариной лицом, пришпорил лошадь и погнал ее прямо с крутого склона. Через некоторое время он вернулся наверх и, придерживая лошадь, радостно проговорил:

– Волки здесь. Их голоса доносятся из рощи.

Внизу, на дне обрыва, волки ждали их, усевшись в ряд вдоль выступающих из земли корней старой сосны.

* * *

у него не было никакой возможности нырнуть обратно в тоннель, выходивший из стены зала, и Мани мгновенно осознал это. Он понял, что единственный его шанс – бежать в направлении, противоположном входу в тоннель, по которому он сюда пришел, внутрь крепости, или что там собой представляло это здание, поскольку каменный коридор, предназначенный для Зверя, наверняка не был единственным ходом в помещение.

Индеец попятился в сторону ямы. Казалось, что с каждой секундой его противников становилось все больше. Быстро оглянувшись, Мани прикинул, какое расстояние отделяет его от ямы, и подумал, что лучше всего – это прыгнуть на арену, пересечь ее и убежать с другой стороны. Об этом, наверное, подумали и двое из банты, которые набросились на него, подняв свои железные крючья, до того как индеец успел прыгнуть, и издали звук, напоминающий воинственный гортанный крик. Но Мани и не пытался убежать – наоборот, он кинулся им навстречу, и удар его томагавка мгновенно заставил замолчать одного из нападающих. Из вспоротого живота брызнула кровь и вывалились внутренности, запачкав пол. Следующий удар топора, на котором болтались кишки нападавшего, пришелся по локтю второго человека, сжимавшего в руке железный крюк. Его рука изогнулась под невозможным углом, все еще сжимая крюк, и мужчина недоуменно смотрел, как она висит лишь на коже, и не понимал, что же произошло. Затем он закричал, и в эту же секунду томагавк Мани оборвал его крик, разрубив ему голову от затылка до подбородка. Злобный взгляд мужчины погас. Появившаяся на его лице темная полоса вдруг взорвалась кровью. Оба нападающие упади друг на друга, как будто пытались поддержать один другого а затем рухнули на землю в кровавое месиво.

Не мешкая ни секунды, Мани продолжил свою атаку высоко подпрыгнув над головами окруживших его людей, – так, как он это делал во время предыдущей схватки, и те, кто уже видел боевые приемы индейца, были вынуждены не только об этом вспомнить, но и ощутить на себе их действие. Мани выбросил ноги вперед и точно ударил в подбородок двух мужчин, державших в руках крючья. Раздался громкий щелкающий звук, похожий на взрыв петарды, они рухнули на землю. Мягко опустившись на ноги, Мани размахнулся томагавком в сторону Психа, но тот увернулся от удара, подавшись назад и потянув за собой еще нескольких человек, которые завалились на спину. Впрочем, быстро вскочив на ноги, бледный как полотно Псих больше не смеялся. Женщина, одетая в лохмотья, выпустила из рук крюк, который был привязан веревкой к ее поясу, и, согнувшись пополам, вырвала прямо на арену. В коридорах, выходящих в зал, послышался жуткий лай и рычание. Вскоре лай стал доноситься изо всех коридоров; собаки рычали за закрытыми дверями, едва не снося стены.

И тогда Мани сделал то, что от него ожидали с самого начала боя: он несколько раз взмахнул перед собой томагавком, развернулся и бросился в сторону арены. Ему удалось избежать удара одного из «ополченцев», который напал на него, выскочив слева, но Мани перехватил его руку и ударил в ответ по ноге так, что тот рухнул на землю, истекая кровью и вопя от боли. В колышущемся свете коптящих факелов Мани метался по залу, пока ему не удалось прорваться к открытым дверям первого коридора, вдоль стен которого стояли клетки, придвинутые вплотную друг к другу. В них неистово рыча, бесновались огромные собаки. Казалось, что гнев собак был направлен не на убегающего индейца, покрытого татуировками и раздетого до пояса, а на его преследователей, которых собаки явно знали (и это действительно было так). Одного из одетых в лохмотья «ополченцев», который пробежал слишком близко от клетки, задели две когтистые лапы, просунувшиеся из-за прутьев.

Из противоположного конца коридора вдруг появилась еще одна группа вооруженных людей, и Мани был вынужден развернуться, оказавшись лицом к лицу со своими первыми преследователями. Псих снова усмехался, потрясая крюком, который он держал в одной руке, а в другой сжимая заряженный пистолет. Впрочем, он не рисковал использовать пистолет, находясь в толпе своих дружков. Длинная железная палка, к которой было приделано лезвие, ударила Мани в бок, разорвав кожу и проникнув ему под ребро. Индеец схватил палку и, разворачивая ее по кривой, ударил между ног того, кто имел неосторожность все еще держать ее в руках. Затем он нанес противнику удар в спину и вернулся в прежнее положение, уже держа в одной руке томагавк, а в другой – палку. Палкой Мани ударил того, с кем он уже имел случай биться раньше. Но Блондин увернулся от удара, и лезвие топора пришлось по мужчине, стоявшему за его спиной, разрубив «ополченца» от плеча до бедра. Затем Мани стал наносить удары без разбору: «ополченцы» падали на землю, крича и истекая кровью, а он все бил и бил, коротко выдыхая при каждом ударе. Его глаза были жесткими и черными, как камни. Наконец ему удалось проложить себе дорогу и выйти из коридора с клетками. Ступая по еще теплым телам недавних соперников в продолжающейся схватке, среди бешеного лая собак, ненавистных взглядов и перекошенных злобой лиц, Мани, остерегался внезапных движений, каждое из которых могло нести смерть.

Одно из тел поверженных противников шевельнулось. Слабая и худая, одетая в какое-то тряпье женщина приподнялась, чтобы занести крюк. Мани узнал этот блуждающий взгляд и в нерешительности остановился. Она застыла тоже. Они оба замерли с поднятыми руками: девушка – держа крюк, индеец – сжимая томагавк. Глаза Болтушки, переполненные ненавистью, вдруг посветлели. Это чувство, как отголосок далекого прошлого, было гораздо сильнее ее. Оно было направлено не столько против индейца, сколько против нее самой, а может быть, и против всего мира, но она этого не знала. В глазах Мани появился немой вопрос.

Этого минутного замешательства было достаточно: за спиной индейца громом прозвучал выстрел.

Пуля проделала круглое отверстие прямо под лопаткой, напротив сердца. И он уже не почувствовал, как из его рта вырвалась струйка крови, когда вторая пуля, выпущенная Психом, прострелила ему живот. Кровь брызнула Болтушке в лицо, и она замычала от отвращения и удивления. Зажмурившись, она не увидела, как рука Мани дернулась в ее сторону, и томагавк по самую рукоятку вошел ей в сердце. Мани оперся на Болтушку, которая тут же рухнула на землю, и повернулся, чтобы посмотреть, кто же выстрелил ему в спину. Сквозь пелену крови и неровного света факелов он рассмотрел черный силуэт человека в ужасной маске, изображающей зверя с раскрытой алой пастью.

– Нет, – твердо произнес он.

* * *

Большой серый волк ждал появления людей. Он слышал их голоса, когда они были еще далеко от него, где-то под землей, слышал, как они приглушенно смеются. Он чувствовал запах факелов, прежде чем увидел их свет, который усиливался, как будто что-то ползло по норе, стремясь вырваться из пещеры на воздух. Затем он увидел перепачканных кровью мужчин, которые тащили на себе труп индейца. Они бросили его в овраг, предварительно раскачав тело убитого. Эти люди смеялись, наблюдая, как тело индейца скатилось по склону, поросшему травой, а затем снова удалились в пещеру. Наступила тишина.

Серый волк ждал.

Огромный волк, поседевший за свою длинную жизнь, умел ждать.

Вскоре он покинул свой наблюдательный пост и, осторожно ступая, спустился в овраг. В нескольких шагах от индейца, лежащего на спине среди травы, зверь остановился. Застыл. Ветер подул немного сильнее, на какой-то миг листва затрепетала, и среди этого легкого шороха послышался волчий вой.

В открытых глазах Мани, которые, казалось, смотрели на россыпь звезд в черном небе, отражался лунный свет. Под высокими, яркими, недостижимыми звездами лежал человек, а рядом с ним волк. И вдруг на губах человека промелькнула улыбка, или, может быть, это ночная тень так легла на его лицо…

* * *

Они уже шли из последних сил, постоянно задавая себе вопрос, что случилось с индейцем. Внезапно из излома горы на противоположной стороне склона до них донесся волчий вой. Волки, бежавшие впереди, а также некоторые из тех, что находились чуть поодаль, откликнулись давая знать о своем местоположении. Ночь словно покачнулась. Стая исчезла, будто ее поглотила земля, а в следующую минуту Грегуар заметил большого серого волка, который когда-то встретил их в горах возле каменного креста, чтобы пожелать им удачи, – так говорил про него Мани. Порыв прохладного ветра унес усталость шевалье.

– Держись, Тома! – бодро воскликнул он. – Уже недалеко осталось.

И тогда серый волк отвел их к гроту, к бездыханному телу Мани.

В гнетущем молчании Грегуар де Фронсак рухнул на колени, как дерево, подрубленное на корню. Казалось, его поразила молния, опустошив сердце, и теперь все краски мира исчезли для него.

Позже, гораздо позже, под застывшим, словно стоячая вода, взглядом Тома д'Апше, на ветру, который ерошил его волосы, эта пустота, образовавшаяся в сердце Грегуара, до краев наполнится гневом. Но сейчас глаза шевалье были такими же потухшими и безжизненными, как и у Тома. Внешне невыносимо спокойный, он взял тело Мани на руки, не проронив ни слова, и прижал к себе чуть сильнее, чем было необходимо, чтобы просто поднять его с земли. Потом он положил его на седло лошади, привязал веревкой от седельной кобуры и, передав поводья Тома, глухо произнес:

– Отвези его. Возвращайся в замок. Дай мне арбалет.

Удивительно, но на этот раз молодой человек не стал протестовать. Он не сказал ни слова. А Грегуар даже не спросил его, сможет ли он, серьезно раненный, один вернуться в Сент-Шели, – это было, как и все остальное, что они сделали и еще намеревались сделать, совершенно очевидным. Тома взял поводья и протянул Грегуару арбалет.

Серый волк все это время держался на расстоянии: там, где вздымалась земля, покрытая вереском и пыреем, образуя «порог» грота. А затем направился к зарослям. Он немного колебался, куда именно ему идти, и переводил взгляд с одного на другого – с негодующего мужчины, стоящего на ногах, на мертвого человека на лошади. Наконец он решил следовать за маркизом и его печальным экипажем. И когда волк принял это решение, из зарослей вышли другие волки стаи и плотным кольцом, держась на некотором расстоянии от своего вожака, окружили Тома, которому нечего было опасаться в такой компании.

* * *

Грегуар потянул поводья, и лошадь перескочила через бревно, лежащее на их пути. Гнев и ярость одолевали шевалье; он был полностью истощен, чувствуя, как силы постепенно покидают его. Ему нужно было немедленно и решительно действовать, пока он еще мог осуществить хоть что-нибудь.

Он вытащил из седельной кобуры два пистолета и заставил себя успокоиться, несколько раз глубоко вдохнув и прикрыв глаза. Но, как он ни старался отвлечься, перед ним стояло лицо Мани с широко раскрытыми глазами, которые не мигая смотрели в звездное небо. Понимая, что ему не стоит попусту растрачивать силы, Грегуар схватил арбалет и направился в сторону грота.

Что это была за пещера? И почему именно в ней нашел свою смерть Мани? Кто застрелил его из пистолета и нанес ему многочисленные порезы? Что за дьяволы скрывались в этом подземелье? Грегуара одолевали смутные догадки, и он никак не мог от них отделаться.