Текст книги "Пантикапей, Боспор, Керчь"

И снова сраженье

1790 год. Вот уже 6 лет прошло, как Россия стала владельцем Керченского пролива. Давно закончилась кровопролитная русско-турецкая война. И вдруг в водах пролива появляется турецкая эскадра под командой Гусейн-паши. Небольшая русская эскадра под командованием адмирала Федора Ушакова завязывает с нею бой. В течение пяти часов воды пролива, под Керчью, оглашаются пушечными залпами. Турецкая эскадра разбита.

 
Прошли года, успели примириться, —
На север нет свободного пути, —
Турецкая эскадра появиться
Изволила, и к Керчи подойти.
 
 
Не приглашали в гости янычаров:
На стол не мечут пироги,
Не угощают водки чарой.
Коли не звали, – знать враги!
 
 
И Ушаков недолго размышлял, —
По туркам били наши пушки,
Их ядрами он щедро угощал,
Пусть знают, с русскими не шутки!
 

Пушкину

К сожалению, к моменту прибытия в город Керчь великого русского поэта Пушкина ничего не было. Пыльный, грязный городишко, с несколькими «приличными» зданиями. Семья генерала Раевского, с которой путешествовал поэт, спешила. Поэт только мог взобраться на гору Митридат.

Не зная истории Боспорского царства, он безуспешно искал могилу Митридата Евпатора. В 1820 году он писал брату: «Морем мы приехали в Керчь. Здесь увижу я развалины Митридатова гроба, здесь увижу я следы Пантикапеи, думал я – на ближайшей горе посреди кладбища увидел я груду камней, утесов, грубо высеченных – заметил несколько ступеней, дело рук человеческих. Гроб ли это, древнее ли основание башни – не знаю. За несколько верст остановились мы на Золотом холме. Ряды камней, ров, почти сравнявшийся с землей – вот все, что осталось от города Пантикапеи».

Уныние и разочарование веет от этих строк. Не знал Александр Сергеевич, что захоронение тела Митридата было не в Керчи, а в Синопе (Нынешней Турции), где была его столица, а в Пантикапее он – погиб. Правда, когда Пушкин писал своего Евгения Онегина, он не забыл о Керчи, посвятив ей несколько строк в главе путешествия Онегина:

«Воображенью край священный:

С Атридом спорил там Пилад,

Там закололся Митридат…»

 
Наш город как-то посетил, —
Поэт. В ту пору был опальным, —
Признаться не в восторге был,
Увидев Керчи лик печальный.
 
 
На гору поднимался он
В часы вечернего заката,
Где охватил могильный сон
Владыку Понта – Митридата.
 
 
Разочарован и уныл, —
Усталые Раевских лица, —
Поэт им долго говорил,
Что не нашел царя гробницу.
 
 
Нетерпелив поэт и молод,
Но цепок, ясен его взгляд,
В душе его оставил город
Не только пыльный свой наряд.
 
 
Пусть посетил он две строки,
Но написал их добрый гений,
В них мало слов, зато каких,
К тому же это был «Евгений».
 

Крымская война

И. Айвазовский Керчь 1839 год.

Крымская война. 1853 год. Объединенные англо-французско-турецкие войска занимают город Керчь. Небольшой отряд казаков храбро сражался, но враг многократно превосходил силы казаков… «Союзники» начали хозяйничать в городе, нанеся ему непоправимые потери. Ими был разграблен старейший русский музей древности, с богатейшими экспонатами античного периода времени. Не имеющие цены древние сокровища попали в Британский музей и французский Лувр.

С керамикой расправились невежественные турецкие солдаты…

 
Есть битвы громкие, есть местного значения.
Победа временна, как талая вода.
Но мирное страдает население,
В объеме полном, и всегда!
 
 
Открытый ветрам, город беззащитен,
Есть полусотня местных казаков.
Реляций громких в книгах не ищите,
Итог сражения таков:
 
 
Десятка три есть раненых, убитых,
С российской и турецкой стороны.
Победа та не лаврами увита —
Масштабы малые известнейшей войны.
 
 
Кто мог, тот перебрался на Тамань,
Кто не успел, тот в городе остался.
Хоть победителям теперь не платят дань,
Но принцип тот же, с древности остался.
 
 
И как, тогда, насилие, грабеж…
Ограблены дома, купеческие лавки,
По миру пущена заведомая ложь,
Что победители не тронули и палки.
 
 
Ограблен исторический музей,
«Музеем древности» тогда он назывался,
Что долго создавал Пантикапей,
Парижу, Лондону достался.
 
 
А что турецкие солдаты?
Керамику побили в черепки…
Не слышали они о Митридате…
А для истории потери – велики!
 

Кто бывал в Керчи и подробно знакомился с названиями его пригородов, мог встретиться, на первый взгляд, с интересными названиями: Старый Карантин, Новая Карантинная слободка, Солдатская слободка. Дело было в том, что после Крымской войны, царское правительство поняло, насколько беззащитны берега Восточного Крыма, особенно Керченского пролива. Это – хорошо, что противник не воспользовался им для того, чтобы перенести театр военных действий на Азов. Последствия таких действий нанесли бы России непоправимый ущерб. Решено было построить на берегу крепость Керченского пролива. Поручили это герою Севастопольской обороны, военному инженеру Тотлебену. Кто видел это творение, вошедшее в мировой каталог крепостных сооружений, поймет, насколько гармонично она вписывалась в окружающий пейзаж. Будучи абсолютно незаметной ни со стороны моря, ни с суши, она способна была поразить любую цель, от утлой лодчонки, до крупного корабля. Жаль, что она сейчвс подвергается разорению…

И название вышеупомянутых слобод было связано с несением службы в этой крепости, гарнизон которой составлял в мирное время свыше 5-ти тысяч человек. Солдаты, поступающие на службу, должны были пройти санитарный карантин. А унтер-офицеры, составляющие цвет царской армии, жили семьями, вне крепости, являясь ежедневно на службу.

 
На мысе Ак-Бурун, за крепостной стеной
Есть батареи, казематы.
Не пахнет здесь седою стариной,
Проходят службу здесь российские солдаты.
 
 
Солдаты все проходят карантин…
Есть Старый Карантин и Новый.
А унтер-офицер с женою, не один…
Солдатская слободка – их основа.
 
 
Хозяйство небольшое, огород,
Кабанчик в хлеве, куры, да корова.
Из местных, цвета красного, пород.
Стог сена рядом с домом, да полова…
 
 
Строитель крепости, герой войны Тотлебен,
Шедевр действительно создал.
Солдат по утру водят на молебен,
Заполнен весь церквушки зал.
 
 
Бог в сердце и душе, присяга
России-матушке, да батюшке-царю!
Солдат жизнь отдает, коль это надо.
В атаке яростной, бою!
 

Историки и археологи занимаются самой серьезной работой, по крохам собирая прошлое, выясняя, как и чем жили люди прошлого, какие ремесла, какие жилища, какие верования? Для обывателя история – цепь непрерывных войн, а чем люди занимались между ними? Только восстанавливали утраченное, разрушенное? А откуда появлялось то новое, что поднимало человеческое общество на новую высоту?

 
Так часты войны, недород.
Не нужно быть пророком,
Чтоб предсказать их наперед,
И видны четко оком.
 
 
Откуда ожидать беды?
Взор обращали к небу:
«Пошли нам мира и воды,
И дай кусочек хлеба!»
 
 
Открыты, светлы небеса,
Ни туч на нем, ни грома…
Мы верим только чудесам
Нам мудрость незнакома.
 
 
В беде, что валится на нас,
Мы виноваты сами,
Она приходит не на час,
Бьет долгими годами.
 
 
В истории такого нет,
Заметны только войны,
И государь оставит след,
Создав большую бойню!
 
 
А коль в сказаньях перерыв,
О том нигде ни строчки,
Ну, значит, был покой и мир,
И можно ставить точку.
 
 
Мир в данной местности, покой,
В других – идут сраженья.
К тому подход совсем ной,
Иные – положения.
 
 
Что сгинул тот и сгинул тот
В истории – ни слова,
Ведь люди гибли каждый год,
И будут гибнуть снова!
 

Керчь долго оставалась захолустным пыльным городом Керчь-Еникальского городничества. Отцы города отдавали все, что могли, чтобы город был не хуже других. Развитию города способствовало создание Керченского торгового порта в 1821 году. Появилась возможность вывозить основное богатство рыбу. Во всех районах города были засолочные ванны.

История России продолжалась. Где-то происходили войны, где-то строилось масштабное, грандиозное, а Керчь оставалась в стороне. Один из важнейших в прошлом политических центров превратился в захолустье. О нем знали только то, что здесь много рыбы, и даже сельдь, вылавливаемая здесь, получила название «керченской». О великом прошлом вспоминали тогда, когда археологи при раскопке очередного кургана находили в нем богатое захоронение. Всплеск эмоций и опять город забыт! Правда, в Санкт-Петербурге нашлись ученые мужи, догадавшиеся создать в городе музей, назван он был – музеем древности. И здание специальное выстроили. Построено оно было в стиле древнего храма. Прототипом послужил храм Тезея в Афинах. Находился он на склоне горы, обращенной к морю, практически был виден с трех сторон. Всякий приезжающий с моря видел белоснежный великолепный храм, окруженный со всех сторон морем

Русские дворяне, знающие города с древней историей, видели развалины великолепных зданий, как например, в Афинах, слышали о гигантских египетских пирамидах. А история древнего Пантикапея, прародителя Керчи, спрятана глубоко под землю. Обращают внимание на то, что находится наверху, да еще возвышается над землей. Неудивительно, что обратили внимание на себя курганы, насыпные холмы. Вот над ними и поработали археологи. Но есть еще курганы, которые ждут, когда к ним прикоснется рука человеческая. Знали о курганах и те, кто жил много веков назад. Неудивительно, что многие из них разграблены еще в древности. Грабители были и позднее, у некоторых грабеж могил превратился в ремесло, в Керчи у них было особое название – сатавки! В разграбленных захоронениях можно лишь рассчитывать на обломки керамики и случайно утерянные грабителями вещи. Археологам затруднительно даже сказать о том, кто был захоронен в том, или ином, кургане. А искать под землей культурный слой трудная, а порой и неблагодарная работа. Не только время поработало над уничтожением следов истории, но и человеческих – разрушалось, сжигалось, вывозилось и выносилось! История более близкого к нам времени сохранилась и сохраняется в названиях улиц. Но и здесь, работает так называемый политический заказ. Скажем, кто из юных керчан знает об Ашике, князе Херхоулидзе, Стемпковском, Кушнареве? Что они сделали для города? В чем заслуги этих людей? Лучше знают о Желябове, да и то, скорее по названию улицы, да школы, носящей его имя. А спроси напрямую, что сделал Желябов? Так, наверное, уже и забыли, что он покушался на жизнь царя, и был казнен! Знают поселок Войкова, село Войково (прежний Катерлез), ул. Войкова, завод имени Войкова. Но не все знают, что он, как и Желябов, был керчанином, участвовал в революции 1917 года, и был убит в Польше, когда находился там с дипломатической миссией. А памятники, устанавливаемые властью в Керчи, к истории его никакого отношения не имеют. Стоит памятник Ленину, памятник Тарасу Шевченко. Ни тот, ни другой в городе не бывали. Правда, и в древности подобное было. Ставили в Пантикапее памятники римским императорам, которые тоже ни разу не побывали в подвластном им городе. Память революции и гражданской войны сохранилась в названиях улиц: в честь расстрелянных революционеров – Самойленко, Горбульского и других. Пройдет время и никто не скажет, а кем каждый из них был? Если, конечно, не будет создана книга памяти!

Не та книга памяти, куда заносятся все фамилии погибших подряд, А только тех, кто оставил заметный след в истории города! И следует относиться бережно и к памяти тех, кто, возможно из-за политической конъюнктуры, не нравится.

А теперь представим, что было сделано до революции:

Построена железная дорога (одноколейная, с множеством разъездов), функционирует она и сейчас. Построена была табачная фабрика (хозяин – Месаксуди). Ее изделия ценились во всем мире, не только в России. Брянский завод – на месте нынешнего завода им. Войкова. И по-прежнему главное богатство Керчи – рыба!

Не забывала Керчь и о духовности. В связи с многоликостью, многонациональностью жителей, строились храмы для удовлетворения всех религиозных конфессий…

 
Есть кирха, собор и мечеть,
Итальянская церковь, костел,
Синагога и храмов – не счесть
Монастырь был в ближайшем из сел.
 

О стариках и сиротах общество того времени тоже не забывало:

 
Для сирот был построен приют,
Стариков приютит «богадельня»…
Ожидают еда и уют,
И кровать с белоснежной постелью.
 

Продолжал функционировать Керченский торговый порт, обслуживающий и внутренние торговые связи.

 
У порта есть колесный пароход,
Он дважды в сутки ходит на Тамань,
На палубе волнуется народ.
Везут рыбец, чехонь, судак, тарань…
 
 
Корзины с фруктами и овощами,
Картофель молодой, томаты…
Все, что растет под небесами,
Что создавалось здесь когда-то!
 

Керченский рынок поражал обывателя изобилием продуктов. Рыбы было много, а названий ее еще больше. Многие из них уже больше не ловятся, исчезли. На керченский рынок вывозила свои товары и продукты Кубань. Город был многонациональным, и каждый угощал посетителя рынка изделиями своего труда. Итальянец тут же на глазах мог приготовить спагетти, а крымский татарин – чебуреки, караим – свой, ни с чем несравнимый «караимский пирожок».

 
Как фокусник, на рынке,
Товар предлагал продавец,
С домашней колбаскою кринки,
Султанка, селедка, рыбец.
 
 
Сметана, ряженка, Катык,
Лаваш, лапша и чебуреки,
Копченый сом, икра, балык,
И сидра яблочного – реки.
 
 
С румяной корочкой пирог,
Арбузы, персики и дыни,
Тут не соседствует подлог.
Здесь правила для всех едины.
 
 
Поторговаться здесь не грех,
И выпить за здоровье друга,
Здесь разговоры, громкий смех,
И чарка – верная подруга.
 

Керчь была театральным городом. Вспомните пьесу Островского «Лес». В ней встречаются два актера Счастливцев и Несчастливцев, приветствуя друг друга, они говорят:

«Ты куда?»

– Из Вологды в Керчь!

«А ты откуда?»

– Из Керчи в Вологду!

Действительно в городе был небольшой, но прекрасный театр. Он был удобен для зрителей, удобен и для актеров. Была в театре своя постоянная труппа, в том числе и балетная. Театр располагался на небольшой площади, при пересечении улиц «Имени 23 мая» и «Крупская»

 
Институт благородных девиц,
И театр, пусть и малых размеров,
Сколько видел ликующих лиц,
Когда здесь представляют премьеру!
 
 
Здесь балетная труппа была,
И своя была труппа актеров,
О театре повсюду молва
Приезжали сюда на гастроли.
 

Кроме Кушнаревского института благородных девиц в городе функционировали гимназии, училища. Здесь был и музей древности.

 
В Керчи – гимназии, музей,
Есть небольшой бульвар Приморский.
Есть храм, конечно, – не «Тезей»
На Митридате, на пригорке.
 

В городе, что ни шаг, встречались винные погребки. В них было прохладно, уютно, стояли столики, а за стойкой, за спиной хозяина, стояли бочки с чудесным выдержанным вином.

 
На улице много подвалов,
Везде продавали вино,
А пьяных на улицах мало,
О драках не слышно давно.
 
 
Вино ведь не пьют, а смакуют,
Познать его вкус, аромат.
Вином здесь не просто торгуют,
О марках вина говорят,
 
 
События в городе, мире
Обсудят за чаркой вина.
Тут мифы, сказания, были…
Стемнело, идут по домам.
 

И были построены две лестницы, ведущие на гору Митридат: Большая и малая митридатские лестницы.

На весь город было несколько городовых, поддерживающих дисциплину и порядок, многочисленными помощниками городовых были – дворники.

 
И чинов полицейских немного,
И собак, без цепи, ни одной.
Подаяние просит убогий,
С полотняной сумой за спиной.
 

1-я мировая война в Керчь пришла только тогда, когда по сговору с украинской радой по улицам города стали маршировать немецкие солдаты. Но, они были не долго. Вскоре их заменили деникинцы. 23 мая 1919 года керченская подпольная организация организовала восстание. Оно было плохо подготовлено, закончилось провалом и расстрелами. В память этого события, улица, где подпольщики оказывали самое яростное сопротивление, названа «23 мая 1919 года»

 
Решили подпольщики власть захватить,
Никто не пришел на подмогу,
И смертную чашу придется испить,
Не двум и не трем, слишком многим.
 
 
К безумным и смерть не приходит сама,
Она не откажет, коль просят!
Восстание тоже не признак ума,
Когда подготовки не носит!
 

Прощание славянки

Гражданская война шла к концу. Закончив войну с Польшей, Советская Россия получила возможность сосредоточить силы против белогвардейских войск Врангеля, занимающих Крым. Было достигнуто значительное численное превосходство над врангелевскими войсками. Красная армия под командованием Фрунзе, преодолев вброд Сиваш и крымский перешеек, ворвалась в Крым. Понимая бессмысленное сопротивление, остатки врангелевских войск садились на суда в городе Керчи и отплывали в безвестность. Было это 16 ноября 1920 года.

 
Стоят пароходы у пирса, дымят,
«Прощанье славянки» оркестры играют,
И медные трубы не славой гремят,
А стонут натужно и тихо рыдают.
 
 
Не в бой, в неизвестность эскадра плывет,
А груз – искалечены судьбы,
И вряд ли кому-то из них повезет,
Иные просторы им чужды.
 
 
Здесь слез не стыдятся, им знают цену,
Здесь слабых и трусов не видно,
Здесь полною мерой познали войну,
За Русь, за Отчизну обидно.
 
 
«Владимир на шашке, кресты на груди,
За храбрость, отличье давали
Оплачена кровь, за Россию труды
Здесь Родиной не торговали,
 
 
Почетный географ, ученый и воин,
Суровый российский барон,
Он участи славной, казалось, достоин,
Последний шлет Керчи поклон,
 
 
Тут дождь припустил, мокры щеки солдат,
Их поздняя осень слезой провожает,
Склонилась в поклоне гора Митридат,
А медные трубы оркестра рыдают.
 
 
Не все отплывают, на пирсе стоят,
Поблекли суровые лица,
По морю блуждает тоскующий взгляд.
Нет выхода, смерть… Заграница…
 
 
Зачем это все, и кому это надо?
Вдоль берега лодки снуют,
От берега в море уходит армада,
Прощальный ружейный салют.
 
 
Что в Турции ждет, распростерты, объятья?
Иль сон на скамье, мостовой?
И к Богу взывают, и сыплют проклятья,
Молитвы звучат – «Упокой»…
 
 
Оставлено все тут, напрасны надежды.
Оставлена предков земля,
Цена велика, не такая, как прежде,
В развале страна и семья.
 
 
Прошли ураганом военные грозы,
В душе ледяная тоска,
У всех на глазах видны крупные слезы,
И смерть, и беда так близка…
 
 
Кто землю в мешочек, на грудь и на шею,
Целует портовый причал.
И нет никого, кто еще не жалеет,
Что клятву в бою не сдержал.
 
 
А сколько обид, сколько слез, унижений,
И сколько ненужных побед?
Таких же ненужных больших поражений,
Надолго оставивших след.
 
 
А сколько пролито за Родину крови,
И с той, и с другой стороны?
Свободу народную начали строить
С развала великой страны…
 

В 1925 году во время сильного шторма у основания Средней косы образовалась промоина, отделившая песчаную косу от материковой части Таманского полуострова. Образовался остров, его назвали «Тузлой»

Этот остров изменил ход водных течений в проливе и стал в наше время предметом политической спекуляции.

Жизнь в Керчи входила постепенно в нормальное русло. Я не стану говорить о тех политических баталиях, проходивших в структурах власти, которые рикошетом били по всему обществу. Я описываю те изменения, которые происходили во внешнем облике. В городе была, как и по всей стране, великая стройка. На месте маленького Брянского завода, был построен гигантский металлургический завод, близнец Мариупольской «Азовстали». Работало на нем 12 тыс. рабочих. Рядом был построен коксохимзавод имени Кирова. Здесь же, неподалеку работала агломерационная фабрика. На змеином мысу был создан порт для приема угля, привозимого из Донбасса на коксохимзавод. В Камыш-Буруне была построена вторая аглофабрика, продукт которой – агломерат, поступал на Мариупольский завод Азовсталь. Построен был рыбоконсервный завод, судоремонтная база и много других предприятий. Город становился одним из самых крупных в Крыму и назывался «Индустриальное сердце Крыма» Он продолжал расти и развиваться, были построены новые здания банка, гостиницы, трикотажной фабрики. Построена трамвайная линия, протяженностью от центра города до металлургического завода. В развитие города вмешалась война.

Вечер накануне войны

 
Бульвар в ограде, платный вход.
От моря легкий запах йода.
Входной билет берет народ —
Скудна у города природа.
 
 
Деревьев мало, пыль, песок,
Их ветер в воздух поднимает.
И чайки скорбный голосок
Над морем тихо замирает.
 
 
Воскресный вечер. На бульваре
Играет духовой оркестр.
Кружатся в вихре танцев пары
На скамьях нет свободных мест.
 
 
Всех возрастов собрались люди:
И молодежь, и старики,
И женщины с высокой грудью,
С кудрями, словно парики.
 
 
В театре-ракушке, на сцене
«Марица» Кальмана идет,
Собрались те, кто сцену ценит,
А, в общем – денежный народ.
 
 
И тут же, рядом, за оградой,
Карманы у кого пусты,
Которые искусства ради,
Готовы многое снести,
 
 
С актером разделить успех,
Прикованные к сцене взгляды,
Их восхищение и смех
Дороже денежной награды.
 
 
Под «поплавком» шумит вода,
Мускаты пьют и пьют кагор,
Здесь «сливки» общества всегда,
Серьезны споры, разговор.
 
 
А кто попроще – сидр и пиво,
Меж ними разговоры грубы,
И выводы нетерпеливы,
Легко здесь заработать «в зубы»
 
 
* * *
Взошла луна, стал светел Митридат,
Так очертанья четки, тонки.
Вдоль улицы акаций виден ряд,
Белеет наверху часовня.
 
 
Пониже видно здание музея,
В народе говорят, что строили эллины,
Здесь копия стоит того «Тезея»,
Чей прототип находится в Афинах.
 
 
Свежее воздух стал. Бульвар пустеет.
Свет гаснет в фонарях огромных,
И стали опустевшие аллеи
Приютом армии влюбленных.
 

Война практически вошла в город 27 октября 1941 года, когда немецкие бомбардировщики совершили первый налет на город, Последствия бомбардировки были ужасными, бомбы попали в порт, где с судов шла разгрузка боеприпасов (снарядов и авиабомб) и складирование их на территории рыбоконсервного завода. Часть города превратилась в груды руин. После этой бомбежки, бомбардировки города стали ежедневными, точно по часам. Начинались с 8 часов утра и продолжались до 6 часов вечера. Потом они стали проводиться и в ночное время. Основные предприятия были эвакуированы на Восток вместе с рабочими и их семьями. Немцами был потоплен в проливе пароход «Рот-Фронт», спаслись лишь единицы. А были здесь только мирные люди! Оставшиеся, работоспособные, продолжали работу, но на эту работу не влияли фронтовые события. Многие жители города покинули его. В числе их покинула город и семья автора (отец был на фронте)

Восточный Крым. Так далеко от него западная граница страны. Никто даже в страшном сне не мог предвидеть, чтобы вал войны мог так быстро докатиться до скромного портового города. А он добрался. Было решено пересидеть бомбежки в селе Чурбаш, отстоящем от города в 12 километрах. Там я и увидел первого фашиста.

 
Три дня гремела канонада
Вдали от нашего села.
Потом ударили снаряды,
И вот в село война пришла.
 
 
В нем женщины и дети,
С десяток, может, стариков,
Входили немцы на рассвете,
Под пенье птиц и петухов.
 
 
Прихода мы со страхом ждали,
Что на душе, не передать,
Идут с звериною моралью,
Казнить, пытать и убивать.
 
 
К нам в комнату ворвался воин,
Кричит: «Зольдатен, рус!»
Он – плотен, крепко скроен,
Совсем молоденький, безус,
 
 
И рыжий, с розовым отливом,
Невероятно волосат,
Грудь ходуном его ходила,
А вообщем – вражеский солдат.
 
 
А на столе кусочки, крошки,
И кринка с теплым молоком,
Скомкал фашист движеньем жестким,
И в рот послал одним глотком.
 
 
Пьет молоко и проливает,
На грудь, на шею и живот.
И также молча выбегает,
А мы стоим, разинув рот.
 
 
А через день пришел обоз,
Скотину режут, птицу бьют,
Идет насилие, грабеж.
Дым коромыслом, жрут и пьют.
 
 
И начался «порядок новый»:
Доносы, пытки и расстрелы,
Бесправие – его основа,
Нет ни конца и нет предела.
 

25 октября 1941 года гитлеровцы прорвали фронт на Перекопе, и 51 армия советских войск, неся огромные потери, стала отступать на Керченский полуостров. После тяжелых боев на акмонайских позициях армия отошла в Керчь. 16 ноября 1941 года немцы вошли в Керчь.