Текст книги "Пантикапей, Боспор, Керчь"

Война войдет… Война вошла…

 
Война войдет во все квартиры,
И не останутся в сторонке,
Убогих много, вдов и сирот,
Придет ко многим похоронкой.
 
 
С бомбежками пришла и в Керчь,
Со свастикой висят приказы,
Конец один – расстрел и смерть,
Расправа без суда и сразу.
 

Расстрел

 
Есть чувство приближенья смерти,
Оно бывает в жизни только раз.
Когда машины прибыли на место,
И слышится отрывистый приказ…
 
 
У рва построены в шеренгу люди,
Обнажены. Там – грудою одежда.
Руками девы прикрывают груди,
Растаяла последняя надежда…
 
 
Один да на один, и смерть – одна,
И боль одна, и личное отчаянье,
Пусть даже смерть не слишком и видна,
А только смерти хладное дыхание.
 
 
А видеть смерть своих детей,
Раздетых до гола, стоят у края рва.
Ни спрятать их, укрыть от палачей?
Тут настигает боль, небытия провал.
 
 
Хрип тяжкий, стоны недобитых,
И алой кровью сочатся тела,
В ров сбрасывают раненых, убитых,
И сыплется земля и наступает мгла.
 
 
Идут расстрелы день, за днем,
С коротким перерывом на обед,
Под ветром сильным и дождем,
Конца расстрелам, казням, нет.
 

Полтора месяца длилась оккупация города. За этот период времени более 8 тысяч керчан были расстреляны и зарыты в Багеровском противотанковом рву, который для защиты города от танков. вырыли женщины.

Керчь январь-май 1942 год

26 декабря 1941 года корабли Черноморского флота и Азовской военной флотилии, под командой контр-адмирала Горшкова С. Г. приняли на борт соединения 51 армии (командующий генерал В.Н Львов) и 44 армии (командующий генерал А. Н. Первушин) начали высадку десанта на Керченский полуостров. В Керчи и Феодосии было высажено 42 тыс. человек. Высадка происходила в тяжелейших зимних условиях в штормовую погоду и при отсутствии прикрытия высаживаемых войск с воздуха. Корабли во многих случаях не могли подойти к берегу и бойцы прыгали в ледяную воду и вплавь добирались до берега. Очень много бойцов потеряли конечности (руки и ноги) из-за обморожений. Немцы, растерянные, бежали.

 
Под Новый год, враги не ожидали,
Десантом нашим город взят,
В одном белье из города бежали
На запад, показав свой зад.
 
 
Флаг красный на гостинице полощет,
А наших нет, ушли вперед,
Еще пустынны улицы и площадь,
Но начинает заполнять народ.
 
 
Повсюду радость, возгласы и крики,
Свободна Керчь, и немца нет.
Взволнованные, радостные лица,
Хоть горя тяжкого на них оставлен след.
 
 
Добавилось морщин и седины,
Не греет ветхая одежда,
Закутаны в платки, измождены,
Совсем не те, что были прежде.
 
 
И Керчь совсем иною стала,
Не бегает по улице трамвай,
И кораблей не видно у причалов,
Где был настил, торчат головки свай.
 
 
Деревья, покалеченные, скверов.
Развалины, сожженные дома,
На окнах стекол нет, одна фанера.
Не пострадала только лишь тюрьма.
 
 
Порошит снег колючий, мелкий,
По Ленинской цепочкой санки,
Их тянут женщины и детки,
Везут отцов и сыновей останки.
 
 
Пришли свои, и посветлело небо,
И стало как-то в городе теплей,
Мы получаем вдосталь хлеба,
А с ним идет работа веселей.
 

Вскоре немцы перехватили инициативу и, нанеся 15 января 1942 года упредительный удар, вновь овладели гор. Феодосией Советские войска были вынуждены отойти на ак-монайские позиции на Керченском полуострове. Вновь господство немцев в воздухе над Керчью стала неоспоримым, хотя теоретически было равенство сил.

 
Недолго город ликовал,
Опять пошли воздушные налеты,
И смрад, и дым над городом вставал,
По самолетам бьют зенитные расчеты.
 
 
Бомбежки стали методичны, точны,
Готовит к ним сирены вой,
В укрытия попрятались все срочно,
Ушли враги, звучит отбой.
 
 
Спасенье – щели, да подвалы,
Надежда на святых и Бога,
И смерть людей привычной стала,
Теперь их гибнет слишком много.
 
 
Пришла цветущая весна,
Но фронт приблизился, он рядом,
Теперь всем стало не до сна,
Стал город настоящим адом.
 
 
Мы чувствуем нутром, что происходит там,
Дела на фронте стали плохи,
Бомбят теперь и по утрам,
Всю ночь разрывы и всполохи.
 
 
А ночь пришла, висит ракета,
Светло становится, как днем,
Бомбежки стали без просвета,
Мы смерти ожиданием живем.
 
 
Заполнены больницы, лазареты,
Военные спешат на переправу,
Мне не забыть мгновенья эти,
Беда, спаси нас, Боже правый!
 

8 мая гитлеровцы нанесли удар по войскам Крымского фронта – командующий генерал Д.Т Козлов, начальник штаба генерал П. П. Вечный. Противник прорвал оборону 44 армии и вынудил наши войска к отходу. Хотя Советские войска имели численное превосходство в людях, танках, артиллерии, и равенство с врагом в авиации. Командование Крымского фронта и представитель Ставки Л. З.Мехлис, не сумели организовать отпора немецким войскам и планомерного отхода своих войск. Наши войска в тяжелых условиях под непрерывным воздействием вражеской авиации вынуждены были переправиться через Керченский пролив на Таманский полуостров. Удалось эвакуировать около 120 тыс. человек. 19 мая 1942 года немцы овладели Керчью. 73 тыс. советских солдат и офицеров попали в плен.

 
Ени-Кале, Жуковка и Глейки,
Глазами не окинуть панорамы,
Как берега Кубани «далеки»,
Четыре километра водной гладью прямо.
 
 
Орудия, и сколько мертвых тел,
Отчаянье людей бросает в воду,
Не знаю, кто пролив преодолел,
Пусть даже и в хорошую погоду?
 
 
Плывут бойцы на камерах и бочках,
А сверху пулеметы поливают,
В воде мелькают головы, как кочки,
В пучине моря исчезают.
 
 
Вопрос возник: Кто виноват?
Я помню имя это – Мехлис,
Недобро поминал солдат,
К чертям собачьим посылая всех их…
 
 
Не легкою прогулкою война,
И плата – миллионы жизней,
Обратная медали сторона —
Страданья для спасения отчизны.
 
 
Салюты и фанфары, фейерверки
Для тех, кто не видал войны,
А память – в треугольничках-конвертах
Из той, исчезнувшей страны.
 

Я не стану описывать защиту аджимушкайских каменоломен, страдания подземного гарнизона, расплачивавшихся за неумелые действия командующего фронтом, за ошибки как стратегического, так и тактического характера. Как бы то ни было, оценка действий самого подземного гарнизона заслужила признательность общества.

Керчь снова в оккупации и снова – расстрелы и ожидания расстрелов. Но время идет, фронт приближается к городу, вот, уже Кубань освобождена от немецко-фашистских оккупантов.

Керчь. 1943 год

В ночь с 31 октября на 1 ноября 1943 года 318-я стрелковая дивизия 18-й армии преодолела Керченский пролив и захватила крохотный плацдарм в районе рыбного поселка Эльтиген. Уходили они очень рано, далеко еще был рассвет. Мотоботы заполнялись людьми строго по счету, лишних не брали. Из вещмешков выбрасывали все, что казалось грузом. Ворчливо проверяя их содержимое, старшины оставляли только хлеб, табак и патроны. Только стали отходить от берега, расшумелось море. Длинные волны свирепо шипели, расстилаясь белой простынею по берегу, и скатывались обратно в ночную темноту

Совинформбюро 6 ноября 1943 года сообщило: «…Южнее города Керчь наши десантные части овладели сильно укрепленным пунктом противника Эльтиген…»

Что собой представлял в то время Эльтиген.

Это – небольшая деревня, даже по меркам Крыма, где села всегда были небольшими. Ряд одноэтажных небольших домиков из камня– ракушечника, крытых глиняной черепицей, вытянулись вдоль берега моря, отступив от кромки воды на 50—60 метров. От водяных валов бушующего в шторм моря их защищает невысокий песчаный вал, поросший кустарником и колючками. Окна домов смотрят на зелено-голубые валы, накатывающиеся с шумом на берег, Позади домов берег круто поднимается вверх. Там, на верху немцы оборудовали доты. Пространство от них и до воды простреливается полностью, укрытием от пуль может служить песчаный вал, вблизи песчаного берега, а от минометных мин…

С первого же часа высадки наших войск развернулись тяжелые бои. Немецкое командование имело приказ Гитлера – Крым удерживать во что бы то ни стало! На побережье Керчи было сосредоточено до 60 тысяч немцев, не считая румынских войск. Положение наших усложнялось тем, что противник владел всеми высотами, лишая возможности наши войска маневрировать. И еще, надо представить, что от берега к высотам тянулось минное поле. И нужно было видеть, как главстаршина медслужбы Галина Петрова, одна, в темном бушлате, топала ногой перед колючей проволокой и кричала:

«Мин нет!

Она буквально танцевала на минном поле, пытаясь поднять попадавшую наземь цепь пехоты у самой кромки воды Правда, в тот момент немногие могли бы назвать ее! Скоро стало ясно, что десант не удался. Немцы блокировали его со всех сторон, даже с моря. Шли дни,: первый, второй, пятый… На Эльтигене яростно дрались моряки, за каждый метр земли. Самолеты кидали десантникам мешки с продуктами и боеприпасами. А верховное командование готовилось ко второму десанту, севернее Керчи. Накапливало силы технику, суда. Эльтигенцам оставалось надеяться только на себя!

 
Там героизм, где глупость – очевидна, —
Нам некогда пока все это разбирать.
Довлеет враг, ну, до чего ж обидно,
Так просто, ни за что, страдать и умирать!
 
 
Пологий берег, холмики песка,
Крутой подъем, на нем траншеи, доты,
Уткнулись мы в песок, гнев одолел, тоска,
Прижали нас к земле фашистов пулеметы.
 
 
А сколько нас потом останется лежать?
Что донесут в официальных сводках?
Вперед идти никак нельзя,
Назад не убежать, и не уплыть, пусть даже
Были б лодки!
 
 
Вот, если б мы, да дороги б были,
Нас с воздуха хотя бы поддержали,
Не жались бы лицом до матушки-земли,
И телом бы не бились, не дрожали!
 
 
Терпенья нет, но вот, настала ночь,
Нас группа, что в живых осталась, уходила.
От ада Эльтигена мы уходили прочь…
Вот так, ребята, все происходило!
 
 
Потом был штурм, подъем на Митридат, —
За яростным огнем не видно дали,
Вот, истинная правда про десант,
На катерах мы землю покидали…
 

Да, сражались и гибли герои! Невероятный героизм – прорваться сквозь стену артиллерийского огня и выйти неповрежденным назад. Победы в этой операции не было! Выводил оставшихся командир 318-й

Новороссийской стрелковой дивизии полковник В. Ф. Гладков. Это он отдавал приказ на штурм. Это под его командованием бились десантники несколько дней на прилегающих к морю улицам Керчи, пока прорвавшиеся катера не забрали всех на свои борта. Очень многие погибли на эдьтигентской земле!

А в это время Северо-восточнее Керчи завладели плацдармом наши войска. Они должны были помочь эльтигенцам, против которых немцы бросили две пехотные дивизии. Северо-восточный берег в районах сел Жуковка, Опасное, Глейки не был пологим и песчаным, да и глубины этой части пролива невелики, да и отмелей здесь немало, среди них – знаменитые Церковные банки (после встречи с ними в церквях служили за упокой усопших). Одно преимущество, это самое узкое место пролива, всего 4км. отделяют крымский берег от кубанской песчаной косы, называемой «Чушка».

 
Самое узкое место пролива,
Глянешь, напротив – «Чушка»,
Здесь и заметнее море бурлило,
Берег скалистый, так мало песка.
 
 
Нет ярких красок. Печальный,
Жестко-коричневый цвет.
Может быть, был он таким изначально,
Или тускнел много лет!
 

В истории этого десанта заметную роль играет малюсенькое село, прилепившееся к самому берегу пролива, с редким названием – «Глейки». Здесь первым, проявившим героизм был гвардеец, рядовой – Тарасенко Павел. Он первым ворвался на сопку у рыбацкого поселка Глейки, гранатой уничтожил немецких пулеметчиков и воткнул в землю, на вершине сопки, красный флаг. Появление красного флага на сопке всколыхнуло десантников, они поднялись во весь рост и пошли в атаку. Образовалась настолько широкая полоса земли, что можно было устанавливать не только пушки, но и принимать самолеты У-2 Несколько слов о нем…

 
Я в Глейках проснулся утром ранним.
Солнце не взошло, из вод поднялось,
Где-то ночевало, на Кубани,
В море долго-долго умывалось!
 
 
Было тусклым, пыльным на закате,
Опускаясь в темную постель,
Облаком укрылось, чуть примятым,
Только соловья заслышав трель!
 
 
День настал обычный, трудовой,
Рыбаки ушли в просторы моря,
Мир сейчас, а был когда-то бой,
Многие рождались здесь герои!
 

В ночь на 1-е ноября свыше 400 советских орудий обрушили огонь на немецкие позиции по линии Опасное-Глейки. Немцы уже в 1942 году получили урок десантирования Красной армии в этом месте пролива. Они ожидали штурма и поэтому готовились к нему. Командовал немецкими войсками генерал-лейтенант Еннеке. Он был большой специалист по фортификационным сооружениям, и поэтому хорошо подготовился к штурму. После этого, поддержанные авиацией, наши войска начали высадку десанта Этому способствовало то обстоятельство, что немцы бросили на борьбу с эльтигентским десантом две дивизии. В первую ночь было высажено 4500 человек, правда, только с одиннадцатью орудиями. Немцы опомнились и начали борьбу с десантниками. У немцев здесь не было полевой артиллерии, а только зенитные орудия. Но они наклонили орудийные стволы вниз и встретили атакующих осколочными снарядами. Правда, это длилось недолго. Майор Анатолий Пушкаренко, живший здесь до войны, и хорошо знающий местность, зашел с десантниками в тыл немцам и захватил эти орудия. Мало того, из них начал вести обстрел немцев. Немцам не помогли ни численное превосходство, ни танки. Плацдарм расширялся, были взяты село Баксы и северная часть Аджимушкая. Дальше установился фронт по этой линии. Сил не было нашим двинуться вперед! А у немцев их не хватало, чтобы сбросить высадившихся в море.

 
Эльтиген вниманье приковал,
Бросали немцы средства, силы…
Эхом отозвался среди скал,
Залпом артиллерии накрыли.
 
 
Цель одна – Опасное, Глейки…
Вал огня. Все пылью затянуло.
В воздухе снуют штурмовики.
Вся земля в разрывах утонула.
 
 
Запестрел в проливе «Тюлькин флот»,
Миновали отмели, банки.
Здесь десанта высадка идет,
Пушки, минометы… Вот бы танки…
 
 
Немцы от броска оторопели,
Скоро их растерянность прошла,
Из орудий бьют по нас шрапнелью…
И пехота наша залегла.
 
 
Нелегко давался нам успех,
Многих мы друзей не досчитались,
Горюшка хватило нам на всех,
Многие в земле лежать остались.
 
 
Заняты Жуковка и Глейки,
Подошли к Баксам, Аджимушкаю.
У врага потери велики,
Да и наши силы убывают.
 
 
Время шло. Окончилась зима.
Поднялась трава, цветы в апреле,
Установка, наконец, дана:
Двигаться вперед! Пора за дело!
 

Был еще один десант в Керчи, о котором мало говорят. Возможно, потому, что он был высажен уже в 1944 году, в январе месяце. Высадка десанта шла прямо в Керченском порту. Пространство между широким и защитным молом штурмовал 369-й отдельный батальон морской пехоты. Повлиять на расстановку сил он не мог. Только теперь линия фронта проходила в самом городе, линией разделения была речка Мелек-Чесме. Так и стояли друг против друга, ведя позиционные бои наши и немцы..

Шел февраль месяц. Прошло четыре месяца, как был высажен десант. Наши войска плотно охватывали Керчь, немцы прочно ее удерживали. Катера, идущие с Кубани в Крым обстреливались с Митридата. Транспортные самолеты перехватывались над морем «мессерами». Над проливом завязывались воздушные бои. Пока дрались между собой истребители, транспортные самолет проскакивали и садилисьь на поле, изрытое воронками из-под снарядов и авиабомб. А на косе «Чушка» пекли хлеб для десантников. Дров там не было, использовались телеграфные столбы.

Пришел апрель и началось наступление наших войск с двух сторон: со стороны Перекопа и со стороны Керчи.

11 апреля 1944 года город Керчь был освобожден от фашистской нечисти.

Возвращение

Керчь. 13 апреля 1944 года.

В первой половине ноября 1943 года войска Северо– Кавказского фронта И Черноморского флота провели Керченско– Эльтигентскую десантную операцию. Для высадки десанта было привлечено 17 бронекатеров, 25 торпедных, 40 сторожевых катеров, катеров-тральщиков, 250 различных самоходных и несамоходных транспортных средств. В жесточайший шторм, под ураганным огнем противника происходила высадка десанта. Суда с глубокой осадкой не могли подойти к берегу, поэтому воины с них бросались в ледяную воду, плыли к берегу и, выбравшись, шли в атаку. Десант, высаженный у Эльтигена, атаковали крупные силы врага. Закрепиться нашим войскам не удалось, часть десантников была эвакуирована, а часть пробилась к Керчи на соединение с 56 армией, частям которой, под командой генерала К. С. Мельника, удалось закрепиться на небольшом плацдарме северо-восточнее Керчи. Овладеть городом и развить наступление глубь полуострова армии не удалось. Из города немцами было удалено население, часть его была вывезена в Германию. Часть ожидала вне города возвращения своих.

8 апреля советские войска нанесли удар по крымской группировке врага. Прорыв немецкой обороны был нанесен одновременно в нескольких места. Главный удар 51 армии под командой генерала Я. Г. Крейзера с сивашского плацдарма для гитлеровцев был совершенно неожиданным. Перешли в наступление и части 56 армии со стороны Керчи. Потом был штурм Сапун-горы и освобождение Севастополя. Крым вновь стал советским.

 
Апреля первая декада,
По-летнему стоит жара,
Зима ушла, весна, отрада,
Домой, домой идти пора.
 
 
И днем, и ночью – канонада,
Как гром весеннею порой,
А это знак: собраться надо,
И налегке, пешком, домой.
 
 
Решение, коротки сборы,
Имущества у нас не счесть:
Есть на дорогу – разговоры,
Котомка за спиною есть.
 
 
В ней – пресные лепешки,
Да два десятка сухарей,
Нож, спички, соль и ложка,
И в путь-дорогу поскорей.
 
 
Дорогой пыльною бредем,
Со лба стекают капли пота,
А нам навстречу, на подъем,
Лавиной движется пехота.
 
 
Рокочут танки, струйкой дым,
Орудия на конной тяге.
Мы с изумлением следим,
Колышутся повсюду стяги.
 
 
Вдали белеет «Соляная» —
Предместье города Керчи,
Осколки стекол отражают
Косые солнышка лучи.
 
 
Лишился крова, возвращаюсь,
Такого счастья долго ждал, —
О, Господи! Прости, я каюсь,
Как прежде многого не знал.
 
 
Пришло и к нам такое зло,
В чудовищном обличии,
Нет ни кого, кому б везло…
Крушились судьбы личные.
 
 
Родившись где-то, в стороне,
Катком тяжелым прокатилось,
Катилось по моей стране,
И катится пока, не скрылось.
 
 
Не многим счастье улыбнулось,
Ценою тяжких испытаний,
Да и меня беда коснулась,
Я уцелел – предмет мечтаний.
 
 
В той мясорубке уцелеть, —
Подарок мне к победе нашей,
Когда людей косила смерть,
Без звуков траурного марша.
 
 
Феодосийское шоссе,
Подводы тянутся, солдаты,
Сосредоточенные все,
Идут, торопятся куда-то,
 
 
Дорога влево, катит вниз,
Камыш-Бурун остался справа,
От моря веет легкий бриз,
И воздух чистый, без отравы.
 
 
У въезда в город – будка, пост,
Здесь документы проверяют,
На возраст смотрят и на рост,
Мужчин в отряды собирают.
 
 
Призывный возраст – сразу в строй!
Теперь их ждет Сапун-гора,
А старики пойдут домой,
И женщины, и детвора.
 
 
Я – в первой сотне горожан,
Зарегистрированных властью,
Урок такой судьбою дан,
Хоть был готов к нему, отчасти.
 
 
Увидеть Новый Карфаген,
Разрушенный до основанья,
Скелеты зданий, крыши, стен…
Прощенья нет и оправданья.
 
 
Растет и закипает злость, —
Потом затихнет и уйдет:
«Была б живою только кость,
А мясо? Мясо – нарастет!»
 
 
Что делать с памятью моей?
Могу ль с другими поделиться?
В прошедшей веренице дней
Запомнились живые лица.
 
 
Я продолжаю вспоминать:
Идут со звездами Давида,
Там тянет на салазках мать
Труп дочери, врагом убитой.
 
 
Сенная площадь, и толпа,
Мужчины, женщины и дети,
Удары, крики и мольба…
Осело в памяти все это…
 
 
Зловещий Багеровский ров,
Огнем пылавшая «Колонка»,
В ней семьи потеряли кров,
Расстреляна моя сестренка.
 
 
Безумны матери глаза,
Ее застывший в крике рот.
Тут разве вспомнишь о слезах,
Давно их выплакал народ…
 
 
«Порядок новый» и заботы,
Туда – нельзя, а там – не сметь!
Везде начертано: «Ферботен!»
Не выполнил и тут же смерть.
 
 
Пытаюсь все это забыть,
Но постоянно мысли лезут,
А с ними очень трудно жить,
Как ржавчина грызет железо,
 
 
Так постоянно жгут меня,
Но, правда, днем ослабевают,
Заботы трудового дня
От мыслей грустных отвлекают.
 
 
Мой дом лишился крыши, в нем,
Сквозь комнаты идет траншея,
Там нет стены, а тут – проем,
Пол взорван, мусора – по шею.
 
 
Нет мостовой, над ней трава,
Коси косой, и будет сено.
И тут траншея пролегла,
Оттуда тянет запах тлена.
 
 
Тут была баня, а там – банк,
Война метлою разметала,
В Мелек-Чесме застрявший танк,
И груд бесформенных металла.
 
 
Проходы с надписью – «Мин нет»,
Под ней написана фамилия.
Немой вопрос, немой – ответ,
Здесь – фронтовая линия.
 
 
Казалось, каюсь, мне тогда,
Что Керчь не возродится,
Над городом прошли года,
Взметнулся город белой птицей.
 
 
Когда закончит свой полет,
Не ведаю, не знаю,
Но тот, апрельский, мой приход
Я часто вспоминаю.
 

Мы на плаву

Никто в мире и предполагать не мог, что уже в 1947 году в Советском Союзе будут отменены хлебные карточки, когда они сохранялись в большинстве воевавших тогда стран и пострадавших значительно меньше. Промышленность по объему выпускаемой продукции достигла довоенного времени.

 
Война ушла. Прошло два года.
Каков разительный успех.
Дух поднимается народа.
Он вырос на виду у всех.
 
 
Продуктов много в магазинах.
Исчезла и печаль на лицах,
Повсюду движутся машины,
Нам было, чем гордиться.
 

Потом стала налаживаться мирная жизнь. Первыми в городе были восстановлены школы и уже 1 октября все дети школьного возраста сели за парты. Не хватало школьных тетрадей, но учебники поступили, в большинстве своем их получил каждый, но были и такие предметы, которые не были обеспечены в полной мере, в таком случае, учебник выдавался на двух, реже на трех человек. Учебники выдавались бесплатно, ремонт школ производился только за счет государства. Учащиеся дети в большой перерыв получали белу булочку (80 граммов) и сладкий чай. С первого же дня освобождения город стал готовиться к работе и зиме, хотя весь лежал в руинах. По степени разрушенности он не уступал Сталинграду!

Нет, город тогда не носил звание «Город-герой», но он восстанавливался. Восстанавливалась его рыбная промышленность, к рыбколхозам добавились «Керчьрыбпром» и «Югрыбпоиск», оснащенные океанскими траулерами, плавучими рыбозаводами, промышляющими рыбу в океане.

Научно-исследовательский институт «АЗЧЕРНИРО», переименованный в «ЮГНИРО», прежде ютившийся на склоне горы Митридат, получил прекрасное новое здание.

Был построен завод «Залив», строивший супертанкеры, водоизмещением в 180 тыс. тонн, суда длиной 300 метров, шириной 45 и высотой бортов в 25 метров, да еще с надстройкой в пятиэтажный дом высотой

На месте табачной фабрики был создан Судоремонтный завод

Построены два Стеклотарных комбината, паромная переправа, и многое, многое другое…

И всему этому пришел конец, когда наступил развал Великой страны. Город, по сути, стал мертвым.