Текст книги "Умора (сборник)"

Пожар

У нас в городе произошел крупный пожар, сгорел склад с большими материальными ценностями, нанесен большой ущерб. Прокуратура завела уголовное дело, начато следствие. Обратились к очевидцам этого события, попросили помощи. Приходят свидетели, дают показания. Пошел и я, в это время я там был.

– Ну, расскажите, что вы знаете о пожаре, – говорит следователь.

– Все знаю.

– Ну, начинайте по порядку.

– В этом районе живет моя знакомая Соня. Я часто к ней захаживаю, а сейчас, когда от меня ушла жена, буду заглядывать почаще. Жена ушла к соседу, через стенку живет. Серега. Давно она уже с ним снюхалась. Я об этом догадывался, но помалкивал, потом все-таки сказал:

– Серега, мне не нравится, что ты с моей женой вахляешься.

– Вас, Сидоровых, не поймешь – жене твоей нравится, тебе не нравится.

Жена работает в редакции журнала, хорошую должность занимает, ее там ценят, сайт в интернете имеет, какой-то там «три дабел ю, собака, точка, ру». А я бы сказал не «собака точка ру», а «сука точка ру»! Постоянно мне говорила: «Буду сегодня поздно, много дел», а сама убегала с работы пораньше и шла к Сереге. А этот придурок давно приготовился к встрече, насмотрелся рекламы, накупил себе препарата «Вука-вука». Стенка у нас тонкая, все слышно. Я слышу, как моя жена к нему приходит. И вот весь вечер за стенкой только и слышно вука-вука, вука-вука, вука-вука. Молча. Только стенка качается – хить-хить, хить-хить. В конце концов все-таки ушла к Сереге.

– Как мужчина ты слабак, – заявила мне.

А Соня лет десять тому назад приехала в наш город из Якутии. Когда она устраивалась на военный завод, в анкете на допуск написала, что она Софья Здоровая Печень. Но компетентные органы установили, что она Софья Здоровые Почки. Но на работу все-таки приняли. Работает техничкой в мужском общежитии. Хорошая женщина, порядочная. У нее все по порядку. Сначала одних мужиков обслужит, потом других. Меня любит – любит, когда я к ней прихожу, всегда ждет. Всегда ведь нужна мужская сила, всегда нужно что-нибудь тяжелое перенести, передвинуть, переставить. Смешная, каждый раз рассказывает одно и тоже:

– Ну и мужик нынче пошел, – говорит, – сверху – спит, снизу – задыхается, на бок повернешь – телевизор смотрит, на ноги поставишь – только его и видели.

Уж она-то знает, зря говорить не будет. По пути я зашел к бабке Анисье, купил бутылку самогона. Хороший самогон. Делает она его по новой передовой технологии с добавлением всяких консервантов, ароматизаторов, антиоксидантов на всякий вкус и потребу. Например, смесь № 1 – с добавлением махорки. После нее месяц не хочется курить. Смесь № 2 – с добавлением куриного помета. После нее усиленно растут волосы. Где попало – удобрение все-таки. Смесь № 3 – настойка на мухоморах. После нее хорошо морить мух. Надо поймать муху, дыхнуть на нее – падает замертво. Соня живет в частном доме, есть небольшой огородик, на котором стоит туалет да растет укроп, лук, петрушка и другая зелень. Я, понятное дело, достал бутылку, но Соня меня остановила.

– Подожди, Коля, ты мой гость, давай я налью тебе своего.

У нее самогон тоже добрый, и добавляет она в него кроме оленьей мочи еще и другие продукты по обстановке и по характеру предстоящих работ. Это я уже потом понял, что этот самогон был почему-то с касторкой. Но закусить я все-таки успел. Наелся укропа, петрушки, зеленого лука. Закусил хорошо, грех жаловаться. Сначала я почувствовал слабые отдаленные позывы, потом понял, что надо поторапливаться, рванул в огород.

– Коля, ты куда?

– В туалет.

– Он не работает, яма полностью обвалилась, ты не мог бы ее откопать? А то мне тяжело, слишком много земли надо выбрасывать. Самому же пригодится.

– Сейчас не могу, очень тороплюсь, попозже.

– Ну беги вон в те кустики.

Я прыгнул в какой-то кустарник. Откуда же я знал, что это крыжовник? Вылез оттуда весь ободранный, исцарапанный, взял лопату и начал откапывать обвалившийся туалет. Часа три я копал, торопясь и тревожно прислушиваясь к своему организму, чтобы успеть до следующих позывов. Наконец работа была закончена.

– Ну, давай с устатку налью тебе Анисьиного самогона, – говорит Соня.

Я выпил стакан без закуси, присел на диван отдохнуть. Руки отваливаются, спина ломит.

– Ну, что ты сидишь, как пенек? Я женщина все-таки.

Включила видик, эротический фильм.

– Соня, я уже смену отработал, две смены не потяну.

– Все это интересно, – говорит следователь, но вы давайте ближе к делу, по существу.

– Да я и хотел было по существу, но эти страстные эротические стоны и вздохи подействовали на меня, как колыбельная песня – на младенца. Короче, уснул я. Растолкала меня Соня вечером, голова трещит, и курить неохота. Я понял, что бабка Анисья продала мне смесь № 1.

– Ну, вы о пожаре расскажите!

– А что о нем рассказывать. Вышел я от Сони, уже темнело, а тут бабы идут и говорят: склад сгорел.

Разрешено все, что не запрещено

Я помню, что было в девяностые годы: ужасный ужас. Страну развалили, экономику развалили, государственную собственность растащили. Тем, кто был ближе к власти, досталось все, народу – остальное, то есть ничего. Деньги решали все, они были и честью, и совестью, и постоянной головной болью. Богатым деньги были нужны, чтобы пополнить свои счета в банках, бедным – чтобы выжить. Деньги можно было делать на всем – разрешено все, что не запрещено. Многие стали торговать всем, чем только можно, пробовать себя в бизнесе. У людей энергичных, предприимчивых, умеющих разумно рисковать, бизнес рос, набирал обороты, у других дела шли плохо.

В бизнесе стали пробовать себя даже священники. Отец Вадим открыл платную вечернюю христианскую школу.

За неимением своего он арендовал помещение в закусочной, которую по такому случаю владелец разделил на две части. Вход был один. На первое полугодие у отца Вадима предмет обучения был пока один – история христианства с различными вариациями в зависимости от возможностей закусочной. У входа кроме обычного меню висело и меню отца Вадима:

История христианства – цена.

История христианства с выпивкой – цена.

История христианства с выпивкой и закусью – цена.

История христианства с выпивкой и песнопением – цена.

История христианства с выпивкой и стриптизом – цена

История христианства с выпивкой и прелюбодеянием – цена.

История христианства с выпивкой и мордобоем – цена.

Народ охотно шел за духовной и плотской пищей.

А вот Зильберман – замечательный хирург, золотые руки – занимался пересадкой органов и зарабатывал очень хорошо, но все равно хитрил, норовил где-нибудь урвать. Есть у нас два бизнесмена – Антон Дорошенко и Никита Сагайдачный, который неудачно променял жинку на тютюн да люльку. Бизнес у обоих шел неплохо, но вот в семейной жизни у них не все ладится. У обоих рождаются только девочки. Они оба хотят, чтобы был хоть один сын, чтобы бизнес было кому передать. Причем у Антона все дочери рыжие. Очень это ему не нравится, могут подумать, что все они от Чубайса. У Никиты все девочки чернявые, он тоже недоволен, могут быть проблемы, боится, что их будут принимать за грузинок или иных лиц кавказской национальности с вытекающими отсюда последствиями. Медицинские светила порекомендовали им поменять органы, отвечающие за детей. Это, мол, гены, наследственность, и ничего тут не поделаешь.

– Какой еще Гена?

– Не Гена, а гены. Генетика, наука такая есть, слышали?

– Слышали: генетика – продажная девка империализма.

– Это было давно, это наши тупые идеологи так считали.

Посоветовали им обратиться к Зильберману. Зильберман за приличную сумму согласился сделать такую операцию, но сказал, что есть проблемы. Донорских органов в наличии нет и ждать придется долго. Правда, за дополнительную плату он может поговорить со знакомыми и ускорить это дело. Какой базар? Денег немерено, и вскоре пересадка детородных органов была произведена. Проходит время, у наших бизнесменов рождаются опять девочки, но только наоборот: у Никиты рыжие, а у Антона чернявые. Возникли подозрения, начали разбираться, встретились Антон и Никита.

– А ну-ка покажи свой орган, – говорит Никита.

Антон показал.

– Так и есть, это мой, он мне поставил твой, а тебе мой. Вот хитрый москаль!

Пошли, набили морду этому Зильберману, на том и успокоились. А вот мой друг Петро, тот быстро сориентировался в обстановке. Он создал цепочку свинокомплекс – столовая – туалет. Когда начали раскупать туалеты, он первый схватил туалет у столовой, установил цену со скидкой оптовым посетителям, стал принимать коллективные заявки, затем купил эту столовую. На свинокомплексе у него работают два другана – бывших однополчанина. Там он достает свинину в обход всех органов санитарного контроля и поставляет ее в столовую. Свинина дешевая, некондиционная и не совсем свежая. А Петру это и надо, для этого он и содержит платный туалет. А если иногда несвежие продукты не действуют, для этого есть соответствующие медицинские препараты, которые он добавляет в котел. Через некоторое время Петро разбогател и прикупил еще несколько столовых. Вот только с санитарным состоянием его заведений было не все в порядке. Тараканов развелось пропасть. Это плохо влияло на бизнес, отпугивало клиентов, да и санэпидстанция кушать хочет, антисанитария – это ее хлеб. Эффективных средств борьбы с тараканами не было. Петро обратился к Антону, у которого рождались рыжие, как тараканы, дочери. Антон имел дело с разными химикатами.

– Антон, ты не можешь найти мне хорошее средство от тараканов? Замучили, по столам ползают, противно.

– Ты знаешь, эффективных средств нет. Тараканы – это такая зараза, ничем их не возьмешь; они приспосабливаются к любым условиям, живут они уже сотни тысяч лет, выдерживают колоссальные дозы радиации, не говоря уже о какой-то банальной отраве.

– Ну все же поспрошай там у предпринимателей, может быть, кто присоветует что-нибудь.

– Хорошо, я спрошу.

Через некоторое время Антон сообщает:

– Понимаешь, отравы нигде нет, но есть специальные скатерти от тараканов.

– Что за скатерти?

– Скатерть пропитывается особым, безвредным для человека составом. По ней таракан ползать не может. Благодаря тончайшей пленке, покрывающей скатерть, трение между лапками таракана и скатертью близко к нулю, зацепиться невозможно, и поэтому таракан не может забраться на стол, накрытый такой скатертью, а если и заберется, то передвигаться не может, скользит и падает, как корова на льду. Башку только разобьет к чертовой матери и все.

– Ну, хотя бы так. Дай мне одну скатерть для пробы.

Антон принес скатерть. Петро накрыл стол скатертью и стал ждать результата. Ночь спал плохо. Всю ночь из кухни доносился стук падающих тел и нецензурная брань. Он зашел на кухню, включил свет и увидел следующую картину. Подразделения тараканов штурмуют стол, но безуспешно, постоянно срываются и падают на пол. Петро остался доволен. Утром он закупил большую партию этих скатертей. Знающие люди его предупреждали.

– Рано радуешься, погоди. Тараканы – это такая тварь, они и к этому приспособятся, обязательно что-нибудь придумают.

– Да нет, все железно, я видел, тут ничего не придумаешь, – и уехал по делам на несколько дней.

Приезжает домой. С нетерпением дождался ночи посмотреть, как же ведут себя тараканы. Заходит на кухню, включает свет и остолбенел. На столе полно тараканов, но все на коньках. Разорился Петро, все деньги потрачены на скатерти, которые теперь никому не нужны.

Несуны

Ох, и смекалистый наш народ по части что-нибудь украсть, кого-нибудь обмануть, обдурить, облапошить, выпить за чужой счет. Наш завод стиральных машин почти весь растащили по винтикам, по гаечкам, по резинкам. Каждый норовит что-нибудь принести домой, хоть оно ему вовсе не нужно – так, на всякий случай, авось пригодится. Иван был несун высокой квалификации. Он умудрялся выносить электродвигатель от машины. Привяжет его к самому главному мужскому органу и идет враскоряку, как дойная корова из леса. У него главней и умней органа больше нет. У него спрашивают:

– Почему ты так ходишь?

– Живот болит, что-то внизу схватывает.

– А ты у врача был?

– Был, но он ничего не поймет, наверное, говорит, это у вас что-то по-женски.

Растянул, дурак, там у себя все до неприличных размеров. Когда у него родился ребенок, врачи удивились. Нет, вес был нормальный, а рост в два раза больше положенного. Еще одно обстоятельство повлияло на анатомию Ивана. Иван постоянно смотрел по телевизору сеансы Кашпировского, который лечил энурез у всех телезрителей. Видимо, Ивану что-то не понравилось, и он показал Кашпировскому в телевизор кукиш. На другой день большой палец правой руки стал в три раза толще и длиннее. Поначалу это встревожило Ивана, но, покумекав, он решил воспользоваться этим явлением. На следующем сеансе он, видимо, показал еще что-то. С тех пор вот и ходит так, враскоряку.

Администрация завода долго билась над тем, чтобы уменьшить хищения. Делали все: ужесточали пропускной режим, усиливали досмотр, проверяли все сумки, заглядывали в карманы, наказывали несунов. Основная нагрузка в решении этой задачи ложилась на плечи контролеров ВОХР. Контролеры и так были строги, а сейчас совсем озверели. Среди них развернулось соревнование – кто больше задержит несунов. На проходной появились фотографии злостных нарушителей с соответствующими пояснительными надписями. Особенно усердствовала молодая контролерша на третьей кабине. Она проверяла все. Если кто не показывал содержимое карманов, она сама залезала в карманы и проверяла их. Как назло, пропуск у Ивана был через третью кабину. Много неприятностей доставила Ивану эта контролерша – она его уже достала. Он постоянно думал: как же ей подстроить какую-нибудь подлянку. Иван не отличался большим умом, но на дурное дело голова у него работала хорошо. У него один карман – правый – был специально приспособлен для выноса разных предметов; он был в два раза больше. Но от железяк он порвался. Иван хотел его зашить, но руки никак не доходили. Эта дыра натолкнула его на «хорошую» мысль. Однажды, в конце рабочего дня, Иван через эту дыру разместил в кармане свое главное мужское богатство, подросшее после сеанса Кашпировского, и пошел домой через свою третью кабину. Увидев подозрительно оттопыренный карман, контролерша спросила:

– Что у тебя в кармане? Покажи.

– Ничего.

– Я же вижу, покажи.

– Да ничего там нет, можешь сама проверить.

Контролерша засунула руку в карман и в то же мгновение с визгом выдернула ее обратно, словно там была змея.

– Дурак малахольный! – закричала она.

Иван и понятые – его приятели, собравшиеся по такому случаю у третьей кабины, – разразились громким хохотом, до слез.

Уехал Иван в отпуск, а за это время переоборудовали проходную, поставили металлоискатели. Теперь выходишь из завода, как на посадку в самолет, ни один металлический предмет не вынесешь незамеченным. Приехал Иван, ему говорят:

– Теперь даже ты ничего не вынесешь.

– Плохо вы меня знаете. Элементарно. Вон, видите, пятиметровая металлическая труба, спорим на ящик пива, что я ее вынесу?

– Нет, тут ты бессилен.

– Посмотрим, кто побежит за «Клинским». Сегодня перед обедом будьте у проходной – увидите.

Подходит время обеда – все ждут. Иван с напарником берут трубу и начинают измерять ею дорогу от самого цеха.

Напарник Ивана Петро – такой же шалопай, как и он. Хобби у них одинаковое: любят стрелять из пневматического ружья, целыми днями пропадают в тире. Так натренировались, что в муху попадают. Однажды заспорили, кто лучше стреляет, устроили соревнование. Все как положено, с судьями, с призовым фондом – бутылкой технического спирта. Задача – попасть в муху, сидящую на стене, с первого выстрела. Бросили жребий. Первым должен стрелять Петро. Отпили из призовой бутылки по глотку для остроты глаза и твердости руки, и Петро выстрелил. Муха – в лепешку. Петро громко возрадовался. Взял ружье Иван. На стену села муха. Иван немного успокоился, прицелился, выстрелил. Муха улетела.

– Летает! – восторженно закричал Петро.

– Летать-то он летает, но вот отцом уже никогда не будет, – уточнил Иван. Он даже не стал называть муху-мужчину так, как мог бы назвать, будучи сквернословом и матершинником.

Так вот, начали они измерять трубой дорогу. Домерили до проходной, выходит контролер.

– Что вы тут делаете?

– Не видишь, дорогу измеряем, будем класть бетонные плиты. Сколько можно ходить по колдобинам? Открывай.

– Вот хорошо, давно пора, а то сколько тут ног переломано, особенно зимой, – и открыла ворота.

Иван с Петром вышли за ворота, еще немого померили для вида в сторону автобусной остановки и ушли с трубой. Заработали ящик пива и трубу продали дачникам за бутылку. Труба хорошая, новая, из нержавейки. Долго Иван на заводе не удержался – уволили его за прогулы, хищения и пьянство. Сам же он даже не понял, за что его уволили. Его спрашивали:

– За что тебя уволили с работы?

– Не знаю, я там уже неделю не был.

А Петро, будучи неплохим специалистом, начал хлопотать о повышении ему зарплаты.

– Если не повысите мне зарплату, – говорил он начальнику цеха, – я уволюсь.

Расставаться с хорошим специалистом, хоть и разгильдяем, начальнику не хотелось. Он уговаривал Петра, обещал, они спорили, каждый отстаивал свою точку зрения, и, в конце концов, пришли к компромиссу: Петро не увольняется, а начальник не повышает ему зарплату.

Некоторое время об Иване ничего не было слышно. Но тут как-то встретился, говорит, что работает на ипподроме водителем и зарплата хорошая, но маленькая. А недавно дед Архип зашел на ипподром к свояку, он там завхозом работает, спрашивает:

– Ну, как тут наш Иван работает? Правда, что ли, водителем? Как ездит?

– Какой он водитель – ездюк он, водить машину как следует, не умеет. А вот утащить что-нибудь – он мастер, золотые руки. Сначала овес воровал, потом перекрыли ему доступ к овсу; сейчас ему доступен только навоз, возит навоз, продает; дачники хорошо берут. Пьет – каждый вечер пьяный. Уж я его ругаю, стыжу: «Что же ты, – говорю, – каждый вечер напиваешься?». А он только улыбается и говорит: «Ты же знаешь, как упоительны в России вечера».

– Вот, значит, какой Иван водитель – и правда, ездюк. А он хвастался. Одним словом – ездец, – сделал заключение дед Архип.

Индукция

Давно я не видал своих односельчан, а тут вчера встретил Кузьмича.

– Здравствуй, Миша! Это сколько ж мы с тобой не виделись? Почитай, лет пятнадцать.

– Да, давненько. Ну, как вы там живете, что у вас нового?

– Да много за эти годы воды утекло, вот внучки уже выросли, работают. Кровососы.

– Почему кровососы?

– В лаборатории обе работают, кровь на анализ берут. Старшую уже замуж выдал.

– Верку, что ли?

– Да, года четыре уже живут.

– Это надо ж, как время летит! Верка уже замуж вышла. И кто же у нее муж?

– Федор, агрономом у нас работает. Да ты его, наверное, помнишь. Давно он уже у нас. Хороший человек, обходительный, статный. «Мой бойхрен» она его все называла. Вот только намного старше ее. Лет, наверное, на двадцать. Да больше!

– Ну и как живут?

– Да хорошо живут. Поначалу маялись, детишек долго не было. Что только она со своим бойхреном не делала! Обошли всех врачей, всех знахарок, ездили в санаторий. Однажды в санатории присоветовали ему бабы обратиться к приехавшему туда профессору. Тот, осмотрев его, поставил диагноз: «вульвовагинальный кандидоз». Приехал Федор домой с таким диагнозом, а что это такое, никто не знает. Пошел он по следующему кругу по врачам, чтобы выяснить, что это и что делать. Никто не знает. Лишь только ветеринар из соседнего села сказал, что это что-то по-женски. Оказалось, что профессор был гинекологом.

Однажды в очередной раз приехали они из санатория. Живут они у меня в отдельной комнате. Стенка тонкая, слышно хорошо, особенно ночью. И вот ночью слышу за стенкой Верка говорит: «Вдохнуть, выдохнуть, не дышать, глазами не моргать, вдохнуть, выдохнуть, не дышать, глазами не моргать». Ну, думаю, привезли какую-то новую методику, теперь дела пойдут на лад, жди правнуков. Оказалось, Верка перешла на новую работу в лабораторию, где делают рентген, флюорографию, РЭГ. И вот она на работе целый день пациентам, как попугай, твердит: «Вдохнуть, выдохнуть, не дышать, глазами не моргать, вдохнуть, выдохнуть, не дышать, глазами не моргать». Этот РЭГ, пациенты стали сниться ей по ночам, началось сноговорение, и во сне она твердит: «Вдохнуть, выдохнуть, не дышать, глазами не моргать».

Собаку завели, чтобы веселей было. Хорошая такая собака редкой породы, дорогая. Сука. Носились с ней, как с дитем, кормили этим, как его, ну, вот все время рекламируют. А! Пердигрипал. Слабый нынче народ пошел, гнилой. Вот у моего прадеда было шесть детей, и все здоровые. А почему? Потому, что блюл традиции, обычаи предков. Свое мужское достоинство – самый главный орган – он держал в холоде, закалял. А чтобы ребенок получился здоровым, морозостойким, зачатие всегда производил на морозе. Это вот как помидоры. Чтобы рассада была устойчивой к холоду, семена перед посадкой держат в холодильнике, закаляют. Прадед очень любил детей. Делать. Брачный период у него совпадал с кошачьим – в марте. В Сибири в марте еще трещат морозы. Любимое место для брачных игр у него было либо под навесом во дворе, либо в огороде на грядке для редиса. Прадед так распалялся, что, когда попадал в снег, снег шипел и плавился, как от раскаленного железа. Весной на этом месте раньше всех показывалась земля, высыхала, и прадед сеял редиску. Хорошая редиска получалась, крупная, ядреная. Рассказали об этом Федору. Стал и он закалять свое мужское достоинство. Всю зиму ходил без исподнего. Походил, походил да холодно, мерзнет. Конечно, кровь уже плохо греет – шестьдесят пять лет все-таки. И тогда он что придумал. Приходит вечером домой, отстегивает свое мужское достоинство – и в морозилку на ночь. Встает утром, достает – они аж звенят! Долго он такие процедуры проделывал, а толку все равно нет. Детишек как не было, так и нет. Вот только прозвали его мудозвоном. И вот приехал к нам ветеринар. У нас свои-то не держатся – то сопьются, то в город уедут, кто поумней. Ну вот, приехал этот ветеринар, молодой еще парень, Степаном зовут, здоровый такой, аккуратный, грибник заядлый, с пустым лукошком никогда из леса не приходил, для него каждый год урожайный. А чистюля какой! Каждый месяц в баню ходит, моется он там, что ли. Домишко помогли ему справить, обжился, обзавелся хозяйством. Правда, из скотины у него только кобель, красивый такой, породистый, весь в Степана. Вот Верка и познакомилась с ним. Собачка у нее заболела, она повела ее к ветеринару. Там и снюхались. Сука ему сильно понравилась, он и предложил приводить ее к кобелю, чтобы щенки были породистые. Верка согласилась. Стала она водить свою собачку. Хоть кобель оказался извращенцем с нетрадиционной сексуальной ориентацией, но все равно его заставили выполнять свой собачий долг. А через некоторое время Верка начала полнеть. Ну, все, конечно, поняли, в чем дело, начали задавать ей всякие наводящие вопросы, а она клянется: «Ничего у нас со Степаном не было». Как же не было, если через несколько месяцев она родила сына! Один нос только Федоров. А все твердит: «Ничего у нас не было». Все удивляются, как же так может быть, ничего не было, а дите родилось. Много всяких версий выдвигали, ученый даже приезжал, долго голову ломал. Один только Григорий Борисович, учитель физики, объяснил этот феномен.

– Это индукция, – говорит, – то есть наводка. Вот, например, возьмем два проводника, положим их рядом, если по одному пропустим ток, в другом возникнет напряжение, оно будет наведено током первого проводника. Вот так, наверное, и с Веркой получилось. Какой у них там ток был, не знаю, думаю, что синусоидальный, но мальчишка получился славный.

– А что Степан говорит?

– Степан говорит, места надо знать.