Текст книги "Пока ещё жив"

38

Невероятно! Они позвонили! Не прошло и часа, как ему позвонили из производственного отдела «Королевской любовницы», и молодая женщина с противным жизнерадостным голосом – как будто хотела создать впечатление, что это она его новый лучший друг – спросила:

– Джерри Бакстер?

Ему не понравился ее тон. Совсем не понравился. Так и подмывало спросить, а смотрела ли она сегодня новости по телевизору? Слышала ли о голоде в Африке? Читала ли об этом в газете? Он хотел спросить, будет ли она так же жизнерадостна и счастлива, узнав, что там, в мире, есть такая ужасная вещь, как голод.

Неужели она так непроходимо глупа?

Змеи разворачивали кольца и поднимали головы. В голове все путалось, как случалось едва ли не каждый раз, когда он злился. Надо сосредоточиться, вспомнить, зачем он здесь и почему вообще звонил в производственный отдел.

– Да, я!

– Спасибо, что позвонили нам. Мы проводим набор желающих для съемок в массовых сценах. Съемки начнутся в понедельник, и мы хотим занять вас на всю следующую неделю, до вечера субботы. Вы будете свободны?

– Конечно.

– Съемки будут проходить, если погода позволит, возле Павильона. Я назову вам адрес, куда нужно прийти для примерки.

– А в самом Павильоне снимать будете? – спросил он.

– Да, много, но там нам массовка не понадобится.

– Понятно. – Он слегка расстроился.

Но информация была полезная, вот только почему? Ее нужно спрятать. Его мозг походил на кладовку, где лопнула лампочка и никто не спешит ее заменить. Чтобы найти нужное, приходится водить фонариком туда-сюда, а фонарик с каждым годом светит все слабее – батарейки садятся. Было там и то, что он убрал давно, о чем совершенно забыл и что, скорее всего, никогда уже не найдет. Хранилище стерегли змеи, поднимавшие головы каждый раз, когда он заглядывал туда.

Закончив разговор по телефону, он спустился в вестибюль и, подойдя к столику дежурного портье, попросил дать информацию по брайтонскому Павильону: когда открывается и закрывается, проводятся ли экскурсии с гидами и нужно ли записываться заранее?

Портье в элегантной синей форме тут же открыл буклет на соответствующей странице.

Дрейтон Уилер поблагодарил его. На город обрушился дождь. В такую погоду лучше всего ограничиться культурной программой под какой-нибудь крышей. И что может быть лучше посещения брайтонского Павильона?

39

– Чертов дождь! Чертова английская погода. Дерьмо!

Спрятавшись под зонтом, Ларри Брукер стоял на лужайке Королевского павильона в промокших мокасинах от «Гуччи». Он только что, в десятый раз за день, проверил прогноз погоды на своем айфоне, как будто серое от туч небо могло каким-то чудом, в один миг, просветлеть и излить на землю солнечный свет. Съемки планировалось начать в понедельник, и эта паршивая погода была совсем некстати.

А вот режиссер непогоды будто и не замечал. Небритый, с длинными, до плеч, седыми волосами и вечно озабоченным лицом, Джек Джордан стоял под дождем в бейсболке, старой летной куртке и кедах. Двукратный номинант на «Оскар», лауреат BAFTA, он напоминал какого-нибудь древнего пророка, только что предсказавшего конец света. Взгляд его был устремлен на один из окруженных минаретами куполов. Тут же толпились приспешники «пророка» – линейный продюсер, художник по костюмам, оператор, первый помощник режиссера, его личная ассистентка, которую, что ни для кого не было тайной, он трахал уже несколько лет, и еще двое, которых Ларри Брукер не знал, но чье пребывание здесь, несомненно, оплачивал из сво его кармана.

Джек Джордан указал на что-то на крыше; оператор кивнул, ассистентка сделала пометку. Режиссер щелкнул маленьким фотоаппаратом.

Ночь у Ларри Брукера выдалась бессонной. Очередная проблема с финансами. Завтра в город из Лондона прибывают Гея Лафайет и ее партнер Джадд Халперн; подготовительные работы в самом разгаре, в Пайнвуде возводятся декорации для некоторых сцен; группа в девяносто три человека прожигает дыру в бюджете. В час ночи – какая забота! – из Лос-Анджелеса позвонил Максим Броуди. Позвонил только для того, чтобы рассказать о новой проблеме.

Весьма и весьма существенной.

Производство остановится через три дня, если их главный спонсор, калифорнийский миллиардер Аарон Звотник, не переведет обещанные деньги. А у Звотника – и об этом сообщали во всех выпусках новостей – случилась собственная неприятность: Гугл подал на интернет-магната в суд за какое-то нарушение, и его акции резко пошли вниз. Он уже предупредил Броуди, что ввиду предстоящих потерь на рынке не может гарантировать выполнение взятых на себя обязательств.

И что же делать, думал Брукер. Проект зашел слишком далеко, и теперь им с Максимом не оставалось ничего иного, как вывернуть собственные карманы, чтобы продержаться на плаву до тех пор, пока Звотнику не будет найдена адекватная замена. Сам Брукер сидел на мели, но у Максима Броуди деньги, по счастью, водились в количестве достаточном, чтобы не пойти ко дну еще несколько недель. За это время, имея на борту звезду масштаба Геи Лафайет, они могли бы найти того, кто дотащил бы проект до порта назначения. Другое дело, что ради спасения пришлось бы, ломая шапку в руках, пойти на поклон к одной из крупных студий, где их отымели бы воистину по-королевски.

Ларри Брукер хмуро уставился на здание. Более экстравагантных сооружений ему, пожалуй, не встречалось, хотя по свету он попутешествовал и повидал всякого. Сравнить его можно было разве что с Тадж-Махалом. Хотя, признать по правде, индийский дворец он лицезрел в шесть часов утра в состоянии сильнейшего похмелья и желудочных спазмов от диареи.

Выполненный в стиле индуистского храма, дворец напоминал огромный аляповатый свадебный торт. И тем не менее общий эффект получился потрясающий. Еще более экзотическим и роскошным оказался интерьер. Возникший на месте фермерского дома в 1878 году, он использовался принцем-регентом для тайных встреч с любовницей – а позже незаконной женой – Марией Фицхерберт. Впоследствии Королевский павильон был расширен архитектором Джоном Нэшем. Для Брайтона дворец стал знаковым памятником, для Англии – одной из самых знаменитых достопримечательностей.

Джек Джордан со свитой двинулись наконец под крышу, и Ларри Брукер облегченно вздохнул. Двадцать пять лет назад, когда он делал свой первый фильм, Лос-Анджелес казался ему мечтой. Тогда он планировал обзавестись особняком в Бель-Эйр, яхтой на Французской Ривьере и собственным самолетом. Не получилось. Зарабатывал он до сих пор вполне прилично и даже мог бы стать по-настоящему состоятельным человеком, если бы бывшие жены не оторвали каждая по солидному куску. Сумасшедшая гонка, бесконечная нервотрепка, и при этом он по-прежнему играл не в той лиге, куда надеялся попасть, и, если этот фильм провалится, на их с Броуди репутации можно будет ставить крест. А значит, надо как-то держаться.

Охранник на входе встретил их кивком. Брукер проследовал за режиссером и его командой по коридору и оказался в Банкетном зале. Оглядевшись, он решил, что если фильм станет мировым хитом, как они рассчитывали, то в его будущем особняке в Бель-Эйр будет такая вот столовая. Восхитительно прекрасный, зал поражал воображение роскошью восточного убранства. Словно зачарованный, Ларри Брукер взирал на красочные картины на стенах и сводчатый потолок с массивным орнаментом из выполненных барельефом платановых листьев и огромными, сказочными люстрами.

Центральная, самая большая, вызвала у него ассоциации с разорвавшим небо фейерверком. Она висела на высоте тридцати футов, поддерживаемая лапами серебряного дракона. Прямо под ней стоял накрытый на тридцать человек обеденный стол – с искусными подсвечниками, золотыми блюдами, тончайшим фарфором и хрустальными кубками.

– Наверное, как раз тут король Георг с Марией и устраивали свои интимные застолья, – с усмешкой заметила ассистентка, повернувшись к Джордану.

Кто-то рассмеялся, но Брукер остался серьезен. Увиденное окончательно убедило его в том, что они не ошиблись, решив снимать здесь, а не среди устроенных на студии декораций.

– Вообще-то нет! – вмешался подошедший к ним высокий мужчина в деловом костюме. – Я – Дэвид Барри, куратор этого здания. Ваше предположение, конечно, интересно, но Георгу не доставляло удовольствия сидеть за этим столом – он постоянно боялся, что на него упадет люстра.

Все посмотрели вверх.

– Да, если бы она на кого-то упала, собирать было бы нечего, – сказал Джордан.

– Вот именно! – живо согласился куратор. – Люстра весит более тонны с четвертью!

– А как вы ее чистите? – осведомился кто-то.

– Мы чистим ее каждые пять лет. Люстра состоит из пятнадцати тысяч стеклянных капелек, или подвесок, каждую из которых нужно снять, вымыть, отполировать и поставить на место.

– Надеюсь, закреплена надежно? – как бы в шутку обронил Ларри Брукер.

Куратор кивнул:

– Да, разумеется. Безопасностью люстры первой озаботилась королева Виктория. По ее указанию были сооружены новые держатели из только что появившегося в нашей стране алюминия – в то время это был самый прочный материал.

Никто не заметил высокого, худощавого мужчину в мокром плаще, с висящим на шее фотоаппаратом, маленьким зонтиком в одной руке и брошюркой в другой. Со стороны можно было подумать, что незнакомец любуется картиной на стене, но на самом деле никакая картина его не интересовала – он внимательно прислушивался к разговору.

40

Поминки по Томми Финчеру продолжались уже больше трех часов в отдельном зале на втором этаже «Хэвлок Армз». Рой Грейс терпеливо ждал в машине через дорогу от паба. Дождь не кончался. Темнело. Время от времени он делал звонки и отправлял сообщения на своем «блэкберри», не забывая при этом наблюдать за входом и надеясь, что мероприятие затянется еще на пару часов. Чем темнее, тем лучше.

В том, что для поминок выбрали именно это заведение, не было ничего удивительного. «Хэвлок Армз» был одним из нескольких пабов, известных как место встреч уголовной публики. Среди приехавших сюда Грейс увидел по меньшей мере пятнадцать знакомых лиц, частых клиентов суссекской полиции. Двое вышли покурить и переминались сейчас у входа, прячась от дождя. Что происходит внутри, представить было нетрудно: собравшиеся наверняка пили за упокой Финчера и налаживали деловые контакты. Никто из них друг другу не доверял, но криминальные разборки, выплескивавшиеся когда-то на улицы и в переулки, где в ход шли кастеты, бритвы и бутылки с кислотой, ушли в далекое прошлое. Теперь у местных бандитов появились проблемы посерьезнее. Китайские триады, албанская и русская мафия расширяли свое влияние, и это тяжело било по карману британского уголовного братства. Торговля наркотиками, проституция, порнография, контрабанда алкоголя и сигарет, подделки под известные бренды и растущий бизнес в сфере интернет-мошенничества – все эти рынки постепенно захватывались невидимыми и опиравшимися на офшорные базы конкурентами, репутация которых наводила ужас.

В этом отношении Брайтону и Хоуву относительно повезло. Здесь уже давно не случалось преступлений с применением холодного и огнестрельного оружия, так отравлявших атмосферу многих британских городов. Тем не менее Грейс всегда оставался настороже, прекрасно понимая, что ничего не стоит на месте, и полиция не должна расслабляться.

Он тоже не мог позволить себе такой вот беззаботный вечер, но, сказать по правде, сегодняшнее времяпрепровождение ему даже нравилось. Как будто вернулся в те далекие уже времена, когда провел почти два года в группе внешнего наблюдения, занимаясь слежкой за местными наркоторговцами. Некоторые из них присутствовали сегодня здесь. Однажды он даже просидел целых тридцать шесть часов в переоборудованном холодильнике в кузове старого, ржавого фургона. Со стороны фургон выглядел брошенным, на самом же деле его поставили с таким расчетом, чтобы вести наблюдение за домом подозреваемого в торговле наркотиками. Все это время Грейс провел в ограниченном пространстве, с запасом пищи и воды, не имея возможности выйти, справляя нужду в металлические контейнеры и фотографируя всех входящих и выходящих через потайную дырку в борту фургона.

Именно там, в холодильнике, ему пришла мысль, что работа детектива сродни рыбалке, что поймать крупную рыбу можно только за счет большого терпения. Этим сравнением он пользовался до сих пор, когда приходилось выступать перед молодыми детективами.

Грейс посмотрел на часы – 8.35.

Среди тех, кто пришел сегодня помянуть Томми Финчера, он заметил и еще одного старого знакомца, Даррена Спайсера. Профессиональный вор-домушник сорока с небольшим, он выглядел по меньшей мере на двадцать лет старше. К счастью, размышлял Грейс, в наше время взломщиков почти не осталось. Наркоторговлей или интернет-мошенничеством заработать можно и больше, и легче. В последние годы Спайсер, скорее всего, был одним из клиентов старика Финчера – если, конечно, не сидел за решеткой.

Ход мыслей нарушили звуки Mr. Pleasant в исполнении «Кинкс». Грейс всегда считал, что эта команда написала в свое время несколько великих вещей, и эта песня была одной из его любимых. В ней чувствовалось что-то зловещее, отталкивающее, что-то идеально подходящее компании, собравшейся за дымчатыми окнами дома напротив. И в особенности Эмису Смолбоуну.

Mr. Рleasant.

«Или, точнее, Mr. Unpleasant[5]5
  Mr. Pleasant, Mr. Unpleasant – букв. Мистер Приятный и Мистер Неприятный (англ.).


[Закрыть]», – подумал Грейс. Ветерок принес через дорогу сладковатый запах сигаретного дымка, и ему вдруг тоже захотелось закурить. А еще бы и выпить – солодового виски или, может быть, холодненького лагера. Но ни того ни другого у него с собой не было, а выходить из машины, рискуя упустить объект, он позволить себе не мог.

Хотелось не только пить, но и есть – ланч он пропустил, потому что заработался, подготавливая дополнительные документы, затребованные стороной обвинения к началу суда над Веннером, чтобы успеть отправить их перед поездкой на похороны. В машине нашелся только батончик «киткэт», несколько месяцев пролежавший в бардачке. Шоколадка не раз плавилась на солнце, в результате чего стала комковатой и покрылась белыми пятнышками. Грейс достал батончик, развернул фольгу и откусил кусочек. Вкуса никакого, просто что-то черствое, несвежее. На колени посыпались крошки. Но ожидание могло затянуться, а желудок требовал своего, и он заставил себя съесть батончик, морщась, с усилием глотая и проклиная себя за то, что отнесся к делу так легкомысленно.

У него вообще не было никакого плана, кроме как отменить сегодняшний инструктаж по операции «Икона» из-за отсутствия Гленна Брэнсона и освободить для себя вечер. Он просто собирался появиться на похоронах и найти Смолбоуна, а что делать дальше, не решил. Гнев еще не утих. Гнев и злость на мерзавца за то, что он сделал – сам или с чьей-то помощью – с машиной Клио. Грейс понимал, что должен как-то спустить пар, а иначе можно натворить глупостей. С другой стороны, он вовсе не был уверен, что сумеет сдержаться, когда встретится лицом к лицу со Смолбоуном. Никто не смеет угрожать его любимой Клио.

Мимо пробежала, смеясь над чем-то, и скрылась за углом юная пара. Грейс еще раз посмотрел на часы на панели – до начала ток-шоу «Криминальный дозор», в студии Би-би-си в Кардиффе, оставалось двадцать минут. В какой-то момент слово дадут Гленну Брэнсону, и он в прямом эфире расскажет об их деле и назовет номер телефона. В студии они с Беллой Мой останутся до конца передачи, почти до полуночи, потом переночуют в отеле и утренним поездом вернутся в Брайтон. Грейс хорошо знал всю процедуру, потому что и сам несколько раз в ней участвовал. Следствие всегда рассматривало телевидение, и в частности «Криминальный дозор», как один из лучших вспомогательных ресурсов. Обращение к публике напрямую неизменно вызывало отклик и нередко приносило положительные результаты. Грейс набрал номер Гленна, но телефон был выключен.

Он оставил устное сообщение с пожеланием удачи и представил, как чувствует сейчас себя Гленн. Сидит в зеленой комнате с Беллой и другими приглашенными, в горле пересохло, нервничает. Именно так чувствовал себя он сам, впервые оказавшись перед камерой в прямом эфире. По-другому, наверное, и быть не может – тебе дается шанс, профукать который нельзя, и ты не ощущаешь на себе давящее бремя ответственности.

Грейс набрал номер Клио, и первым, что услышал, когда она сняла трубку, был заливистый собачий лай.

– Привет, милый! – бодро отозвалась Клио и, повысив голос, бросила в сторону: – Тише!

– Из-за чего это он так разошелся?

– В телевизоре кто-то позвонил в дверь.

Он с облегчением улыбнулся.

– Как ты себя чувствуешь?

Через дорогу двое курильщиков вернулись в паб.

– Устала, но уже намного лучше. Пузырь сегодня разыгрался. Обращается со мной как с футбольным мячом.

– Бедняжка.

– Когда думаешь вернуться?

– Не знаю.

– Ты поужинал?

– Съел высохший «киткэт».

– Рой! – укоризненно вздохнула Клио. – Питаться надо как следует.

– Там, где я сейчас нахожусь, выбирать особенно не приходится.

– А где ты?

– Объясню позже.

– Я скоро ложусь. Ты получил мое сообщение насчет продуктов?

– Сообщение?

– Оставила тебе сообщение, не могла дозвониться. Спрашивала, чем собираешься поужинать.

– Не видел никакого сообщения. И не слышал. – Странно, подумал он. Может, она набрала не тот номер? Вряд ли.

– Тебе оставить что-нибудь в холодильнике? У меня есть чудная лазанья.

– Отлично. Спасибо.

– А еще я приготовила салат и хочу, чтобы ты его съел, ладно?

– Обещаю. Послушай, сегодня в «Криминальном дозоре» будет Гленн.

– Знаю, ты уже говорил. Я его записываю – для тебя.

Он уже собрался спросить насчет ее сообщения, когда дверь паба открылась и на улицу, под дождь, слегка покачиваясь, вышел кто-то. Несмотря на сумрак, Грейс узнал его сразу и поспешил закончить разговор.

Эмис Смолбоун, вырядившийся в короткое коричневое пальто с бархатным воротником, раскрыл зонтик и, надменно задрав голову, не вполне уверенным шагом двинулся в направлении Грейса. У края тротуара он, однако, остановился и огляделся, словно высматривая такси.

Неужели один? Грейс не сразу поверил в такую удачу, но долго раздумывать не стал. Выйдя из машины, он быстро и решительно направился к Смолбоуну, успев, однако, отметить, что на улице никого нет. Хорошо.

Маленький, но пропорционально сложенный, как некая уменьшенная, выращенная в особых условиях, наподобие деревца бонсай, копия настоящего, здоровенного бандита, чистенький и опрятный, Смолбоун напоминал аккуратно перевязанный подарочный пакетик. Голос, пронзительный и резкий, идеально сочетался с внешностью, но в нем слишком часто прорезались нотки нарочитой важности. Возможно, в своем воображении он представлял себя почтенным сельским сквайром, тогда как на самом деле окружающий мир видел приблатненного жулика или скользкого типа из разряда тех, что торгуют на углу фальшивыми часами.

– Эмис Моррис Смолбоун. Надо же, вот так встреча. Рой Грейс, помнишь?

Эмис застыл как вкопанный. Моргнул несколько раз, всматриваясь в сумерки.

– Чего надо? – слегка заплетающимся языком спросил он.

– А ты разве не понимаешь, что означает, когда тебя называют по полной форме?

Смолбоун озадаченно нахмурился и на мгновение потерял равновесие. Грейс предусмотрительно схватил его за руку, ощутив при этом сильный запах алкоголя и табака.

– Нет, не знаю.

– А ты подумай.

– Да я понятия не имею.

– Это означает, что ты арестован.

41

Анна сидела в «священном уголке» – в украшенном перьями, цвета лазури бальном платье, том самом, в котором Гея выступала во время мирового турне «Спасем планету». Прежде чем надеть его, она приняла душ – чтобы запахи ее собственного тела не смешивались с божественными ароматами духов и пота идола, которые – она твердо в это верила – все еще сохранялись на наряде десятилетней давности.

Анна проводила ревизию. Проверив и перепроверив себя на знание песен кумира – название, порядковый номер в списке, дата первого исполнения, – она перечитывала теперь избранные места авторизованной биографии Геи. Не хватало только допустить какую-нибудь глупую ошибку, когда они встретятся наконец завтра. Ей нужно быть совершенством во всем – под стать Гее.

Вообще-то Анна была уверена в себе. В школе она всегда хорошо запоминала числа – помнила даты правления всех королей и королев Англии, всех сражений и вообще почти всех важных событий. Кое-кто из одноклассников называл ее зубрилкой. Ну и что с того? Ей было наплевать. Что они знали о мире? И кто из них сегодня, много лет спустя, имеет такую коллекцию Геи?

А?

– А ты как думаешь, Дива? – спросила она, обращаясь к кошке.

Кошка сидела возле стеклянного шкафчика, где стояли взятые в рамочку билеты с концертов Геи и лежали стопочки программок. На вопрос хозяйки она не ответила.

Часы показывали без пяти девять вечера. Пора спуститься и посмотреть телевизор. Сегодня шло одно из ее любимых ток-шоу «Криминальный дозор».

Настоящие преступления. Если повезет, расскажут о каком-нибудь убийстве; может быть, даже покажут реконструкцию. Анна поменяла кошачий туалет, стоявший на паре страниц, вырванных из бесплатного журнала «Жизнь Суссекса». Сам журнал она никогда не читала, но для этой цели он вполне годился. Потом прошла в гостиную и включила телевизор.

Ей нравились реконструкции, особенно с насилием и кровью. В отличие от кино– и телефильмов здесь все было реальное. Анна закрывала глаза и представляла страх жертвы, боль и отчаяние. Это ее возбуждало. Иногда Анна и сама проигрывала сценки с садомазохизмом. Это ей тоже нравилось. И тоже возбуждало.

Может быть, Гея свяжет ее завтра? А почему бы и не предложить? Она поежилась от удовольствия.

* * *

На двадцатой минуте программы ведущая Кирсти Янг представила телезрителям высокого чернокожего детектива, одевшегося так, словно он собрался на похороны. На экране появилась надпись – детектив-инспектор Гленн Брэнсон, управление уголовных расследований Суссекса.

Анна сделала глоточек любимого мохито Геи. Суссекс. Это же здесь, у нас! Отлично! В новостях по радио и телевизору говорили о трупе, найденном на какой-то птицефабрике в Восточном Суссексе. Особенных деталей не приводили, но общая картина представлялась весьма зловещей. Восхитительно зловещей. Может быть, этот детектив расскажет что-то интересное.

Через несколько секунд тот же детектив появился на экране уже возле металлических ворот с табличкой, на которой было написано «ферма Стоунри». Он заметно нервничал.

«Да! Да! Спасибо тебе, детектив!» Анна так обрадовалась и оживилась, что даже пролила немного мохито.

– Звонок поступил в суссекскую полицию утром в прошлую пятницу. Рабочие, занимавшиеся очисткой отстойника, обнаружили там тело мужчины, – заговорила Кирсти Янг.

На экране возникло огромное одноэтажное строение, не меньше сотни ярдов длиной, с дощатыми стенами и вентиляционными отверстиями на крыше. Неподалеку высилась силосная башня. Камера отъехала, показав студию.

– Тело нашли здесь, – продолжил детектив, – и мы полагаем, что оно пролежало от шести до девяти месяцев, возможно дольше. Мы не можем провести анализ ДНК, у нас ни отпечатков пальцев, ни стоматологической карты. Нам необходимо опознать этого человека. Труднее всего расследовать преступление, когда жертва остается неопознанной. Сегодня мы обращаемся за помощью к вам.

Не отрываясь от экрана, Анна отпила еще глоток. Да, вот это в ее вкусе! Самое то, что надо.

– По нашим оценкам, жертве было от сорока пяти до пятидесяти лет. Рост – пять футов шесть или семь дюймов. Худощавого телосложения. В прошлом погибший перенес перелом двух ребер – возможно, пострадал в результате несчастного случая, или получил спортивную травму, или же был избит. – Детектив улыбнулся, хотя, подумала Анна, с таким же успехом это мог быть и нервный тик. – Помощь населения для нас жизненно важна. Мы не можем начать полномасштабное расследование, пока не выясним, чье это тело. Возможно, вам поможет такая деталь, как содержимое желудка покойного джентльмена. В последний раз он ел что-то с устрицами и пил вино.

«Каких именно он ел устриц? Скажи! – мысленно подстегнула детектива Анна. – Колчестер? Уитстейбл? Блю-Пойнт? Каких? Ну же, скажи! Колчестер? Они самые лучшие!»

Между тем детектив указал на прикрепленные к белой демонстрационной доске два клочка ткани. Рядом с ними был помещен полный мужской костюм из того же материала, надетый для лучшего представления на магазинный манекен.

– Возможно, в расследовании нам помогут два кусочка ткани, обнаруженные рядом с телом. Мы полагаем, что они могли быть от такого вот костюма. – Детектив показал на манекен.

Экран заполнила сделанная крупным планом фотография обоих клочков. На ткани отчетливо проступала клетка из желтовато-охряных, красных и темно-коричневых ниток. Слушая полицейского, Анна в третий раз приложилась к высокому коктейльному бокалу.

– Материал этот – твид, плотная, качественная ткань от известного производителя, компании «Дормей». Рисунок, как видите, выражен достаточно явно. Возможно, вы вспомните, что видели одежду с таким рисунком, или знаете, что у кого-то был такой костюм.

Анна знала. Допив залпом мохито, она отставила стакан. На экране появился номер в полицейском управлении и другой, для анонимных звонков, в редакции «Криминального дозора». Ни по одному из них Анна, однако, звонить не стала.

Вместо этого она приготовила себе еще один коктейль.