Текст книги "Тени звезд"

Он слышал, как Джаред называет его по имени, но не откликался, и лишь только изучал его лицо так, словно скоро вновь расстанется с ним, на этот раз, должно быть, навсегда. И в нем мешались все самые странные чувства, которые только были ему доступны. Он ощущал себя деревом, наполовину скрытым тенью могучего своего отрока, и это ощущение рождало в его сердце страх.

Секунды текли, и в то самое мгновение, когда, как показалось Джареду, Дориан смог проникнуть в самую глубину его тайны, судорога свела его конечности, и он ощутил не сравнимую ни с чем боль, всепоглощающую, оставляющую пустоту в груди, и сжигающую эту пустоту другой такой же.

Боль остановила на минуту его сердце, и кровь замерла в жилах, и даже стона не сорвалось с его губ, налившихся синим пламенем, когда он повалился на землю.

9

19 октября 1849

Джаред лежал на тротуаре неподвижно, но потом вдруг скорчился от боли и застонал, и окрашенными кровью зубами стал, обезумев, рвать на себе кожу. Дориан видел, как кровь хлынула у него изо рта, как некто невидимый заломил ему руки за спину и стал выворачивать суставы. Из груди Джареда вырвался крик, и прямо в лицо Дориану брызнула кровь, он почувствовал ее тягучее липкое тепло на своей коже. В ужасе он схватил Джареда за плечи, пытаясь заставить его открыть глаза.

Мысли оставили его, и единственным желанием, которое он еще мог хоть как-то различить в себе, было желание бежать. Дориан еще раз встряхнул Джареда за плечи, но тот, пребывая вне досягаемости любого проявления сил внешнего мира, метался из стороны в сторону от боли и едва ли мог что-либо слышать и ощущать. Когда Джаред, наконец, затих, боль, терзающая его, стала видна Дориану во всем своем отвратительном обличье и, даже закрыв глаза, он долго еще не мог вырвать из мыслей картину воистину ужасающую.

Джаред обмяк, шумно выдыхая кровь. Облик его души, что виден был только Дориану, предстал теперь в виде истерзанного, залитого кровью тела; изломанные крылья беспомощно повисли, потухли глаза, разгоревшись в последний раз ослепительной искрой – так угасает пламя от порыва влажного ветра, и веки сомкнулись в покорном мучении, и изорванные руки накрыли их. Поверженный демон, павший на колени, загнанный и истерзанный до полусмерти зверь – он не шевелился, и только кровь вырывалась из глубоких ран, и только дыхание обозначало жизнь в этом теле.

Дориан вдруг почувствовал, что близость Джареда пробуждает в нем страх и заставляет его снова и снова думать о неизбежности смерти, погружаясь в бездны ужаса и отчаяния. Это было ощущение страшное по своей силе, всепоглощающее, леденящее разум, перетягивающее запястья глубоко врезающимися в них острыми нитями. Дориан и раньше, в детстве, ощущал эту странную энергию в своем брате, но теперь увидел ее в полной силе, в боли, в диком изнеможении истерзанного духа, и понял, какая бездна таилась все эти годы внутри того, кого он любил.

Джаред очнулся лишь ощутив легкие холодные прикосновения пальцев Дориана к своему лицу, и приоткрыл глаза в полнейшем бессилии. Раны его затягивались, но боль не утихала. Джаред тяжело дышал, пытаясь удержать внутри себя ошметки разорванной души и заглушить удаляющийся, но все еще сводящий его с ума шепот. Он запрокинул голову назад, глотая струи крови, рвущиеся из горла наружу, и тихо шептал что-то, будто бы отгоняя духов, витавших вокруг и желавших заполучить свой лакомый кусок кровоточащей плоти. Так ожесточенно рвали его на части те, кому вынужден он подчиняться, что едва ли когда-нибудь пытка была для него столь же мучительна.

Он поднял глаза кверху: его отчаянно пытался привести в чувство брат. Прекрасное белоснежное лицо лунным ликом воссияло над Джаредом, подобно облику лучезарного альва. Он ощутил, как срастаются раздроблённые кости, и попытался подняться на ноги.

– Кто делает это с тобой? – спросил Дориан, наблюдая за тем, как раны его брата затягиваются, оставляя лишь алые шрамы.

Джаред ответил не сразу. Он, тяжело дыша, с минуту изучал лицо художника, рассматривая его холодные черты и пытаясь обнаружить в них то, что желал увидеть долгие годы.

– Они не называют своих имен, и я не помню даже, как я попал к ним. – произнес Джаред, глядя, как затягивается разорванная кожа на его руках. – Они отдирают куски моей души, моей памяти, терзают меня. Они желают подчинить меня, они пытаются меня погубить, и я не имею понятия, почему я до сих пор жив.

– Быть может от того, что им не под силу тебя убить? – неожиданно для себя спросил Дориан.

Ему бы следовало молчать, ибо он понял, кто есть Джаред, ему бы следовало никак не выдавать себя, но слова сами сорвались с его губ, не подчиняясь холодному голосу разума.

– Я всего лишь раб, вынужденный склоняться перед их волей. Им ничего не стоит обломать мои крылья.

– Быть может. – Дориан сложил руки за спину, наблюдая за тем, как лицо его брата принимает тревожное выражение.

– Куда направилась Джина? – спросил он вдруг и метнулся в сторону. – Ты знаешь, где она?

– С этим я не в силах тебе помочь. – покачал головой Дориан. Он ощущал связь со своим наставником и чувствовал ее путь, виляющий в переулках, но раскрывать его не имел права.

– Я прошу тебя, как своего брата, Дориан. – Джаред мигом забыл о той боли, что оставила его назад тому минуту. Он с мольбой заглянул в глаза художника в попытке разглядеть чувства в их бесконечной темной глубине.

– Я понимаю тебя, – осторожно произнес Дориан, преграждая разгоряченному Джареду путь, – но ты не должен быть там, ты не можешь видеть того, что не предназначено для твоих глаз. – он старался никак не выдать своего удивления тому, как быстро его брат исцелился.

– Если ты не хочешь провести меня, я сам ее отыщу. Смерть грозит ей – я это чувствую, я чувствую это каждой каплей своей крови. Если ты не желаешь помочь мне, отойди с дороги. Я прошу. – Джаред не отступал, и Дориан стал решительно сопротивляться ему.

– Нет такого оружия, что способно ее погубить, нет такого существа, что… – Дориан начал, но закончить так и не сумел: восклицания Джареда прервали его на полуслове.

– Неужели ты не видишь, что я терплю страшные муки? – воскликнул он. – Неужели не понимаешь: они охотятся за мной. Если они найдут меня, моя душа погибнет. Они по частям отправят ее в свою темную обитель, где ее будут терзать до скончания веков. Но пока мое сердце бьется, пока кровь течет в моих венах, пока я могу дышать, позволь мне спасти от смерти твоего наставника! – и сердце Дориана вздрогнуло от этих слов.

– Наставника? – спросил он тихо, чтобы не выдать дрожи в своем голосе. – Почему ты называешь ее так? – но Джаред не ответил. Едва сдерживая ярость, он в нетерпении сжал ладони в кулаки.

– Мне пора идти, Дориан. Я должен защитить ее. – Джаред рванулся вперед, оставляя брата позади.

Дориан замер в нерешительности, и боль ударила ему в голову горячим потоком крови. Он закрыл глаза на мгновение, возрождая в памяти те картины, что были светом в его бесконечно темной, лишенной граней жизни, и, когда последняя вспышка растворилась в чернильной бездне, кинулся следом за братом.

– Я пойду с тобой. – крикнул Дориан. – Тебе не найти ее в одиночку в этом лабиринте. – и он повел его за собой, следуя невидимой нити, что оставляла за собой энергия Джины.

В руках Дориана сверкнул уже знакомый Джареду клинок, и лезвие его затянулось алой тьмой. Он ощутил дыхание смерти, срывающееся с его острия и вспомнил ощущение того, как плотно врастала в руку пластичная крепкая рукоять, так, словно воплощала в своих изгибах мечту древности – смертоносное продолжение живой конечности.

Горькое предчувствие того, что Джина в смертельной опасности, подступало к горлу Джареда, и он следовал за братом, проводящим его по узким лентам переулков, и, конечно же, нашел ее среди лабиринта холодных стен и, собрав всю свою решительность, двинулся ей на помощь.

10

19 октября 1849

Джина скрылась в тени домов, где стеснявшее ее движения платье превратилось в темный, плотно прилегающий к телу костюм, и браслеты на ее запястьях, обратившись в оружие, нашли место на ее поясе. Она шла, следуя своим инстинктам, не выпуская нити жизни того, на кого давно уже вела охоту. Не только месть руководила ей сейчас, но уверенность в том, что демону известно нечто, способное ей помочь. Долгий и кровавый путь вел ее к нему, и множество жизней было ей уничтожено, чтобы один из последних ее пленителей расплатился за содеянное.

История этой ненависти брала свое начало с незапамятных времен, когда, задолго до последней битвы на этой планете, предательство семи рыцарей разрушило все, что еще имело значение для одинокого сердца отверженного всеми воина. Когда последняя надежда выгорела дотла, когда родные миры навсегда отвергли бессмертного рыцаря, месть заняла целиком его душу, но проиграла несметной силе врага, теперь уже дважды.

Много времени прошло с тех пор, как закончилась битва, получившая имя Реин-Валдир, битва, уничтожившая имя последнего рыцаря, обратившая в пепел его силу и заключившая в плен бессмертные отряды его сильнейших воинов.

И враг преследовал ее до тех пор, пока силы ее не истощились, до тех пор, пока, скрывшись во тьме, она не исчезла с поверхности этого мира. Враг осушил последний родник, к которому она могла припасть иссохшими кровоточащими губами, он разрушил последний приют, где она могла обрести сон. Он желал видеть ее муки и безумие, точившее разум, хранивший в себе летописи вселенной. Он уничтожил ее имя, ее облик, все, чем она была и что сотворила. Он разорвал на части ее силу и разделил между собой. Он убил бы ее, если бы только это было в его власти, но оружие, способное заключить ее в Бездну, не сумело достигнуть ее сердца.

Но демон, которого она сейчас преследовала – Глимдор – не был великим ее врагом, он был лишь жалким последователем тех, кто с начала времен охотился за ее силой. Он был истощенным призраком своего былого могущества, изгнанным отовсюду и скитающимся по миру, не имея шанса покинуть его. И он, некогда великий воин, теперь скрывался ото всех, с кем раньше сражался в попытке уничтожить все то же, что желала уничтожить и Джина, в попытке обозначить свое величие, подчинив себе все, что только было живого во Вселенной.

И месть переполняла Джину и вырывалась тьмой из ее сердца, и окутывала ее тело, лишенное былого могущества, но по-прежнему бессмертное и набравшееся сил достаточно, чтобы сопротивляться. Но прежде, чем вырвать последние капли жизни из ненавистного демона, ей предстояло заставить его говорить.

Джина настигла Глимдора тогда, когда последние всполохи заката коснулись в прощании ее кожи, и растворились в сумраке. Она загнала Глимдора в угол и резкий металлический звук разорвал воздух, когда она обнажила мечи, и каждая клетка ее тела впитала волны страха, что расходились от лишенного силы демона. Элиндор дрогнул в руке Джины, и блики вспыхнули на его затененном лезвие.

Джина остановилась. Глаза ее видели единственную цель, и все, что окружало ее сейчас утратило для нее любое, даже малейшее значение. Было темно, и ветер холодной темной волной пробежался по ее спине и разворошил волосы. В кристальной дымке черноты, в жемчужной пыли, витавшей над головой, в осколках, что скреблись под ногами замерла напряженная тишина, какая бывает лишь тогда, когда в последнюю секунду кончик меча оказывается в одной сотой доли дюйма от трепещущего от страха зрачка обреченного.

Глимдор обернулся и увидел Джину, застывшую на месте и с трудом сдерживающую дрожь ненависти в конечностях. Он тряхнул головой, и волосы раскинулись соломенными прядями по широким плечам, и из-под светлых ресниц глянули заплывшие белой пленкой зрачки, болезненно и со страхом дрогнувшие тогда, когда в глазах Джины различил он знакомую черту: ненавистную ему гордыню, а руках ее смертоносные клинки.

Он огляделся по сторонам, и понял, что сам загнал себя в ловушку. Его губы расплылись в ледяной ухмылке, и он пошевелил тонкими пальцами с нанизанными на них перстнями изысканнейшей работы. Джина поглядела на украшения и замерла на секунду в нерешительности и даже страхе: перстни те носили когда-то ее лучшие воины, воины, пришедшие с ней с севера.

– Ты! – прошипел Глимдор. Голос его не изменился: все тот же низкий насмешливый шепот, леденящий кровь. – Теперь я вижу, кто уничтожал моих братьев одного за другим.

– Все для того, чтобы в итоге подобраться к тебе. Ведь ты был первым, кто меня покинул. Предатель, заслуживший мучительнейшую из всех смертей.

– С тем, что сама ты совершила, не сравнится ни одно предательство. – Джина в ответ рванулась вперед и приложила лезвие меча к горлу демона, вырывая первые капли крови. – Верно, недостаточно долго прозябала ты в огненном мраке темницы, где тьма скользила по твоей коже, а огонь все шептал и просил окунуться в алый бархат его и познать его вкус, когда будет течь он в твоих венах вместо крови слабой и уязвимой! – прошептал демон. – О! Как внимала ты тому голосу, когда во мраке, в глубинах недосягаемых будили мы страшную силу, сокрытую, спящую, чтобы однажды она поглотила и тебя, и богов, и уволокла на самое дно! Мы тревожили самые глубокие покровы планеты и вскрывали ее гниющие вены, чтобы вырвать из холодного мрака существ безобразных и полных ненависти и разрушительной силы, существ, что задолго даже до твоего пробуждения пришли с враждебных звезд и творили свои дела во мраке, под землей, в огненных безднах, а, когда разлился океан, уснули в недрах земли и глубинах морских и спали до тех ровно пор, пока мы не взялись пробуждать их, чтобы склонились они пред нами и нам, пусть даже того не ведая, но силой своей угрожая всякому, кто столкнется с ними.

Говорил Глимдор не иначе, как о Детях Звездной Бездны, что еще до начала времен чудовищными зародышами проросли в земле, а когда смрад и дым рассеялся, уползли во мрак и уснули, ожидая того часа, когда их пробудят, чтобы смогли они наводить ужас на все сущее и сопротивляться свету. Джина знала об этих тварях не понаслышке.

Случилось так однажды, что в одной из незапамятных битв пришлось ей сражаться бок-о-бок с богами и с воинами с запада, и вот тогда, в той памятной битве, что в летописях асов значилась как Лоэт-Эардин, встретились они лицом к лицу с одним из тех чудовищ, что прятались глубоко в земле холодного туманного мира на севере. И во время битвы враги выпустили на свободу свирепого ледяного духа, огромного и непобедимого, ударом одним пошатнувшего скалы, источающего ледяное пламя.

Он вырвался на свободу из-под толщи земли, нашел выход из темных пустот планеты, и сквозь сердце горы выбрался на свободу. Он казался непобедимым, Ледяной Ужас, Линтэри-Моргин, существо жуткое и огромное, видом своим и свирепостью напоминающее дракона, но лишенное чешуи, сверкающее в свете звезд, черное, чернее ночи, и свирепое, как пламя, но только ледяное. То было одно из множества древних существ, затаившихся, словно в могилах, в подземельях, словно в склепах, под водой, где дремали они, ожидая своего часа.

– Но происки ваши были тщетны. – заметила Джина. – Вы так и не обнаружили их. Иллин-Гигунэосин зарылись слишком глубоко даже для вас.

– Я вижу, ты не забыла язык Элиндорина, хоть и провалился он в никуда и сгинул навеки. Он помнил еще те времена, когда цвело первейшее королевство и даже тьма Сумеречной Эпохи отступала перед его великолепием. Помнил он и гибель его неожиданную и страшную.

– Ты знаешь, что я ищу не так ли? – прошептала Джина над ухом Глимдора.

– Знаю. – ответил тот тихо, и кровь его тонкими струями стекала вниз по шее, впитываясь в одежду. – Но зачем, дитя?

– Скажи мне, где. И я сохраню твою жалкую жизнь.

– Она была в твоих руках, разве нет?

– И исчезла, лишь только первые лучи рассвета коснулись ее. Говори, иначе твоя судьба будет не многим лучше судьбы твоих братьев. Мои клинки способны разорвать тебя на части, демон. – она приставила второе лезвие к груди Глимдора и медленно вдавливала его в кожу в попытке достать до ребер. – Лишь одно существо во Вселенной способно принять в себе сокрытое знание, Дитя Тени, только одно.

– Человек? – спросила она тихо. – Почему? – лезвие меча коснулось ребер Глимдора, пройдя сквозь его кожу и плоть.

– Знание пройдет через его кровь, но не коснется разума. Человек будет проводником. Пропустив силу сквозь свое тело, он расшифрует послание, но не сможет увидеть его. Он может передать информацию на новый носитель, доступный тебе.

– Где то, что мне нужно?

– Откуда мне знать? – Глимдор попытался дотянуться до оружия на поясе, но Джина плотнее прижала его к стене.

– Не смей лгать. – прошипела она, сдавливая горло демона. – Может, мне стоит начать срезать куски плоти с твоих костей, чтобы открыть твой истинный облик, чтобы добавить боли к твоему позору?

– В твоих руках наше сокровище, дитя. Спроси у него. – из горла Глимдора вырвались брызги крови, и кровавая ухмылка исказила его лицо.

– В моих руках больше, чем ты думаешь. И я близка к своей цели, как никогда в своей жизни. – она оттолкнула Глимдора и отступила на шаг.

– О, нет, нет, Тень. Не торопись. – прошептал Глимдор, обнажая оружие. – Пока мы тут болтали, кое-кто пришел ко мне на помощь. – из-за угла выплыло два темных демона – вечных его защитника. – Боюсь, после всего, что я тебе наговорил, Айсиз будет особенно рада встрече. Теперь ведь ей известно, ради чего ты здесь.

– Едва ли ей известна и малая часть моих планов. Но раз ты желаешь рискнуть своей жалкой жизнью, выполняя ее волю, давай вспомним тот день, когда ты едва не расстался с нею.

– Мы можем попытаться, рыцарь.

– Рыцарь? Так значит, мои воины живы? – Джина приготовилась атаковать первой, и с осторожностью следила за подбирающимися к ней демонами.

– Живы и разочарованы в тебе. Ведь ты бросила их, ты не сумела отыскать их. Бедняги. Что же ты скажешь, когда они будут гореть в неумолимом пламени, дитя?

– У тебя не возникает чувства, что наш разговор затянулся? – произнесла Джина и первой кинулась в бой, и мечи ее столкнулись с мечами защитников, и она, сжав первое попавшееся ей лезвие между двумя клинками, разломила его на части.

Скользящими ударами она рассекла непроницаемо черную плоть, и потоки темной крови разлились под ее ногами. Она нанесла несколько колющих ударов в разные точки тела противника, и, опрокинув одного из демонов на лопатки, пригвоздила его к земле и рассекла его тело пополам. Второй, едва держащийся на ногах, истекающий кровью, получил решающий удар в череп, и тот не рассыпался на куски только благодаря плотной маске, стягивающей лицо.

Глимдор подобрался к Джине со спины, и тогда, когда его меч навис над ней, она обернулась, и три клинка столкнулись со звоном. Руки Джины (она почувствовала это, и холодный пот ручьями заструился по ее спине) ослабли, но из последних сил она не давала Глимдору победить. Вырвав момент, когда демон приблизился к ней вплотную, она нанесла удар коленом ему в живот и оттолкнула с такой силой, что тот едва не пробил спиной стену.

Джина приблизилась к нему и, схватив за горло, поставила на ноги. Она ударила его коленом в пах, и, когда он согнулся пополам от боли, нанесла удар в лицо. Она отбросила его оружие в сторону и скрестила мечи на его кровоточащем горле.

– Где? – прошептала она. – назови мне день, час и место.

Глимдор приоткрыл бледные губы, и кровь хлынула у него изо рта. Он попытался что-то прошептать, но не имел сил связать слова.

– Я выпотрошу тебя, демон, если ты мне не ответишь. И до последней секунды ты будешь страдать от боли. – Джина бросила его на колени и ударила мечом по руке, разрубая пополам кисть. Она склонилась над ним, чтобы различить его шепот, и тогда, когда лицо ее оказалось достаточно близко к губам Глимдора, тот схватил ее за горло здоровой рукой и опрокинул на лопатки с такой силой, что руки ее разжались, и она выронила мечи.

Глимдор стал душить ее, пережав горло локтем раненой руки, и пытался дотянуться до Элиндора, но Джина сопротивлялась, и ее черная энергия разрушала тело демона, обугливая его лицо. И тогда, когда в глазах Джины на мгновение потемнело, она почувствовала, как губы ее заливает кровь, и как хватка демона ослабла, и она смогла оттолкнуть его от себя и вернуть оружие, но последние капли жизни уже оставили его тело.

Джина подняла глаза и увидела Джареда, стоящего с окровавленным мечом в руках. Они поглядели в глаза друг другу и замерли так на мгновение, пока из рук у Джареда не выпало оружие. Поднять его он не решился: так страшен был взгляд Джины, так явно читалась в нем ненависть.

– Он не сказал. – произнесла Джина, едва сдерживая ярость. – Джаред, ты поспешил. Ты помешал мне. – поднявшись на ноги, она вложила мечи в ножны и с отчаянием наблюдала за тем, как труп Глимдора рассыпается соляными осколками и растворяется в крови.

– Он мог убить тебя. – Джаред беспомощно глядел на нее, осознавая цену своей ошибки.

– Что ж, как бы то ни было, теперь только ты сумеешь мне помочь.

Дориан, стоявший в стороне, вздрогнул от этих слов, и каждая нить его души встрепенулась, отвечая на негодование. Он поглядел на брата, в который раз узнавая дрожь его ресниц и прозрачные глубины каре-зеленых глаз, и тонкие изгибы губ, волны волос, касающихся широких плеч и плавный изгиб переносицы, и даже родинку-точку на его бледном лице. Он узнавал его даже и по тому, как ветер развевал мельчайшие волоски на его голове. Но в эту секунду далеко не любовь коснулась его сердца, но ощущение предательства. Он почувствовал себя брошенным, ненужным, ставшим совершенно лишним, но прошло мгновение, и Джина поглядела в его темные глаза, разрывая сети сомнения. Он приблизился к ней, и она прикоснулась к его руке, оставляя на пальцах знакомое ощущение крови.

Второй рукой Джина обхватила запястье Джареда, и он вздрогнул от мокрого прикосновения, и мышцы его нервно напряглись.

– Я все испортил? – произнес он, обессилев под ее тяжелым взглядом.

Джина ничего не ответила, и лишь только считала про себя его участившийся пульс. Потом она сдвинула брови, нахмурившись, и, как показалось Джареду, поддалась вперед, чтобы расслышать стук его крови о стенки сосудов.

– В тебе скрыта громадная сила. – произнесла она, сильнее сжав его запястье в окровавленной ладони. – Но не переходи дорогу демону, знающему, кто ты и как расщепить тебя на части. Ты близок к Бездне, Джаред, ближе, чем кто бы то ни был. Но ты можешь ликовать, потому как уничтожил собственными руками одного из тех, кто держал тебя в плену.

– Где мне найти остальных? – руки Джареда задрожали, и каждая частица его существа наполнилась ненавистью.

– Мы достанем их, когда придет время.

– Я сделаю для тебя что угодно, если только ты укажешь мне путь.

– Если ты останешься рядом, Джаред, мы пройдем этот путь вместе, и я обещаю, что они заплатят за все, что совершили. – Она выпустила его запястье и отвернулась.

– Я обещаю. – прошептал Джаред и ощутил руки Дориана на своих плечах. Тот увлекал его за собой подальше от кровавой бойни.

Джина задержала взгляд на братьях, различая нити, связывающие их души и осколки, болью застрявшие в их сердцах. Она глядела на них сквозь грани тысячи вселенных, и в каждой видела единственно то, что желала увидеть. И все смешалось перед ее глазами, и она ощутила, как дрожит реальность под ее пальцами. Она сделала шаг назад, скрываясь в тени, и страх восстал со дна ее сознания, страх потерять то, что добыть ей стоило огромного труда. И она ощутила, как трещина прошла сквозь ее собственное тело, вырывая из него осколки души и выбрасывая их в Бездну.