Текст книги "Огнепад: Ложная слепота. Зеро. Боги насекомых. Полковник. Эхопраксия"

Леди с ухмыляющейся душой

– Своими словами, сержант. Не торопитесь.

«Мы убили детей. Мы убили детей и потеряли Силано, и я не понимаю, почему. И не знаю, понимаете ли вы».

Но тогда, разумеется, пришлось бы поверить на слово майору Эмме Росситер.

– А ребенок?.. – Метцингер уже подключил трофей Гэрина к системе, когда Асанте взошел на борт подлодки. Гэрин, конечно, понятия не имел, что делает его тело, а Метцингер дискуссий не поощрял.

Да и к лучшему. Все равно ни у кого не было настроения разговаривать.

– Извините, она не выжила, – Росситер выдерживает по ее мнению уважительную паузу. – Если бы могли сосредоточиться непосредственно на теме…

– Дерьмовое было дело, – говорит Асанте. – Сэр.

– Это мы поняли, – майор выдавливает из себя сочувственную улыбку. – Мы надеялись, что вы сообщите нам чуть больше деталей.

– У вас же есть логи.

– Это цифры, сержант. Пиксели. А вы, пусть и совершенно случайно, оказались в уникальном положении, и можете рассказать нам гораздо больше.

– Я даже под палубу не спускался.

Росситер, кажется, чуть расслабилась:

– Тем не менее. Один из вас впервые загрузился прямо во время операции, и мы не хотим, чтобы нечто подобное повторилось. Мэддокс уже работает, переключение будет жестче. Но ваша точка зрения может очень помочь нам в том, чтобы больше таких ситуаций не было.

– Моя точка зрения, сэр, заключается в том, что противник не требовал нашего набора умений.

– Нам интереснее узнать о вашем опыте во время загрузки, сержант. Например, чувствовали ли вы дезориентацию? Видели ли какие-то артефакты на интерфейсе?

Асанте стоит, руки в замок за спиной – здоровая держит больную – и молчит.

– Прекрасно, – улыбка Росситер становится мрачной. – Тогда давайте поговорим о вашей точке зрения. Вы считаете, для такого задания хватило бы усилий регулярных войск? Вы хоть представляете, какие были бы потери, отправь мы туда, скажем, десантников ЗапПола?

– Там были беженцы, сэр. Они не представляли…

– Сто процентов, сержант. Мы бы потеряли всех.

Асанте молчит.

– Неаугментированные солдаты не успели бы уйти с гиланда до взрыва. И даже если бы успели, то не смогли бы увеличить скорость погружения, и их убила бы продольная волна. Думаете, регулярные войска сумели бы принять такое решение? Предвидеть ситуацию, просчитать варианты, на ходу придумать стратегию, чтобы миновать смертельную зону? И все это за минимальное время, его бы хватило максимум команду отдать.

– Мы убили детей, – это практически шепот.

– Сопутствующий ущерб – вопрос, достойный сожаления, но, к сожалению, неизбежный…

– Мы целенаправленно убивали детей.

Росситер начинает возиться с такпадом: стук, стук, в сторону.

– Эти дети, – говорит она наконец. – Они были вооружены?

– Полагаю, что нет, сэр.

– Они были голыми?

– Сэр?

– Вы можете с уверенностью сказать, что они не несли скрытого оружия? Например, пульт дистанционного управления для тысячи килограммов CL-20?

– Они… им было не больше семи или восьми лет, сэр.

– Мне не нужно рассказывать вам о детях-солдатах, сержант. Они – уже несколько веков реалия жизни, особенно в вашем… в любом случае. Просто для интереса, насколько молодым должен быть человек, чтобы вы не считали его потенциальной угрозой?

– Я не знаю, сэр.

– Нет, знаете. И знали. Потому и сочли их мишенью.

– Это был не я!

– Разумеется, не вы. А ваш… злой близнец. Вы же так его называете? – Росситер наклоняется вперед. – Послушайте меня очень внимательно, сержант Асанте, так как вы явно страдаете от серьезных заблуждений относительно того, чем мы тут занимаемся. Ваш близнец не злой, он не действует без причины. Он – это вы: причем он куда больше вот этой скулящей сучки, которая сейчас стоит передо мной.

Асанте стискивает зубы и держит рот на замке.

– Внутреннее чутье, которое вас так беспокоит. Ощущение правильного и неправильного. Как вы думаете, сержант, откуда оно исходит?

– Из опыта. Сэр.

– Это результат вычислений. Целой серии вычислений, которые слишком сложны, чтобы вместиться в пространство сознания. Именно поэтому подсознание посылает вам… так скажем, краткое резюме. Ваш злой близнец знает все о вашем моральном негодовании. Он – его источник. У него гораздо больше информации, чем у вас. И он обрабатывает ее гораздо эффективнее. Может, вам стоит поверить ему? Он знает, что делает.

Он не верит. И ей не верит тоже.

Но, к своему удивлению, Коджо понимает Росситер.

«Она не доказывает свою точку зрения. И это не просто риторика». Озарение появляется в разуме целиком, как яркий осколок, все становится ясно. «Она думала, что все пройдет как по маслу. И сейчас понятия не имеет, что там произошло».

Асанте наблюдает за тем, как двигаются пальцы майора, пока она говорит. Замечает, как она нервно облизывает уголок рта кончиком языка. Росситер смотрит ему в глаза и сразу отворачивается. Она напугана. И сильно.

Оглянись в гневе

Асанте пробуждается, стоя на лугу высоко в горах. Небо безоблачно, в нем полно звезд. Форма Коджо промокла то ли от пота, то ли от росы. Луны нет. Поляну со всех сторон окружают ели. На востоке первые проблески оранжевого света просачиваются сквозь ветви.

Асанте читал, что в это время когда-то пели птицы нескладной симфонией, начинавшей день. Он никогда их не слышал. И сейчас не слышит. В лесу нет звуков, кроме дыхания Коджо…

…и треска ветки под чьей-то ногой.

Он оборачивается. Смутная тень отделяется от тьмы.

– Коллега-труп, – говорит Тивана.

– Коллега-труп, – отвечает Асанте.

– Ты куда-то ушел. Подумала, что лучше пойти за тобой следом. Убедиться, что ты не решил отправиться в самоволку.

– Кажется, ЗБ опять действует.

– Или ты просто ходишь во сне. Люди так делают иногда, – она пожимает плечами. – Может, дело в той же проводке.

– Лунатики людей не убивают.

– На самом деле бывали и такие случаи.

Асанте откашливается:

– А кто-нибудь еще…

– Никто не знает, что ты здесь.

– ЗБ-датчики отключил?

– Нет, я.

– Спасибо.

– Не за что.

Асанте оглядывается:

– Помню, как в первый раз увидел это место. Оно было… волшебным.

– А я углядела в нем иронию. – Коджо удивленно смотрит на нее, и Тивана поясняет: – Ну ты знаешь. Во всем этом дерьме осталось так мало нетронутых мест, и одно из них существует лишь потому, что ЗапПолу нужен полигон для учений, чтобы мы подрывали все вокруг.

– Я в тебе не сомневался.

Звезды тускнеют. Хотя Венеру по-прежнему видно.

– Ты как-то странно себя ведешь, – замечает Тивана. – После всей этой заварухи с «Caçador».

– Заваруха была странная.

– Слышала, – она снова пожимает плечами. – Наверное, надо было самой все увидеть.

Он с трудом улыбается:

– Значит, ты ничего не помнишь…

– Ноги бегут вниз. Ноги бегут вверх. Мой зомби никуда не целился, потому я не знаю, что видела.

– Зато знает Метцингер. И Росситер. – Он присаживается на валун поудобнее. – Мы понятия не имеем, что видят наши собственные глаза, а вот начальство в курсе. Тебя это не беспокоит?

– Не особо. Просто так тут все работает.

– Мы не знаем, что конкретно там делали. Когда в последний раз Мэддокс показывал нам запись с операции? – Асанте чувствует, как напрягаются мускулы челюсти. – Мы вполне можем быть военными преступниками.

– Нет никаких «мы». Не тогда, когда это имеет значение. – Тивана садится рядом. – Кроме того зомби может и без сознания, но они не тупые; они знают, что наш долг – не подчиняться незаконным командам.

– Может, и знают. Только я не уверен, могут ли они пойти против цепей подчинения Мэддокса.

Кажется, где-то рядом готовится запеть птица.

Тивана вздыхает:

– Предположим, ты прав – я не говорю, что ты прав, но предположим, – и они реально послали нас расстрелять гиланд, набитый безоружными беженцами. Забудь о том, что на «Caçador» было столько взрывчатки, что можно было пустить на воздух целую деревню; забудь о том, что там убили Силано… черт побери, там чуть не пришили нас всех. Если все же Метцингер решил разбить пару невинных черепов, то все равно нельзя винить в этом молоток, который он использовал.

– И все же. Череп кому-то разбили.

С противоположной стороны отвечает другая птица. «Рассветный дуэт».

– Должны быть причины, – Тивана словно оценивает собственные слова.

Асанте много знает о «причинах» из той, другой жизни на другом континенте. Например, из мести. Или чтобы другие боялись. Из-за плохого самоконтроля. Наконец, просто смеха ради.

– Какие же?

– Я не знаю, хорошо? Большая картина находится куда выше моей оплаты. Но это не значит, что надо выбрасывать в помойку всю командную цепь каждый раз, когда тебе дают приказ без сопроводительного досье гигов на двадцать. Если ты хочешь, чтобы я поверила, будто мы – рабы фашиствующих детоубийц, то тебе понадобится нечто большее, чем пара отрывочных картин того, что произошло на гиланде.

– А как насчет, не знаю, всей человеческой истории?

Венера наконец исчезла. Восходящее солнце пронизало луг золотом.

– Мы заключили сделку. Она, конечно, хреновая. Только еще хуже быть мертвым. Ты как, сделал бы иной выбор, даже сейчас? Пошел бы на корм рыбам?

Асанте не знает.

– Мы должны были умереть, Джо. Каждое мгновение нашей жизни сейчас – это дар.

Он смотрит на нее с искренним удивлением:

– Я, наверное, никогда не смогу понять, как это у тебя получается.

– Что?

– Совмещать Шопенгауэра и Полианну так, чтобы голова не взорвалась.

Она на секунду сжимает его ладонь. Потом встает:

– Мы прорвемся. Если только не будем раскачивать лодку. До самой почетной отставки, чтоб ее. – Тивана поворачивается к свету, и солнечные лучи озаряют ее лицо. – А до тех пор, если тебе, конечно, интересно, я буду тебя прикрывать.

– Тебя же нет, – напоминает ей Асанте. – По крайней мере, когда это важно.

– Я тебя прикрою.

Берегись этого человека

Замену Силано привлекли со стороны, привезли человека, которого Зеро раньше никогда не видели. Технически он был один из них, характерные шрамы явно зажили совсем недавно. Но что-то в нем казалось неправильным. В том, как он двигался; даже в его чине. Им прислали не младшего специалиста, не капрала и даже не сержанта.

– Поприветствуйте лейтенанта Джима Мура, – говорит им Росситер.

В команду Зеро наконец поставили настоящего офицера. И он – самый молодой из всего отряда. Мур сразу приступает к делу:

– Это шахта Нанисивика, – камеры уезжают под самую крышу мира. – Баффинова Земля, семьсот пятьдесят километров к северу от полярного круга, самое сердце Пояса Слякоти.

Пустынный изломанный пейзаж, сплошные оттенки красного и охряного. Друмлины, холмики и запутанные речные русла.

– Шахту закрыли в начале века. – На экране коричневая дорога, бегущая по какой-то безлюдной долине. Группа зданий. Зияющая пасть в земле. – Сейчас людей там нет, уж слишком далеко. Но не только поэтому. Еще там хранится восемь тысяч тонн высокоактивных ядерных отходов, которые канадское правительство привезло из Индии на консервацию. Очевидно, это была инициатива по диверсификации северной экономики.

Теперь на экране тактические схемы: зона приема и обработки. Железнодорожные рельсы спиралью уходят в Канадский щит. Туннели хранилища ветвятся, как улицы подземных микрорайонов.

– Проект забросили после того, как зеленые потеряли власть в тридцать восьмом году. Этими отходами, кстати, можно отравить кучу городов. Возможно, именно поэтому там сейчас кто-то окопался.

Гэрин поднимает руку:

– Кто-то, сэр?

– Пока у нас есть только сигналы о несанкционированной деятельности, плюс оперативная группа «Север» отправила туда дрон, но тот бесследно исчез. Так что наша цель – идентифицировать фигурантов дела. В зависимости от полученной информации мы либо будем разбираться сами, либо вызовем бомбардировщики. Мы все узнаем, лишь добравшись до шахты.

«Да и тогда конкретно мы ничего не увидим», – думает Асанте и в этот самый момент понимает, почему Мур кажется ему таким странным.

– Ваши лучшие половины получат все детали операции по пути к цели.

Дело не в самом лейтенанте. Дело в том, чего у новичка нет: у Мура не дергается лицо, не дрожат руки. Речь четкая и ясная, глаза не бегают, смотрят спокойно и уверенно, никаких тиков. У Мура нет глюков.

– Мы ожидаем окно высадки уже через семь часов…

Асанте смотрит на Тивану. Та смотрит на него.

Бета-тестирование Зеро подошло к концу.

Подземные жители

«Локхид» сбрасывает их у подножия полуразрушенной пристани. Заброшенные магазины и пустые накренившиеся трейлеры словно нахохлились под мокрым снегом. Когда-то тут был порт; потом заправочная станция ЗапПола еще до того, как появилось само слово «ЗапПол», до того как из-за апокалипсической погоды в Арктике стало проще все запихнуть под воду. Какое-то тут жили рабочие с шахты, а потом из Нанисивика вывезли все ценное и заполнили другим материалом.

На интерфейсе 15:05, осталось меньше часа, если они хотят добраться до цели к закату. Мур ведет их по суше: по обветренным камням, вымоинам и блестящей прыщеватой поверхности, похожей на марсианскую. В полутора километрах от входа в могильник лейтенант приказывает пересесть всем на заднее сиденье.

Под новым управлением ноги Асанте ускоряют темп. Мир тут же размывается. Впрочем, здесь, на ветру, в ослепляющей метели, разницы все равно никакой нет.

Вроде бы вдалеке кто-то ревет и бежит. Чуть ближе слышится характерный разряд Е-40. Это не ЗБ. Глаза Асанте целомудренно скрыты туманом.

Через десяток шагов ветер исчезает. Еще с пяток, и поток ледяных игл превращается в легкий дождь, потом в морось. Асанте слышит мягкий скрежет тяжелого металла, так отпираются огромные засовы. Отряд проходит через какой-то портал, и сразу становится темнее раза в два. Позвякивание пряжек и стук ботинок тихим эхом отражаются от каменных стен.

Вниз. Плавный поворот налево. Гравий, пятна разбитого асфальта. ЗБ переступает через невидимые препятствия.

И останавливается.

Похоже, весь отряд замер; даже дыхания не слышно. Суперсаккадный бег, мерцающий в тумане, вроде бы ускоряется. Впрочем, у Асанте может просто воображение разыгралось. Где-то далеко под землей капает вода, разбиваясь о твердую поверхность.

Зеро тихо рассредоточиваются. Асанте – всего лишь пассажир, но шаги понимает, чувствует, как ноги несут его вбок, как он опускается на колени. Подкладки на локтях не оставляют пространства для тактильного фидбека, но поверхность под ним плоская и грубая, словно стол, покрытый наждачкой.

В воздухе стоит терпкий животный запах. Неподалеку что-то тихо пыхтит. Шевелится что-то большое, его движения медленные, сонные.

«Может, кто-то оставил дверь открытой, и сюда что-то залезло…»

На ум приходят только гролары: чудовищные медведи, гибриды, зародившиеся на стыке двух экосистем, когда те из-за растущей нагрузки врезались друг в друга.

Ворчание. Низкий рык.

Звук нарастающей скорости.

Выстрелы. Рев, оглушающе близкий, скрежет металла о металл. Мерцающее тактическое гало неожиданно затухает: сетевой трафик обрушивается полностью.

Потом валится вся сеть: обмен пешками, Зеро жертвуют собственной локалкой, лишь бы подавить вражескую. Справа трещит MAD-пушка Мура. Секунда обжигающей жары, когда луч задевает руку Асанте; Мур задал широкий угол, но он промахивается. ЗБ вырывается из укрытия, прыгает, прицеливается. На одну кристаллическую миллисекунду Асанте видит стену грубой бледно-коричневой шерсти, она так близко, что можно дотянуться, каждый фолликула в фокусе.

Смыкаются облака. ЗБ дергает за спусковой крючок.

Рев. Скрежет огромных когтей по камням. Вонь невыносима, но ЗБ уже разворачивается за свежей жертвой, и щелк! – стоп-кадр чудовищных медвежьих челюстей на морде, широкой как дверь; щелк! – тоненькие коричневые ручки поднимаются навстречу атакующему врагу; щелк! – маленький мальчик с веснушками и пшеничными волосами, а потом Асанте снова слепнет, но чувствует, как ЗБ нажимает на спусковой крючок и хлоп хлоп хлоп – «Это же дети сукасукасука» – а ЗБ снова меняет курс и щелк! – крохотная спина шерстяная шуба черные волосы развевающиеся во вспышке от выстрела.

«Только не снова. Только не снова.

Дети-солдаты. Террористы-смертники. Веками».

Но в ответ никто не стреляет.

Асанте изучил звук каждого оружия, которое может использовать отряд, до малейшего щелчка или хлопка: шипение MAD-пушки, лай «Эпсилона», любимого «Олимпика» Акосты. И сейчас слышит только их, больше ничего. В кого бы они ни стреляли, те не отвечают.

«Во что бы мы ни стреляли. Ты слепой урод, убийца. Ты стреляешь в восьмилеток. Снова».

Опять стрельба. И по-прежнему никаких голосов, кроме последнего животного рева, сменившегося мокрым бульканьем и тяжелым шлепком мяса о камень.

«Это хранилище ядерных отходов в Заполярье. Что тут вообще делают дети?

А что – я?

Что я?»

И неожиданно Асанте видит слова. «Все тавтологии – это тавтологии», и ЗБ опять под лестницей, двери подвала закрываются, а Коджо лихорадочно хватается за поводья, возвращает свою жизнь и открывает глаза:

Как раз вовремя, чтобы увидеть, как мальчик с веснушками и в грязных шкурах сидит на плечах Райли Гэрина и проводит острым осколком стекла по его горлу. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как ребенок спрыгивает с тела, подхватывает пушку Гэрина и легко кидает ее азиатской девочке в замызганной набедренной повязке. Оружие летит через тускло освещенную пещеру, а девочка плывет по воздуху к окровавленному Джиму Муру. Асанте видит, как ребенок протягивает руку за спину и ловит автомат прямо в воздухе, даже не оглянувшись.

Это не просто танец, не командная работа. Они двигаются вместе, как пальцы на одной руке.

Гролар кучей валяется у полуразрушенного автопогрузчика, огромная рыжевато-коричневая тварь все еще загребает воздух массивными когтями, хотя из дыры у него в боку хлещет кровь. Мальчик, судя по всему, откуда-то из Южной Азии, у которого начисто отстрелена левая ладонь («может, это сделал я»), пригибается и вьется вокруг павшего гиганта. Мальчик… использует медведя, зубы и когти зверя образуют запретную зону, в которой гарантированно могут разорвать кого угодно на расстоянии трех метров. Почему-то эти зубы и когти с ребенком не соприкасаются.

Зато они коснулись Акосты. Карлос Акоста, любитель солнечного света и природы, лежит, разорванный посередине, уставившись в пустоту.

Гэрин падает на пол, кровь хлещет у него из горла.

«Это просто дети. Оборванцы. Безоружные».

Девочка отскакивает от грубо обработанных стен и окаменевшей техники, и наводит на Асанте автомат Гэрина. Ее голые ноги, кажется, даже не касаются земли.

«Они дети они же просто…»

Тивана отталкивает его с дороги, луч с шипением проносится мимо. Воздух сверкает, парит. Асанте ударяется головой об оснастку, трубы и ребристый металл, отскакивает от стали, падает на камень. Тивана приземляется прямо на него, ее глаза лихорадочно дергаются.

И останавливаются.

Это секунда настоящей паники, когда глаза замирают и фокусируются – «она меня не узнает она фиксирует цель фиксирует цель» – но что-то сияет в них изнутри, и Асанте видит, что они не выискивают жертву. Просто смотрят.

– Софико?

«Что бы ни случилось, я тебя прикрою».

Но Софико уже нет, а может, ее тут никогда и не было.

Провал памяти

Мур сдает его Метцингеру. Тот смотрит на Коджо, молчит, но его взгляд говорит все: потом нажимает на переключатель и отправляет Асанте в режим пассажира. Даже не говорит оставаться на заднем сиденье. Да ему и не нужно.

Асанте чувствует стеклянную поверхность такпада под рукой ЗБ. Ладонь поначалу лежит неподвижно, как у трупа; потом взрывается серией нечеловечески быстрых постукиваний и смазываний; снова замирает. Перед глазами Асанте стоит яркое марево, иногда кто-то кашляет, бормочет, но больше ничего не прерывает глухой рев от двигателей «Локхида».

ЗБ допрашивают. Отчасти Асанте даже интересно, что тот говорит о нем самом, но на волнение нет сил.

Он не может поверить, что все погибли.

Без контроля

– Сержант Асанте, – майор Росситер качает головой. – А мы так сильно на вас надеялись.

Акоста. Гэрин. Тивана.

– Вам нечего сказать?

Хочется сказать так много. А вырывается все та же старая ложь:

– Они же были просто… дети…

– Возможно, именно эту надпись мы вырежем на могилах ваших товарищей.

– Но кто…

– Мы не знаем. Можно было бы заподозрить реалистов, но техника глубоко противна всему, за что они борются. И у них нет таких возможностей.

– Они же были практически голые. Это походило на гнездо…

– Скорее на рой, сержант.

«Пальцы одной руки…»

– Не как вы, – говорит она, словно прочитав мысли Коджо. – Сеть Зеро крайне… неэффективна, если подумать. Множество разумов, несколько голов, все действуют независимо, основываются на одной и той же информации и приходят к одному заключению. Бессмысленное дублирование усилий.

– А эти…

– Голов много. Разум один.

– Мы же подавили все частоты. Даже если там была сеть…

– Мы думаем, они так не работают. Скорее всего… у них биорадио, можно и так сказать. Вроде мозолистого тела с квантовой запутанностью, – Росситер хмыкает. – Но если сейчас ученые скажут мне, что мы встретили эльфов, придется им поверить.

«Caçador», вспоминает Асанте. Как много информации от одного маленького трупа.

– Зачем использовать детей? – шепчет он.

– О, Коджо, – Асанте даже моргает от такой перемены; Росситер этого, кажется, не замечает. – Они в последнюю очередь хотят использовать детей. Почему, по-твоему, их скрывали в океане или в арктической шахте? Речь не об имплантатах. Это генетическое, их породили. Их пришлось защищать, прятать, пока они не вырастут и не… созреют.

– Защищать? Бросив в могильнике для ядерных отходов?

– Бросив, да. Совершенно беззащитных. Как ты сам видел. – Асанте в ответ молчит, и майор продолжает. – Это же прекрасное место, на самом деле. Соседей нет. От отходов тепло, можно разводить теплицы, скрыть свой тепловой след. Ни один спутник не засечет линии снабжения. Нет характерных электромагнитных волн. Судя по всему, там взрослых не было, дети просто… жили на подножном корме, так сказать. У них даже оружия не было, или они не хотели с ним связываться. Зато использовали медведей, ни много ни мало. А потом ваши пушки против вас. Может, они – минималисты, ценят импровизацию. – Она саккаднула что-то на такпад. – Может, хотят, чтобы мы гадали.

– Дети, – Асанте, кажется, заклинило, он все повторяет одно и то же слово.

– Это сейчас. Подожди, пока они достигнут зрелости, – вздыхает Росситер. – Мы там все разбомбили. Заплавили вход. Если внутри остались наши, наружу они не выберутся. Но речь же не о нас, так? Мы говорим о едином распределенном организме, чья вычислительная мощность на бог знает сколько порядков превышает обыкновенный человеческий мозг. Буду очень удивлена, если он не предвидел все наши планы и не придумал что-нибудь в ответ. И тем не менее. Мы делаем что можем.

На несколько секунд воцаряется тишина.

– И мне жаль, сержант, – Росситер собирается с духом. – Мне жаль, что все так получилось. Мы поступили как обычно. Кормили отряд байками, чтобы не поставить вас под удар и чтобы вы не стали угрозой для нас, ведь есть вероятность, что кто-нибудь поймает одного из Зеро и покопается у него в миндалевидном теле. Но переключатель всегда был только для вашей защиты. Мы не знаем, с кем сражаемся. Не знаем, сколько роев существует, какой зрелости они уже достигли, насколько… выросли. Понятно лишь одно: группа безоружных детей сумела расправиться с нашими лучшими силами, и мы совершенно не готовы рассказать об этом миру. И теперь об этом известно вам, сержант. Вы вышли из игры – возможно, именно это стало причиной провала операции – и обладаете информацией куда выше своего уровня допуска. Так скажите, как бы вы поступили на моем месте?

Асанте закрывает глаза. «Мы должны были умереть. Каждое мгновение нашей жизни сейчас – это дар». Когда открывает их, Росситер смотрит на него, бесстрастная как всегда.

– Я должен был там погибнуть. Я должен был умереть еще на Такоради, два года назад.

Майор фыркает:

– Давайте без мелодрамы, сержант. Мы не будем вас казнить.

– Я… что?

– Мы даже не отдадим вас под трибунал.

– Да какого черта, почему нет? – Увидев, как Росситер подняла бровь, Асанте осекся: – Сэр. Вы же сами сказали: несанкционированное включение. Прямо в разгар боя.

– Мы не уверены, что это было именно ваше решение.

– Я чувствовал, что это мое решение.

– А как иначе, сержант? – Росситер откидывается в кресле. – Не мы создали вашего злого близнеца, сержант. Не мы отдали ему власть. Мы просто убрали с дороги вас, чтобы он мог делать то, что обычно делает, без помех. Только теперь он, по-видимому, хочет вас обратно.

Эта мысль доходит не сразу:

– Что?

– Логи лобно-теменной доли предполагают, что ваш зомби взял на себя определенную… инициативу. Решил уйти.

– Во время боя? Это же самоубийство.

– А разве вы не этого хотели?

Асанте отводит взгляд.

– Нет? Вам не нравится такая гипотеза? Тогда есть другая: он сдался. В конце концов, вас вытащил Мур, и статистически такой исход событий был крайне маловероятен. Может так зомби выбросил белый флаг, а рой сжалился и отпустил вас – не знаю, например, чтобы передать нам послание: «не связывайтесь с нами, твари». А может, зомби решил, что рой заслужил победу, и перешел на его сторону. Может, он… решил сознательно возразить. Решил, что вообще служить не вписывался, если уж на то пошло.

Асанте понимает, что ему не нравится смех майора.

– Вы могли бы спросить его самого.

– Так и сделали, причем самыми разными способами. Зомби, конечно, блестящие аналитики, но с самоанализом у них огромные проблемы. Они могут в точности рассказать, что сделали, но вот почему – тут уже трудности.

– А почему вас так волнуют мотивы? – Сейчас тон Асанте можно легко счесть нарушением субординации; но ему наплевать, он слишком опустошен. – Просто… отдайте этому существу приказ. Он же обязан вам подчиняться, разве не так? Есть же эта штука в орбитофронтальной коре. Мод подчинения.

– Совершенно верно. Но все бросил не твой близнец. Это был ты сам, когда он показал тебе мандалу.

– Так прикажите ему ничего мне не показывать.

– Нам бы хотелось так поступить. Полагаю, вы нам ее не продемонстрируете, ведь так?

Теперь пришла очередь Асанте смеяться. Получается с трудом.

– Вот и я так подумала. Но это уже не имеет значения. Сейчас мы не можем доверять ни ему, ни вам – что, впрочем, не совсем ваша вина, сержант. Принимая во внимание то, насколько сильно взаимосвязаны сознательные и бессознательные процессы, возможно, несколько преждевременно разделять их полностью, с места в карьер. – Она морщится, словно сочувствуя Коджо. – Впрочем, мне кажется, вам тоже невесело сидеть вот так, взаперти, в собственном черепе, когда вы ничего не можете сделать.

– Мэддокс говорил, что это неизбежно.

– Он не врал. Когда так говорил. – Она опускает глаза, саккадит свой вездесущий такпад. – Мы не планировали тестировать новый мод в полевых условиях так скоро, но сначала Калмю, теперь вы – я не вижу иного выбора: надо ускорить установку на пару месяцев.

Асанте никогда не чувствовал себя настолько мертвым. Даже когда реально был мертв.

– Вы что, недостаточно иголок в нас всадили? – Под «нас» он, разумеется, имеет в виду «меня». Методом исключения.

Где-то с секунду кажется, что майор ему сочувствует.

– Да, Коджо. Последняя модификация. Думаю, против этой вы возражать не будете – потому что когда проснетесь в следующий раз, будете свободным человеком. Ваши гастроли закончатся.

– По-настоящему.

– По-настоящему.

Асанте смотрит вниз. Хмурится.

– Что такое, сержант?

– Ничего, – отвечает он. И с отрешенным удивлением смотрит на свою неподвижную левую руку.