Текст книги "Вишенка. 2 том"

– Прошу вас, господин Митоне, не забывать меня; вы очень редко у меня бываете, это нехорошо! Вы знаете, что мне всегда приятно вас видеть.

Господин Митоне, не привыкший слышать любезности от госпожи де Фиервиль, остолбенел. Нос у него покраснел, рот полуоткрылся, а глаза закрылись; он ищет ответ и может только пробормотать:

– Сударыня… конечно… мне кажется, я слышу первый звонок… я буду иметь честь да… три звонка… с большим удовольствием.

И господин с глупым видом исчезает, едва не покатившись предварительно под скамейки, потому что он хотел выйти из ложи задом.

Перед окончанием спектакля Леон и его жена покинули ложу. Господин Фромон, заметив это, поспешно простился со своим приятелем и тоже ушел.

Но как он ни спешил, ему удалось настигнуть Вишенку только в ту минуту, когда она садилась с мужем в карету.

– Двуместная карета! Это не может быть она! Я с ума сошел. Пойду, выкурю сигару.

ХХХХVIII. КОШКА, ПОДАВАЯ ЛАПКУ, ПРИЖИМАЕТ КОГТИ

На той же самой неделе, на которой они провели вечер в театре, Леон и его жена были дома вдвоем; Вишенка играла на фортепьяно, а муж смотрел на нее и слушал с любовью. Вдруг раздался звонок.

– Кто бы это мог быть? – спросила молодая женщина; ее волновала малейшая безделица.

– Если бы это был Гастон… Уже почти неделя, как мы его не видели.

– Ты забыл, друг мой, он нам говорил, что едет на некоторое время в Гавр.

– Правда, но он мог вернуться. Если же это не он, то, наверное, Сабреташ.

– Дядя приходил третьего дня, и ты знаешь, что он не бывает у нас так часто. Все боится оказаться лишним.

– Напрасно. Разве он не к своим детям приходит?

Вошедший слуга положил конец их недоумению, возвестив, что приехала госпожа де Фиервиль.

– Моя тетка! – воскликнул изумленный Леон. – Моя тетка приехала к нам… Впрочем, она должна была нанести ответный визит, она всегда строго исполняет установленные обществом правила… Примем ее любезно, милый друг, забудем ее холодный прием; это будет лучше, нежели сердиться на нее, не так ли?

– Конечно, друг мой, и потом следует платить за зло добром.

Госпожа де Фиервиль явилась в гостиную молодых супругов, уже не с холодным и натянутым видом, как обыкновенно, напротив, она приблизилась к Вишенке с милою приветливостью, с улыбкой на губах и крепко пожала ей руки, как будто она была ее самая искренняя приятельница. Такое обращение госпожи де Фиервиль так поразило молодую женщину, что она в смущении отвечала невпопад на заданные ей вопросы.

Леон тоже, изумленный не менее жены, остановился посреди гостиной со стулом, который он хотел подать тетке. Госпожа де Фиервиль, как светская женщина, не показала и виду, что замечает смущение молодых супругов. Бросившись в кресло, она проговорила как будто с добродушием:

– Да, милые друзья, я приехала к вам; я немного опоздала отдать вам визит, но я надеюсь, что вы меня извините; я знаю, вы мало обращаете внимания на все церемонии, да к тому же не следует тетке с племянницей считаться визитами.

В первый раз госпожа де Фиервиль назвала Вишенку племянницей, и это так тронуло молодую женщину, что слезы показались у нее на глазах. Но, делая вид, что она не замечает этого, гостья продолжала:

– Я давно хотела к вам приехать, но вы знаете, живя в Париже и имея большое знакомство, не всегда можно исполнить то, что желаешь… Мне кажется, я видела вас на прошлой неделе в театре.

– Да, тетушка, – кивнул Леон, – мы там действительно были, и мне тоже показалось, что я вас видел…

– И никто из вас не пришел в мою ложу… Знаете ли вы, что это очень дурно… мне бы следовало на вас рассердиться.

– Мы боялись побеспокоить вас… боялись быть лишними, – пробормотала в смущении Вишенка.

– Быть лишними!.. Что это вы говорите!.. Я была с госпожою Шалюпо… отличнейшей женщиной… муж которой, говорят, был в свое время порядочный волокита. Надо надеяться, что он теперь уже исправился… А вы часто ездите в театр, племянница?

– Да, Леон и я, мы любим там бывать.

– Изредка посещать театр приятно, но часто это наскучит. Надо пользоваться другими удовольствиями… Надеюсь, что племянник мой не для того женился на молоденькой, хорошенькой женщине, чтобы держать ее вдали от света.

– Я не желаю выезжать в свет.

– Под словом «свет» я подразумеваю нескольких друзей… надеюсь, что вы будете бывать у меня?.. Поиграете на фортепьяно… составите партию в вист, если любите карты, или, наконец, ничего не будете делать, как поступают многие, предпочитая оставаться простыми зрителями… но вы придете… я принимаю по четвергам… Леон, вы этого не забудете?

– Нет, тетушка.

– И вы привезете ко мне вашу жену?

– Вы знаете, что мы никуда один без другого не ездим.

– К тому же племянница моя найдет у меня своего старого знакомого, господина Дюмарселя…

– Господин Дюмарсель! – с живостью повторила Вишенка. – Ах, я очень давно не видела его и буду рада опять с ним встретиться.

– Вы его увидите у меня.

– Разве он возвратился из своего путешествия? – спросил Леон.

– Да, друг мой, Сабреташ недавно… видел его.

– Он возвратился, и первый его визит был ко мне.

Проговорив довольно долго о том и сем, очень умно и с тонкою, приятною веселостью, на которую она всегда была способна, когда только того хотела, госпожа де Фиервиль простилась с молодой четой, наговорив Вишенке множество любезностей и, уходя, пожала ей руку, прибавив, что она надеется ее видеть на своих вечерах. Когда она уехала, Леон и его жена, смотря друг на друга, оставались некоторое время в молчании. Наконец Вишенка заговорила первая:

– Друг мой, я не могу опомниться от удивления!

– Я тоже!.. Мне кажется, я грежу!

– Госпожа де Фиервиль называла меня своей племянницей, брала за руку… пожимала ее с любовью… была со мной так дружелюбна!

– Действительно, все это очень странно!..

– Откуда взялась такая перемена?.. Не угадываешь ли, Леон?

– Нет, как ни стараюсь… В последний раз, когда мы были у нее, она приняла нас с такою холодностью… почти грубо!..

– Правда… но, может быть, с тех пор она одумалась… пожалела, что так дурно нас приняла… наконец, ведь ты ее племянник, она должна тебя любить… вероятно, ради тебя она сказала себе: «Прощу его жену». Впрочем, какова бы ни была причина, я буду очень рада, если она будет теперь добра ко мне… Может быть, она когда-нибудь меня и полюбит, и уверяю тебя, я буду весьма счастлива, если это случится. Но ты ничего мне не отвечаешь, друг мой? О чем ты думаешь?

– Об этой неожиданной перемене в госпоже де Фиервиль по отношению к тебе. Милая моя Агата, я знаю свет лучше тебя, в особенности хорошо знаю гордый, непреклонный характер моей тетки… и если уж сказать тебе всю правду, то… я опасаюсь от нее какого-нибудь вероломства.

– Ах, Леон, зачем так думать?.. Зачем предполагать, что твоя тетка так зла?

– Милый друг, есть очень верная пословица: природа возьмет свое. Волк не может превратиться в ягненка, а лисица в осла… если изменяют свои повадки, то только для того, чтобы совершить какое-либо злое дело…

– Но зачем твоей тетке желать мне вредить? Я ничего ей не сделала дурного.

– Она была в бешенстве, что я женился на тебе, и ей бы хотелось доказать мне, что я и сам в этом теперь раскаиваюсь… Чем больше она видит, что мы счастливы, тем больше она сердится… Есть столько людей на свете, для которых наказание видеть чужое счастье и которые готовы все сделать, чтобы его разрушить! Но что хуже всего, моя милая Агата, это то, что часто в кругу своего собственного семейства, где следовало бы находить только чувства любви и привязанности, встречаешь ненависть и злобу; хорошо еще, если ко всему этому не примешивается неблагодарность… потому что тем, которым они всем обязаны, тем-то они и не прощают их счастья.

– Ах, друг мой, как свет жесток!

– Да, свет очень зол, и каждый день мы имеем доказательства, что время и опыт его не исправляют. Но, может быть, я и ошибаюсь насчет намерения госпожи де Фиервиль, сердечно желаю, чтобы я был не прав; если она искренно примирится с нами, мы от души ее полюбим. Но пока будем осторожны… и не будем спешить с визитами.

Мы видели, что госпожа де Фиервиль с некоторого времени стала оказывать чрезвычайное расположение супругам Шалюпо; она осыпала их любезностями и доказательствами дружбы, что было большой милостью с ее стороны, потому, что она редко бывала любезна со своими знакомыми. Поэтому господин и госпожа Шалюпо сделались ее привычными посетителями и почти всегда являлись на ее вечера по четвергам.

С тех пор как госпожа де Фиервиль была в театре и видела, как господин Митоне раскланялся с господином, разговаривавшим в ложе рядом с нею, она почувствовала тоже величайшую нежность к этому старичку с глуповатым видом, которому она прежде не дозволила бы подать себе руки, чтобы свести себя с лестницы.

Господин Митоне не в одно прекрасное утро был очень удивлен, получив от госпожи де Фиервиль весьма любезную записку, в которой она приглашала его к себе обедать на завтра. Господин Митоне, который никогда не знал, как ему убить день, поспешил явиться в назначенный час к госпоже де Фиервиль, которая приняла его, так же как и супругов Шалюпо, то есть с распростертыми объятьями. Она имела терпение слушать на протяжении всего обеда рассказ господина Митоне, как он приручает карпов и маленьких красных рыбок; ей было до смерти скучно, но чего бы она ни сделала, чтобы достигнуть цели; эта дама была на все способна.

Взяв слово со своего посетителя приходить к ней по четвергам, госпожа де Фиервиль между прочим спросила:

– Кажется, тогда в театре я видела, что вы раскланивались с одним господином… господином Фромоном, если не ошибаюсь?

– Господином Фромоном? Очень может быть… я знаю одного Фромона.

– Он мне показался весьма любезным человеком… он разговаривал так умно, так забавно.

– Вы думаете?

– Разве вы его не знаете?

– Напротив…

– И вы не находите его любезным?

– Он очень приятный… такой веселый… он гуляка… он получил наследство от своего дяди.

– Вы мне это говорили… на наших вечерах… знаете, умные люди редки.

– Это правда… это говорят во многих домах, где я бываю.

– Я бы очень желала видеть у себя этого господина Фромона… он мне понравился с первого взгляда… бывают такие личности, которые сразу оказывают на нас приятное впечатление… Не правда ли, господин Митоне?

– Точно так… то есть… я не знаю…

– Послушайте, мой милейший господин Митоне, мы с вами старые знакомые… старые друзья, поэтому скажу вам прямо: приводите ко мне как-нибудь вечером этого господина, согласны?

– С большим удовольствием, сударыня… но позвольте… захочет ли этот господин прийти к вам?

– Мне кажется, господин Митоне, что я ношу такое уважаемое имя, занимаю такое положение в обществе, что… господин Фромон может быть только польщен моим приглашением…

– Я это и хотел сказать… я неверно выразился… он, вероятно, будет очень рад бывать у вас…

– Повторяю вам, что нынешней зимою я хочу немного оживить мои вечера… у меня будет несколько балов… и концертов…

– Балов… мне надо выучиться танцевать…

– Вы нисколько не обязаны это делать… в особенности, если вы будете приводить ко мне на вечера молодых людей.

– Ничего… я все же выучу несколько фигур, вдруг придется быть четвертым в кадрили.

Господин Митоне ушел от госпожи де Фиервиль, спрашивая себя, не покорил ли он сердце этой дамы, а тетка Леона после его ухода думала:

«Надо иметь терпение, чтобы выносить присутствие этого господина… но еще немного времени… и я достигну цели. А, господин Дюмарсель, вы тоже находите прелестной эту женщину! Одной причиной более, чтобы я ее ненавидела».

С тех пор как Вишенка жила в Париже, Сабреташ через каждые два дня бывал у нее, но он редко оставался обедать: в прекрасных гостиных парижского дома ему было как-то неловко, не так привольно, как в «Больших дубах». Ему нужно было только взглянуть на свою любимицу, пожать ей руку, и он возвращался к себе довольный, унося счастье на целый день. Это чувство порой разделял с ним и Петард, который всегда, когда приходил к нему, спрашивал о госпоже Агате-Вишенке.

Молодая женщина, как только их посетил Сабреташ, уведомила его о перемене, происшедшей в госпоже де Фиервиль по отношению к ней. Рассказывая об этом своему прежнему покровителю, Вишенка думала, что и он будет радоваться так же, как и она, но, к ее удивлению, он нахмурил брови и с подозрительным видом покачал головой.

– Как, друг мой! – вскричала Вишенка. – Разве вы не находите, что это большое счастье для меня – госпожа де Фиервиль обращается со мной как с племянницей?

– Дитя мое, если бы она была с вами дружелюбна с первого раза, как вас увидела, я бы сказал: «Хорошо, малютка ей нравится, и действительно должна была ей понравиться». Но когда я вижу, что эта женщина, смотревшая на вас в деревне совою и злившаяся, что не находит места, где бы укусить вас, и вдруг эта делается любезной, приветливой, просит вас бывать у нее, то я говорю себе: «Это неестественно… кошка спрятала когти, чтобы потом больнее царапать».

– Вы точно Леон, не хотите верить в искренность нашей тетушки!

– Потому что он хорошо ее знает… знает, что она способна на все.

– Так я должна, по-вашему, отвечать холодностью на приветливость этой дамы?

– Нет, я не говорю… но остерегайтесь ее, малютка, остерегайтесь.

– Это ужасно – быть вечно настороже. Я, у которой никогда не было матери, чтобы ласкать ее и заботиться… и вы не хотите, чтобы я нашла себе друга в родственнице моего мужа?

– Я не говорю, что не хочу этого, но помню, как там, в «Больших дубах», эта милая тетушка награждала вас злобными и колкими словами.

– Но знаете, друг мой, господин Дюмарсель бывает у госпожи де Фиервиль; я, верно, увижусь с ним там, чему я очень рада. Он был так добр… так любезен со мной в Нейли, неужели я не должна верить и в его дружбу?

– О! Господин Дюмарсель… совсем не такой… это достойнейший человек… я ему всем обязан… вашим здоровьем, моим благосостоянием… Если он бывает у вашей тетки… то будет равновесие… Впрочем, муж ваш с вами… он тоже славный человек… будет охранять свою жену. Но, несмотря на все это… Остерегайтесь, остерегайтесь.

После ухода Сабреташа Вишенка, не понимавшая, за что могла ненавидеть ее госпожа де Фиервиль, спрашивала себя, с какой целью эта дама стала бы приглашать ее к себе, если бы она по-прежнему была настроена против.

В следующий четверг госпожа де Фиервиль собрала у себя довольно большое общество. У нее были супруги Шалюпо и старый Митоне, который привел с собой господина Фромона.

Прежний коммивояжер, разбогатев, хотел усвоить манеры хорошего общества, но, чтобы достигнуть этого, все усилия его были тщетны, от этого господина так и несло табаком. Он приправлял свой разговор чрезвычайно вольными выражениями и разваливался на диване. Наконец, он вел беседу всегда весьма громко, выражался обо всем резко и не понимал, как можно играть во что-нибудь, кроме ланскене[3]3
  Ландскене (то же, что ландскнехт) – азартная карточная игра (прим. ред.).


[Закрыть].

Госпожа де Фиервиль выносила все это терпеливо и делала вид, что находит этого господина очень любезным. Она даже сыграла с ним партию в ланскене, чтобы доставить ему удовольствие. Но время от времени глаза ее устремлялись на двери гостиной, и, видя, что уже поздно, а Леон и его жена все еще не появились, досада и неудовольствие выражались на ее лице.

Часов в одиннадцать Фромон, выиграв у всех, ушел со старым Митоне, которому он попенял:

– Куда это вы меня привели, старый шут? У вашей госпожи тоска смертная… тут все так чинно и важно, что можно одуреть… к тому же люди эти не осмеливаются рисковать и десятью франками, играя в ланскене… Фи! Какие скупцы! С меня довольно вашей госпожи де Фиервиль… никогда больше к ней не пойду… Выдохшийся пунш!

– Вы меня удивляете, господин Фромон, вечера госпожи де Фиервиль очень славятся… у нее бывает только самое избранное общество.

– Я не видел ни одной хорошенькой женщины… а те, которые были немного получше, жеманились так, что не было никакой возможности к ним подойди. К тому же, повторяю вам, в этом доме ужасно скучно. Они играют в вист… как это весело! Они поднимают глаза к небу и смотрят в потолок, прежде нежели пойдут с какой карты, все это не по мне. Хоть бы танцевали, уж так и быть… во время танцев самые несговорчивые смягчаются… я это знаю. Никогда не уходил я с бала, не победив нескольких сердец.

– Мне кажется, госпожа де Фиервиль намерена дать нынешней зимою несколько балов… поэтому я учусь танцевать.

– В таком случае на это будет забавно посмотреть. Но до того, старина Митоне, не рассчитывайте, чтобы я отправился с вами к этой даме.

На следующей неделе, в четверг, Леон сказал жене:

– Душа моя… следует быть вежливым, хотя то, что делается из вежливости, редко бывает приятно, но у света свои обычаи и… если не хочешь прослыть необразованным варваром, надо им подчиняться.

– Это значит, что мы должны ехать сегодня вечером к твоей тетке?

– Именно. Оденься понаряднее. Многим богатый наряд внушает почтение… есть даже и такие личности, которые предпочитают его истинным достоинствам, потому что они могут судить по виду первое, но не умеют понимать последнее. Поедем в половине девятого.

В назначенный час Вишенка была совсем готова, украшенная своими прелестями и изящным нарядом, придающим так много блеска красоте, но она смущалась и дрожала, думая, как она покажется в свете. Леон ободрял ее, говоря:

– Не бойся… ты возбудишь ревность, а мне будут завидовать… в обществе это самые лучшие роли.

В гостиной госпожи де Фиервиль уже собралось человек двадцать гостей, когда слуга доложил о приезде господина и госпожи Дальбон. При этом имени лицо хозяйки дома просветлело; она пошла навстречу Вишенке, которая едва не пошатнулась от волнения, видя себя в таком большом обществе. Но муж ее смотрел на нее, и она понимала, что ему будет больно, если она сделает какую-нибудь неловкость; потому, пересилив свое смущение, она так спокойно выдержала взгляды дам и шепот мужчин, что скоро они все, единодушно, нашли ее прелестною. Свет таков: всякое новое лицо, появляющееся в обществе, – это дебютант, выступающий на сцене; если он не умел хорошо выйти и раскланяться, то его освищут, а будут рукоплескать ему, если он покажет уверенность в себе. Везде играется комедия.

Леон очень был доволен успехом и впечатлением, произведенным его женою; госпожа де Фиервиль едва могла скрыть свою досаду, когда на вопрос, задаваемый ею многим особам: «Как они находят Агату?» – она в ответ получила только похвалу молодой женщине.

Но каковы бы ни были ее чувства, госпожа де Фиервиль их не показывает, напротив она усугубляет свои любезности и внимание к Вишенке, надеясь с каждою минутою, что сцена переменится.

Но надежды этой дамы не осуществились: супруги Шалюпо не явились на ее вечер, потому что Неморин был нездоров, наконец, и господин Митоне пришел один.

– А ваш друг, господин Фромон, отчего его нет с вами?.. Придет ли он, по крайней мере? – спрашивает госпожа де Фиервиль у этого господина.

Сохраняя свое обычное выражение лица, Митоне отвечал:

– Я не думаю, чтобы вы увидели его сегодня вечером. Я думаю даже, что он никогда больше к вам не придет.

– Почему же? Разве ему не понравилось у меня?

– О! Напротив, но… он предпочитает танцы игре в карты… он большею частью посещает балы.

Госпожа де Фиервиль сжала губы, потом, силясь улыбнуться, возразила:

– Хорошо, так мы доставим этому господину случай потанцевать.

Вишенка уехала от госпожи де Фиервиль, удивленная легкостью, с какою приобретаются успехи в свете, но это не прибавило ей охоты часто бывать в обществе.

– Друг мой, – сказала молодая женщина своему мужу, – это совсем не весело проводить вечер в кругу особ, которых не знаешь. Я не люблю играть в карты. Что же остается делать? Слушать разговоры, которые вас нисколько не занимают, и скрывать свою скуку.

– Совершенно с тобою согласен… мы будем как можно реже бывать у моей тетки…

– Если бы там был господин Дюмарсель… это было бы другое дело… но его не было.

– Мне кажется, что он стал теперь редко посещать госпожу де Фиервиль. Ах, милый друг, маленький кружок искренних друзей – вот истинное счастье. Вот, например, Гастон. С тех пор как мы в Париже, он приходит к нам раз в две недели… и всегда спешит уходить… отказывается от обеда. А какими мы были с ним. друзьями прежде!

Вишенка ничего не отвечала на это; опустив глаза, она старалась переменить разговор. Леон замечает это, но держит при себе свои наблюдения.

ХХХХIX. БАЛ

Вишенка уже давно забыла вечер, проведенный ею в большом свете, хотя и имела такой блистательный успех, как в одно прекрасное утро к ней подошел муж с письмом в руках и проговорил, смеясь:

– Вот тебе новость, милый друг, госпожа де Фиервиль, кажется, опять пристрастилась к увеселениям… я ее более не узнаю… она дает уже не вечер, а настоящий бал. Вот нам приглашение на бал… который будет через десять дней. Рассылают приглашения заранее, чтобы дамы имели время приготовить свои бальные платья – конечно, дело немалой важности. Что вы на это скажете, сударыня?

– Милый Леон, я не люблю выездов, и я не умею танцевать, если тебе это не будет неприятно, то я не желала бы ехать на этот бал.

– Как тебе угодно, что же касается меня, то я тем более не хочу.

Через два дня по получению этого письма к молодым супругам явилась госпожа де Фиервиль, еще более любезная, более приветливая, нежели когда-либо. Она приехала узнать, будут ли ее племянник и племянница на балу, лучшим украшением которого станет Вишенка. Молодые люди не знают, что им отвечать на это. Госпожа де Фиервиль, заметив, что они не собирались приезжать к ней, усугубляет свои просьбы и любезности; она объявляет, что дает этот бал в честь своей милой племянницы и будет очень огорчена, если она на нем не появится.

Вишенку тронуло это новое доказательство благосклонности, и, глядя ка мужа, она сказала:

– Друг мой, если твоей тетушке будет неприятно, что мы не будем на ее бале, то поедем.

Леон улыбнулся и объявил, что он сделает как ей угодно.

– Так я могу надеяться на вас? – обратилась к Вишенке госпожа де Фиервиль. – Вы обещаетесь приехать?

– Да, мы приедем. Вы мне выказываете теперь столько расположения, что я должна стараться заслужить его.

Госпожа де Фиервиль в восторге осыпала молодую женщину любезностями и комплиментами; наконец, боясь, как бы племянник и его жена не отказались от данного ей обещания, она поспешила уехать под тем предлогом, что ей предстоит сделать множество визитов.

– Жребий брошен, мы едем на бал, – сказал Леон.

– Ты думаешь, что я не должна была принимать этого приглашения, – друг мой? Но тетка твоя так добра со мною, что я боялась рассердить ее отказом.

– Ты прекрасно сделала… ты права, как всегда… Впрочем, я хочу, чтобы на этом балу, как на том вечере, ты имела полный успех и чтобы ты отличалась своим нарядом и танцами; ты будешь танцевать, я тебя выучу… Это не мудрено. Ты грациозна, имеешь слух, следовательно, можешь прекрасно танцевать. Займись своим бальным платьем… это важная вещь, а у тебя остается не много времени.

Следуя советам мужа, Вишенка заказала себе прелестное бальное платье, и когда вечером пришел к ним Сабреташ, то нашел Леона танцующим со своей женою.

– Вот как! – сказал старый солдат. – Вы, как я вижу, весело проводите время.

– Я беру урок, друг мой, – отвечала Вишенка, – муж учит меня танцевать.

– Да, но мне кажется, вы и прежде умели хорошо прыгать.

– О! Это совсем не то… мне надо выучиться танцевать, как танцуют в большом свете, потому что мы едем на бал к госпоже де Фиервиль.

– Вы едите на бал… к этой даме?

– Да, она его дает для меня.

– Для вас!.. Стало быть, дружба ее к вам все продолжается?

– Более, нежели когда-нибудь. Спросите у Леона.

– Это правда. Тетка моя чрезвычайно любезна с моею женою. Я сам едва могу этому верить.

– Хорошо. Но все же, говорю вам, дети мои, берегитесь.

За день до бала Гастон Брумиер пришел в гости к своему другу и нашел его танцующим польку со своей женою.

Вишенка остановилась, краснея, но Аеон непременно хотел продолжать, говоря:

– Я очень хочу, чтобы Гастон посмотрел, как мы танцуем; он сам отлично танцует и скажет, хорошо ли у нас получается.

Гастон не может сдержать улыбки и, усаживаясь в кресло, говорит:

– Хорошо, извольте… я буду представлять танцевального учителя. Но отчего появилась у тебя страсть к танцам?

– Я заканчиваю воспитание моей жены. Надо же уметь танцевать, если едешь на бал.

– На бал! Я думал, сударыня, что вы не любите балов?

– Тетка моя дает большой танцевальный вечер; она непременно хочет, чтобы Агата была у нее на этом вечере… мы не можем не поехать.

– Действительно, и я тоже получил от госпожи де Фиервиль приглашение на бал, что меня весьма удивило, потому что я никогда не имел счастья бывать у нее, да и не желал.

– И ты получил приглашение!

– Но я не поеду, будь в этом уверен. Если бы люди, которые мне не нравятся, давали самые великолепные праздники, то они меня этим к себе бы не заманили. Я удивляюсь, что вы едете к госпоже де Фиервиль.

– Но ты не знаешь, друг мой, что тетка моя совершенно изменилась в отношении к моей жене. С тех пор как мы в Париже, она осыпает ее доказательствами дружбы и любезностями; наконец, называет ее своей милой племянницей… и дает этот праздник в честь Агаты.

Гастон ничего не ответил. Леон продолжал танцевать с женою. Наконец танцоры остановились, выбившись из сил, и молодой муж, весь в поту, ушел из гостиной, переменить платье.

Вишенка осталась одна с Гастоном; это случилось во второй раз с тех пор, как они увиделись.

Молодой человек медленно приблизился к Вишенке и сказал вполголоса:

– Надеюсь, вы не сомневаетесь в моем искреннем участии к вам… и верите, что я сердечно рад видеть вас счастливою.

– О, да, я вам верю, – отвечала Вишенка дрожа.

– Итак, послушайтесь совета вашего истинного друга… не ездите на бал к госпоже де Фиервиль; эта женщина вас ненавидит… и сердце мне подсказывает, что на этом бале она приготовила вам западню.

– Боже мой!.. Если это действительно так… вы меня пугаете! Но как теперь сделать, чтобы отказаться от ее приглашения.

– Отговорку всегда можно найти.

– Но я обещала… она нас ждет… это может не понравиться Леону.

– Вот он… не говорите ему ни слова… но верьте мне. Мне кажется, не знаю почему, что на этом бале устроено что-нибудь нехорошее для вас.

И с этими словами Гастон поспешно отошел от Вишенки, а через некоторое время простился и покинул молодых супругов.

– Так ты будешь на этом балу? – спросил Леон Гастона, когда тот уже стоял в дверях.

– Конечно, нет, да и тебе советую сделать то же.

– Турки испортили нам Гастона, – сказал Леон, когда друг его ушел. – Он заметно изменился с тех пор, как побывал на Востоке.

Вишенка ничего не отвечала, она размышляла. Сердце ее отказывалось верить в измену и вероломство; к тому же она боялась совершенно рассориться с госпожою де Фиервиль и потому не последовала совету Гастона.

Гостиная госпожи де Фиервиль была ярко освещена; везде были расставлены цветы, и все комнаты имели праздничный вид. Музыканты были на своих местах, ломберные столы готовы для карт, и сама хозяйка дома, одетая чрезвычайно щеголевато, но прилично своим летам, наблюдала с довольной улыбкой за всеми приготовлениями к своему балу, но в улыбке этой, вместе с удовлетворением, было что-то мрачное, демоническое. «Наконец, – думала она, – они все соберутся, даже этот Фромон… этот мужлан, который скучает у меня. И он придет, потому что анонимным письмом я возбудила его любопытство. Мы скоро узнаем, что за женщина эта Агата».

Начали съезжаться, сначала, как и всегда бывает, довольно медленно. Только близкие знакомые приезжают рано, большею частью дамы, которые не желают подвергаться осмотру своего туалета при входе в гостиную, а лучше хотят сами рассматривать других. Вскоре посетители появились в таком количестве, что наполнили собою всю гостиную; так что, будь их немного больше, негде было бы повернуться.

Сначала приехали супруги Шалюпо, потом старый Митоне, затем господин Дюмарсель, которому госпожа де Фиервиль написала, что он встретит у нее Вишенку.

Хозяйка дома была чрезвычайно приветлива со своими гостями: одних увлекла кадрилью, других посадила за карты. Но ее тревожило, что Леон и его жена все еще не приезжали. Наконец, в половине десятого молодая чета вошла в бальный зал. Лестный шепот раздался со всех сторон при появлении Вишенки, которая в своем бальном наряде была похожа на одну из нимф, описываемых поэтами, Живейшее волнение, которое она не смогла преодолеть, придавало еще больше прелести ее чертам. Все мужчины смотрели на нее с восторгом, даже женщины, что бывает весьма редко, и те отдали должное ее красоте.

Леон чувствовал себя гордым и счастливым, замечая внимание к своей жене.

Господин Шалюпо, мимо которого они прошли, покраснел как рак, при виде молодой женщины и просто пожирал ее глазами.

– Это удивительно! – восклицал он. – Чрезвычайно! Необыкновенно! Если бы это не была супруга господина Дальбона, то я бы подумал, что это она, Вишенка.

Госпожа де Фиервиль приняла Вишенку весьма любезно и усадила на самом видном месте. На бале муж почти никогда не бывает возле своей жены, поэтому молодая женщина со страхом увидела себя одинокой в толпе, но вдруг к ней подошел какой-то господин и почтительно поклонился. Вишенка вскрикнула от удовольствия, узнав господина Дюмарселя, который поспешил занять место возле нее.

– Как я рада видеть вас, милостивый государь, – сказала Вишенка, – как давно я этого желала. Но вы должны удивляться, встретив меня здесь.

– Я очень счастлив этим, сударыня, и нахожу, что вы с достоинством себя держите, вы здесь на своем месте. Вероятно, Провидение вас и создало для того, чтобы занять это положение в обществе.

– Ах, это счастье, которое теперь стало моим уделом, я вкушаю его не здесь, в большом свете, а возле моего мужа, который меня любит и который так добр ко мне.

– Я это знаю; вы, вероятно, приехали сюда, только желая сделать приятное госпоже де Фиервиль. Признаюсь, я боялся быть обманутым: она написала мне, что вы будете у нее. Мне кажется, она редко с вами виделась.

– Действительно, тетка Леона обращалась со мной в продолжение некоторого времени чрезвычайно холодно, но нынешней зимою, с тех пор как мы живем в Париже, госпожа де Фиервиль стала со мной совершенно другой.

– Для меня будет большою радостью видеть, что она отдает вам справедливость, радуюсь очень и тому, что вы меня не забыли.

– Забыть вас! Но я была бы тогда неблагодарною… вас забыть! Когда вы были так добры ко мне… в вашем красивом загородном доме в Нейле, куда я ходила с таким удовольствием и где вы мне всегда подносили букеты. А все, что вы сделали для Сабреташа!..